Читать книгу Улыбающийся человек - Джозеф Нокс - Страница 20

Вернувшись в центр города, я решил сначала отчитаться перед Сатти. Он был занят – помогал топталам из подразделения быстрого реагирования остановить драку в баре, которую, скорее всего, сам же и начал. Меня обуревала новая, незнакомая жажда действий. Будто мозг включился после многомесячной спячки.

Я припарковался около «Палас-отеля», на перекрестке Оксфорд-роуд и Грейт-Бриджуотер-стрит, и увидел свет в «Темпле». Когда-то в нем размещался общественный туалет. Еще в викторианские времена он был скандально известен тем, что геи искали себе здесь пару, но потом, много позже, таким местом стала Канал-стрит. Теперь «Темпл» был маленьким подвальным баром. Принадлежал он фронтмену необычайно популярной местной группы и вскользь упоминался в ее самом нашумевшем хите «Причины развода».

Меня будто что-то подталкивало навстречу прежним мыслям и чувствам, и я решил поддаться этому ощущению. Тому, кто завязал со спидами, кокаином и экстази, алкоголизм кажется здоровой привычкой. Я спустился по ступенькам и подергал ручку двери. Заперто, но изнутри слышны голоса. И музыкальный автомат еще работает, хотя уже двенадцатый час ночи. Я постучал. Раздались шаги. Я отступил от двери, чтобы меня было лучше видно.

– Кто там? – спросил знакомый голос.

– Это я.

– Уэйтс?

Щеколду отодвинули, дверь открылась. Изнутри повеяло теплым воздухом и оживлением, обычно сопровождающим коллективное распитие спиртных напитков. Из-за двери на меня смотрела барменша, Шан.

Подчеркнуто безразличным взглядом.

У Шан были темные волосы и бледная кожа в веснушках. Черная одежда, хипстерские очки, по руке тянулись изящные татуировки.

– Мы уже думали, ты исправился.

– Рецидив, – ответил я. – Рад видеть. – Я шагнул к ней, но она не сдвинулась с места, просто стояла у двери, глядя на меня снизу вверх. Впервые я увидел ее здесь же, у этой самой двери. Тогда это было похоже на прыжок с обрыва.

– Да неужели? – сказала она.

Потом наконец повернулась и пошла обратно в бар. Я запер дверь и последовал за ней. Бар представлял собой узкий зал длиной с два лимузина. Вдоль каждой стены четыре-пять столиков, посередине только-только хватает места пройти. За столиками группки посетителей, но в целом не больше десяти человек. Обычная кучка завсегдатаев, которым дозволяется посидеть в баре после закрытия в воскресный день. Потрепаться о том о сем, поспорить. Обсудить жизненно важные вопросы, о которых завтра никто не вспомнит. Из музыкального автомата раздавалась «Brand New Cadillac» в оглушительном исполнении The Clash[7]. На меня никто не обращал внимания.

– «Гиннесс», – попросил я, усаживаясь на высокий стул у барной стойки.

Шан посмотрела на меня:

– Чистых бокалов не осталось…

– Я сегодня готов пить из чего угодно.

– Смотри, поймаю на слове. – Она распахнула ногой дверцу посудомойки; оттуда вырвался горячий пар.

Шан молча наполнила бокал и подвинула его ко мне. Он еще не остыл после кипятка. Я принялся шарить по карманам в поисках бумажника, но Шан махнула рукой.

– За счет заведения, Эйд.

– Спасибо. – Я посмотрел на нее. На шее у нее билась жилка. Шан чувствовала то же, что и я. – Как поживаешь? – спросил я.

– То есть не разорвалось ли у меня сердце от несчастной любви? Что ты вообще в наших краях делаешь?

– Разучиваюсь быть детективом.

– Это у тебя легко получится. Нет, серьезно, – сказала она. – Ты так давно тут не показывался…

– Слишком много заведений заявили о нежелании меня видеть.

Она оперлась на стойку:

– Вот, оказывается, что надо было сделать! Где подписывают петицию?

– Просто был тут по работе.

– Ты все время где-то по работе. Ты – единственный, у кого график еще хуже моего. – Она пожала плечами. – Но выглядишь неплохо…

– Бегаю много.

Шан изогнула бровь.

– Должны же у человека быть какие-то дурные привычки.

– У тебя их всегда хватало, насколько я помню.

– Я больше не употребляю, – сказал я и понял, что на самом деле, наверное, зашел сообщить ей об этом.

Она перестала изображать безразличие и улыбнулась. Так искренне, что я устыдился того, как повел себя в нашу последнюю встречу.

– Это хорошо, Эйдан. Очень хорошо! – Она шутя ткнула меня в плечо. – Чем теперь продавцы спидов будут на жизнь зарабатывать?

Я рассмеялся:

– Думаю, у них предусмотрено что-то на случай кризиса.

– Девушек ты тоже бросил? Или только меня?

– Я…

– Раньше мне хотя бы говорили «до свидания».

– Я думал, что вернусь.

– Но не вернулся. Ты и сейчас-то не вернулся, так ведь?

К стойке подошел посетитель и заказал выпивку на всю компанию. Шан быстро обслужила его и сдержанно улыбнулась, когда он начал перетаскивать кучу бокалов на свой столик. Я понял, что прийти сюда было ошибкой. Хуже того, мое исчезновение из жизни Шан было еще одной образцовой диверсией против самого себя. Я допил пиво и собрался уходить.

– Когда явишься в следующий раз, меня тут может не быть, – сказала Шан.

Я посмотрел на нее:

– А где ты будешь?

– Не знаю, для начала выползу на свет. Я встречаюсь кое с кем.

– Хороший парень?

Она кивнула:

– Таких, знаешь ли, ужасно сложно найти.

Перед нашим расставанием больше года назад мы с Шан почти съехались, ни о чем не договариваясь. Ни она, ни я не были готовы назвать вещи своими именами или отказаться от собственного жилья. Просто шли ночевать ко мне или к ней, смотря у кого заканчивалась ночная смена. Я постепенно знакомился с ее друзьями и родственниками, стараясь не думать о том, что мне ее познакомить не с кем. Какое-то время мы были счастливы. Мне вспомнилось, как мы готовили что-нибудь по-быстрому, ели, держа тарелки на коленях, и разговаривали. Летом забирались на крышу старого дома Шан по пожарной лестнице. Пили вино, смотрели на звезды, пели «Drunk on the Moon»[8]. Хорошее было время, но закончилось плохо. Я вляпался в неприятности на работе. Пустил свою жизнь под откос. Шан была права, на самом деле я так и не вернулся.

– Прости, – сказал я.

Мы принялись, уже непринужденнее, вспоминать старые времена. К разговору присоединился кто-то из завсегдатаев, и я стал прокручивать в голове события последних двух дней. Мусорный поджог, секс-шантаж, возможное убийство. Весь уголовный набор: от хулиганства до особо тяжкого преступления. Я принялся за второй бокал. Подумал про Олли Картрайта. Я поднял его ночью с постели. Именно такое поведение привело меня к работе в ночную смену. К моему самому последнему шансу. Однако стоило это проделать хотя бы ради того, чтобы позлить Паррса. Мне нравилась Софи. Она напоминала девушку, которую я когда-то знал.

Однако в основном мои мысли сейчас занимал улыбающийся человек.

Кто-то забарабанил в дверь. Шан обогнула стойку бара и направилась к выходу. В перерыве между песнями я услышал чей-то грубый, хриплый голос и обернулся. Кто-то – я видел только темный силуэт за дверью – доказывал, что Шан должна его впустить. Заиграла следующая песня, и я не услышал, что говорила Шан. После короткой словесной перепалки незадачливый посетитель поднял руки и отступил. Шан заперла дверь и объявила, что бар закрыт.

Я допил пиво и ушел под блюз Тома Уэйтса, зная, что встреча с Шан прошла как нельзя лучше и что, наверное, она специально поставила эту песню в память о старых временах. В каком-то расслабленном, даже рассеянном состоянии, все еще напевая мелодию, я поднялся по ступенькам и шагнул на тротуар. Мимо грохотали двухэтажные автобусы, похожие на пустые коробки с подсветкой. Я уже повернул в сторону центра, но сзади раздался шорох. У входа в «Темпл» стоял какой-то человек. Его скрывала темнота, меня же освещали уличные огни. Я чувствовал на себе его взгляд. Какое-то время мы оба не двигались, потом я повернулся и пошел прочь.

В этот раз все тоже началось со стука в дверь.

Был вечер воскресенья, начало одиннадцатого. Мальчик немного подождал. Они забрались далеко от города, и, хотя давно стемнело, звезд на небе в этот раз не было. Мальчику хотелось вернуться к машине, где его ждали мать и сестра. Пожать плечами, соврать, что никого нет. Но Бейтмен был где-то рядом, наблюдал за ним, готовый выйти из темноты. Бейтмен знал, что в доме кто-то есть.

И что этот кто-то – один.

Мальчик не удивился, когда за дверью послышались шаги и молодой женский голос спросил:

– Кто там?

Голос казался знакомым.

– Бейтс, ты? – нерешительно спросили из-за двери. – Ты не должен сюда больше приходить…

Мальчик всмотрелся в темноту, где ждал Бейтмен, и ответил:

– Я потерялся.

Прозвучало правдоподобно.

Изнутри щелкнул замок. Дверь приоткрылась, в щелку выглянула встревоженная девушка. Холли, которую он видел на рынке, только сейчас она была в пижамных штанах и в халате.

– Привет. – Холли присела на корточки перед мальчиком.

Глаза ее распахнулись от удивления.

– Кош?

Холли не сразу заметила, что за спиной мальчика кто-то стоит. Она резко выпрямилась, заскочила в дом и попыталась захлопнуть дверь, но Бейтмен застопорил ее ботинком, обитым железом. Потом распахнул плечом так, что от удара девушка упала и распростерлась на полу.

– Прости, – сказала она. – Прости, пожалуйста.

Мальчик не сразу понял, что обращается она к нему.

Бейтмен шагнул в прихожую. В одной руке у него был гвоздодер, в другой – огромная дорожная сумка. Он швырнул ее на пол, схватил Холли за волосы и поволок в комнату.

– Дверь, – бросил он мальчику через плечо.

Мальчик толкал спиной входную дверь, пока не щелкнул замок. Вдохнуть не получалось. Он медленно сполз на пол. Из комнаты доносились шаги. Громкие голоса. Грохот мебели. Звон бьющегося стекла. Слабый голос Холли, моливший о прощении.

– Сумку, Кош! – прокричал Бейтмен. – Некогда всю ночь тут торчать!

Мальчик поднял с пола сумку и вошел в комнату. На удивление большую и богато обставленную. С огромными книжными шкафами вдоль стен и дорогой мебелью. Комната была больше, чем вся квартира, в которой жила семья мальчика. Он прошел мимо перевернутого стола, дыры в стене, разбитой настольной лампы, завернул за угол. Холли рыдала на полу, над ней возвышался Бейтмен. С гвоздодером в руке.

– Сделаешь кое-что для меня, – сказал он девушке.

– Да, конечно. – Холли кивнула, вытерла глаза и попыталась улыбнуться.

– Залезай. – Он кивнул на дорожную сумку.

– Что? – тихо переспросила Холли.

– Залезай в сумку, – пояснил Бейтмен, не глядя на нее.

– Но… – Она судорожно сглотнула. – Зачем?

– Зачем? – передразнил ее Бейтмен. – Затем, что не каждому повезло родиться богатеньким, дорогуша. Некоторым приходится делом заниматься. Я люблю, чтобы все было тихо-мирно. Не по-хорошему, так по-плохому. – Он красноречиво помахал гвоздодером.

Холли будто бы забыла, как дышать. Она кивнула, поднялась с пола и бросилась в коридор. Мальчик пошел за ней. Холли стояла у двери и трясущимися руками отпирала щеколду. Возникший позади мальчика Бейтмен усмехнулся. Холли замерла в ослепительном луче света и закрыла лицо руками.

– В дом! – велела ей мать мальчика.

Плечи Холли опустились, колени подогнулись. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Бейтмен поднял ее и понес обратно в комнату.

– Я же сказал. Не по-хорошему, так по-плохому.

Мальчику хотелось вжаться в стену. Он старался не смотреть на мать, которая прошла мимо него в комнату. Закрыл глаза, но до него доносились звуки борьбы и тяжелое дыхание.

– Не надо, – молила Холли. – Не надо…

Словно в тумане, мальчик заглянул в комнату. Бейтмен пинками запихивал Холли в сумку. Она о чем-то просила, но Бейтмен застегнул молнию, и слов теперь было не разобрать.

Черная сумка со вспучившимися боками сотрясалась от рыданий девушки.

Было непонятно, где голова, а где ноги. В молнии застряли несколько прядей длинных волос. Бейтмен продел замок в петли и защелкнул его ладонью.

– Заткнись уже, чтоб тебя! – сказал он, тыкая сумку ботинком. – И не такие помещались, дорогуша.

Почувствовав на себе холодный взгляд матери, мальчик попятился из комнаты.

– Иди с сестрой поиграй, – сухо бросила она.

Девушка в сумке отчаянно звала на помощь, но мальчик не останавливался. В ушах звенело, рот наполнился слюной. Перед глазами замелькали радужные пятна, у мальчика возникло ощущение, что он поднимается над землей, выходит из тела. Он был уже у двери, когда Бейтмена прорвало.

– Заткнись! – орал он. – Черт! Тебя! Подери! – Каждое слово сопровождалось ударом тяжелого ботинка по телу.

С улицы криков о помощи не было слышно. Мальчик не чувствовал земли под ногами. Сначала он шел, потом побежал, помчался прочь от дома.