Читать книгу Истинная любовь - Джуд Деверо - Страница 2

Аликс все плакала и плакала, Иззи оставалось лишь скармливать ей шоколадные конфеты одну за другой. В ход уже пошли два сладких пончика, плитка горького шоколада, целый «Тоблерон» и батончик «Кит-Кат». Если Аликс возьмется за печенье с шоколадной крошкой, Иззи не сможет устоять и присоединится к ней, а значит, наверняка наберет лишние десять фунтов и не влезет в свое свадебное платье. Не слишком ли больших жертв требует женская дружба?

Подруги плыли на скоростном пароме, курсировавшем между Хайаннисом и Нантакетом. Они сидели за столиком бара, где было полно самых восхитительных сладостей, которые безнадежно губят фигуру.

Только что окончился их последний семестр в высшей архитектурной школе, и до недавнего времени Аликс чувствовала себя превосходно. В последний день перед летними каникулами девушки представили свои проекты. Профессор, как всегда, превозносил Аликс до небес, к великому ее смущению.

А вечером друг Аликс порвал с ней, съехав с ее квартиры. «У меня другие планы на будущее», – жестко заявил он.

После бурного объяснения с Эриком Аликс отправилась прямиком к подруге. Иззи и ее жених Гленн как раз уютно устроились на диване с большим пакетом попкорна, когда раздался стук в дверь. Услышав от Аликс, что случилось, Иззи ничуть не удивилась: она давно готовилась к подобному исходу и заранее запаслась двумя внушительными коробками шоколадного мороженого с карамелью.

Гленн отечески поцеловал Аликс в лоб.

– Эрик просто дурак, – сказал он, прежде чем отправиться в постель.

Иззи думала, что придется утешать подругу всю ночь, но час спустя Аликс уже мирно спала на диване в гостиной. На следующее утро она казалась притихшей, молчаливой.

– Пожалуй, я пойду домой, начну собирать вещи, – проговорила она. – Теперь у меня нет причин не ехать. – Речь шла о том, чтобы провести год на острове Нантакет. Несколько лет назад, вскоре после того как Иззи встретила Гленна (и тотчас поняла, что этот мужчина станет ее мужем), подруги заключили соглашение. Они договорились, что, окончив архитектурную школу, возьмут на год тайм-аут, прежде чем примутся за поиски работы. Иззи требовалось время, чтобы побыть просто женой и подумать, чего она хочет добиться в жизни.

Аликс давно решила, что следует потрудиться над творческим портфолио, чтобы будущие работодатели могли составить благоприятное мнение о ее профессиональных возможностях. Поскольку большинство студентов начинало искать работу, едва завершив обучение, им приходилось представлять лишь набор учебных заданий, выполненных под влиянием вкусов и предпочтений преподавателя. Аликс же хотела показать собственные проекты, смелые и оригинальные решения.

Предложение провести год на Нантакете не вызвало у Аликс энтузиазма. Отправиться на остров, где она не знает ни души? Нет, это чересчур. Вдобавок ей не хотелось расставаться с Эриком. Выдержат ли их отношения такую долгую разлуку? Аликс почувствовала, что нужно найти извинение, предлог для отказа. Повод нашелся, по ее мнению, сразу: она не могла оставить подругу накануне свадьбы.

Но Иззи заявила, что такой счастливый случай выпадает раз в жизни и Аликс просто обязана им воспользоваться.

– Ты должна поехать!

– Не знаю, – нерешительно протянула Аликс. – Твоя свадьба… Эрик… – Она пожала плечами.

Иззи сердито сверкнула глазами.

– Аликс, такое чувство, будто твоя фея-крестная взмахнула волшебной палочкой и ты получила то, в чем больше всего нуждалась. Притом в самый подходящий момент. Отправляйся без разговоров!

– Думаешь, у моей феи-крестной зеленые глаза? – спросила Аликс, и подруги весело рассмеялись. Глаза матери Аликс цветом напоминали изумруды. Разумеется, это она устроила своей дорогой доченьке год вольной жизни на острове, посвященный работе и обучению.

Девушки решили, что отправить Аликс в творческий отпуск задумала сама Виктория, поскольку именно она рассказала дочери о странном условии завещания Аделаиды Кингсли.

Виктория всегда внушала Иззи благоговейный трепет. Даже не будь она всемирно известной писательницей, автором захватывающих, восхитительных книг, миссис Мэдсен и тогда производила бы неотразимое впечатление. Эта женщина с густыми темно-рыжими волосами и фигурой, как у звезды испанской мыльной оперы, царила в любом обществе. Виктория не была шумной или особенно яркой, но мгновенно привлекала к себе все взгляды, стоило ей появиться в комнате. При виде ее люди невольно умолкали, вслед ей оборачивались, ее пожирали глазами. Казалось, каждый чувствовал присутствие этой женщины.

Впервые увидев миссис Мэдсен, Иззи задумалась, как относится Аликс к тому, что все внимание окружающих достается ее матери, но та давно привыкла к ореолу исключительности, окутывавшему Викторию, и принимала его как данность.

Разумеется, играло роль и то, что всякий раз при появлении Аликс Виктория тотчас прекращала очаровывать тесный кружок обступивших ее людей и направлялась к дочери. Рука об руку они удалялись в какой-нибудь тихий уголок, чтобы побыть вдвоем.

Услышав о завещании некоей женщины, которую она даже не помнила, Аликс твердо сказала «нет». Она действительно собиралась посвятить этот год подготовке портфолио, но отнюдь не на уединенном острове. С какой стати?

Вдобавок Аликс не говорила матери о том, что у нее есть близкий друг, который, очень возможно, станет ее мужем. Если захочет, разумеется.

– Не понимаю, – удивилась Иззи. – Я думала, вы с мамой все друг другу рассказываете.

– Нет, – возразила Аликс. – Я говорила, что знаю все о ней. Но сама откровенничаю весьма избирательно.

– И Эрик – твой секрет?

– Я стараюсь не посвящать маму в свои любовные истории. Если она узнает об Эрике, то сразу же набросится на него с расспросами и он наверняка в ужасе сбежит. Уж таковы мужчины…

Иззи пришлось отвести взгляд, чтобы скрыть досаду. Ей никогда не нравился Эрик, и она охотно позволила бы Виктории учинить ему допрос, лишь бы избавиться от проходимца.

В прошлом году, закончив чертежи и построив макет, Аликс «помогла» Эрику с его проектом. Вернее, сделала за него почти всю работу.

После разрыва с Эриком Аликс решила поехать на Нантакет и отнеслась к этому со всей серьезностью. «По крайней мере у меня будет время на занятия», – рассудила она. Чтобы стать дипломированным архитектором, ей предстояло сдать несколько по-настоящему серьезных экзаменов. «Я все сдам на «отлично», и родители будут гордиться мной», – поклялась она. Иззи подумала, что родители Аликс едва ли могли бы гордиться дочерью больше, чем теперь, но промолчала.

Аликс согласилась пожить на острове, но в голосе ее было столько безнадежности и тоскливой обреченности, что Иззи решила проводить подругу, остаться с ней, пока та не обустроится на новом месте. Она хотела быть рядом на случай, если у Аликс произойдет нервный срыв.

Это случилось, когда девушки взошли на паром, отправляющийся на остров. До того у поглощенной сборами Аликс попросту не было времени думать об Эрике. Ее мать оплатила все расходы и даже заранее отправила весь багаж на остров, так что подруги оставили себе лишь небольшие дорожные сумки с самым необходимым. Они уехали раньше, чем собирались: Иззи боялась, что Аликс вновь встретится с Эриком.

Аликс держалась неплохо, пока паром не отошел от пристани.

– Не понимаю, что я сделала не так, – прошептала она, повернувшись к подруге. По щекам ее катились слезы.

Иззи в ожидании кризиса держала в сумке большую шоколадку «Тоблерон».

– Ты виновата в том, что родилась умнее и намного талантливее Эрика. И этим напугала его до смерти.

– Неправда, – возразила Аликс. Иззи развернула шоколадку, и подруги уселись за столик. Туристский сезон еще не начался, пассажиров на пароме было немного. – Я всегда была очень внимательна к нему.

– О да, – кивнула Иззи. – Это верно. Потому что не хотела ранить его подростковое эго.

– Да ладно тебе, – проворчала Аликс, набивая рот шоколадом. – Нам с ним было так хорошо вместе. Он…

– Он пользовался тобой! – Иззи оставалось лишь беспомощно наблюдать, как Эрик увивается вокруг Аликс, пока та делает за него проект. Остальные молодые люди на курсе побаивались ее. Отец Аликс был успешным архитектором, мать – знаменитой писательницей, но что еще хуже, ее проекты неизменно побеждали на всех конкурсах, завоевывали все призы, их хвалили преподаватели. – А чего ты от него ожидала, ведь ты всегда входила в пятерку лучших на курсе? Я думала, профессор Уивер бросится целовать тебе ноги, увидев твою последнюю работу.

– Просто он особенно ценит проекты, по которым действительно можно что-то построить. Вполне профессиональный подход.

– Еще бы. С той дребеденью, которую проектировал Эрик, до того как ты пришла ему на помощь, не справились бы даже крутые ребята, построившие Сиднейский оперный театр.

Аликс слабо улыбнулась.

– Пожалуй, она больше напоминала космический корабль.

– Я боялась, что эта штуковина в любую минуту стартует и вылетит на орбиту. К чертям собачьим!

Казалось, Аликс немного повеселела, но вскоре лицо ее снова печально вытянулось.

– А ты видела его новую девушку на прощальной вечеринке? На вид ей от силы двадцать.

– Чего уж тут скрывать? – нахмурилась Иззи. – Эта девица молчала весь вечер. Глупая корова. Но именно такая женщина и нужна Эрику с его больным самолюбием. Он должен подавлять других, чтобы чувствовать себя на коне.

– Ты настоящий психолог.

– Вовсе нет. Я просто женщина, и у меня есть глаза. Из тебя выйдет великий архитектор, но если ты хочешь найти свою любовь, тебе нужен человек совсем другой профессии. – Иззи думала при этом о своем женихе, занимавшемся продажей машин. Он не смог бы отличить Пея ^[1] от Ле Корбюзье и не узнал бы последних шедевров Монтгомери.

– Может, я встречу архитектора, который будет так любезен, что не испугается меня, – усмехнулась Аликс.

– К несчастью, Фрэнк Ллойд Райт уже умер.

На губах Аликс снова показалась робкая улыбка, и Иззи решилась сменить тему:

– Ты, кажется, упоминала, что там, где поселишься, будет какой-то мужчина? Он вроде бы занимает домик для гостей.

Аликс презрительно фыркнула, впившись зубами в шоколадный кекс, купленный Иззи.

– Представитель юридической фирмы сказал, что племянник мисс Кингсли останется в доме и я смогу обращаться к нему со всеми вопросами. Он поможет, если понадобится, что-то отремонтировать. Его зовут мистер Кингсли.

– А-а, – разочарованно протянула Иззи. – Если Аделаиде Кингсли было за девяносто, когда она отошла в лучший мир, то ее племяннику наверняка не меньше шестидесяти. Может, он хотя бы прокатит тебя разок на своей моторке.

– Не смеши меня.

– Я пытаюсь тебя развеселить. Получается?

– Да. – Аликс посмотрела в сторону бара. – У них есть печенье с шоколадной крошкой?

Иззи горестно застонала про себя. Ну вот, настала очередь печенья. Она мысленно осыпала проклятиями бывшего дружка Аликс.

– Если я наберу вес, то подмешаю гель для волос в его клей, и все его макеты развалятся, – тихонько проворчала она, направляясь к стойке. С кровожадной улыбкой Иззи взяла из корзинки четыре больших печенья, обернутых прозрачной пленкой, и расплатилась.

К тому времени как паром причалил к пристани, Аликс перестала плакать, но по-прежнему походила на мученицу, которую ведут на костер.

Иззи, отдав должное печенью и горячему шоколаду (не могла же она допустить, чтобы Аликс ела одна), горела желанием поскорее сойти на берег. Она никогда прежде не бывала на Нантакете, и ей не терпелось как следует все рассмотреть. С вместительными кожаными сумками за плечами (подарок Виктории) девушки ступили на длинный, широкий дощатый причал. В маленьких магазинчиках, похожих на старые рыбацкие хижины, продавались довольно симпатичные майки с эмблемой острова. Иззи с удовольствием остановилась бы, чтобы купить Гленну кепку и футболку, но Аликс неуклонно шла вперед. Вскинув голову, глядя прямо перед собой невидящими глазами, она шла и шла.

Иззи заметила невдалеке детей с рожками мороженого в руках. Если удастся отвлечь Аликс мороженым, решила она, то можно будет заглянуть в сувенирную лавку.

– Сюда! – позвала она. Подруга послушно последовала за ней. Иззи указала ей на небольшое кафе-мороженое на краю причала. – Купи мне ореховое, – попросила она. Аликс молча кивнула и вошла внутрь. Достав мобильный телефон, Иззи позвонила жениху. – Дела идут не слишком хорошо, – призналась она в ответ на его вопрос. – Не знаю, когда вернусь. Боюсь, Аликс сейчас в таком состоянии, что готова забраться в постель, укрыться с головой и никогда не вставать. Такое с ней уже бывало. Я тоже по тебе скучаю. Ой, она идет. О нет! Она купила себе рожок с тремя шариками шоколадного мороженого. Если так и дальше пойдет, ей не понадобится паром, чтобы вернуться домой. Ее раздует, как воздушный шарик, и она доберется вплавь. Думаю…

Иззи осеклась, потому что в эту минуту между нею и Аликс прошел мужчина. Высокий, чуть больше шести футов, широкоплечий, с неровной седеющей бородой и спутанными волосами, свисавшими почти до плеч. Он шел широким, размашистым шагом. Закатанные рукава джинсовой рубашки открывали загорелые руки. Скользнув рассеянным взглядом по лицу Иззи, он с видимым равнодушием отвернулся, затем посмотрел на Аликс, направлявшуюся к подруге с двумя рожками мороженого в руках. Смерив ее взглядом, он на мгновение заколебался, словно собираясь заговорить с ней, но потом продолжил путь и исчез за углом.

Иззи застыла, глядя ему вслед. Глаза ее округлились, рот изумленно приоткрылся. Она все еще прижимала к уху телефон. Гленн что-то говорил, но Иззи его не слышала.

– Ты его видела? – прошептала она подошедшей подруге.

– Кого? – Аликс протянула ей рожок.

– Его.

– Кого «его»? – без всякого интереса спросила Аликс.

– ЕГО!

– Изабелла! – донесся из телефона окрик Гленна.

– Ах, извини, – сказала Иззи в трубку. – Я только что видела его. Здесь, на Нантакете. Мне пора. – Прервав звонок, она взяла у Аликс свой рожок и выбросила его в ближайшую урну.

– Эй! – возмутилась Аликс. – Я могла бы его съесть.

– Значит, ты не видела?

– Я никого не заметила, – отозвалась Аликс, откусывая кусок мороженого. – Так кто это был?

– Монтгомери. – Аликс замерла, поднеся ко рту лакомство. Большие шоколадные шарики угрожающе нависали над рожком. – Я видела, как только что мимо нас прошел Джаред Монтгомери.

Аликс оторвалась от мороженого.

– Тот самый Джаред Монтгомери? Архитектор, создавший Уиндом-билдинг в Нью-Йорке?

– Кто же еще? И он посмотрел на тебя! Готов был остановиться и заговорить.

– Нет, – прошептала Аликс, сделав большие глаза. – Не может быть. Нет.

– Да брось ты эти сладости!

Швырнув в урну тройную порцию мороженого, Аликс вытерла рот и схватила Иззи под руку.

– Куда он пошел?

– Туда, за угол.

– И ты позволила ему ускользнуть?! – Выпустив руку Иззи, Аликс поспешила вперед, подруга бросилась за ней. Они успели как раз вовремя, чтобы увидеть, как бородатый мужчина садится в красивую белую лодку с каютой внизу. Рядом на пристани стояла какая-то девушка в чересчур коротких шортах. Похоже, ее не смущало, что день выдался довольно холодный. Монтгомери улыбнулся ей лучезарной улыбкой, способной осветить мир (по крайней мере так показалось Аликс). Взяв сумку, которую протянула ему девица, он унесся прочь один, оставляя за кормой две пенные борозды.

Аликс привалилась спиной к выцветшей дощатой стене какого-то строения.

– Это и вправду он.

Иззи пристроилась рядом. Подруги не сводили глаз с лодки, быстро исчезавшей вдали.

– У него фирма в Нью-Йорке. Так зачем, по-твоему, он здесь? Отдыхает? Или строит что-то невообразимое, ни с чем не сравнимое?

– Это в самом деле он, – восхищенно протянула Аликс, глядя на море. – Помнишь, как мы слушали его выступление?

– Как будто это было вчера, – отозвалась Иззи. – Когда он улыбнулся той девице, я сразу поняла, что не ошиблась. Эти глаза я узнала бы где угодно.

– А его нижняя губа, – прошептала Аликс. – Я написала о ней стихотворение.

– Ты меня разыгрываешь? Я не видела никаких стихов.

– Только потому, что я их тебе не показывала. Это единственное стихотворение, которое я сочинила в жизни.

Они замолчали, не в силах больше говорить. Джаред Монтгомери был их кумиром. В архитектурном мире он считался легендой. Роковой мужчина, смертоносный вампир, вся четверка «Битлз» и Джастин Бибер в одном лице.

Иззи первой пришла в себя. Слева от нее какой-то молодой человек привязывал старую лодку. Она направилась к нему.

– Вы знаете того мужчину, который только что отчалил на белой лодке?

– Еще бы. Он мой кузен.

– Пра-а-а-вда? – воскликнула Иззи с таким воодушевлением, словно в жизни не слышала ничего интереснее. – И как его зовут?

Аликс подошла и встала рядом с подругой. Девушки, затаив дыхание, ждали ответа.

– Джаред Кингсли.

– Кингсли? – озадаченно переспросила Иззи. Лицо ее разочарованно вытянулось. – А не Джаред Монтгомери?

Мужчина весело рассмеялся. Он был недурен собой, но его одежда определенно нуждалась в стирке.

– Можно и так сказать. – Он явно дразнил девушек. – Здесь он Кингсли, а в Америке – Монтгомери.

– В Америке? Как это? – не поняла Иззи.

– Там. – Молодой человек неопределенно махнул в сторону моря. – В Америке. Откуда вы только что прибыли.

Подруги улыбнулись, им показалось забавным, что парень в лодке считает Нантакет суверенным государством.

Иззи хотелось окончательно убедиться, что бородач и есть тот самый Монтгомери.

– Вы не знаете, чем он зарабатывает на жизнь?

– Рисует планы домов. Джаред начертил для меня план гаража, и вышло то, что надо. Летом я сдаю квартиру над гаражом. Вы случайно не ищете место, где остановиться?

Девушкам понадобилось несколько мгновений, чтобы освоиться с мыслью, что один из величайших архитекторов в истории низведен до положения чертежника, «рисующего планы домов».

Аликс опомнилась первой:

– Нет, спасибо. Я… – Она осеклась, не желая говорить незнакомцу о себе.

Он улыбнулся, будто прочитав мысли девушек.

– Если вы интересуетесь им, то вам следует занять очередь. Вдобавок в ближайшие три дня Джареда здесь не будет, он уехал, так что придется вам подождать.

– Спасибо, – поблагодарила Иззи.

– Если вы вдруг передумаете, меня зовут Уэс. Представьте себе прекрасный закат на Нантакете, и сразу вспомните обо мне ^[2].

Подруги обошли дом и вернулись к кафе-мороженому. Обе потрясенно молчали. Глаза их сияли.

– Джаред Монтгомери, он же Джаред Кингсли, – задумчиво произнесла наконец Аликс.

Уловив мысль подруги, Иззи застыла на месте, боясь пошевелиться.

– И ты будешь жить в Кингсли-Хаусе.

– Целый год.

– Думаешь, он и есть тот самый мистер Кингсли, который останется там вместе с тобой? – Глаза Иззи стали круглыми, как блюдца. – Это к нему ты можешь обращаться со всеми вопросами? И он будет присматривать за домом?

– Нет. То есть я так не думаю. Не могу себе такого представить.

– Но ты надеешься! – Иззи сжала ладонями виски. – О, я чувствую, у тебя очень скоро начнутся проблемы с водопроводом, да еще какие! Ты забудешь выключить кран и окатишь водой Монтгомери. Ему придется раздеться, ты тоже будешь вся мокрая, вы посмотрите друг на друга, сорвете с себя остатки одежды и…

Аликс рассмеялась.

– Ну, это, пожалуй, чересчур. Слишком фантастично. Я не стала бы заходить так далеко, но могу представить… как случайно роняю папку со своими последними эскизами, и они рассыпаются у его ног.

– Отлично, – одобрительно кивнула Иззи. – Страстная постельная сцена последует позже. Вначале покажи Монтгомери, на что ты способна в архитектуре, а потом расслабься и уступи инициативу. Позволь ему быть мужчиной-победителем. Превосходный план.

Аликс мечтательно вздохнула, подняв глаза к небу.

– Он скажет, что в жизни не видел таких смелых новаторских решений, столь тщательно продуманных и обоснованных, и никогда прежде не встречал такого таланта, как у меня. «С этого дня мы будем неразлучны, я хочу научить тебя всему, что знаю сам», – воскликнет он. Весь год он будет заниматься со мной. Год обучения и…

– Ну конечно! – перебила подругу Иззи.

– Что?

– Теперь мне все ясно, – торопливо заговорила Иззи. – Твоя мама уверяет, будто эта старуха, с которой ты даже не знакома…

– Мама говорит, что мы с той женщиной провели лето вместе, когда мне было четыре года.

– Ладно, старуха, которую ты не помнишь, оставляет тебе дом на целый год. Виктория объяснила это тем, что ты решила пропустить год, прежде чем взяться за поиски работы. Я всегда подозревала, дело здесь нечисто, потому что старуха…

– Мисс Кингсли.

– Хорошо, мисс Кингсли не могла знать, когда умрет. Она запросто дожила бы и до ста лет, а у тебя к тому времени уже была бы собственная фирма.

– Возможно, у меня и будет свое бюро, – согласилась Аликс, – но только если я выдержу экзамены. – Среди студентов ходила шутка, что учиться архитекторам приходится дольше, чем врачам, в конце их ждут убийственные экзамены, а когда все испытания позади – они остаются без работы. – Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Думаю, мисс Кингсли, а может, и твоя мать заодно, хотели, чтобы ты познакомилась с неженатым племянником, архитектором Джаредом Монтгомери. Он же Кингсли.

– Но если бы его тетушка дожила до ста лет, к тому времени у него была бы уже дюжина детей.

– Не позволяй таким предположениям разрушить красивую теорию.

– Ты права. Мисс Кингсли хотела познакомить своего племянника со мной, поэтому она при полном одобрении моей матери решила поселить меня в доме бок о бок с ним. Разумеется, он живет и работает в Нью-Йорке и, наверное, проводит здесь от силы две или три недели в году, но разве это имеет значение? История слишком хороша, чтобы ее могла испортить подобная мелочь.

– Ты хочешь сказать, что у твоей матери не было никаких тайных мотивов, когда она отправляла тебя в этот старый дом?

Аликс слишком хорошо знала мать, чтобы ответить «нет». Но, по правде говоря, ее нисколько не заботило, чем руководствовалась Виктория и как устроилось это дело. Важно было лишь то, что ей представилась такая замечательная возможность. Неужели Джаред Монтгомери и вправду будет жить рядом? В домике для гостей?

– Я научусь всему, что он знает, от тонкостей дизайна до прокладки канализации. Напомни мне послать маме охапку роз. Ладно, пошли домой.

– Ты больше не хочешь мороженого? – поинтересовалась Иззи.

– Смеешься? Давай пойдем быстрее, может, хотя бы согреемся. Почему ты позволила мне съесть столько шоколада?

– Из всех неблагодарных… – начала было Иззи, но осеклась, услышав хохот Аликс. – Очень забавно. Извини, что не смеюсь. До возвращения Монтгомери три дня, а нас ждет еще куча дел.

– Я слышала, что здесь на острове ходить по магазинам одно удовольствие, – заметила Аликс.

– Ну, нет, – возразила Иззи. – За покупками пойду я. Тебе нужно работать. Ты должна представить себя во всем блеске.

– У меня есть несколько идей, – призналась Аликс. Иззи весело фыркнула: Аликс всегда была ими переполнена.

Подруги бодро шагали все дальше от пристани. Теперь, когда предательство Эрика больше не омрачало их радость, девушек захватила красота приморского городка. Мощенная булыжником улочка, не слишком удобная для ходьбы или езды, выглядела на редкость живописно. Широкий тротуар был выложен кирпичом. Причудливые изгибы дороги напоминали морскую зыбь: за долгие века корни деревьев и оседание почвы сделали землю бугристой.

Но больше всего Аликс поразили дома. Изящные, хороших пропорций, один лучше другого. Безупречно задуманные и исполненные.

– Кажется, я сейчас упаду в обморок, – прошептала она, когда подруги остановились и оглядели улицу, любуясь открывшимся видом.

– Да, в действительности остров даже привлекательнее, чем на фотографиях.

– По-моему, здесь настоящий рай.

Иззи с любопытством посмотрела на подругу. Они познакомились в первый день занятий в архитектурной школе. Две молодые женщины, красивые, элегантные, ухоженные, но на этом их сходство заканчивалось. Иззи мечтала поселиться в маленьком городке и открыть бюро ремонта. Главное место в ее жизни занимала семья – муж и дети.

Аликс же унаследовала от отца страстную любовь к строительству. Ее дед по отцу работал строителем-подрядчиком, и его сын с юности проводил летние месяцы, занимаясь постройкой домов. Зимой отец Аликс трудился в столярной мастерской, изготавливая шкафы. Он получил диплом архитектора еще до рождения дочери, а позднее преподавал в университете.

Аликс с раннего детства росла в двух мирах. Жизнь ее отца была неразрывно связана со строительством. Он с удовольствием учил дочь всему, что знал, от дизайна интерьеров и выбора цветовой палитры для внутренней отделки зданий до забивания гвоздей. Аликс еще школьницей умела читать чертежи.

Другую половину жизни она проводила рядом с матерью писательницей. Часть года, пока Виктория писала свои романы, мать с дочерью жили уединенно. Закончив очередную книгу, миссис Мэдсен устраивала вечеринки с коктейлями, давала роскошные обеды, затевала всевозможные развлечения и забавы. Тихая жизнь сменялась бурной.

Аликс нравилось это разнообразие. Она любила днем сидеть в кузове пикапа и жевать сандвичи вместе с отцовскими рабочими, а вечером, надев роскошное платье от известного дизайнера, веселиться в кругу самых знаменитых писателей и воротил издательского мира.

«В сущности, они мало отличаются между собой, – говорила Аликс. – И тем и другим приходится зарабатывать себе на жизнь. И хотя одни орудуют молотком-гвоздодером, а инструмент других – слово, все они просто трудяги».

Талантливая дочь известных родителей, Аликс росла целеустремленной и с детства стремилась к успеху. Она унаследовала отцовскую любовь к строительству и убеждение матери, что жизнь лишь тогда имеет смысл, когда ставишь перед собой самую дерзкую цель.

Погрузившись в задумчивость, Аликс разглядывала улицы города. При виде отрешенного лица подруги Иззи почти пожалела Джареда Монтгомери. Когда Аликс жаждала что-то узнать, она бывала ненасытной.

– Я видела это раньше, – произнесла Аликс.

– Возможно, у тебя сохранились детские воспоминания. Ты ведь жила здесь в четырехлетнем возрасте.

– Непохоже, но… – Аликс огляделась. Напротив, через дорогу, стояло красивое белое деревянное здание с темно-зелеными окнами. Карта, изображенная на боковой стене, показывала удаленность Нантакета от стран в различных частях света. Гонконг, судя по карте, находился в 10 453 милях от острова.

– «Мы – средоточие жизни», – медленно произнесла Аликс. – Эти слова звучат в моей голове, когда я смотрю на ту карту. «Нантакет – центр мира». Должно быть, я слышала это в детстве. Я не понимала, что это значит, но запомнила. Думаешь, фраза имеет какой-то смысл?

– Конечно, – улыбнулась Иззи. «Похоже, уже скоро я смогу уехать», – с удовольствием отметила она про себя. Аликс определенно знала о Нантакете куда больше, чем ей казалось. Мало того, у нее постепенно возникало чувство, будто Нантакет ее дом. Если Виктория на пару с покойной мисс Кингсли задумали все это, чтобы познакомить Аликс со знаменитым архитектором Джаредом Монтгомери, то их план начал осуществляться. – Давай зайдем в «Мюррейс», надо отпраздновать, – предложила Иззи. В магазине на стеллажах поблескивали бутылки с пивом, вином и более крепкими напитками. Иззи хотелось чего-нибудь холодного и шипучего, поэтому она сразу направилась к холодильнику у задней стены.

Но Аликс подошла к старомодному деревянному прилавку и оглядела полки позади него.

– У вас есть ром? – обратилась она к женщине за стойкой.

– Ром? – удивилась Иззи. – Не знала, что ты его любишь.

– Я и сама не предполагала. Кажется, я лишь однажды пробовала ром с колой. Но здесь, на Нантакете, мне почему-то хочется рома.

– Это местная традиция, – улыбнулась продавщица. – Какой вам ром?

– Вон тот. – Аликс указала на бутылку «Флор де Канья» семилетней выдержки.

– На дешевку ты не размениваешься, – заметила Иззи, выкладывая на прилавок три бутылки вина.

Достав из сумки телефон, Аликс просмотрела последние сообщения. Мама объясняла ей, как найти Кингсли-Хаус, но, погруженная в тоску по Эрику, Аликс не распечатала карту на принтере. Вдобавок мамины инструкции, как случалось не раз, скрывали в себе загадку. Виктория была прежде всего писательницей, и это сказывалось во всем; она обожала таинственность.

Аликс взглянула на женщину за прилавком.

– Я собираюсь остановиться в одном доме здесь, на острове. Мама сказала, что туда можно пройти пешком от пристани. Номер двадцать три по Кингсли-лейн. Мама пишет… – Аликс сверилась с сообщением, – дорога поворачивает возле Уэст-Брик. То есть «западного кирпичного»? Не понимаю, что бы это значило. Может, название улицы? Как мне найти Уэст-Брик-роуд?

Продавщица, привыкшая иметь дело с туристами, добродушно усмехнулась.

– Должно быть, она написала просто Уэст-Брик.

– Ну да, так и есть, – кивнула Аликс. – Я подумала, это какая-то ошибка.

– Так вам, наверное, нужен дом Адди, – догадалась женщина.

– Да. А вы ее знали?

– Здесь все ее знали, и нам всем ее не хватает. Так вы та самая девушка, что будет жить здесь весь год?

Аликс немного смутило, что женщине это известно. Не успела приехать, и уже знаменитость.

– Да, – нерешительно призналась она.

– Вам повезло! И не позволяйте Джареду запугивать вас. Хоть он мне и родственник, но примите мой совет – дайте ему отпор.

Аликс растерянно моргнула, глядя на продавщицу. В ее глазах Джаред Монтгомери, он же Кингсли, был божеством, которому поклонялись. В мире архитектуры, где жила и работала Аликс, о нем говорили с придыханием. Но на Нантакете, похоже, никто и не думал благоговеть перед гением.

Иззи пришла на помощь подруге:

– Мы уже встретили одного мужчину, который сказал, что он… кузен мистера Кингсли. У него еще много родни?

Лицо продавщицы расплылось в улыбке.

– Многие из нас потомки тех мужчин и женщин, что первыми поселились на нашем острове, и все мы так или иначе приходимся друг другу родней. – Она подошла к кассе и пробила чек. – Возле банка поверните налево. Там будет главная улица, Мейн-стрит. Вы увидите три одинаковых кирпичных дома. Кингсли-лейн уходит направо возле крайнего из этих зданий.

– Это и есть Уэст-Брик – западный кирпичный, – сообразила Аликс.

– Верно.

Подруги расплатились и, поблагодарив продавщицу, вышли из магазина.

– Теперь нам нужно только найти банк, – сказала Иззи. Но Аликс снова погрузилась в транс, разглядывая городок. Дом по другую сторону дороги заставил ее застыть на месте. От главного двухэтажного здания отходили в обе стороны одноэтажные боковые крылья с низкими покатыми крышами. Над окошком в форме полумесяца наверху виднелось еще одно, восьмиугольное, решетчатое. – Мне чертовски жаль прерывать твои размышления, – проворчала Иззи, – но если и дальше так пойдет, мы доберемся до места только к ночи.

Аликс неохотно двинулась дальше, продолжая рассматривать каждое встречное строение и восхищаться его совершенством. Когда подруги поравнялись с аптекой, напоминавшей декорации к фильму об Америке девятнадцатого века, Аликс взволнованно воскликнула:

– Я помню это место! Я его знаю. – Распахнув старомодную сетчатую дверь, она вбежала внутрь. Иззи бросилась за ней. Слева располагалась потертая стойка, перед которой теснились табуреты, позади нее на стене висело зеркало.

Опустив на пол сумку, Аликс уселась на табурет.

– Я хочу горячий сандвич с сыром и ванильный фрап, – решительно заявила она молодой женщине за стойкой.

Иззи опустилась на соседний табурет.

– Когда ты успела проголодаться, и что такое фрап?

– Молоко, мороженое. – Аликс пожала плечами. – Не знаю. Я всегда заказывала раньше именно это и хочу заказать сейчас.

– Заказывала в четыре года? – улыбнулась Иззи, довольная тем, что на Аликс вдруг нахлынули воспоминания.

«Фрап» оказался фраппе, молочным коктейлем, получившим американизированное название. Иззи заказала себе тот же напиток и попросила сандвичи с тунцом.

– Она приходила сюда за покупками, – сказала Аликс, расправляясь с сандвичем, поданным на тонкой бумажной тарелке. – Там сзади магазинчик.

Иззи, не в силах удержаться, оглядела полки. На первый взгляд место казалось самым простым, но, присмотревшись внимательнее, она заметила, что все товары здесь высокого качества. Подобные кожаные изделия можно найти на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке.

– Уверена, твоей маме нравится этот магазин, – проговорила Иззи, когда подруги снова вышли на улицу.

Аликс задумалась.

– Интересно. Если мама устроила дело с завещанием, когда же она успела? Она говорила, что провела здесь лето, когда мне было четыре. В том году они с папой разошлись, но с тех пор мама ни разу не упоминала о Нантакете. Когда она приезжала сюда? И откуда мама знает эту мисс Аделаиду Кингсли?

– А мне хотелось бы знать, кто такая «она»?

– О чем это ты?

– В аптеке ты сказала: «Она приходила сюда за покупками». Ты говорила о своей маме?

– Наверное, – нерешительно произнесла Аликс. – Но, возможно, и нет. У меня такое чувство, будто я постоянно погружаюсь в другое время. У меня нет осознанных воспоминаний об этом острове, но с каждым шагом я встречаю что-то знакомое. Этот магазин… – Она посмотрела на деревянное здание со стеклянными дверями, выкрашенное в серый и белый цвета. – Я знаю, что наверху продают детскую одежду. Она… то есть кто-то, купил мне там розовый кардиган.

– Если бы это была твоя мама, ты бы наверняка запомнила. Виктория особенная, ее не забудешь.

Аликс рассмеялась.

– Ты намекаешь на ее рыжие волосы, зеленые глаза и фигуру, из-за которой случаются автокатастрофы? Я рада, что больше похожа на отца. Где банк, как ты думаешь?

Иззи усмехнулась. Послушав Аликс, можно было решить, что она невзрачный серый воробушек в сравнении со своей необыкновенной матерью, но в действительности все обстояло иначе. Аликс, хоть и не выделялась в толпе так же заметно, как Виктория, отличалась бросающейся в глаза красотой. Она была выше ростом и стройнее матери, а в ее длинных, разноцветных от природы волосах мелькали белокурые и рыжеватые пряди. Она носила волосы распущенными, небрежно отбросив набок. Иззи прилагала немало усилий, чтобы завить свою темную шевелюру, а у Аликс кудри вились сами собой. У нее были зеленовато-синие глаза и небольшой рот с пухлыми губами. «Как у куклы», – сказала Виктория как-то за обедом, заставив дочь густо покраснеть.

Аликс нисколько не кичилась своими внешностью, происхождением и даже талантом. Ее скромность и простота особенно нравились Иззи.

Аликс замерла, затаив дыхание.

– Ты только посмотри! – Она указала на конец улицы, где стояло величественное здание с высоким цоколем и крутой лестницей, ведущей к портику под изогнутой крышей, в глубине которого скрывалась парадная дверь. Казалось, прекрасное строение свысока оглядывает город, словно властная императрица своих подданных.

– Это что-то необыкновенное, – отозвалась Иззи, больше озабоченная поисками Кингсли-Хауса.

– Нет, ты посмотри наверх.

Наверху красовалась вывеска: «Бэнк Пасифик нэшнл».

Иззи невольно рассмеялась.

– На мой банк это не похоже. А ты что скажешь?

– Здесь все замечательно, ни на что не похоже. Если это банк, то нам следует повернуть налево.

Они пересекли мощенную кирпичом улицу и направились вверх по Мейн-стрит, оставив позади Фэр-стрит. В этой части города располагались старые жилые дома с покрытыми обветренной дранкой крышами, каждый – мечта историка. Обычные кричащие, безвкусные викторианские строения, которые во многих американских городках называют «старинными», встречались здесь редко. Нантакет строили квакеры, поборники простоты во всем: в одежде, в быту и особенно в жилище. Их дома, лишенные излишних украшений, отличались строгой красотой. Профессиональный взгляд Аликс видел в каждой крыше, двери, в каждом окне произведение искусства.

– Думаешь, ты проживешь целый год, разглядывая этот городок? – спросила Иззи, посмеиваясь над восторженным выражением лица подруги.

Когда девушки дошли до трех кирпичных домов, Аликс пришла в такое волнение, что, казалось, подобно дамам былых времен, она вот-вот упадет в обморок. Горделивые, высокие, великолепно сохранившиеся здания в самом деле производили внушительное впечатление.

Аликс осталась стоять на дорожке, будто приклеенная, не в силах оторвать глаз от домов, но Иззи решительно обогнала ее.

За последним домом начиналась узкая улочка, почти скрытая от глаз густыми ветвями деревьев. «Кингсли-лейн» – значилось на маленькой белой табличке.

– Идем, – позвала Иззи, и Аликс нехотя последовала за ней.

После просторной главной улицы аллея казалась особенно узкой. Свернув на нее, подруги словно шагнули в прошлое. Почти все дома здесь были покрыты грубой кедровой дранкой, посеревшей от влажного, пропитанного солью воздуха Нантакета. Дорожка впереди терялась среди деревьев, уже покрывшихся свежей зеленой листвой, по обеим сторонам виднелись дома, малые и большие, подступавшие к самой улочке и затаившиеся в глубине, окруженные прелестными садами.

Девушки повернули на боковую дорожку и молча побрели по ней, вглядываясь в номера домов.

– У здешних домов есть названия, – удивилась Иззи.

– Куортерборды, – медленно произнесла Аликс.

– Это слово ты только что придумала?

– Нет… понятия не имею, откуда я его знаю, но так называются те деревянные таблички с надписями.

– «Россыпи роз», – прочла Иззи, глядя на стену дома возле самой дорожки.

– «За пределами времени». – Аликс указала на здание справа. Его огибала подъездная дорожка, ворота скрывали от глаз сад в глубине. Рядом с каждым домом имелось место для парковки. Некоторые настолько узкие, что машины едва не царапали бока, но ни один автомобиль не перегораживал улицу. – Смотри, вон там пансион – ночлег с завтраком. На вывеске написано «Морская гавань».

– А это… – Иззи пригляделась к дому на другой стороне дороги. – Номер 23. Он называется «В море навеки».

Перед ними стоял большой, ошеломляюще прекрасный белый дом. Его простота создавала ощущение вневременности.

Он мог быть новым или насчитывать сотни лет. Иззи обвела глазами окна с темными ставнями – пять верхних и четыре нижних. Ее взгляд задержался на широкой белой двери посередине.

– Это он и есть? – прошептала Аликс из-за плеча подруги. – Именно здесь я буду жить целый год?

– Думаю, да, – отозвалась Иззи. – Номер тот самый.

– Напомни мне послать маме орхидеи.

Аликс пошарила в большой сумке от «Фенди», ища ключи, которые передала ей мать. Отыскав их, она подошла к двери, но у нее так сильно дрожали руки, что ей никак не удавалось попасть ключом в замочную скважину.

Взяв у нее ключ, Иззи сама отперла дверь. Девушки вошли в просторный холл с лестницей, ведущей наверх. Справа располагалась гостиная, слева – столовая.

– Такое чувство… – начала Иззи.

– …что, путешествуя во времени, мы еще дальше углубились в прошлое, – закончила за нее Аликс. Она прежде не особенно задумывалась, как меблируют такие древние дома, и ожидала увидеть строгую обстановку, отражающую представления какого-нибудь дизайнера о том, как должен выглядеть подобный интерьер. Но Кингсли-Хаус на протяжении столетий занимала одна семья. Убранство дома составляла смесь старого и нового. Впрочем, к «новому» относились предметы, купленные не позднее 1930-х годов.

В холле стояли высокий секретер и сундук, инкрустированный слоновой костью или чем-то подобным. Угол занимала большая китайская фарфоровая подставка для зонтов с изображением ветвей цветущей вишни.

Заглянув в гостиную, девушки обнаружили обитую полосатым шелком мебель с потертыми подлокотниками. Розовый обюссонский ковер на полу тоже знавал лучшие времена – на нем зияли проплешины. От столиков, украшений и величественных портретов так и веяло стариной.

Девушки переглянулись и рассмеялись.

– Это настоящий музей! – воскликнула Иззи.

– Жилой музей.

– И он твой.

В следующее мгновение подруги бросились исследовать дом, перебегая из комнаты в комнату и громко обмениваясь впечатлениями.

Позади гостиной обнаружилась небольшая комнатка с телевизором.

– Что ты скажешь об этом ящике? – спросила Аликс. – Примерно 1964 год?

– Отошли его в Смитсоновский институт ^[3] и попроси маму купить тебе телик с плоским экраном.

– Непременно.

В задней части дома располагалась большая светлая и просторная комната с книжными полками вдоль стен. По обеим сторонам огромного камина стояли кушетки, обитые английским ситцем. Картину дополняли кресло с высокой спинкой и клюшка для гольфа.

– Тут она жила, – прошептала Аликс. – Дамам подавали чай в парадной гостиной. А семья собиралась здесь.

– Ты когда-нибудь прекратишь? – нахмурилась Иззи. – Вначале это казалось забавным, но теперь ты начинаешь меня пугать.

– Это всего лишь воспоминания, – задумчиво проговорила Аликс. – Интересно, почему мама больше никогда не привозила меня сюда?

– Наверное, великолепный племянник мисс Кингсли воспылал страстью к твоей прекрасной матери и между женщинами возник разлад.

– Если мне было четыре года, то племянник был еще подростком.

– Вот и я о том же, – заметила Иззи. – Бежим наверх!

Она обогнала подругу, но только потому, что Аликс задержалась, чтобы рассмотреть вырезанные из черной бумаги силуэты в рамках на стене. Среди них был один, показавшийся ей смутно знакомым. Дама в широкополой шляпе с перьями.

– Я тебя помню, – прошептала она тихо, чтобы не слышала Иззи. – Ты похожа на мою маму.

– Я нашла его! – крикнула Иззи, перегнувшись через перила. – И я собираюсь завалиться с ним в постель.

Не было нужды спрашивать, о ком идет речь.

Взбежав по лестнице, Аликс поискала Иззи в спальне слева, красивой комнате, где властвовали английский ситец и тонкий муслин, но не нашла.

По другую сторону коридора открывалась дверь в большую, поистине великолепную спальню, отделанную в синих тонах, от нежно-голубого до темно-синего. В середине стояла кровать с дамастовым пологом на четырех столбиках. Там и раскинулась Иззи. На левой стене возле большого камина висела картина. Аликс не смогла рассмотреть ее целиком, мешал полог.

– Сюда, – позвала Иззи, подползая к краю ложа. – Взгляни на его королевское величество Джареда Монтгомери. Или Кингсли, как его именуют здесь, в государстве Нантакет.

Аликс взобралась на кровать, оказавшуюся необычайно высокой, и посмотрела, куда указывала ей подруга. На стене, выполненный в полный рост, красовался портрет мужчины, похожего на Джареда Монтгомери. Одетый в старинный мундир морского капитана, человек на портрете, пожалуй, на несколько дюймов уступал в росте прославленному архитектору, и все же это был он, а скорее, его предок. Лицо его было гладко выбрито, именно таким девушки видели Монтгомери несколько лет назад, во время одной из нечастых его лекций. Слегка вьющиеся волосы, остриженные более коротко, лежали кольцами на воротнике. Твердый подбородок и глаза, которые, казалось, любого видят насквозь, могли принадлежать лишь ему.

Перекатившись на спину, Аликс вскинула руки вверх.

– Чур, я тут сплю!

– Только потому, что ты здесь живешь, – отозвалась Иззи. Заложив руки за голову, она подняла глаза к потолку. Бледно-голубой шелк полога сходился складками к центру, образуя изящную розу. – Думаешь, мисс Кингсли в свои девяносто лет лежала здесь и пускала слюнки, глядя на этот портрет?

– А ты бы не стала?

– Если бы я не собиралась замуж… – начала было Иззи, но осеклась, зная, что это неправда. Она не променяла бы Гленна ни на какого мужчину, даже самого знаменитого.

Скатившись с кровати, Иззи продолжила осматривать дом, а Аликс, повернувшись на бок, внимательнее пригляделась к картине. Мужчина на портрете заинтересовал ее. Быть может, в четыре года она так же лежала, уютно свернувшись на постели, и смотрела на портрет, пока тетя Адди (так она начала называть про себя мисс Кингсли) читала ей перед сном? Выдумывала ли малышка Аликс истории об этом человеке? Или тетя Адди рассказывала ей о нем?

Но что бы ни случилось в далеком прошлом, Аликс легко могла вообразить, как мужчина с портрета расхаживает по комнате, разговаривает, смеется. Его смех, громкий и бархатистый, наверняка напоминал рокот волн. Шум моря.

Заметив внизу на раме небольшую табличку, Аликс спрыгнула с кровати и подошла поближе. «Капитан Калеб Джаред Кингсли. 1776–1809», – прочитала она. Бедняга умер, прожив лишь тридцать три года.

Выпрямившись, Аликс вгляделась в лицо капитана. Да, этот мужчина походил на человека, которого она видела несколько лет назад на лекции и днем на пристани, но портрет всколыхнул в ней и более давние воспоминания. Неясные, ускользающие.

– Я нашла спальню твоей матери, – крикнула Иззи из холла.

Аликс повернулась, чтобы выйти из комнаты, но остановилась и снова бросила взгляд на портрет.

– Ты был прекрасным человеком, Калеб Кингсли, – произнесла она, но вдруг, поддавшись внезапному порыву, поцеловала кончики пальцев и приложила к его губам.

На мгновение ей показалось, будто чье-то дыхание щекочет ей щеку, потом она почувствовала мимолетное касание губ. Легкое, едва уловимое.

– Иди же скорее, – позвала Иззи, показавшаяся в дверях. – У тебя впереди целый год, чтобы вздыхать по этому мужчине, а заодно и по тому, кто в домике для гостей. Пойдем, посмотришь на комнату твоей мамы.

Аликс хотела было сказать, что капитан с портрета поцеловал ее, но промолчала. Отняв руку от щеки, она направилась к двери.

– Как могло случиться, что у моей мамы есть здесь своя спальня? И почему ты так уверена, что комната ее? – спросила она, следуя за Иззи по коридору.

Но, едва увидев комнату, Аликс тотчас поняла, что декорировала ее Виктория. Здесь царила зеленая гамма от темно-изумрудного, цвета лесной чащи, до бледно-фисташкового. Считая зеленые глаза одним из главных своих достоинств, Виктория всегда одевалась так, чтобы подчеркнуть их красоту, и почти столь же тщательно подбирала цветовые оттенки для интерьера.

На кровати лежало темно-зеленое шелковое покрывало с вытканными крошечными пчелами. В изголовье высилась гора подушек, помеченных переплетенными буквами «В» и «М» – монограммой Виктории.

– Думаешь, это ее? – насмешливо спросила Иззи.

– Возможно, – пожала плечами Аликс. – А может, мисс Кингсли была большой поклонницей маминых книг.

– Можно мне… Только сегодня ночью?

Аликс подтрунивала над подругой, восторженной почитательницей Виктории Мэдсен, но Иззи неизменно получала один из первых экземпляров каждой новой книги, доставленной из типографии.

– Конечно. Располагайся, только смотри, как бы у тебя тоже не вошло в привычку спать голой. – Аликс вышла, желая осмотреть другие комнаты.

– Что? – недоуменно спросила Иззи, следуя за ней. – Твоя мама спит голой?

– Мне не следовало об этом болтать, – пробормотала Аликс, заглядывая в четвертую спальню. Комната выглядела довольно мило, но, похоже, последние пятьдесят лет в ней ничего не меняли. – Учти, я тебе ничего не говорила. – Иззи перекрестилась, потом сделала жест, словно застегнула рот на молнию, повернула ключ в замке и выбросила. – Это один из грешков моей матери. Жутко дорогие простыни и ее обнаженная кожа. Союз истинной любви.

– Ух ты, – воскликнула Иззи. – Твоя мама…

– Да, я знаю. – Открыв узкую дверь в задней части дома, Аликс оказалась в крыле, где когда-то, очевидно, обитала прислуга. Здесь располагались гостиная, две спальни и ванная.

Перед глазами Аликс промелькнули картины прошлого, яркие, как кинофильм. В этих комнатах когда-то жила она с мамой. Заглянув в дверь справа, Аликс увидела уютную спаленку, отделанную в розовых и зеленых тонах, и вдруг вспомнила, как ребенком сама выбирала ткань для покрывала и занавесок. На полу лежал плетеный коврик с русалкой, плавающей среди кораллов. Аликс всегда нравились русалки. Может, дело в этом коврике?

На белом столике стояла чаша с раковинами. Аликс собирала их на берегу. И рука, за которую она держалась, гуляя по песчаному пляжу, была старой и морщинистой. Совсем не маминой.

Услышав шаги подруги в гостиной, Аликс вышла из комнатки и затворила дверь.

– Нашла что-нибудь интересное? – поинтересовалась Иззи.

– Ничего, – отозвалась Аликс, сознавая, что лжет. Она заглянула в другую спальню. Комната оказалась более просторной, но безликой, в ее убранстве главенствовала практичность. В белой ванной комнате стояла раковина на ножке и большая эмалированная ванна. Аликс вспомнила, какой холодной бывала эта махина. Приходилось подставлять ящик, чтобы залезть в нее.

– Ты в порядке? – спросила Иззи.

– Да, все просто потрясающе. Наверное, это священный трепет. Может, откроем бутылочку и выпьем за семейство Кингсли?

– Вот это другой разговор.