Читать книгу Город, который… - Дмитрий Анатольевич Басов - Страница 10

За город выехал на удивление спокойно.

Кладбище… О большей части несчастных «зловещих» мертвецов добрые живые позаботились: вдоль обочин во множестве валялись кости и лохмотья истлевшей одежды. Страх… Страх делает людей жестокими. Или он просто проявляет то, что скрывается под благостной личиной?

«Скорее бы снег лёг, присыпал всё это…»

Шум двигателя далеко разносился в прозрачном осеннем, слегка морозном уже воздухе. Серо-зелёные стены леса неспешно убегали назад. Салон прогрелся, можно было убавить печку. Тимофей воткнул в магнитолу флэшку, включил. Из динамиков понеслось:

«I ain't happy, I'm feeling glad

I got sunshine, in a bag…»

– Прям в строку… – пробормотал Тимофей, потянулся перемотать, но передумал.

Чем дальше от города он отъезжал, тем больше ему казалось, что он возвращается в обычный мир, где всё предсказуемо и незыблемо, где…

«А что там? Что там такого уж чудесного было? Когда-то давно – да, был чудный город. Ходили к соседям за солью и не запирали двери. Обычным делом было встретить в автобусе человека в штормовке с рюкзаком и ружьём. Каждый был – таёжником, рыбаком, строителем – хозяином СВОЕГО города. Ребятня безо всякого присмотра бегала на Ангару лазить по скалам, купаться, ловить и жарить на костре гольянов. Поход школьников в лес был повседневностью, а не спецоперацией с привлечением гороно, милиции и опеки…

Нет, конечно, тот Таёжный совсем не был раем неземным! Но это был город, до которого жителям было дело! Даже в тяжкие девяностые, когда народ начал сваливать, оставалось что-то светлое! Крутейший в Сибири аэропорт построили! Фестивали бардовские проводили!

А потом всё постепенно превратилось в унылое… оно самое. Загаженные подъезды, зимой – даже на центральных улицах – чуть ли не полуметровые ледяные колеи… Загубили аэропорт, просто бросив гнить в тайге! Яхт-клуб превратили в какой-то кабак. Кругом нарки и алкаши, молодёжь разговаривает исключительно на фене и матом. Ни в одной тачке нельзя услышать ничего, кроме шансона! Своими глазами видел, как однажды «коллега» сажал женщину с двумя дошколятами, а из колонок при этом неслись такие загибоны, что и сапожник бы покраснел… И у того ведь даже мысли не возникло переключить! И это город романтиков и мечтателей? Город великих ударных строек! Что с нами стало?! Может, всё что происходит теперь – это логичное следствие? И поделом?»

Машина пронеслась мимо поворота на двадцать первый. Это были последние дачи, дальше только небольшой посёлок лесорубов на тридцать каком-то километре…

«Но разве найдёшь виноватого? Большая часть тех, кому что-то было надо, – поразбежались, молодёжь – та, что могла куда-нибудь поступить – тоже уезжала с концами. Энтузиасты-первостроители – давно постарели… и тоже уехали. И сейчас в Москве, Новосибе, Красноярске и даже Иркутске – что-то строится, обновляется, хорошеет… А у нас? Остались только мы: задавленные заботами, кредитами, проблемами, пытающиеся скрыться от мира в скорлупе своих мелких интересов…

Возможно, городские власти могли бы что-то сделать, расшевелить народ, но им, судя по всему, не до города, эти господа непрерывно год за годом занимаются грызнёй между собой и набиванием карманов… Впрочем – старая истина: народ всегда заслуживает своей власти.

И ты?

Ну, наверное…»

Посёлок у речки Бадарма, название которой в переводе с тунгусского означает то ли «Огненная», то ли «Волчья пасть», встретил мрачным молчанием. Ни единого дымка из трубы, ни души на улицах… Тимофей не решился на разведку, лишь проехал медленно-медленно, внимательно всматриваясь в окна придорожных домов и вглубь переулков.

До Каменной в общей сложности он добрался за час. Здесь он сделал небольшую остановку, набрал в канистру чистой, почти ключевой воды. Со слов военных, дальше будет только Хайрюзовый ручей и – всё. Потом, как бы дико это ни звучало, они не видели ни одной речки.

Вокруг по-прежнему был только лес; мир разительно отличался от того, городского: никаких ползающих камней и шевелящейся земли, никакого «серого марева» и горящего асфальта… Никаких фантастических тварей. По крайней мере – здесь их было не видно. Тимофей, тем не менее, не выпускал ружья из рук. Неясные нехорошие предчувствия никак не отпускали.

А потом всё произошло ровно так, как и рассказывал тот сержант, водитель военного бензовоза.

За Хайрюзовым распадком дорога словно вытянулась стрункой и дальше шла почти по прямой, с сопки на сопку, стрелой прорезая таёжные просторы. Тимофей отметил, что с обочин пропали знаки и километровые столбы, а кроме того перестали встречаться съезды с трассы на лесовозные лесные дороги. Спидометр наматывал десяток за десятком… Это точно была не та дорога!

Часа через три Тимофей капитально проголодался и решил устроить перекус.

Взобравшись на очередной перевал, он остановился на обочине, заглушил машину, вышел размять ноги.

Всё та же вселенская тишина… Заметно похолодало. Если на Каменной речке льда не было даже по заберегам, то здесь стоял явный минус: изо рта поднимался лёгкий парок.

Вернувшись в тёплый салон, Тимофей с удовольствием перекусил: в фольге у него было завёрнуто несколько жареных ельцов, зелёный лучок, пара огурчиков, в термосе – горячий сладкий чай с жасмином и лимоном. Подкрепившись и повеселев, он собрался в путь.

На поворот ключа зажигания стартер отозвался как-то вяло, через силу. Внутри ёкнуло: только этого не хватало! «Вжик, вжик…» Завелась! Тимофей тревожно нахмурился. Аккумулятор должен быть в полном порядке: новенький, заряженный, специально подготовленный для дальней дороги. И зарядка вроде шла – лампочка сразу погасла…

Судя по спидометру, он отмахал почти две сотни и… В Сибири, конечно, в порядке вещей, когда от посёлка до посёлка три дня ходу, но не до такой же степени!

«Где Перевалочный, повороты на Окунево, Кашиму, нулевой на Заимку? Да уже и Степаново должен был проехать… Да сама трасса-то – ненастоящая: нет миллиона ручьёв и речушек, знаков, поворотов, тёщиных языков… Уже и не верится, что эта дорога может куда-нибудь привести…»

Заниматься географическими изысканиями из чисто спортивного интереса Тимофею сейчас было не с руки. На всякий случай, однако, он решил проехаться ещё.

Минут через сорок снова засосало под ложечкой: от нервов, что ли? Не отрывая взгляда от дороги, порылся в рюкзаке на соседнем сиденье, достал большое зелёное яблоко, вкусно захрустел.

Яблока как будто не было! По-прежнему хотелось есть. Руки-ноги стали наливаться усталой тяжестью. Это было странно. Конечно, четыре часа за рулём – немало, но для прожжённого бомбилы это просто ерунда, в иные деньки и по двадцать семь часов работать приходилось…

И тут он увидел машину! Большая белая тойота стояла, даже не съехав на обочину, прямо посреди полосы.

«Кроун Маджеста». Пустая.

Тимофей медленно объехал её, остановился в метрах десяти. Немного постоял, потом посигналил. Ещё подождал минут пять.

Усталость словно сдуло ветром, голод позабылся, снова накатило напряжённое ожидание опасности. Долгие часы в дороге среди хмуроватого, но, вроде, обычного леса как-то расслабили, заставили было поверить, что не весь мир ещё сошёл с ума…

Вспомнив про странное поведение стартера, он на всякий случай не стал глушить двигатель. Потом по-индейски выскользнул на улицу, озираясь, с ружьём наперевес прокрался к Тойоте, обошёл её. Сквозь стёкла был виден пустой чистый салон.

Капот был не защёлкнут. Тимофей осторожно приподнял его, заглянул: явно возились с аккумулятором; всё остальное внешне – в норме. Водительская дверь была закрыта на ключ, однако пассажирскую замкнуть забыли. Бардачок оказался пустым, в боксе между сиденьями – лишь одинокий диск Лары Фабиан.

Он поискал рычажок багажника, открыл, заглянул и туда. Тоже полный порядок. Домкрат, запаска. В глаза бросился здоровенный красный баллон: машинка была переоборудована под газ.

Тимофей захлопнул багажник и пошёл к своей хонде. Обратил внимание на старый, рассыпающийся по краям асфальт. Ровный, но положен, с виду, лет тридцать назад… Тут его словно что-то надоумило: он пошарил у себя в бардачке, достал маленькую китайскую цешку и вернулся к «Маджесте». Добравшись до батареи, померил напряжение. Ноль.

– Круто. Это нужно было умудриться… Ну, не от времени же? Сколько она тут может стоять?

Он хмыкнул, громыхнул капотиной, вернулся к себе.

«Могло быть так, что посадили акк, с толкача автомат не заведёшь, попуток не было… И всё – пришлось бросить. А потом – саморазряд… Но всё равно, получается – давно стоит. Сами-то, интересно, куда ушли?»

Когда он уже закрывал дверь, откуда-то издали донёсся долгий пронзительный звук. Тимофей окаменел. Звук был очень странный, совершенно незнакомый. То ли стон какой-то гигантской чайки то ли сирена… Минута… Звук не повторялся. Тимофей взялся за селектор…

На указателе уровня топлива горела красная лампа.

– Вот чёрт! Рановато, не?

Из-за загадочного крика вылезать из машины было жутковато. Однако пришлось доставать бензин, воронку… Беспрестанно оглядываясь, он опустошил в бак всю канистру, закинул её назад, снова вернулся за руль, растирая замёрзшие пальцы.

«Так… Ну что? Дальше? Устал что-то… Сейчас вздремнуть бы часок… Только пожрать сначала!»

Часы на панели показывали полдесятого.

– Чего-чего? – Тимофей взглянул на небо.

Зимняя мутно-серая пелена скрывала весь небосвод, однако точно было светло. Да и по логике-то прошло часов пять, как он выехал, сейчас должно было быть около двух.

Он полез во внутренний карман куртки за телефоном. Аппаратик отозвался лишь чёрным экраном.

– О нет!.. Вырубился? – Тимофей надавил на кнопку включения, подержал… Ещё раз. Бесполезно.

– Не пойму… Сел что ли? Я ж его с вечера заправил…

Он достал зарядку, воткнул в прикуриватель. На экранчике загорелась красная пустая батарейка.

– Да ладно!

И вдруг у него в голове всё сошлось: одно к одному, как паззл. Подсевший аккумулятор хонды. Пустой на тойоте. Разрядившийся за несколько часов телефон. Постоянный голод. А ещё красная лампочка! И служивые ведь говорили, что расход топлива резко возрос! Он понял, что если сейчас «Фит» заглохнет, то скорее всего его будет уже не завести. И после этого он, вероятно, совсем скоро просто помрёт с голоду, даже если не нагрянет та вопящая тварь.

– Дальше, говоришь? Ну уж, пожалуй, пока что – нет. На это я пойтить не могу…

Он снял ручник и тихонько надавил на газ. Машинка послушно тронулась с места. Разворот.

Дома он был за полчаса до заката.