Читать книгу Неоцифрованное детство - Дмитрий Ашаев - Страница 7

Второй страстью моего отца была подлёдная рыбалка. Это когда одетый, как капуста, сидишь в мороз на деревянном ящике посреди замерзшего моря и пытаешься поймать рыбу на мормышку маленькой удочкой сквозь небольшое выпиленное ледобуром отверстие. Звучит не очень. На самом деле, это было увлекательно.

Рыбалка была не только способом удовлетворения инстинкта добытчика, но и определенной мужской свободой со своими специфическими разговорами, питейными ритуалами и порой даже некоторым экстримом. Папа тщательно готовился к каждому выезду. Он перебирал снасти. При необходимости он перевязывал мормышки на своих и моих удочках. Последним он проверял ледобур, точил на бруске две пары ножей: основные и резервные. Далее он аккуратно укладывал снасти и ножи в ящик. У меня тоже был свой рыбацкий ящик, сделанный из посылочного. В нем в основном содержались запасные носки, варежки, пакет для рыбы и еда.

Едой папа занимался в день рыбалки, встав в половине пятого. Он заваривал крепкий и очень сладкий чай, делал бутерброды с сыром и докторской колбасой. Для себя он непременно брал кусочек сала. В двоих штанах с начесом, в троих носках, наглухо замотанный шарфом поверх пальто, обутый в подшитые валенки, я и папа шли в сторону места сбора. Было темно и настолько рано, что еще не было видно ни дворников, ни общественного транспорта. Только мы двое в свете фонарей под бесшумно падавшим снегом.

На обозначенном перекрестке возле кинотеатра «Русь» ещё издали мы заметили схоже одетого мужчину, вальяжно сидевшего прямо под фонарем на рыбацком ящике и смачно курившего. В какой-то степени это было даже красиво. Клубы табачного дыма перемешивались со снежным пухом в белом свете уличного фонаря на каких-то пару секунд. Потом дым растворялся, оставляя только едкий запах.

– Генка уже здесь, – сказал папа.

– Кто?

– Дядя Гена Русанов.

Ещё через пару минут из прилегающих улиц появились несколько мужчин с ледобурами на плече, направлявшиеся в нашу сторону. Мужики, встретившись, здоровались за руку, усаживались в кружок и тоже закуривали.

Еще через пару минут подъехал кунг на базе «шестьдесят шестого» (ГАЗ-66). Папа определил меня в кабину водителя, потому что в будке было так сильно накурено, что людей, сидевших у стенки, невозможно было увидеть. Полтора часа дороги, причем половина пути по промёрзшим болотам и разбитым лесным дорогам.

Как описать Белое море зимой? Это белая пустыня, простирающаяся так далеко, сколько видно глазу. Затянутое облаками небо почти сливается с морем, оставляя едва различимую линию горизонта. Несмотря на обилие белого глазам не больно. В пасмурный день снег не блестит. Он матово белый. На этом бесконечном белом покрывале едва видны скопления черных точек. Это рыбаки.

Мужики с шумом выпрыгивали из фургона, брали свои ящики и разбредались по белой равнине в разные стороны.

Мы обычно садились не очень далеко от машины, чтобы можно было в любой момент заскочить внутрь бытовки и погреться. Папа пробурил три лунки: две для себя, одну – мне. Он несколько раз поднял и опустил шнек в лунке, затем энергично выдернул его вверх. Большая часть шуги из лунки фонтаном выплеснулась на поверхность вокруг лунки. Далее следовала минутная возня с наживкой. Тонкого мотеля нужно было аккуратно насадить на крючок мормышки, сверху дополнить эту композицию опарышем. Я сам не мог с этим справиться. На морозе пальцы деревенели. Папа справлялся с этой филигранной задачей блестяще. Напоследок он плевал на наживку, забрасывал ее в лунку, одновременно убирая коробочку с червячками под мышку внутрь полушубка.

Насадили, забросили, нащупали дно, и всё. Ничего не происходит! Зимняя рыбалка не очень динамичное занятие. Особенно, когда не клюёт. Ты ждешь, поигрываешь наживкой, время от времени поправляя ее, и ничего!

С какой то обидой я оглядывался по сторонам и думал: «Я же сижу почти один. Справа на триста метров нет никого. Сзади тоже. Вся рыба, которая плывет оттуда, должна быть моей! Почему у меня не клюёт?». Я всматривался в черные точки, пытаясь разглядеть, сидят ли они смирно или машут руками. Последнее было признаком, что там клюёт, и они вытаскивают рыбу. Пока я смотрел по сторонам, проспал поклёвку.

– Пап, почему у меня не клюёт?

– Ни у кого не клюёт.

– Пап, почему ни у кого не клюёт?

– Через час вода повернётся, и у всех сразу будет клевать.

– Что такое «вода повернётся»?

– Вода начнёт прибывать, начнётся прилив.

– У все-всех сразу будет клевать?

– Да.

Я был удовлетворен ответом. Не повезло всем. Но вот-вот ситуация должна была исправиться. Нужно было подождать.

– Пап, я замерз.

– Побегай. Кругами. Отбеги подальше, и бегай кругами. Подгоняй рыбу.

Я положил удочку на лед и отбежал метров на пятнадцать.

– Пап, нормально?

– Да. Давай кругами вокруг меня! Каждый следующий круг меньше предыдущего.

– Ага!

Круг за кругом я не просто грелся, бегая, я загонял рыбу на папу. Тактика, скажем честно, работала не всегда. Чаще не работала. Добежав самый маленький круг, папа поил меня чаем из термоса с промерзшими бутербродами.

– Согрелся? Если нет, то беги в машину. Она вооон стоит.

– Согрелся!

Подледная рыбалка была довольно экстремальным делом. Время от времени газеты писали о провалившихся под лед машинах и людях.

Иногда мы ездили не на машине, а на общественном транспорте. Папа поднимал меня еще раньше, и мы шли пешком через спящий город в Соломбалу на первый автобус в сторону порта. Здесь у завода Красная кузница была конечная остановка автобуса #9, шедшего в порт Экономию. В начале зимы до серьезного ледостава людей через акваторию порта к небольшой деревушке Реушеньге перевозил буксир.

Позже намораживали ледовую переправу. Идешь по льду через акваторию залива вдоль цепочки фонарей. Где то посередине оставляли не замерзшей полосу для прохода судов, фарватер, где лед постоянно ломали ледоколом. В этом месте, шириной метров двадцать, поверх шуги бросали деревянные настилы. Было страшно, как будто идешь в сухом гидрокостюме через пропасть по сколоченным доскам. Такая одежда сильно сковывала движения.

На переправе всегда дежурили спасатели. Мысль, что из ледяной воды тебя достанут очень быстро, не сильно утешала.

Добравшись до противоположного берега, предстояло еще пройти мимо спящей деревушки Реушеньги по маленькой одноименной речушке до ее устья.

Здесь, где река впадала в море, мы и испытывали свою рыболовную удачу.

На льду было холодно и ветренно. Погоде противостояли и тело, и дух. Пару раз я обморозил мочки ушей и щеки. Но что это – чуть потвердевшие мочки ушей, которые теперь пощипывало даже в несильную стужу, и ощущение, что ты выдержал, пересилил себя и преодолел природу? Это мелочи по сравнению с закаленным характером.