Читать книгу Лефортово и другие - Дмитрий Барабаш - Страница 13

В одиночной камере сходишь с внешнего ума,

нарезанного по стальному стержню сюжета,

густо смазанному солидолом

важных дел, встреч, решений, поступков,

постукивая о металлическую ножку кровати

алюминиевой ложкой аллюзий

надоедливо медленный джаз

толстогубого афро

американца

и вращаешь с ним во рту

одну и ту же натужную ноту

ууурлиуууууууу.

Солидарность узников одиночных камер,

отшельников, пустынников, душегубов,

маньяков, пророков, революционеров,

провозвестников нового света и всяких

пускателей крови из переполненных

пузырьками змеящихся томно вен,

цирюльников человечества —

затягивает в одну чернокожую песню

по-русски звучащую

подсвистывающим на иголке басом Шаляпина:

«Эгей, ухнем, ещё ухнем пшшш,

Эгей, ухнем пшшшш, уууууууухнем,

пшшшш, ухнем,

ууууууууу…»

Выскакивают, было, расписные балалаечники,

но время тянет их в обратную

и вместо радостных тринь-динь-динь, бренди-брей,

шери-бренди, шери-бренди,

боже ж мой, завывает

скулящий низами сахарный тростниковый блюз

ууууууууур-лююююю-лююююю…

Досадное замедление.

Почему православие, а не вуду? —

Оттопыривается от стержня

острый стальной завиток.

И тут же резьба начинает винтиться шипче:

Пш-пш, чпок-чпок, опс-опс

и вступает, что бы вы думали?

Правильно! – Милый уму и совести русский рэп:

ритмические позвякивания

не рабских-арабских, а золотых цепей

на шоколадных шеях, изрезанных потными реками

околокриминальных дрыгов…

Афрокорни России торчат из пушкинских ноздрей.

Не туда, не туда вы бежите

от корпоративных побоищ,

дети древних племён

и по-прежнему юных народов.