Читать книгу Клошар - Дмитрий Беркут - Страница 17

Очнулся я поздно вечером. Окна были зашторены. В углу комнаты, в печке потрескивали дрова. Возле кровати на табуретке стояли стаканы с водой, лежали какие-то порошки и одноразовые шприцы.

К кровати подошёл Улай и потрепал меня по волосам:

– Пришёл в себя? Эка тебя накрыло, парень. Так застудиться – это талант надо иметь. Я врач по профессии, двадцать лет в Новосибирске терапевтом отработал. Так вот, скажу тебе как врач: отлежишься и поезжай домой. Ана сказала, ты на Белуху собрался?

– Да.

– Я тебе объясню просто: ты уже пришёл туда, куда хотел. Белуха – место особое. Если дальше нет нужды идти, то она тебя и не пустит. Это Меру3, понимаешь?

– Не совсем.

– Скажи лучше – совсем не понимаю, – рассмеялся Улай. – Алтай – середина Азии. Сакральное место. А Белуха – это не то, чтобы центр земли, смешно было бы, если б я так считал. Белуха – центр вселенной, мироздания. Здесь, в Тюнгуре, по преданиям, и произойдёт последняя битва Апокалипсиса.

– Да, я что-то слышал про эти мифы.

– Ты можешь считать это сказками, но даже Николай Рерих… Надеюсь, ты не считаешь его некомпетентным? Даже Рерих искал Шамбалу в этих местах. И ведь нашёл! Но, конечно же, не стал об этом распространяться. Не для всех это знание.

Когда Улай это говорил, его глаза горели, излучая ту самую энергию, что вдохновляет людей на безумства.

– Ана – это ваша жена? – спросил я.

– Да, я его жена, – весело ответила с порога вошедшая в дверь женщина, – ходила за хлебом, сейчас будем ужинать.

– Мне так неудобно, – пробормотал я.

– Забудь, парень. Все мы – единое целое. Я тебе помогу, ты – ему, он – мне.

Ана накрыла на стол. Специально для меня приготовили куриный бульон, который я с большим аппетитом навернул, закусив тёплым хрустящим хлебом.

Ана, глядя на меня, сказала:

– Узнала я в магазине… Не местные мужики тебя избили, пришлые. На конях из Инегень пришли.

– Сволочи, – процедил Улай, – из-за таких, как они, и ходит дурная слава о крае нашем. Ты же понимаешь, что уголовники везде есть?

– Понимаю, – согласился я.

Мы ещё немного поболтали, и я лёг спать, так как был ещё довольно слаб. Проснувшись утром, я почувствовал себя уже вполне сносно, и начал подумывать о возвращении в Томск. В комнату зашла Ана.

– Доброе утро, как спалось? – приветливо спросила она.

– Сегодня хорошо, спасибо, без снов.

– А что до этого снилось?

– Ну, тогда, после бани, Шива снился.

– Шива?

– Да, такое божество индуистское.

– Подожди, парень, я Улая позову, ему интересно будет.

Ана вышла из комнаты и вернулась минут через десять вместе с Улаем. Он был в фуфайке – видать, чем-то занимался во дворе. Я вкратце рассказал об озере и медитирующем Шиве.

– Это был Ульгень, парень, это был Ульгень… – задумчиво произнёс он. – Всё, что ты услышал, предназначено лишь тебе.

– Это просто сон, – попытался возразить я.

– Просто снов не бывает, пойми, – вмешалась Ана.

Я решил не развивать эту тему, так как не хотел ненароком обидеть людей, которые были столь добры ко мне.

– Мне очень нравится у вас, но я решил, что надо ехать.

– Как ты хочешь ехать? – спросил Улай.

– Завтра-послезавтра выдвинусь в сторону Усть-Коксы и далее – к Чуйскому тракту.

– Хорошо, я найду тебе попутную машину, до Горно-Алтайска часто ходят.

Похоже, Улай одобрительно отнёсся бы к любому моему решению. Если бы я, например, сказал ему: «Останусь-ка я у вас на полгода», он так же невозмутимо ответил бы: «Хорошо, будем вместе ходить на охоту».

В итоге, я прожил у них ещё несколько дней, так как Улай с кем-то договорился, что меня возьмут пассажиром в микроавтобус, идущий в конце недели в Новосибирск. Я испытал огромное облегчение и расслабился. Ана принесла мне книги, среди которых были даже рукописные, в тетрадях. В них рассказывалось о странном божестве по имени Ульгень. Это напоминало миф о сотворении мира, только на алтайский манер: «Не было ни неба, ни земли, и был один лишь Ульгень.

Он носился и трепетал над безбрежным морем, не имея твердого места, где можно остановиться. Простёр он руку перед собой, и попался ему камень, выступающий из воды. Сел он на этот камень и стал думать: что творить и как творить.»

В конце недели я уехал. Мы быстро и как-то сдержанно распрощались – как будто не было всего этого ужаса с моей болезнью, и они не помогали мне, поддерживая физически и морально. Простились, как случайные знакомые. Пока-пока. Я запрыгнул в машину и покатил окружной дорогой к Чуйскому тракту. Быть может, когда-нибудь я сюда вернусь. Говорят, на Алтае весной цветут какие-то особенные красные лилии. Но, скорее всего, – нет. В одну воду не войдёшь дважды.

Из Новосибирска добирался ночным автобусом. Деньги Михаила, наконец-то, нашли применение. Утренний Томск встретил меня солнышком. Я заросший (спасибо, что Ана хоть шмотки постирала) ввалился в редакцию. Написал заявление по собственному желанию, вошёл к Галине Ивановне.

– Так, Дима, а что случилось-то?

– Жизнь случилась, Галин Ванна.

– Не надо мне тут клише, не статью пишешь.

– По семейным…

– Ладно, пиши в отпуск без оплаты. И на увольнение – отдельно. Если через три месяца не вернёшься – уволим. Хоть будет у тебя вариант в запасе, если что.

– Спасибо, Галина Ивановна, но я не вернусь.

– Как знаешь, Дима. Мне нравилось с тобой работать.

Я отдал заявление, заскочил обнять ничего не понимающую Светку и вышел на улицу.

Дверь открыл своим ключом. Посреди комнаты стояла Ленка. В спортивках и футболке. Вид у неё был испуганный.

– Как ты? – робко спросила она.

– Заебись, – ответил я, складывая в сумку мыльно-рыльные принадлежности.

– Дима, прости меня, – по Ленкиным щекам текли слёзы.

Я подошёл к ней, прижал к себе и прошептал:

– Спасибо, Ленка, что ты была в моей жизни.

Дорога от дома до железнодорожного вокзала далась мне труднее, чем весь предыдущий алтайский трип. Как же это всё могло с нами произойти? С каменным сердцем я шёл в никуда…