Читать книгу Слоны и песок - Дмитрий Болотов - Страница 10

Люди идут по крыше, и скрылись в чердачный проем.

Мужчина молится с газеткой: держит в руке и движет ей, как будто она тоже участвует в молитве.

Женщина с розовым пакетом и толстыми ногами у стола д/записок уронила голову на грудь.

Теперь женщина с пакетом пошла помолиться, и я присел на ее теплое место.

Странная картина: пожилая женщина медленно пятится от церкви. Прошла так до самой автобусной остановки. Выбросила что-то в урну, села на нее и стала разводить руками (делает зарядку).

Мужик зажал подбородком газету, свернутую в трубку, и копошится в кошельке. Лицо благообразное, а в фигуре скрюченность и подавленность.

Перед церковью парень стоит. Ноги расставил, руки скрестил на пупе. В черных очках, широко раскрывает рот.

В траве, на холодной земле валяется мужик. Наверное, тот самый, что долго рассиживался в углу.

«Человек на траве» оказался другим. Зашел, дождался конца службы, чтобы поговорить с отцом.

Из автобуса я видел женщину на Невском. Немолодая, она стояла, близко склонившись к рекламной карте, а руки, видно для равновесия, заложила за спину. Я даже видел примерно то место на карте, которое ее так занимало, и подумал, что может быть, кончик ее носа касается сейчас того места, где находится наш дом.

В автобусе рядом со мной ехал младенец. Всю дорогу мы рассматривали друг друга. Единственной игрушкой служила ему бумажка (одноразовый платок). И когда я поковырял в носу, он тоже прикоснулся бумажкой к носу.

Женщина стоит у дверей, приготовившись к выходу. Дверь, резко открывшись вовнутрь, вышибла у ее из руки перчатку. Да так неудачно, что ей пришлось тянуться за ней, а пока она тянулась, двери начали закрываться, и когда она выходила, прищемили ее.

Мужик отдал в церковь неплохие старые свитера. Теперь макает свечи в лампады и смазывает себе костяшки пальцев.

Парень говорит: я курил душой. А теперь это перешло на брата. Хочет вернуть незамутненную первозданную душу. Так и сказал: первозданную.

– Так, здесь, передняя площадочка, кто еще не оплатил? Молодой человек, оплачивали? – Вроде как, да, – Ну, умничка, спасибо.

Нарисовала на запотевшем стекле медузу и смотрит в нее, сморщив лобик, вздернув носик. То в нее, то в телефончик, где что-то медленно падает.

Бородач читает по книге. Губы движутся, и дождь припустил.

Снова пришел бородатенький. Снова читает, уткнувшись бородкой. Губы шевелятся, и бороденка тоже.

И вот его сменил другой, тоже с бородкой, напоминает батюшку. Выглядит солидно, и галстук заколот, а пришел просить «на автобус до монастыря».

Теперь по церкви разносится крепкий мужской запах.

В телефоне за чисткой наткнулся на эсемеску: «Дмитрий, я на месте: маленький, толстый, с длинными волосами – легко узнать».

Старик в очках со снегом на рюкзаке. Бабушка со стеклышками крестит не себя, а от себя: перекрестила подсвечник, уходя, церковь перекрестила.

Надежда носит на боку чудной кармашек на веревочке, из него высовываются бумажки.

Приличная на вид женщина сняла очки и помахивает ими, как будто что-то колдует.

Перед венчаньем фотограф положил чистый белый лист на гранитный пол и сфотографировал его с близкого расстояния. И так несколько раз: перекладывал белый лист и фотографировал.

Мужик долго сидел у стола д/записок. Мне уж он надоел. Потом он пошел помолиться перед большой иконой Знаменья, и рассказал мне, что слышал от бабушек. Эту икону написал не иконописец, а простой мирянин, в блокаду, и молился ей, а потом передал сюда, в храм.

Мужик с шумом выпустил из себя воздух, немного расставил ноги. У черных ботинок длинные, загнутые вверх носки.

Мужик с голым торсом пробежал мимо церкви.

Странная женщина: сначала приставала к другой, помоложе, потом задерживала очередь у Алены, пытая ее насчет имени Аустина. Она встречала его в православной литературе. Потом долго шуршала пакетами у святой воды, уже перед самым закрытием. Когда же, думаю, ты, наконец, уйдешь? И тут она преподносит Алене торт собственного изготовления: со всеми тут поделиться.

Мальчик зашел с улицы, покупает кольцо: сейчас на улице холодно, и пальцы поэтому тоньше.

Девушка с фотиком на пупке.

Седой взъерошенный мужичонка растерянно постоял посреди храма.

Старый седой мужчина, целуя перед помазанием большое Евангелие, забрал в рот целого евангелиста.

Бывает седина настолько чистого оттенка, как будто голова перебинтована.

Мужчина в шортах с дочкой на руках. У дочки в руке шишка, в другой – пластмассовые грабельки.

Бабушка с палочкой и авоськой на ярком солнце – медленно подвигается к храму.

Женщина с блестками на берете вытирает помаду с губ.

Ребенок сидит за столом и упорно на меня смотрит, уперев ручку себе в переносицу. На лбу укус.

Вечерний парень запихивает в штаны довольно толстый молитвослов.

Женщина на каблуках под ветром перекрестилась.

Дедушка с девочкой на руках. Девочка держит сумку. Из сумки торчат пластмассовые морковка и помидор.

Мужик с необычной бородкой ставит свечки по номеркам: поджигает от зажигалки и сверяется по листку.

Мужик из горлышка выдул всю бутылку святой воды.

Сухонькая жалобная старушка с палочкой, подружка Зины.

Старик православного вида двигает головой. Старик прикладывает свой нательный крестик к иконам, не снимая с шеи. Старик оглядывается, беспрестанно крестится, голова и руки не остаются в покое.

Седой мужчина провожает взглядом бодро идущую длинноножку.

Чуть выпивший мужчина в шортах со вполне православной бородкой говорит, что не понимает языка Богослуженья. И еще раз вернулся сказать, что отпеванье – дорого.

И еще он спросил, если я и правда здесь служитель, не мог бы ли я быть его духовником?

Мужчина на ходу плюнул. Слюна отлетела далеко, и главное, очень быстро.

Девочка обегает на цыпочках вокруг центрального подсвечника.

Людочка говорит: она у Предтечи что-то отколупывает, что-то там копает…

У бабки из сумки торчит заостренная палка (кол!) У другой нарисованы брови.

Мужчина прихрамывает. Длинные руки похожи на клешни. Мужик с клешнями, с ним баба, отъезжает на черном джипе.

Наливаю св. воду в стеклянную бутылку какому-то мужику. На горлышке что-то пристало. – А, это сладости… пирожные. И, чтобы я не усомнился, мужик облизал пальцы.

На подстриженном лужку фотограф выбирает ракурс. Большой кусок изогнутой трубы похож на издохшего змея.

Девушка ассиметрична: одна щиколотка кажется больше другой, и тельце держит набок.

У криминального парня темные пятна на локтях, как будто его пытали.

У девушки туфли лимонного цвета с ярко-розовым носом.

Наконец, в церкви появился человек, который за мной наблюдает, а не только я за ним.

Фекла поет: «Тело Христово…» и вся трясется, и голос подрагивает.