Читать книгу Развилка. Поэмы и были - Дмитрий Гавриленко - Страница 8

Я шёл по выпасу, коров

Пасти ещё не начинали,

И вымахали будь здоров

Травы высокие причалы.

Со мною фотоаппарат

Для непочатой фотоплёнки.

Здесь можно было выбирать

Цветы в траве, их шёпот звонкий.

Подстепь играла красотой,

Идущей от земли и неба,

И неприметной, и простой,

Обычной, словно сила хлеба.

Я размышлял о глубине,

Родившей Бунина-поэта.

Сполна подстепь раскрыла мне,

За что любима и воспета

Одним из вечных сыновей,

Шагавших, как и я, по лугу,

Стихи читавших только ей —

Неизбалованной подруге.

В руках журнал, а в нём – слова

О под межой уснувшем нищем:

Травинку с корнем не сломать

В её родной, привычной нише.

Пырей, лядвенец, клеверок

Идут, спеша, до горизонта.

О мир душистый! Будь здоров

В лучах от бунинского солнца.

Слежу, усталый, за тобой,

Надеясь сделать редкий снимок.

Желтеют донники толпой,

Люцерна пробегает мимо.

И вдруг из тихой пестроты —

Она цвела, меня касаясь, —

Взметнулся длинноногий заяц,

И поскакал, и след простыл.

Я растерялся, не успел

Сфотографировать косого,

Большого, шустрого такого,

Что был беспечен или смел.

Во мне осталось лишь одно:

Он распростёрся над землёю,

Как меховое полотно,

Едва не порванное мною.

Исчез стрелой, ничто вокруг

О беглеце не вспоминало.

Лишь я в траве увидел круг —

Ни много это и ни мало.

Но стал невольно размышлять

О светло-сером, длинноногом.

И неба вековая гладь

Позволила узнать о многом.

Ни тучи не было на нём,

Ни облака в глубокой сини,

А солнце праведным огнём

Выравнивало чёткость линий.

Беглец! Такая вот судьба

Легла на сердце и на плечи

И господина, и раба,

И суходола, и далече.

Как заяц, он бежал на юг,

Петлял, берёг свою свободу

От лишних гроз, ненужных вьюг,

Писал, работая до поту,

Со злом – об окаянных днях

Да о любви – с большой любовью.

Не кое-как, не второпях

И с недоверьем к суесловью.

Был академиком не зря,

Причём на деле – самым строгим.

Подстепь, как ясная заря,

Не отдала другим дорогам

Его перо и зоркость глаз,

Его успехи и печали.

Не слава в книги пролилась,

А желчи думы накачали.

В стране богатой бедно жил,

Едва сводя концы с концами.

И не до жиру – где он, жир?

Слова не золотом бряцали.

Держал в Париже суходол

Да прежней жизни буераки,

И с ними до конца прошёл

Все испытания во мраке.

И заяц долго проживёт,

Недавно проявивший резвость.

Ведь он, спасая свой живот,

Над лугом прыгал, как над бездной.