Читать книгу Коллекционер (сборник) - Дмитрий Иванов - Страница 15

«Отвалились, как Фаберже от продналога», – подумала Ольга весело, неожиданно быстро сообразив, что беруши выпали куда-нибудь за пределы её компетенции, и монотонный гул авиациионных турбин, вдохновлённый этой утратой несговорчивого пассажира, принялся совершать свои проникающие действия в области сердца и подсознательного. Вибрация фюзеляжа мелким бесом пришла на помощь двигателям и теперь не способствовала погружению в царство эллинского Гипноса, которого наши современники с большей охотой называют матричным именем Морфеус[17].

Да, собственно, и наплевать – выспалась, вроде. Получаса хватило. До Штирлица ещё далеко[18], конечно, но тоже впечатляющий результат. Одно плохо – руки и ноги затекли. Теснотища в самолёте такая – как в банке со знаменитыми балтийскими шпротами.

А казалось бы…

Ну что такое восемь дюймов? Ерунда, чуть больше двадцати сантиметров, а когда летишь без посадки больше десяти часов… Тут уж – извини-подвинься. Сейчас, правда, не так долго – до транзитного аэропорта «подскока» имени Шарля де Голля в Париже в три раза быстрее, но тоже удовольствие не выше нижней части плинтуса.

А всё этот международный стандарт туристического класса! Расстояние между креслами тридцать два дюйма… против сорока в «бизнесе». Набьют пассажиров, будто зёрна кукурузы в початок… А ещё – горячее питание. Как тут пищу принимать прикажете, когда у тебя контейнер с горячим в грудь упирается, а руки подвижны лишь в области кистей? Нет ответа у тех, кто салон лайнера компонует.

Впрочем, грех на производителя авиационной техники пенять. Производитель собирает те варианты самолётов, какие нужны заказчику. А заказчик нынешний на Руси прижимистый, алчный да и не слишком безопасностью и комфортными условиями для пассажиров озабоченный. Ему подавай подешевле и побольше. На бортах для чартеров и вовсе умудряются через 29 дюймов кресла ставить. Как-никак – лишний ряд на весь салон набегает, а если ещё туалет с буфетом убрать… Пассажир недостаточно субтильной комплекции, попадая в прокрустовы габариты, предлагаемые бюджетными авиационными перевозчиками, ощущает себя не то чтобы человеком, скорее – бруском прессованной ветчины с сомнительным составом вложения.

А ведь были времена… Помнится, выполнял рейсы на дальние расстояния замечательный лайнер ИЛ-62. В нём почти метр между рядами кресел даже в «экономе». Да и в проходе можно в настольный теннис играть, если стол в самолёт втащить. При желании, разумеется.

Говорят, на современных «аэрбасах» А-380 тоже очень просторно. Однако широкофюзеляжные монстры не настолько и рентабельны, как о том толкуют конструкторы. Большой вес центроплана приводит к повышенному старению металла, а это сокращает срок службы. Чёрт, специальность так и лезет наружу, так и стремится утвердить себя в качестве основополагающей преференции. Вот, опять… Нет, пора освободить голову от специальных вопросов и отдохнуть в полудрёме. Да куда там! С таким удручающе экономным дюймовым шагом между рядами кресел попробуй-ка расслабиться, а уж о том, как комфортно поужинать – вовсе речи нет.

К тому времени, когда улыбчивые «аэрофлотовские» девчонки принялись развозить ужин, Ольга снова засыпала. Сумела всё же отстранённо взглянуть на окружающие «декорации». Нет, что ни говори, а в пути организм расслабляется и спешит восполнить запасы того, что ему недодали. Бортовое питание? Какое уж тут питание, когда глаза закрываются сами собой, а события последних месяцев разлетаются разноцветными шарами в голове, подчёркивая – это сон… Сон? Сейчас – да. Но если сделать над собой усилие и проснуться. Только зачем? По эту сторону сознания так хорошо, покойно, безмятежно.

* * *

И здесь – в сонном астрале…

…Ольга с мужем сидела в кафе со своей институтской приятельницей Танькой и делилась впечатлениями о недавно увиденном митинге… странно даже представить. Они втроём прогуливались по Пятигорску и натолкнулись на яркий образчик демократии. Как говорится, Западная Европа сливала пороки раннего средневековья через распахнутую ещё Михаилом Сергеевичем границу в души неокрепших, но уже невероятно «самостоятельных» молодых людей.

Толерантность кавказского замеса так и лезла из всех щелей и селила неприятие, страх и ненависть в гражданах государства, которому было совершенно наплевать, что национальные проблемы необходимо решать не на площадях и улицах с камнями и штакетинами в руках.

Хорошо ещё, что догадались вовремя уйти с улицы, где вот-вот готов был разразиться джихад местного значения. Пару кварталов двигались молча, сдерживая нахлынувшие эмоции. А потом завернули в гостеприимно распахнутую дверь кафе, чтобы немного успокоиться, прийти в себя и поговорить.

Подруга приехала в Минводы из Ростова накануне, а наутро – Пятигорск. Это такая традиция, сложившаяся годами. Хм… Танька… Странно звучит сейчас, когда подруге уже изрядно за сорок. Да и сама-то не моложе, разве что – на месяц-другой. Быстро время пролетело. Даже вздрогнуть или испугаться минутки не нашлось. А ведь если встанет Танька рядом с Ольгиными дочерьми, будто подружка выглядит. Да, собственно, она и есть их подруга. И порой делятся девчонки с тётей Таней секретами, которые матери доверить не решаются. Нет-нет, Татьяна ничего не рассказывала ей потом, хранила девичьи тайны, только намекала иногда, если считала необходимым.

После института Ольга сразу вышла замуж, потом у них с Володей одна за другой родились дочери. Не погодки, но разница не больше трёх с половиной лет, так что, считай, себя ощутила не молоденькой, но ещё вполне симпатичной женщиной только после тридцати. Потом – работа захватила. Когда народ с головой накрыла волна сепаратистской эйфории с первым гарантом на танке, Ольга повышала квалификацию, переучивалась на современную технику, чтобы соответствовать веяньям нового времени. Эпоха менеджера-Водолея пока не наступила, пока не раззуделась рука великого реформатора знаний господина Урсенко, и потому люди ограниченные и недалёкие работали исключительно на руководящих должностях, к технике их не допускали, не то, что десяток лет спустя.

Ольга покачала головой, будто сбрасывая с себя груз воспоминаний, и перевела взгляд на мужа. Володя был увлечён рассказом о своей недавней встрече с представителями, что называется, современных молодёжных движений. Татьяна заинтересованно слушала.

– Представляешь, Танюха, прохожу я мимо своей альма-матер. Лет десять, наверное, не бывал здесь, хоть и оказываюсь в Ставрополе чуть не каждый месяц по воле начальства. Но всё бегом-бегом. Некогда. А тут удалось время выкроить, чтобы взбудоражить воображение картинками юности. Красота, лето, прошлое из-за каждого куста флюидирует ароматом роз, жасмина, туи. Сел на скамейку в сквере, ударился в воспоминания. Очень интересное ощущение – почти эйфория.

Не знаю, сколько времени прошло. Видимо, достаточно много, что, впрочем, вовсе не важно. А вырвало меня из состояния задумчивости какое-то ощущение тревоги, тревоги на уровне подсознания.

Смотрю, стоят напротив меня студенты нынешние, не увидел, как подошли. Пацаны, девчонки. Будто бы щебечут о чём-то – конспекты, дискотеки, лекции, лабы, премьера 3D-фильма. Вечные эти обороты современные: «ехал я, типа, с Краснодара и, как бы, значит, следил за показанием приборов»… Умереть – не встать.

– Вот-вот, именно – «как бы, значит, с Краснодара», – хохотнула Татьяна. – Никакой конкретики, зато стилистического мусора полно.

А Володя продолжал:

– Это ладно бы, пусть бы болтали на своём «олбанском», так они ещё и рассуждают так, будто не существует между ними деления по половому признаку. Нет, что ты, без матов, но с таким пренебрежением к женщине, просто – с унизительным уничижением. А ведь девчонки стоят рядом и воспринимают всё как должное.

– Сейчас об этом говорят, мол, полная раскрепощённость, а раньше называли плохим воспитанием… Но теперь не моги – толерантность, чтоб ей.

– Вот-вот, все в равных правах. Другая крайность… Только вот, как рожать – пацанов что-то близко не видно. Кстати, одеты все ребята ярко, не то, что мы в своё время. Позавидовал им от всей души. А потом насторожился, когда повнимательней присмотрелся. Даже растревожился не на шутку.

Володя замолчал, отпил большой глоток кофе, устремил взгляд внутрь себя, будто бы сверяясь с давними ощущениями, записанными в глубине памяти, и только потом продолжил:

– Знаешь, что меня испугало в этих детях?

– Что?

– Они разговаривают одними губами. Будто в японских мультиках. Никакой тебе мимики. Никакого проявления эмоций. Абсолютно мёртвые лица, словно бы роботы какие-то, а не живые люди. Чувства лишь штрихпунктирно обозначаются незначительным изменением интонации. Жутко.

– А что удивительного, когда быть живым человеком сделалось просто опасным. Общество сейчас повёрнуто на индивидуализме и получении максимально возможного числа разнообразных удовольствий. А делиться с кем-то своими переживаниями, хоть радостными, хоть грустными, не принято – чтоб по стенке не размазали. Пирожков-то на всех не хватает, конкурентов стараются вывести из игры досрочно. Вот и вынуждены люди натягивать аниме-маски на живую мимику. Аватары вместо лиц, набор цитат от фетиш-блогеров вместо собственных мыслей.

– Одноразовые люди…

– Вот именно! Одноразовые люди – полигон для одноразовых шприцов!

– …ощущение такое, что юмор нынче опустился ниже талии…

– Ну да. И «невероятные успехи образования» выглядят невероятно удручающе, а хитрые улыбки и камлания перед телекамерами первых лиц в очередной раз доказывают, кому служат данные, с позволения сказать, лица. В этом, наверное, и суть проблемы. Каково образование, таковы и дети – плоские, недалёкие в своём мыслительном процессе, склонные к суициду неврастеники, обученные выживать в условиях военного времени, но делающие четыре ошибки в слове «ещё».

– Согласен во всём. Смотришь на лоснящиеся от грима и самодовольства рожи «телевизионных первачей» и понимаешь – ни хрена нам не видать хороших дорог в ближайшие сто-двести лет: слишком уж большой аппетит нарисован на плохо вписывающемся в формат телевизионного вещания полотне физиономического абсурда. – Володька умел заворачивать длинные фразы аккуратной пружинкой – только держись. Но переключать темы – не особо, как сейчас, например – от проблем образования к состоянию дорог.

– Эй, вы там, говоруны, хватит уже негатива! – перебила разговор Ольга. – Говорите только о хорошем, а то я вылью на вас свой сок. Тоже мне – решили на молодёжи отыграться, старые ворчуны. Давно ли сами такими были? Прекращайте немедленно! Сок у меня готов…

Володя улыбнулся и ответил с подначкой:

– С тебя станется. Ты же у нас такая необычная! У всех порядочных женщин под кроватью любовники, а у неё, видишь ли, лыжи!

Володя всё время так над Ольгой подшучивал, над её страстью – катанием на горных лыжах. Сначала ездили в Домбай, потом – Чегет вдвоём, а позднее, когда подросла старшая, Ольга стала брать её с собой на Эльбрус, но та ни в какую не хотела надевать амуницию. С младшей история повторилась. Пришлось бросить эту затею – привить девочкам пристрастие к «маминому» спорту. Не получилось в семье женской горнолыжной команды. И ладно, и пусть. Главное – чтобы все любили друг друга и уважали мнение близких. А этого было не отнять. Здесь и Володя расстарался, спасибо ему за понимание и заботу.

Ольга рассмеялась, раскраснелась и буркнула в ответ с деланным смущеньем – что-то вроде: «да ну тебя… дурачок!».

Тут же вновь были наполнены бокалы, и Володя провозгласил тост:

– Выпьем за судьбу, за её к нам благосклонность во всех её проявлениях! Ура или не ура?! Ура!

После третьего бокала сделалось совсем тепло и уютно – без поправок на бытовые проблемы. Их просто не существовало – этих проблем. Рассосались, исчезли без следа, как когда-то во времена бесшабашной молодости. И тут уже стало не до политики и споров. Расслабленное сознание хорошо реагировало только на что-то позитивное. Володя оседлал любимого конька и принялся травить.

– Судьба, девчонки, злодейка. И кому, как ни вам об этом знать: муж – подлец и начальник-подонок – слишком много для одной женщины. Не находите? Да не о вас речь, мои дорогие… Шучу! Держите себя в руках. Это я статистику вспомнил. Наука бесполезная, но весьма любопытная, если с умом к ней подходить, а не сзади, как к кобыле. Так вот – судьба, несомненно, злодейка. Но случаются порой и с её стороны проколы, которые позволяют некоторым штатским рвануть Джекпот, не приложив к тому прорыву сколь-нибудь ощутимых усилий.

Мне с такого рода везением встречаться не доводилось… ну, чтоб материальный достаток попёр, будто из рога изобилия, но вот с чудесами, представленными в виде явлений классической физики – бывало.

По этому поводу расскажу старинную историю. Дело было, если мне не изменяет память (а она не изменяет), в том году, когда мы на третьем курсе учились. У одного моего знакомого (называть его не стану из морально-этических соображений) накануне 1 Мая (день безоговорочной международной солидарности трудящихся, впрочем, не всегда, масс) жена – тоже студентка – уехала из города. А жили они, надо сказать, в девятиэтажной «малосемейке» студгородка. Её, общагу эту, сдали незадолго до описываемых событий и предоставляли исключительно студенческим супружеским парам. В здании всё новёхонькое – муха не сидела. Вместо коридорной системы, в которой мы третий год тянули лямку студиозов в свободное от учебного плана время, не скромные комнаты-купе с минимальным набором мебели, а самые настоящие однокомнатные квартиры с душевой и другими удобствами в пределах оперативной досягаемости. Кухни оборудованы двухкомфорочными электрическими плитами и прочими прелестями прогресссирующего социалистического быта. Красота!

Стало быть, жена у однокурсника поехала к родителям на праздники, а мы решили изучить быт советских студенческих семей не понаслышке, а самым, как говорится, настоящим образом. И изучить – в атмосфере дружеских бесед. А какая ж беседа без доброй чарки? Вот и я говорю: не беседа, а сплошное недоразумение. Возвращаясь с демонстрации, мы задумали как-то отпраздновать пролетарский праздник. Мы – это отважная троица закадычных друзей и примкнувший к нам молодой супруг, волею судеб оказавшийся в положении временного холостяка. Если я что-то перепутал, свидетели и участники меня поправят.

Поднялись в общежитие. Выпили одну «Сибирскую» с «винтом» и приладились из второй разливать, предварительно открутив крышку. Закусочка на столе разложена декоративным манером – огурцы, помидоры, консервы рыбные. Отдыхаем-занюхиваем, выпиваем-поздравляемся. Тут неожиданно вернулась супруга анонимного (вы ещё не забыли о конспирации?) хозяина арендуемой площади. Не повезло нашей компании – билетов на автобус в связи с праздничным ажиотажем не оказалось, вот она и нагрянула, точно ясный сокол на выводок куриный.

Увидела не представленная мной дама такую замечательную картину у себя на кухне, схватила непочатую бутыль и в раскрытое настежь окно вышвырнула. Праздник, сами понимаете, испорчен. Делать нечего – оперативно прощаемся, а потом идём в свою общагу.

Пока по лестнице спускались, призадумался я, в памяти поворошив хорошенько:

– Мужики, вы звон слышали?

– Не-а… – отвечают мои спутники, пытаясь изо всех сил уверовать в невозможное.

– Пойдём проверить?!

– Айда!

Заходим за «малосемейку»… И – о, чудо! Там из горы торфа, приготовленного для посадки деревьев, торчит донышко «Сибирской». Вытаскиваем со всей возможной осторожностью, будто хирурги от военно-полевой медицины неразорвавшуюся мину из открытой раны извлекают. Бутылка без видимых повреждений и… Водка в ней цела! А в горлышке образовалась торфяная пробка, которая, кстати, и не дала жидкости оросить землю русскую этиловым удобрением. Подумать только – бутылка не разбилась! А ведь этаж был не то шестой, не то восьмой.

Дальше нас ждала гигиеническая операция фильтрации через марлю и продолжение банкета. Вот он случай!

Совсем как в анекдоте.

Теологический спор. Оппоненты – священник и учёный-атеист. Священник говорит:

– У нас с колокольни в прошлом году пьяный звонарь упал и совершенно целёхонек. Вот проявление воли Божьей.

– Нет. Это просто случайность, батюшка.

– Сын мой, так ведь он снова полез наверх, опять упал, и вновь без последствий. Это-то уж точно Божий промысел.

– Да нет же. Ваш пример скорее напоминает некую закономерность.

– Сын мой, звонарь в тот день и в третий раз свалился с колокольни. Не иначе Бог отвёл от него смертный час.

– Это уже просто привычка, батюшка.

– Свистишь, небось, Володя! Скорее всего, разбилась ваша бутылка. Да и была ли?

– Ни боже мой! Не свищу! Была!

– А чего раньше не рассказывал?

– Того и не рассказывал, что не поверила бы…

– Ой, болтун!

– Оль, а мне кажется, так оно всё и было… – вмешалась Татьяна. – Я не первый раз слышу эту историю. Его однокурсники рассказывали в прошлом году, когда на шашлыки ездили.

– Как же, как же – наверное, придумали, а потом за чистую монету принялись выдавать при всяком удобном случае! Моему бы точно не подфартило… даже в компании с отъявленными везунчиками. Он же будто телок в молодости был…

– Это я-то телок?! Молчи… женщина, рождённая ночью… – в голосе Володьки не было ни грамма агрессии. Так – дежурная шутка, к которой, правда, никак невозможно привыкнуть, несмотря на игривость тона.

* * *

И снова сознание пытается навести резкость. Со звуком у него получается лучше, а вот рассмотреть что-то… Впрочем, стоп! Подъём. Надо бы глянуть на конвертик в сумочке. Что там говорил Володька, когда провожал её на посадку?

– Скверные стихи – это те, что пишутся в сквере? Вот я тебе, кстати, написал в дорожку… пока не взлетишь, не смотри. Даёшь слово?

Так-так, теперь можно и глянуть. Что он в этот раз сочинил, интересно? Хм, от руки, на принтере не стал. Мило. Только вот почерк совсем испортился, но разобрать всё же удаётся.

Ольга чуть не расхохоталась в голос, дочитав до конца, но какое-то состояние расслабленности не дало это исполнить. Хотя – возможно, здесь всё дело в воспитании.

И снова её начало клонить в сон, погружать в грёзы, так похожие на картинки из прошлого. А что если – это как раз и есть прошлое? Только бы поймать, только бы зацепить краешком сознания.

* * *

Когда старшая дочь, Галя, выиграла факультетский конкурс и попала по обмену в один из университетов Нью-Йорка, Ольга сначала не поверила – думала, что её разыграли. Неделю ходила сама не своя, снаряжая дочку в дальнее путешествие. Всё-таки три года Галке жить за океаном. Это вам не бублик с маком слопать за завтраком. Правда, предполагались приезды домой на каникулы, но сколько прежде придётся ждать – тут с ума сойти очень даже несложно. Правда, Володька говорит, что Skype раньше её горя родился. Но разве может заменить холодное изображение на плоском экране настоящее живое общение! Это не вопрос, это утверждение. Каждая мать подтвердит. Но ничего не поделаешь – девочки взрослеют, скоро – хочешь, не хочешь – придётся с ними расставаться. Закон природы. Трюизм на палочке тривиальности.

Однако встреча с Галей произошла значительно раньше, чем на неё рассчитывали родители. Умница-дочка сама прислала приглашение, и они поехали втроём с младшей. Поднатужились, заняли денег у знакомых и родственников и рванули в страну грёз и мечтаний.

Две недели пролетели, будто один день. Масса впечатлений, море новых ощущений. Только вот на экскурсию в Вашингтон съездить вместе с мужем и девчонками не удалось – приболела немного.

– Знаешь, что мне больше всего запомнилось в столице? – делился потом впечатлениями Володя. – Обилие афроамериканских дам с полуторной орбитой в районе талии, причём все как одна – Эзоповского возраста.

– Бальзаковского?

– Что?

– Ты имеешь в виду – Бальзаковский возраст?

– Нет. Дамы те именно – возраста Эзопа!

– Это как?

– Это – когда о тебе только басню можно сочинить, но никак не романс или, скажем, сонет.

«Да, Володька в своём репертуаре…» – подумала тогда Ольга. И сейчас подумала, проваливаясь в полный приключений сон авиационного пассажира. На входе её встречал образ молодого мужа с любимой присказкой на устах:

– Верность по-русски: три жены сменил, а любовница всё та же – как неразменная монета.

Ха-ха-ха… В который раз слышит, а всегда смешно-о-о…

* * *

Два приятеля Майкл и Роберт, простые ирландские парни, соучредители небольшой частной компании по ремонту автомобилей, были знакомы с детства и, сколько себя помнили, грезили горными лыжами. Но какие в Ирландии могут быть горнолыжные трассы, если строительство крытого специализированного стадиона около Нью-Таун-Маунт-Кеннеди (графство Уиклоу) в зеленой зоне Дублина началось лишь под занавес 2005-го года и конца ему не видать? Не году, а строительству, разумеется. Финансовый кризис тоже не очень поспособствовал ускорению процесса.

Вот парни и тренировались во время отпусков во французских Альпах. Первая поездка туда обоих слегка напрягала – опасались парни, вдруг что-то пойдёт не так. Но опытный инструктор, похожий на Жана-Клода Килли в молодости научил их правильно держать корпус и спускаться с не очень сложных склонов. Второй сезон в Альпах позволил закрепить успех. После чего «крутым горнолыжникам» сделалось скучно и пресно, захотелось какого-нибудь экстрима, да такого, каких в цивилизованном Евросоюзе уже давно не предлагают капризным туристам. Спуск спуском, но хотелось бы ещё чего-то дикого, необузданного, чтоб адреналином позабавиться, чтоб кровь по жилам разогнать, чтоб уж если горные орлы, то не прикормленные из заповедника, а такие, что печёнку Прометею смогут запросто выклевать – и не от голода, а исключительно по бесшабашной неистовости, обусловленной менталитетом.

А тут ещё молодость прёт через край, желание пропитаться впечатлениями на год вперёд просто зашкаливает. И то сказать – скучно жить в Ирландии, никакого разнообразия, сплошная размеренность и соответствие много веков назад заведённым порядкам: работа, отдых в пабе, посещения церкви и родственников по заранее известным праздничным датам. Если драка, то до первой крови с тихими обоюдными извинениями за кружкой «Гинесса» через каких-нибудь полчаса. Если секс, то скорый и ни к чему не обязывающий, исключительно с целью поддержания либидо, а вовсе не для получения неземных наслаждений.

Нет, семейным парам и людям пожилым это всё просто за счастье. А если взять молодых крепких холостяков с румянцем через всё веснушчатое лицо, то какая им радость от рутины? Кровь бурлит, приключения, кажется, должны следовать за ними по пятам, ан – нет, не следуют.

Загрустили тут приятели, но поддаваться унынию было не в их правилах, вот Майкл и Роберт отважились. В один прекрасный дождливый день решили они устроить себе трёхнедельный отпуск в совершенно неизвестном им краю – России. И горные лыжи, разумеется, тоже с собой взять не в качестве декорации.

От кого-то из родственников Роберт услышал, будто на Caucasian mountains есть горнолыжный курорт международного класса – Терскол. Там, правда, сервис не настолько хорош, как в Европе, но зато в изобилии «водятся» совершенно дикие, не испорченные цивилизацией места. Трассы на склонах двухголового гиганта – потухшего вулкана Эльбрус, самого разного уровня сложности. В округе живут горячие кавказские народы с самобытной культурой и неповторимой кухней. Родственник сам в России не был, но его сослуживец когда-то брал недельную путёвку в те дикие края. За короткое время тура успел накататься с горы до зелёных соплей, закрутить три романа с прекрасными аборигенками из обслуживающего персонала, два раза огрести «по фейсу» от ревнивых воздыхателей этих аборигенок, четыре раза помириться с обидчиками с последующим братанием и употреблением красного вина из инкрустированного кубачинской серебряной сканью рога. Причём последнее действо явно отдавало излишествами в режиме «к нам приехал, к нам приехал, пей до дна!».

В общем, сослуживцу родственника настолько понравилось, что он рассказывал о своих приключениях в «дикой Раше» целый год, и поехал бы туда ещё раз непременно и в текущем сезоне, но сломал руку и теперь скорбит, просматривая альбомы с фотографиями и пуская скупую ирландскую слезу в цветах государственного флага на эмульсию отпечатанных снимков.

Уговаривать Майкла долго не пришлось, авантюризм был у него в крови. И вот весной, передав дела в мастерской старейшему механику Биллу Хейли, друзья отправились в далёкую Россию, не зная не только ни слова по-русски, но и не удосужившись обзавестись англо-русским разговорником. Ах, эта молодость… как сказал бы какой-нибудь классик, если бы я вспомнил его фамилию и попросил процитировать оригинальную фразу.

Билеты друзья взяли таким образом, что пересаживались в Амстердаме, оттуда – в Москву, а далее – Минеральные Воды самолётом «Аэрофлота».

Как говорят в отдельных селениях русского Севера – где разгильдяй, там всегда несчастье. Именно в соответствии с этой нехитрой сентенцией (а находясь в отпуске Майкл с Робертом превращались из дисциплинированных молодых людей в самых настоящих giddy – особ легкомысленных) и происходили все дальнейшие события, связанные с путешествием на Caucasus. Сопутствующие же обстоятельства усиленно способствовали парням в их разгильдяйстве.

Вопреки всем уверениям представителя авиакомпании «Ryanair» багаж при осуществлении транзитных операций – прегрузка с одного рейса на другой – тоже теряется. Так что из аэропорта Скипхолл друзья вылетели налегке рейсом «Аэрофлота» в Москву, но пока ещё не подозревая, что их снаряжение для горнолыжного отдыха осталось в Голландии вместо того, чтобы быть перегруженным на борт лайнера, летающего с российским логотипом.

И ладно бы, всё на этом закончилось. Тогда б наши ирландские парни получили свой багаж непосредственно в Приэльбрусье, начав отдых по путёвке. Обычно затерявшиеся вещи иностранцев доставляла из аэропорта Минвод туристическая компания. Тогда бы… и не случилось то, что позднее сыграло… Впрочем, не стану забегать вперёд.

Прибыв в Москву, бравые ирландские парни переместились из терминала «Шереметьево-2» в терминал внутрироссийских авиалиний, где и принялись дожидаться вылета в Минеральные Воды. Благо – до начала регистрации оставалось часа полтора, а то и два. И тут снова заработала Её Величество Судьба, которая в очередной раз примерила на себя облик Роберта.

Будучи наслышанным об умеренных ценах на табачные изделия в России, причём не в аэропорту, а в обычных магазинах, парень счёл своим долгом немедленно воспользоваться удачным моментом. Незнание языка его не останавливало. Таким образом, через несколько минут друзья уже сидели в автобусе (какой же ирландец не думает об экономии – даже находясь в отпуске!), который отправлялся в ближайший населённый пункт Московской области, где можно купить дешёвые сигареты.

Инициатором оказался, разумеется, Роберт, но Майклу не оставалось ничего иного, как последовать за другом. В самом деле – не бросать же этого фанатика Бобби одного на русской земле! Что случилось дальше? А то, что наверняка все ожидают – парни опоздали на свой рейс в Минеральные Воды. О том, что багаж также не слишком спешит в предгорья Большого Кавказа, они всё ещё не ведали, неосознанно давая ему фору в процессе поступательного движения в направлении Приэльбрусья. Багаж форой не воспользовался, а друзей поселили на ночь в гостинице с тем, чтобы назавтра отправить по назначению очередным рейсом «Аэрофлота».

Практически в то же самое время, как ирландские «любители покурить» вышли на охоту за дешёвым товаром, в Шереметьево приземлился самолёт «Аэрофлота», следующий из Парижа. На нём прибыла в Москву Галя. Правильно, Ольгина «старшенькая». Собственно, добиралась девушка не из Франции, а из Нью-Йорка – до Парижа летела на лайнере «Air France», поскольку прямой рейс в Шереметьево оказался заполненным, что называется, под завязку.

Стыковка прошла по графику. Это потом уже, выруливая на исполнительный старт, «аэрофлотовский» борт попал в пробку в аэропорту имени Шарля де Голля. Потому и прибыл в Москву с некоторым опозданием. Но отдадим должное службе перевозок авиаузла Шереметьево – багаж на рейс в Минеральные Воды перегрузить успели. Только вот Галя не сумела попасть на регистрацию вовремя, перебираясь из международного терминала на внутренний – российский. И спешила изо всех сил… а всё равно не успела.

Ну да, вы верно поняли. Опоздавшую на рейс девушку поселили в ту же гостиницу, что и неразлучную ирландскую парочку. Мало того – на один этаж, и – почти невероятно! – в соседние номера. Судьба, теперь уже в лице дежурного администратора, распорядилась по закону, который дан нам в наших ощущениях с целью приведения в действие цепочки случайностей.

Гале соседи не понравились. «Рыжие, огромные, несуразные, – подумала она. – Впрочем, один ещё ничего – больше молчит. Тот, который не курит. Зато второй за двоих старается – болтает и гримасничает, будто хочет убедить окружающих в своём умении работать в качестве ковёрного. Нет, а другой-то скромняга. Слова лишнего не обронит. Только смотрит исподлобья оценивающе. Хм, интересно, что он себе думает?» Ей доводилось во время учёбы в США встречать выходцев из Ирландии, но те были уже более притёртые к большому миру страны унифицированных эмигрантов. А эти, как говорится, типичные представители своего народа. Во всяком случае, так казалось девушке, научившейся со слуха определять тот или иной акцент английского.

Каково же было Галино удивление, когда назавтра в самолёте, вылетающем в Минводы, она оказалась сидящей в одном ряду с соседями по гостинице. «Вот же – лепреконы[19] их принесли, что ли?» – подумала она. Хотела гневно, а получилось с улыбкой цвета причёски одного из парней.

Летела троица в бизнес-классе в качестве «компенсации за предоставленные неудобства при транзите». Получилось так, что села Галя возле иллюминатора, рядом молчаливый и некурящий, а вечно улыбчивый балагур – с краю через проход. Рыжий так весь полёт и веселился, общаясь с бортпроводницами, в основном – на языке жестов, поскольку на внутренних линиях знание языков приветствуется, но свободное владение ими не входит в обязательную программу для стюардесс.

Первое время Галин сосед вёл себя робко, всякий раз отстраняясь, чтобы случайно не задеть соседку. Но после набора высоты парень, видимо, пересилил себя и заговорил. Сначала они обменялись ничего не значащими фразами, и Майкл (а это был именно он) оказался приятно удивлён хорошему английскому Гали, о чём не замедлил сообщить в восторженных тонах. Потом девушку познакомили с неунывающим Робертом. Тот попытался перехватить инициативу в беседе и поменяться с другом местами, но, видимо получив в бок локтем, немедленно переключился на «аэрофлотовских» девушек, потребовав русской водки и каперсов.

Мало-помалу разговор между «оставленными наедине» молодыми людьми оживился и перешёл ту грань незримой интимности, когда дела и проблемы малознакомого собеседника становятся тебе достаточно близкими и, мало того, интересными, будто знаешь своего визави, по меньшей мере, не один десяток лет.

Перед посадкой, девушка уже была в курсе, куда направляются парни, имела представление об их совместном бизнесе в подробностях – вплоть до годового дохода, и почти сложившееся мнение обо всех обитателях небольшого ирландского городка, откуда был её собеседник. Причём обитатели эти выстроились в Галином воображении поимённо, будто герои английской азбуки. В свою очередь, Майкл также заочно познакомился с родственниками девушки и её сокурсницами и подругами.

* * *

В аэропорту объявили посадку московского рейса, и Ольга сразу же прошла на служебную территорию, чтобы пораньше увидеть дочь. Володя остался на привокзальной площади – вместе с другими встречающими. Тонированные стёкла зоны прилёта не позволяли увидеть, как прибывшие получают багаж, поэтому любая незначительная проволочка нервировала, заставляла вспоминать уроки ненормативной лексики, полученные во дворе в пору беззаботного социалистического детства. Именно поэтому Ольга и воспользовалась пропуском – не хотелось ей оказаться в числе тех, кому не дозволено взглянуть на прилетевших пассажиров раньше установленного администрацией аэропорта срока. Впрочем, не станем её осуждать: всё понятно: безопасность – она прежде всего.

Ольга не сразу обратила внимание, что Галка идёт в сопровождении двух крепких парней, которые не выглядели иностранцами, прекрасно гармонируя с доброй половиной пассажиров (кавказцы не в счёт). И только когда один из молодых людей заговорил что-то весёлое на английском, а дочка ответила, ей стало понятно, что молодые люди – иностранцы, и они достаточно хорошо знакомы с дочерью. «И когда только успели? Неужели вместе из штатов летят?» – подумала Ольга, а вслух спросила:

– Это кто такие, Галя?

– Так… попутчики. Ирландцы, приехали на горных лыжах покататься. Тоже любят острые ощущения, как и ты… У них транзит через Шереметьево был, как и у меня.

– А-а-а… понятно.

Получение багажа на практике оказалось не таким-то простым делом, каким должно быть в теории. В процессе поиска ненайденных на транспортёре чемоданов и сумок выяснилось, что Галин рюкзачок «прилетел» ещё вчера, хранится в отдельном помещении, и чтобы его получить, следует заполнить какие-то документы. А лыжи и сумки ирландцев пока вовсе не прибыли, поскольку неожиданно произошла неразбериха – ещё в Скипхоле, аэропорту, славящемся своим образцовым порядком.

На выяснение и оформление документов ушло не меньше двух часов – извечная российская бюрократия, ноги которой растут с огорода царя Гороха! И это если учесть, что Ольга с Галей приняли самое активное участие в разбирательстве по делу «о пропавшем багаже» – одна в качестве толкача по инстанциям, вторая – переводчика. Беготня с этажа на этаж аэровокзала усугублялась бесконечными телефонными звонками – Володя никак не мог понять, что происходит с его девочками, почему они не выходят, когда в зале прилёта уже никого не осталось.

К всеобщему удовольствию скоро всё сладилось: Галя вырвала с боем свой рюкзак, несмотря на жёсткие уверенья работника отдела перевозок, будто бы без начальника он не имеет права, а начальник будет только в понедельник, поскольку в пятницу сокращённый рабочий день, и у всех нормальных людей дачи, а тут вы со своими глупостями… Ирландцам же сообщили, что багаж нашёлся; сегодня его переправят из Голландии в Москву, а завтра во второй половине дня – в Минводы.

Ехать в Приэльбрусье, перепоручив доставку лыж и сумок туристической фирме, ирландцы не захотели, а отправились в город, где сняли гостиничный номер на сутки.

– Разрешите, многоуважаемый шкаф…

– Холодильный шкаф!

– Именно – холодильный! Так разрешите вручить Вам очередную правительственную награду?

– Возражений нет. Бурные аплодисменты!

Ольга и Марина, младшая дочь, приладили сувенирный магнит с изображением памятника Джорджу Вашингтону на широкую грудь минского «Атланта» и дурашливо принялись хлопать в ладоши. Володя только усмехнулся.

Сели ужинать. И тут Галя, немного смущаясь, спросила:

– Мама, у тебя завтра выходной?

– Ну да. Ты что-то хотела?

– Не я, в общем-то… Майкл просил меня показать им с приятелем Пятигорск… Багаж-то только к вечеру из Москвы прилетит, а они его хотят дождаться лично. Времени свободного много… А кто же лучше тебя сможет показать достопримечательности.

– Майкл? Это рыжий?

– Нет, который ближе к шатену. А рыжего зовут Роберт. Мам, так ты согласна? Я уже обещала, что помогу. Они бы и сами, но языка не знают – ещё потеряются.

– Хорошо, я не возражаю, съездим на полдня, – сказала Ольга, а сама подумала: «Молодец – дочка, хорошо придумала. Поедем вчетвером. Мало ли что – всё-таки два парня, к тому же – иностранцы…»

Пятигорск встретил компанию солнечной погодой. Но мостовые улыбаться не спешили. Дороги в городе уже которое десятилетие ремонтировались кое-как – методом латания дыр. Это символично – проезжая часть улиц, штопанная как презервативы, по вине которых появился на свет мэр вместе со всей мэрией. Это уже спустя год, когда в будущий центр Северо-Кавказского федерального округа припожаловал президент, центральные дороги спешным образом приводились в порядок, а окрестности легендарного Провала и вовсе были упакованы в симпатичную брусчатку – дескать, и на Кавказе тоже не шитом крыты, не лыком штопаны, не пенькой кручены.

Ольга чувствовала себя неловко, когда вела неожиданных гостей города по столь неважной мостовой. Но тем, похоже, было наплевать, что и где происходит: Майкл ловил ароматы среднегорья, любовался видами, открывавшимися с горы Машук, но ещё больше внимание ирландца было приковано к Галке; а Роберт по своей природе был невероятным оптимистом, потому его меньше всего тревожило качество дорожного покрытия. Движущие Майклом мотивы Ольга ощущала очень тонко и точно, и её сердце разрывалось от противоречивых чувств. К ощущению радости за дочь примешивалось беспокойство «а что если зайдёт далеко, а потом ничем не кончится – какой будет стресс для девчонки».

Четырёхчасовая прогулка по горе Машук и другим замечательным местам Пятигорска, включая Провал, место дуэли Лермонтова, смотровую площадку, с которой ирландцы с восторгом наблюдали за спящим двугорбым верблюдом Эльбруса, куда вскоре должны были отправиться, беседку – Эолова арфа, грот Дианы с непременным фотографированием у символа Кавказских Минеральных Вод – бронзового орла, сказалась самым предсказуемым образом – экскурсанты изрядно проголодались. С голодом решили расправиться в небольшом кафе – карачаевскими хычинами, огромными лепёшками с сыром, шашлыками из баранины и прекрасно утоляющим жажду розовым «Прасковейским».

Рыжий Роберт, как надел на себя улыбку в начале путешествия, так и не снимал её ни на секунду, лишь немного подкрасив веснушки в цвета отечественного винного производителя, берущего начало с фаворита Екатерины Великой[20]. Майкл с Галей о чём-то мило щебетали, то и дело посматривая на Ольгу. Потом Галка перевела слова ирландца:

– Мама, знаешь, Майк хочет взглянуть на памятник Ленину.

– Ты шутишь?

– Нет, и в самом деле просит отвести его к монументу. Он где-то вычитал, что в Пятигорске один из самых красивых и больших памятников вождю. Никакого ёрничества – Майкла на самом деле это интересует. У него дедушка был коммунистом. «Ну надо же, и про дедушку успел рассказать! Вот шустряк!» – подумала Ольга, но вслух ничего не стала говорить, чтобы не волновать Галю, которая и без того с трудом скрывала смущение.

Памятник Владимиру Ильичу действительно смотрелся очень внушительно на фоне лестницы, ниспадающей водопадными каскадами к подножию здания городской администрации. Ирландцы сделали десятка два снимков на фоне памятника Ленину, после чего экскурсия закончилась.

В маршрутном такси Ольга, похорошевшая и разрумянившаяся от воздействия обилия кислорода и солнечных лучей неожиданно для себя предложила ирландцам отведать свежего борща. «А что, хорошие ребята – весёлые и простые. Мы же, в конце концов, гостеприимные люди, – думала она. – Пусть не вздумают заблуждаться, что здесь живут угрюмые, задолбанные обстоятельствами и бесконечными фортелями чиновников люди…» Иностранные гости встретили Ольгино предложение дружным одобрением – захлопали в ладоши и показали всем едущим в маршрутке большой палец, дескать, «раша – гуд», а «миссис Олга и того гудее».

Во время ужина позвонил работник службы перевозок аэропорта; сообщили, что багаж ирландцев прибыл из Москвы, а через пару часов подъедет транспорт с сопровождающим из отеля.

Когда ирландцы укатили на микроавтобусе, тщательно проверив состояние своего лыжного снаряжения, Ольга вздохнула и немного расслабилась. Однако чувство тревоги не покидало её – за дочь беспокоилась. Но Галя поводов не давала, вела себя так, будто ничего не случилось: общалась со школьными подругами, помогала родителям на даче. И вскоре странная встреча, подаренная судьбой, забылась, как одна из многих, что происходят с нами в жизни, но теряются в памяти, стоит немного отвлечься.

Ольга успокоилась. «Слава богу, показалось, – думала она. – На самом деле ничего серьёзного в отношениях молодых людей не случилось. Обычное мимолётное увлечение, которое развеялось, будто утренний туман с гор жарким днём».

Закончилось лето. Галя улетала в Нью-Йорк, чтобы продолжить учёбу. Ольга не находила себе места, что-то волновало её, что-то не давало покоя. Странно. Ведь не в первый уже раз надолго прощалась с дочерью. Всё как обычно, тем не менее – предчувствие, свойственное близким родственникам, работало на полную катушку. Ольга гнала от себя дурные мысли, принималась то читать, то в очередной раз затеять уборку на кухне – всё это плохо помогало.

– Прилетишь, обязательно позвони!

– Конечно, мама, позвоню, не волнуйся ты так. Только немного попозже. Если сразу по прилёту – у вас же ночь будет, половина первого, помнишь?

– Ничего-ничего, я всё равно спать не буду.

Из полудрёмы Ольгу вывел звонок мобильного. Она взглянула на часы – ох, ты, господи, заснула… уже шесть утра.

– Как ты долетела, доченька? Всё у тебя в порядке? Почему так долго не звонила?

– Всё хорошо, мамуля… Долетела прекрасно. Ты там поднялась уже? Тогда не вставай… пока. Слушай… В общем, я ещё в аэропорту. Нет-нет, всё замечательно, я уже говорила. Я не одна…

Сердце у Ольги застучало гулко-гулко – в унисон часам на стене. Заворочался Володя:

– Оль, это Галка?

– Да, тихо, не мешай. – И уже в трубку: – Там у вас пробки? Почему ещё не в городе, объясни!

– Мамуля, со мной рядом Майкл. Он сделал предложение.

– Какой Майкл?! Какое предложение?! Ничего не понимаю…

– Мамочка, он шлёт тебе привет. Это тот самый Майкл, который восторгался твоим борщом. Да-да, которому ты Владимира Ильича показывала.

– Галя… Галя, какое предложение? Откуда он там взялся? Майкл же в Ирландии…

– Не поверишь, мама – он прилетел меня встречать, подарил кольцо и позвал замуж! Мы сейчас сидим в кафе и пьём шампанское. Настоящий брют. Кислющий…

Голос дочери серебрился и переливался рождественскими колокольчиками (джингл беллс, джингл беллс… так, кажется), которые не могли заглушить ни огромное расстояние до Нью-Йорка, ни стук сердца, ни сопение обиженного Володьки. «Она счастлива. Сейчас счастлива… а что будет через полгода?» – Ольга потеряла дар речи, но быстро собралась и решила для себя, что вмешиваться в телодвижения Фортуны просто не имеет права.

– Мама, ты чего молчишь?

– Я не молчу, Галчонок, я соображаю… Откуда твой Майкл узнал, когда ты прилетаешь в Нью-Йорк.

– Ну, мам… не тупи… У меня же есть телефон.

– Так вы с ним общались всё лето. Вот же я дура… ни о чём не догадывалась. Думала, ты о нём сразу забыла. Старею…

– Ну что ты, мамочка – ты у меня очень даже молодая. Не наговаривай на себя! Кстати, а что бы изменилось, если бы… догадалась? Это наша жизнь, мамуля. На-ша… наша с Майклом, наша судьба, понимаешь?

– Ты же его почти не знаешь.

– Знаю, мама. Очень хорошо знаю. Иногда и часа общения достаточно, веришь?

– Хорошо, доченька, если так. Так я понимаю, ты согласилась?

На другом конце земли послышались какие-то странные смешки, и в микрофоне непривычно зазвучал приятный мужской баритон.

– Олга Николавна, прьивет! Майкл из… очен любит ваша дочка. Я ест сделать хё хэппи, ай промис… ю белив ми?..

– Ну, Майкл, не мешай… мама, он клянётся, ты слышишь?

– Слышу и пытаюсь поверить. Пусть будет так, как ты хочешь.

– Дай трубку папе. Я сама ему всё скажу.

Потом был смешной разговор на хорошенечко изломанном английском – это Володя рассказывал будущему зятю, как они поедут ловить форель в «грэйт форест заповедник» и «дринк сам файн рашн виски-самогон», но у Ольги даже не хватило сил подумать о том, что все мужики одинаковые, независимо от национальности – вечно у них только развлечения на уме.

Она прошла на кухню, машинально поставила на огонь чайник и неожиданно для себя заплакала.

– Вот так растишь-растишь девочек, а они потом уходят к незнакомому чужому волосатому дядьке, где справедливость? – это попытался рассмешить жену улыбающийся Володя. – Ты что, мать, всё случилось так, как…

– …как назначила Судьба, – закончила за мужа Ольга.

– Это не просто судьба, Оль… это транзитная судьба – хохотнул Володя, став очень похожим на себя образца четвертьвековой давности.

Суть уроков истории заключаются в том, что они никого и ничему не учат! Не научили и Ольгу. Потому-то она вовремя не заметила, как между её дочерью и Майклом возникают какие-то эманации, любовь флюидирует фонтаном, одаривая окружающих разноцветием эмоций. А если бы заметила – захотела бы воспрепятствовать спонтанно возникшим отношениям? Задачка для какого-нибудь тридевятого класса тридесятой средней школы. Этого ни в одном тестовом задании ЕГЭ[21] не встретишь.

* * *

И вот теперь снова – гул авиационных турбин, за бортом удивительно невысокая температура, а в голове полным полно воспоминаний… И главной героиней в них Галя… Галина Владимировна. Хм… как непривычно.

– Мама, а почему детям нельзя пиво?

– Это вредно и-и-и… да просто вредно. Вот станешь побольше…

– А если я на табуретку заберусь, можно будет?

– Мама, а у Снегурочки, какая фамилия?

– Не-е… знаю, Морозова, наверное.

– Нет, мама, её зовут Снегурочка Ряба!

– Курочка?

– Нет, Снегурочка. Нам про неё в садике читали. Я хочу на Новый год костюм Снегурочки-Рябы.

– А какой он должен быть, доченька? Что-то я не представляю себе.

– А я представляю… но не скажу.

– Вот, смотри-смотри…

– Но я никого не вижу, мама.

– Смотри внимательней, там кто-то есть?

– Это ты специально говоришь, чтоб не обидеть?

– Тебя?

– Нет, не меня… Их!

– Кого – их, если ты никого не видишь?

– Но ты же в них веришь, правда?

– Ну-у… да, наверное.

– Вот и не хочешь их обидеть…

– Чем, Галя?

– Неверием в их существование.

– Постой, да как же можно обидеть того, кто не существует?

– Так ведь ты веришь, значит, они существуют… для тебя.

– Боже, какой-то субъективный идеализм.

– Что, мама? Не понимаю…

– Умница ты у меня, дочка! Вот что.

Загорелось световое табло впереди салона, и гламурная улыбка стюардессы осветила его дежурным аварийным светом ангела от гражданской авиации. Скоро посадка. А потом ещё пара часов полёта и Ольгу ждёт Дублин и долгожданная встреча с уже почти самостоятельными погодками Робертом и Татьяной. В честь кого названы внуки, Галя при рождении объяснять не стала. И так понятно, что это не случайно, хотя иной раз и случайности выглядят посильнее любой закономерности. Именно последовательность случайностей не просто свела героев в салоне одного самолёта, чего никак не должно было произойти при обычных обстоятельствах, но и заставила их одновременно заниматься багажом, как бы намекая – это совсем неспроста.

Так всё-таки…

…что жизнь наша? Лишь череда причудливых совпадений, которые, переплетаясь, превращаются в некую диковинную цепь уникальных событий. И всё, что нам не представляется неотвратимым, на самом деле – результат точных расчётов, свершаемых вселенским разумом поверх нашего локального разумения. Так было, так есть… и так, разумеется, будет. До тех самых пор, пока существует потребность в любви, взаимности и желании стать для кого-то волшебником. Хотя бы на некоторое время.