Читать книгу Коллекционер (сборник) - Дмитрий Иванов - Страница 4

Рука гида указала на что-то невнятно монументальное за парком, и он произнёс:

– В этой стороне вы можете наблюдать здание мэрии и городского собрания. Рядом памятник. Собственно, кому, вы и сами знаете.

Она напряглась немного и спросила:

– Неужели Лермонтову?

В Пятигорске этот вопрос звучит совсем даже не иронично. Здесь столько мест, связанных с жизнью и творчеством Михаила Юрьевича, что никому и в голову не придёт принять вопрос за шутку. Но, тем не менее, гид с трудом подавил смешок и, ничего не сказав, повёл отдыхающих из санатория «Огни Ставрополья» к автобусу. До полудня ещё нужно было успеть показать группе окрестности Эльбруса. Когда уже расселись, молчаливый сосед и по столу в санаторской столовой и здесь, в автобусе, произнёс фразу, которая заставила её впоследствии наделать немало опрометчивых поступков. Он сказал:

– Вы знаете, сколько лет живу, а живу я совсем не мало, почти пятьдесят годочков, но… Но никогда не встречал женщину, которую бы я не понимал, когда она шутит, когда говорит всерьёз.

Высказавшись, сосед отвернулся к окну, и она не слышала тембра его голоса уже до конца заезда. Вообще-то, нет – слышала и потом, тем самым вечером, когда… Впрочем, об этом немного позже. А в настоящей поездке к Эльбрусу она его – открывающим рот для явления свету прописных истин – уже точно не лицезрела. Странный мужчина! Неужели настолько безнадежно влюблён в неё?

Так могла вообразить себе только женщина. Представитель сильного пола на её месте непременно бы подумал об угрюмом характере соседа, его попытке непременно оказаться философом «над схваткой». Подумал бы, пожалел или выматерил, в зависимости от настроения. Но думать о чём-то романтическом – увольте, будьте любезны.

Неужели он безнадёжно влюблён в неё? И всё никак не отважится приударить за моложавой высокой шатенкой изящного во всех отношениях возраста? А ведь подходит к концу предпоследний день путёвки. Чудно же ей-Богу – зачем тогда в санаторий ехал? Было обидно. Вокруг столько молодых парней порхает с разными намёками, а этот даже бровью не ведёт. Хотя с виду совсем «не промах».

Не подумайте. Ей вовсе не нравились ухаживания молодых людей до такой степени, чтобы забыть о Нём. Эти вьющиеся особы всего лишь придавали ей уверенности в себе, не более того. Вот когда их интерес будет потерян, тогда… Что будет тогда, она и думать не хотела. А Он будет ждать её дома всегда. Человек, рождённый в год Собаки, не может изменить своей верной натуре.

Итак, сосед по столу продолжал молчать, надвинув на глаза бейсболку с надписью «Терек». Или спал, или только делал вид. И всё-таки, интересно, что его удерживает? Ей, собственно, не нужно было завоёвывать этого странного мужчину. Ни к чему. Но всё же обидно, что не обращает внимания. Или всё же… – только делает вид?

Она чувствовала себя большой свободной кошкой, вышедшей на охоту. Все потенциальные жертвы либо разбегались с диким воплями, либо падали ей под ноги. Штабелями! Да-да, именно штабелями, на меньшее она не согласна! А этот? Этот дрыхнет, будто сурок. Досадно.

Впрочем, потом, когда она, повинуясь женской солидарности, отправилась в кафе[1] «Панорама Кавказа» вместе с «подружкой» по номеру и узнала в приятеле Инниного ухажёра Артура – того самого странного молчаливого мужчину, ей сделалось смешно. Всё-таки сподобился, голубь ясный. Решил, видно, что не стоит потом жалеть о бесцельно прожитых… Далее по Корчагину периода строительства узкоколейки Киев – Боярка. Ну-ну, посмотрим, что же будет дальше. Азарт появился, но тут же пропал, растворившись в белёсых выгоревших ресницах нечаянного спутника всех её санаторских застолий.

Инна начала процесс обработки соседки ещё перед ужином. Дескать, познакомилась она с одним кавалером из местных. Он её в ресторан приглашает, а Инке просто неудобно идти одной с мужчиной, который старше её лет на двадцать пять, да и то – в лучшем случае. Инна тут же озвучила свои сомнения настойчивому ловеласу. Вот Артур и предложил взять «подружку», для которой даже дальнего родственника затащит в напарники. Тот, мол, малообщительный, по заведениям досуга ни ногой, но для ублажения «феи Инночки» чего только не сделаешь. Уговорит, мол.

Выяснить у соседки по номеру, что за кавалер на неё «запал» труда не составило. Этого врача из мужского корпуса по имени Артур знали все. Во-первых, потому что он разъезжал на роскошном «ровере», а во-вторых, охранники на проходной всегда делали ему «под козырёк». Такое не ускользает из виду. Тем более что – никто из персонала санатория больше не удостаивался подобной чести. Даже директор, высокий несетинский кадыгеец – очень редкая национальность на Кавказе, ха-ха! – с глазами стыдливой крысы с продуктового склада просроченной гуманитарной помощи.

Вот и получилось потом нечто и вовсе несусветное. Две пары: юная дама с мужчиной предпенсионного возраста, усиленного толстым кошельком крокодилового отлива во внутреннем кармане пиджачка от Гуччи; и она, всё ещё молодая, с молчаливым соседом по санаторской столовой – именно он оказался сводным братом Инкиного ухажёра.

В кафе «Панорама Кавказа» негромко играл клавишник в стиле Рея Чарльза, а немолодая певица исполняла соул низким приятным голосом а’ля Anastasia.

Блестящие панцири омаров в роскошных зарослях ставропольской зелени, сёмга на вертеле, бесконечные рассуждения местного нувориша – а как ещё назвать господина с безразмерным кошельком и невнятными намерениями? – о театре и современной литературе Новой Зеландии, коллекционное шампанское из погребков Абрау.

Голос Артура переливался мятными комочками в сознании слушательниц и завораживал. Только женщины реагировали по-разному. Инка потихоньку начинала терять голову, а ей делалось откровенно скучно от простоты и незатейливости приёмов глянцевого волокиты. Толку от второго мужчины и вовсе не было. Он изображал девственно целомудренным изваянием своего далеко не молодецкого профиля статую оскоплённого по ошибке кролика, готового сбежать при первой же возможности. Внешне спокоен, но рукам места не находит. Ей подумалось: «Странно, а чего он тогда всё-таки решил пойти в кафе, если сейчас сидит, как на иголках? Не понять мужчин, не понять. До седых волос дожил, а всё нерешителен, будто «вьюноша нежный со взором…» Даже и подцепить его колкостью нельзя. Сидит, в тарелку смотрит. Пищу тщательно пережёвывает. Без хлеба ест. Понятное дело, раздельное питание по Брэггу. Эх, если бы рот открыл, я бы ему ответила. А так-то – даже не интересно…»

Она совсем отключилась от сладостных речей Артура, вслушиваясь в такие ей близкие мотивы североамериканской музыки. И надо полагать, зря. Ведь обещала же Инке держать всё под контролем…

Артур увлёк молодую партнёршу на середину танцевальной залы, и умело повёл, повинуясь волнующим звукам рояля, украшенным голосом местной звезды, а она закрыла глаза и вспоминала сегодняшний день. И дни предыдущие тоже.

Вот они с Инной позируют возле орла. Да-да, того самого, который справедливо символом КавМинвод считается… Возле орла над Филармонией, раньше – Лермонтовский Зал, если ей не изменяет память, и питьевой Галереей, успешно оккупировавшей противоположную сторону Пятигорского бульвара, стоял нехороший с виду дяденька, который всего за пятнадцать рублей снимал всех желающих, что называется, «из ствола заказчика» во всех мыслимых и немыслимых положениях, иногда – на грани порнографического фола. Судя по годовым кольцам в его бюджете, этот дядечка фотографировал ещё Печорина с Грушницким накануне их дуэли.

А вот вершина горы Машук, Эолова арфа, Кольцо Желаний…

Мысли уносили её и ещё дальше в прошлое.