Читать книгу Беседы с Жоржем - Дмитрий Королёв - Страница 6

Далеко, за рекой Горынью, ночи огромны и непроглядны. Даже тысячи далёких солнц, сияющих в пустоте, почти не освещают дорогу, лишь блестя в глазах путника. Где-то рядом сверчок, заполняя собой тишину, наигрывает однотонную мелодию о вересковых полях, окружённых линией густого леса, о болотах, поросших жёсткой травой, о запахе осеннего ветра. Иди, пешеход, смотри на звёзды, слушай ночь.

Но здесь, в городе фонарей, киосков и витрин, дымка электрического света, растянувшись вдоль дороги, затмевает ночное небо. Я шагал по тротуару, оставив за спиной и закатившееся солнце, и долгий, насыщенный разговор, сопровождавшийся терпким зелёным чаем. Прохладный воздух помогал мне привести мысли в порядок; я шёл и не торопился ловить такси.

Слова беседы вертелись в моей голове, часто противореча одно другому. Постепенно складывалась целостная картина, и лишние тезисы, как я вдруг представил, попросту опадали на холодный асфальт, дополняя мои следы. Образ кружащихся и падающих подобно листьям отдуманных мыслей меня заинтриговал, и я даже неосознанно оглянулся, чтобы посмотреть, как бы это могло выглядеть.

За мною с трудом поспевал щенок безымянной породы, лишённый не только клички, корма и крова, но и средоточия собственного мира, заключаемого слабым существом за пределами себя – для него не было anima mundi10, не было хозяина.

«Мы приучили собак доверять нам. Они нуждаются в совсем немногом – в мимолётном взгляде, добром слове, капле внимания. Ошибаются те, кто полагает, будто собаке нужна лишь еда. Ей нужна опора».

«Бедняга, – думал я, – тяжело одному. И жалко, и помочь нечем. Делай самостоятельные шаги, раздвигай свой космос вздёрнутым носом – и, возможно, точка отсчёта окажется в тебе самом».

Я подмигнул щенку, и тот, ускорив бег, тихо завилял хвостом, оказавшись в достойном молчании прекрасным попутчиком.

«Коллега Павленко, затрагивая тему управления, не счёл её сложной».

Некоторое время я двигался не размышляя, мысленно возвратившись на пару часов назад, в дом Жоржа.

Он возбуждённо ходил передо мной, обрушивая на неподготовленную (и, возможно, потому – восприимчивую) голову массив информации, взаимосвязь которой порою разрывалась под напором новых сведений. Его прогулочные сапоги заставляли скрипеть половицы, рассохшиеся из-за пристрастия хозяина к наблюдению за живым огнём камина. Впрочем, языки пламени в этот вечер нисколько не занимали моего визави, и даже аромат чая мне приходилось ценить почти в одиночку. Жорж, едва вдохнув благородные пары, тут же вскакивал, и часто, захлёбываясь в неоднозначности современных слов, переходил на латынь. Его плащ, так и не снятый после прогулки, своими полами грозил то опрокинуть стоявшую невдалеке амфору, то зацепиться за огонь. В последнем случае, как я отмечал, иногда глядя на нас со стороны, мне пришлось бы поливать коллегу чаем, что вряд ли бы остудило его пыл.

– Именно рекуррентные соотношения! – восклицал г-н Павленко, – не стоит бояться того, что post hoc egro antem hoc11, этого парадокса линейной логики. Ведь в данном случае мы рассматриваем не цепочку событий, но систему как единое целое.

– Но если не вклиниваться в процесс принятия решения, то как же им управлять? – вероятно, мои вопросы казались наивными.

– Коллега, не уводите разговор в сторону. Итак…

Я снова обрёл своё шагающее тело, и ночь, не в силах одолеть самодостаточный город звёздным величием, принялась воздействовать на него холодом. Ступни моих ног почувствовали прикосновения не то льда, не то мёрзлого железа.

«Чтобы система легко приспосабливалась к изменяющейся среде, она должна быть либо самоорганизующейся, либо иметь эффективный выход во внешний контур управления, – подумал я и принялся голосовать, пытаясь остановить проезжающие автомобили. – Однако, с одной стороны, чрезмерная централизация приводит к потере гибкости системы. С другой стороны, избыточная автономность не позволяет системой руководить при помощи директив – вместо контура управления возникает механизм настройки… Ну а поскольку налицо противоречивая ситуация, то решение следует искать соответствующими методами».

Свет фонарей в стремительно стынущем воздухе прояснялся, очертания теней становились резкими. Иногда меня настигал чёрный двойник моего попутчика, вытянутый как ноги фламинго. В эти мгновения казалось, что мой силуэт уходит в бесконечность. Я обратил внимание, что со стороны загорода движение совсем потеряло темп, остывая вместе с пространством.

«Известен целый букет приёмов решения противоречивых задач, – озябнув, рассуждал я, – но сегодня мне хочется применить мозговой штурм». Идея была несуразной. Дело в том, что для такого метода необходимо некоторое количество мозгов, по крайней мере большее одного. Но, поскольку щенка – я с сомнением глянул на него – в расчёт брать не приходилось, было не вполне ясно, как же я применю этот любопытный метод выхода из тупика, при котором каждый из участников высказывает любые, пусть даже самые абсурдные идеи. Причём, как это делают на флоте, по старшинству, от юнги к капитану.

Из бестолкового затруднения меня вывел остановившийся автомобиль. Перебросившись парой слов с толстячком за рулём, я стал усаживаться в машину. «Вот, – решил я, – кто войдёт в состав команды на правах младшего». Между тем, к ещё отворённой двери подбежал щенок, и вдруг принялся неистово лаять, глядя мимо меня.

– Фу! – инстинктивно скомандовал я, а водителю вполоборота пояснил: – Это чужой, увязался.

Тот нажал на газ, я со вздохом захлопнул дверь, с сожалением бросив последний взгляд на своего недавнего компаньона.

– Терпеть не могу собак, – пояснил человек за рулём. Я промолчал. Похоже, у них это взаимно.

Чуть попривыкнув к полутьме, я пригляделся к интерьеру салона автомобиля и сделал вывод, что водитель подобрал меня вовсе не из желания слегка заработать. Более того, некоторая вычурность наводила на мысль, что владелец машины – попросту парвеню. Вполне возможно, решающим фактором такой оценки послужило молчащее радио, что в моих глазах тогда показалось попыткой скрыть от самого себя безоговорочное к нему пристрастие. Делаем скидку на мою усталость. Я говорил:

– Знаете, японцы разработали интеллектуальный автомобиль, который уже сегодня может самостоятельно ездить по дорогам без помощи водителя, я недавно вычитал.

– Да, что-то такое я слыхал, – ответил обладатель бороды.

– Так вот, – продолжил я, обрадованный его вялым интересом, – пока эти модели ездят практически как трамваи по рельсам – будучи отвязаны от коммуникаций, спутникового наведения либо подобных средств, они оказываются беспомощны, не могут… хм… и шагу ступить.

– Ха-ха, – спокойно заметил водитель. Мы неслись по проспекту, совершенно не обращая внимания на нелепое ограничение скорости.

– Есть и другие технологии, вы же знаете, что автомобилестроение – передовая отрасль капиталистической индустрии. В частности, некая фирма предлагает оснастить примитивным сознанием (да-да!) основные узлы и механизмы машины. Самая любопытная проблема возникла, когда конструкторы принялись решать, какую же свободу воли предоставить этим агрегатам, ведь возьмёшь всё на себя – так мы сегодня имеем эту ситуацию с множеством смертей по вине человека; дашь волю технике – ещё не известно, куда она тебя в один прекрасный момент завезёт.

Толстяк пожевал бороду, и, улыбаясь, сообщил:

– Знаете, я имею некоторое отношение к управлению. Ну да, ведь я же за рулём. Так вот, предлагаю готовое решение: для начала следует определиться, нужно ли автомобилем вообще управлять.

– Довольно-таки странный вопрос.

– Вовсе нет. Я поясню. Машиной управлять не нужно. Когда она стоит в гараже, пусть эта ваша электроника оживает, ремонтируется, я не возражаю. Вместе с тем, автомобилем руководить необходимо, когда хочешь куда-нибудь поехать. Всякая спутниковая навигация спасует перед нашим историческим бездорожьем.

Я был потрясён проницательностью собеседника. Как так, не зная ни предмета, ни метода… Я даже не удержался и высказал ценную для себя мысль:

– Знаете, есть ещё мнение, что управлять автомобилями будущего вовсе нет никакой необходимости: если сделать их автономными, не обременёнными центральной координацией движения, они войдут в структуру города просто как те же голуби, коты или собаки, как когда-то – лошади. Только за последними приходилось следить…

Мы подъехали к пункту назначения. Я расплатился крупной купюрой, и, ожидая сдачи, благодарил бородача за содержательный диалог, как вдруг у него зазвенел телефон. Он пытался скомкать разговор, но, очевидно, его собеседник не проникся чужими сложностями, и говорил без стеснения. На этом же конце воображаемого провода человек вынужден был отвечать односложными «да» и «нет», пока не отсчитал сдачу. Выходя, я обернулся, чтобы сказать последнее «прощай», и внезапно со всей возможной чёткостью мой извозчик произнёс: «Уис!» – и чуть погодя завершил разговор, тронул машину с места и исчез в ночи.

Я стоял, не понимая, что происходит. Это странное слово, уже слышанное однажды при весьма сложных обстоятельствах, заставило меня вспомнить недавние слова г-на Павленко:

– Эти создания живут собственной жизнью, контроль совершенно утерян. Они мало чем отличаются от людей. Поймите, я пичкал их знаниями едва ли не больше чем себя. Технически-то и вовсе подобны человеку, только вот несколько смещён их центр мира, если можно так выразиться. Их немало, и рассеяны они по земле, будто звёзды по небу.

Я вздрогнул, собрался с духом и подумал: «А ещё на них лают собаки».