Читать книгу Сын ворона - Дмитрий Резаев - Страница 12

В соборе Мекленбурга шла воскресная проповедь. Епископ Альбрехт в очередной раз обрушился на язычников. Это было прямое указание святейшего папы. В курии готовили сюзеренов Европы к крестовому походу против язычников Балтии и против городов русов. Проповеди во всех церквях должны были зажечь сердца правоверных католиков и наполнить души праведным гневом. Сегодня епископ отступил от обычного порядка, когда бралась цитата из Евангелия и разъяснялась на примерах из теперешней жизни. Альбрехт решил обратиться к истории. Связано это было с тем, что император Конрад дал личное указание подвести историческое обоснование под будущее завоевание. Не должно было остаться никаких сомнений, что войска Конрада восстанавливают историческую справедливость и несут завоеванным народам просвещение и спасение души.

Собор был забит до отказа. Епископ немного волновался, потому что от успеха его проповеди зависело расположение главного жертвователя в государстве – самого императора Конрада. Тем более, что он и сам находился здесь. Одно его присутствие превращало обычную проповедь в послание всем верующим империи.

– Друзья мои, сегодня я расскажу вам историю из нашего великого прошлого. Некоторые из вас спросят: нужно ли обращаться к истории? Не следует ли жить настоящим? Ведь именно в настоящем прорастают зерна будущего. Но ведь и прошлое когда-то было настоящим. И те всходы, которые мы пожинаем сегодня, были посеяны в прошлом. Дошедшее до нас предание рассказывает, что во времена сына Карла Великого Людовика II из Корвейи вышли известные своей святостью монахи. Они отправились в земли славян ради проповеди слова божьего, чтобы спасти души несчастных язычников. Пройдя много славянских земель, они пришли к тем, которые называются ранами, или руянами, и живут в сердце моря. Там, как и по сей день, находился очаг заблуждений и гнездо идолопоклонства. Проповедуя там со всей смелостью слово божье, они приобрели для христианства весь этот остров и даже заложили на нем храм в честь господа и спасителя нашего Иисуса Христа и в память святого Вита, покровителя Корвейи. Им удалось склонить жителей Руи к истинной вере. Потом же по попущению божьему дела изменились, и раны отпали от веры и тотчас же, изгнав священников и христиан, сменили веру на суеверие. Но до сих пор святого Витта, которого мы признаем мучеником и слугой Христовым, они почитают за бога, творение ставя выше творца. И не найти под небесами другого такого варварства, которое ужасало бы священников и христиан больше нежели это. Они гордятся одним только именем святого Витта, которому посвятили величайшей пышности храм и идола, ему именно приписывая первенство между богами. Сюда обращаются из всех славянских земель за ответами и ежегодно доставляют средства для жертвоприношений. Купцам же, которые случайно пристанут к их местам, всякая возможность продавать или покупать предоставляется не раньше, чем они пожертвуют богу их что-либо ценное из своих товаров, и тогда только товары выставляются на рынок. Жреца своего они почитают не меньше, чем короля. Так святой Витт в их варварских умах превратился в языческого бога Святовита.

По толпе прошел ропот. Как можно было превратить святого мученика в деревянного идола?! Воистину эти варвары не ведают, что творят. Альбрехт сдержал торжествующую улыбку. Он почувствовал, что полностью завладел вниманием верующих. Нужно ковать железо пока горячо. Он возвысил голос и добавил в него гнева:

– Я обращаюсь к сильным мира сего, к защитникам веры! Когда заблудшие руяне будут возвращены в лоно церкви? Ведь каждый день души невинных людей отправляются в геенну огненную, потому что лишены святого причастия и покаяния. Я взываю к вашему милосердию и призываю вас взять в руки меч! И этим мечом смести все преграды, которые мешают спасению руянов. Верните заблудших овец в хлев. Не оставляйте их на растерзание языческим богам, которые суть слуги сатаны. Сколько еще вы будете медлить?!

Взоры всех присутствующих обратились на императора Конрада. Он смотрел прямо, мимо епископа на изображение Спасителя на витраже. Солнечные лучи, преломляясь сквозь стекло, образовывали вокруг его головы сияние.

Все ждали, слова императора. И в этот момент двери в собор с треском распахнулись. Головы поворотились от алтаря к выходу.

В собор широким шагом вошел Манфред. Его взгляд был полон решимости. Манфред был облачен в доспехи. На боку висел меч. Это было странным. Войти с оружием в церковь? Люди застыли в ожидании. Не обращая внимания на поспешно расступающихся перед ним людей, Манфред направился прямиком к епископу.

Епископ не мог скрыть изумления. Он не знал, что сказать: обрушиться на невежу с обвинениями в святотатстве или подождать? Альберт посмотрел на императора, ожидая подсказки, но лицо Конрада оставалось непроницаемым.

– Святой отец, – обратился рыцарь к епископу, – я хотел бы дать священный обет, – на мгновение он обернулся к остальным, – в присутствии этих благородных мужей.

На этот раз император Конрад едва заметно кивнул епископу.

– Ты можешь сделать это. Но хорошо ли ты обдумал последствия?

– Последствия меня не страшат.

Епископ важно кивнул:

– Тогда приступай.

Манфред со звоном обнажил меч. Толпа ахнула. Голос Манфреда отразился от стен и сводов в наступившей тишине.

– Перед лицом Господа нашего Иисуса Христа, в присутствии императора Священной Римской империи Конрада Великого и герцогов Адальберта, Альбрехта и Оттона на этом мече и своей кровью…

Манфред тряхнул левой рукой, сбросил перчатку и закатал рукав камзола, а затем провел лезвием по предплечью, из пореза брызнула кровь, но Манфред даже не поморщился, явно не чувствуя боли. Кровь закапала на пол, и толпа снова ахнула.

А Манфред продолжил:

– … клянусь, что не будет мне покоя, пока я не отправлю в ад черную душу разбойника Роарга и всех, кого найду на острове Руя. Пока не изрублю их тела на куски и не скормлю собакам.

Манфред опустился перед Епископом на колени, опираясь на меч, который держал перед собой острием вниз. По мечу все еще текла струйка крови.

– Принимаешь ли ты мой обет, святой отец?

Епископ осенил Манфреда крестом, а затем обратился ко всем собравшимся:

– И сказал Иисус: «Не думайте, что я пришел принести мир на землю, не мир пришел я принести, но меч!» Благословляю тебя, сын мой. Ступай и порази язычников!

Толпа разразилась приветственными криками. Но Манфред, казалась, ничего не слышал и никого не видел, погруженный в свои черные мысли. Он заставил себя прийти сюда и дать обет на глазах у всех тех, он был уверен в этом, кто смеется над ним за его спиной, рассказывая, как Роарг увел у него из-под носа свадебный выкуп. Этим он взращивал в себе ярость, пестовал ее, раздувал пламя гнева, давал ему сожрать себя изнутри, чтобы превратиться в огромный пылающий костер.

Манфред поднялся с колен и вложил меч в ножны. К нему подошел император. Он обнял его за плечи:

– Я помогу тебе, дуг мой. Возьмешь людей, сколько посчитаешь нужным.

Манфред посмотрел на императора, как будто увидел его только что. Он часто заморгал, стараясь понять, где он находится и с кем говорит. Такое бывало с Манфредом, когда он терял власть над собой.

– Нет! – твердо ответил он.

Император вскинул брови:

– Ты отказываешь от моей помощи?!

По толпе прошел осуждающий ропот.

– Для меня большая честь уже одно то, что помощь предложена. Это утроит мои силы. Но помощь мне не нужна. Я должен лично расправиться с разбойником.

Императору эти слова не понравились. Честно говоря, помощь он предполагал предоставить символическую, но дело тут было не только в отказе.

– Надеюсь, друг мой, тобой движет не личная месть, не желание поквитаться с обидчиком, а стремление направить язычников на путь истинный, а тех, кто откажется идти по истинному пути отправить туда, где им самое место – в ад.

Манфред огляделся по сторонам, увидел лица людей, которые еще были под впечатлением проповеди, и, наконец, понял, что тут происходит. Все приняли его обет, как естественное продолжение проповеди, а епископ должно быть опять обрушился на язычников.

– Да-да, конечно, – успокоил он Конрада. – Просто Роарг является сыном Радомира – вождя и жреца поганого идола. Он и его отец и смущают умы руян, заставляя их поклоняться деревянному кумиру. Я покрещу их мечом. На острове Руя снова будет стоять храм Святому Витту.

– Это хорошо… – пробормотал Конрад с сомнением глядя на Манфреда. – А то я уже подумал, что тебя охватили нечестивые мысли. Наша цель – не месть, а спасение, как верно сказал в своей проповеди святой отец.

Конрад благосклонно взглянул на епископа.

– Месть?! – возмутился Манфред, принимая игру. – О какой мести может идти речь? Я – благородный человек, а Роарг – разбойник. Мои предки служили Карлу Великому, а Роарг по происхождению – собака. Месть ему унизительна. Просто… Я хочу отпустить ему грехи. Навсегда.

Конрад улыбнулся. «Чуть было все не испортил», – подумал он.

Манфред был другом его юности. Они вместе охотились, бегали за девками, участвовали в турнирах, воевали. Их многое связывало. Но теперь Конрад – император, а Манфред так и остался рыцарем. Конрад должен думать обо всей империи, а Манфред думает лишь о личной мести. Пусть думает, его не исправишь. Но нужно направить ярость Манфреда в правильном направлении. Остров Руя будет только началом. В планах императора был захват всего побережья руян. Остров Рруя занимал очень выгодное положение. Он стоял на самом удобном морском торговом пути. Мимо него везли меха, пеньку, янтарь, мимо него шли товары из Византии и Арабии. Эти неразумные руяне совсем не использовали выгод своего положения. Купцы не платили регулярных пошлин, ограничиваясь лишь подношениями Святовиту время от времени. Руяне, конечно, занимались пиратством, но грабили в основном тех, кто с ними воевал. Остальные делали что хотели. Глупцы! Когда он возьмет власть над островом, он наведет порядок на всем Поморье. Все суда будут платить сборы. И величина этих сборов будет зависеть только от него. Вся торговля будет в руках империи, она упрочит свою мощь, и вот тогда все язычники обретут истинную веру, потому что вынуждены будут склониться перед этой мощью.

– И все-таки ты подумай, Манфред, – снова обратился к другу юности император, – хватит ли тебе сил, чтобы захватить остров? Я слышал эти руяне отважные воины.

Манфред презрительно усмехнулся:

– Разбойники! Разбойники, а не воины. Напасть из засады это все, что они могут. Они понятия не имеют о том, как нужно вести настоящую войну.

– У тебя достаточно людей?

Манфред огляделся по сторонам:

– Кто хочет присоединиться ко мне?

Ему ответило множество голосов. В основном это были мелкопоместные дворяне. Герцоги и графы подчинялись только Конраду и не могли принимать решения без его дозволения, а Конрад готовил большой поход в Чехию.

– Вот видишь, людей мне хватит. Клянусь, когда я высажусь на острове, руяне разбегутся как зайцы.

– Если высадишься. – Конрад был уверен, что таких, как Мафнред, нужно время от времени ставить на место.

– Что ты хочешь этим сказать? – Удивился Манфред.

– Они сильны на море и попытаются тебя перехватить на воде.

– Об этом не беспокойся. Я упаду на их головы, как снег в июле.

Конрад рассмеялся и похлопал товарища по плечу.

– Мне нравится твоя уверенность. Но все же – будь осторожен.

Конрад направился к выходу, но затем остановился и обернулся к Манфреду:

– Не подведи меня.

Манфред не заметил скрытой в последних словах угрозы. Ему еще не приходилось испытывать на себе гнев императора. Он не знал, что Конрад не способен простить даже самой небольшой ошибки. Он никогда и никому не давал второй попытки. Манфред был уверен, что любовь к нему императора вечна.

Епископ Альберт остался доволен проповедью. И дело было не в том, что он укрепил благосклонность императора к его церкви. Он надеялся, что в случае успешного похода против руян, владения мекленбургского епископата значительно увеличатся за счет острова Руя, а, значит, увеличатся и доходы. Кроме того, он надеялся, что его слава, как непримиримого, борца с язычеством, дополнится и обращением дикарей в истинную веру. Тогда его заметят в Риме и наверняка приблизят к святому престолу. А там недалеко и до кардинальской шапки. А там… Епископ сладко улыбнулся, но тут же спохватился, и снова принял серьезный вид. Он смотрел на расходившихся горожан и представлял себя в святом городе, на площади перед собором святого Петра.