Читать книгу Сын ворона - Дмитрий Резаев - Страница 4

Жители окрестностей замка Урс стекались на ристалище все утро. Рыцарский турнир в этих краях последний раз был лет тридцать назад, и сейчас все, от мала до велика, предвкушали зрелище. И пусть это был не большой турнир, когда приезжают гости королевской крови, когда сначала проводят пробные поединки, – своеобразный отбор, чтобы определить лучших, когда на второй день проходят массовые схватки и состязания для стрелков из лука, но организатором турнира был сам Манфред из Кобурга, любимец императора Конрада и, как говорили, первый рыцарь государства. А еще, после состязания обещали затравить медведя.

Была у этого турнира и еще одна особенность, кроме того, что он устраивался в честь дочери Дитмара Альмейды, – Манфред из Кобурга бросил вызов всем бойцам Урсмарки. Он поклялся, что будет сражаться с каждым по очереди, пока не выбьет из седла всех, кто пожелает принять его вызов. Рыцари Урсмарки не могли уклониться от турнира, иначе получилось бы, что Манфред в одиночку одолел всю Урсмарку одной лишь отвагой. Было понятно, для чего он затеял турнир. Скоро Манфред станет мужем Альмейды и полновластным хозяином здешних мест. Ему нужно было утвердить свою неоспоримую силу и превосходство над будущими вассалами.

Манфред прибыл на ристалище загодя. Проехал налегке по турнирному полю, изучая все его неровности и наклоны, выбоины и колдобины. И хоть воинские состязания не проходили здесь давно, ристалище оставалось в хорошем состоянии. Манфред внимательно все осмотрел и поставил палатку рядом с ареной. Его натренированный специально для рыцарских турниров конь пасся здесь же и привыкал к шуму, который неизбежно сопровождает состязания подобного рода: крики людей, лязг оружия, звуки труб, ржание лошадей. И хотя Манфред не сомневался в своей победе, он подходил к турниру серьезно, как и ко всему, что связанно с воинским искусством. Именно это, помимо огромной природной силы, и сделало его первым рыцарем Священной империи.

Народ в изрядном количестве уже расположился нестройными рядами вокруг арены. Для знатных особ была сколочена трибуна под балдахином. На ней восседал хозяин Урсмарки Дитмар Старый, когда-то носивший имя Медведь. Он выглядел старше своих лет: морщинистое, обрюзгшее лицо, со следами грехов и пороков, свойственных людям его положения, поникшие плечи, бегающий взгляд. Тем прекраснее на его фоне выглядела дочь. Тонкая, и в тоже время широкоплечая, с небольшой, но высокой грудью, она была чудо как хороша. Но больше всего привлекали внимание ее волосы, которые, казалось, облили жидким золотом. Они роскошным водопадом спускали через всю спину, а сейчас сверкали в лучах набиравшего силу солнца. На ее лице сияли зеленые глаза, их колдовской цвет сводил с ума многих, а большинство приводил в необъяснимый восторг.

Манфред не отрывал от нее глаз. Ничего он не хотел так страстно, как Альмейду. Кровь закипала в его жилах, когда он представлял, что ожидает его на брачном ложе. Воображение рисовало ему, как он будет терзать и ломать это хрупкое тело, сминать ладонями нежную грудь, впиваться в алые губы.

Формально турнир считался схваткой претендентов на руку и сердце Альмейды дочери Дитмара. По древней традиции лучшие воины должны были в честном бою выяснить, кто из них более достоин прекрасной дамы. На деле, хотя Альмейду желали многие, никто брать ее в жены не хотел по причине отсутствия у нее приданного. Так что Манфред оставался единственным претендентом. Но он считал, что вместе с Альмейдой получает и этот край и всех, кто его населяет. Они должны увидеть, насколько тяжела его рука и суров его нрав. Страх – основа порядка. Как божий гнев удерживает людей от дурных поступков, так гнев правителя заставляет людей трудиться на общее благо.

Альмейда тоже не сводила глаз с Манфреда. Ей было шестнадцать. Нельзя сказать, что знания о любви она почерпнула только из рыцарских сказаний, где все мужчины отважны, а дамы прекрасны и надежно защищены от грязных посягательств мужским благородством. Ее служанка Агата давно посвятила ее во все тайны плотской любви. Она знала, что ждет ее в супружеской спальне. Но все равно со свойственной ее возрасту надеждой ждала романтического чуда. Она верила, что примчится рыцарь и спасет ее от… от чего-нибудь ужасного. Этому способствовала и ее тяга к чтению, что в те времена считалось редкостью для особ женского пола. К своим летам она уже прочитала четыре (!) книги. В основном рыцарские романы. Она смотрела на Манфреда и пыталась разглядеть в нем образ героя из своих девичьих грез. Он был высок, широкоплеч, немного грузен. Держался уверенно, даже слишком, немного скромности не помешало бы. Но это не беда. Все-таки, он признанный всеми первый рыцарь империи. Альмейда сделала вывод, что ей повезло. Возможно, рука Господа привела сюда этого блестящего воина. Сердце билось быстрее, щеки розовели, душа трепетала от неясного предвкушения.

Манфред стоял возле своей палатки – палатки Зачинщика. Рядом в землю было воткнуто копье, на котором развивался штандарт с его гербом: рыцарь на двуцветном поле, рассеченным по диагонали и девизом: «Nemo me impune lacessit» (Никто не обидит меня безнаказанно). Неподалеку стоял безмолвный оруженосец. Манфред подал ему знак. Оруженосец скрылся в палатке и вскоре вышел, неся перед собой доспехи. Манфред решил не пользоваться полной экипировкой. Слишком тяжелые доспехи лишают элегантности. Поэтому он ограничился бармицей, которая, впрочем, была начищена до такого блеска, что ее можно было использовать как зеркало. Шлема Манфред и вовсе не стал надевать. Он еще раз придирчиво осмотрел себя. Плащ, отороченный соболями, из-под бармицы выглядывал зеленый камзол, надетый поверх белоснежной сорочки. Прекрасно. Безупречно.

Загрохотали тамбурины. Им ответили флейты. Зрители смолкли. На арену выступил герольд. Он оглядел толпу, и, выдержав торжественную паузу, зычным голосом объявил:

– Для поединка вызывается Манфред из Кобурга. Ему бросил вызов Симеон из Торна!

Альмейда удивленно посмотрела на отца.

– Симеон? Он же еще совсем мальчишка…

Дитмар снисходительно усмехнулся:

– Глупый мальчишка. Не волнуйся девочка. Манфред просто вышибет его из седла, он получит пару синяков и впредь будет умнее.

Щеки Альмейды порозовели. Она знала Симеона. Он был младше ее и рядом с Манфредом казался тростинкой.

Агата схватила ее за рукав и закричала:

– Смотрите! Они начинают!

Взгляды всех троих теперь обратились к ристалищу.

Герольд уже покинул арену, и двое всадников, облаченных в доспехи, на противоположных концах площадки готовились к поединку. Симеон развернул коня к трибуне и поднял щит, на котором красовался его герб – три розы на белом фоне. Толпа заревела, приветствую своего.

Манфред нахмурился, затем легко для своего веса запрыгнул в седло и направил коня прямо к трибуне. По дороге он заставил скакуна пройтись особым шагом, вызвав возгласы удивления у знатоков-рыцарей, расположившихся за Симеоном в ожидании своей очереди. Манфред остановил коня напротив Альмейды. Краска бросилась в лицо девушке, но она постаралась принять гордый и независимый вид.

– Альмейда, дочь Дитмара, – крикнул рыцарь, чтобы его было слышно всем, – эту победу я посвящаю тебе, даме моего сердца и моей невесте.

Дитмар перегнулся через край трибуны и весело закричал в ответ:

– Манфред, а не рано? Ты еще не победил!

Манфред презрительно ухмыльнулся. Его конь переступил с ноги на ногу. Альмейде не понравилась эта презрительная ухмылка. Рыцарю не пристало так заноситься. Дитмар, тем временем, продолжал:

– А где твой шлем?

– Он мне не нужен, – небрежно бросил Манфред, а затем, презрев все законы вежливости и этикета, резко развернул коня, демонстрируя свое умение наездника, и быстрой рысью поскакал на свое место.

Альмейда не сдержалась:

– Какая самоуверенность! Без шлема можно потерять голову.

– Что ты понимаешь, девчонка! – оборвал ее отец. – По правилам можно ударять копьем только в щит. Смотри, как настоящий воин побьет самонадеянного сопляка.

Альмейда поймала себя на том, что хочет, чтобы Симеон проучил Манфреда. Она глянула на Агату, но та не сводила восхищенного взгляда с любимца императора Конрада.

Длинные трубы взметнулись вверх и протрубили сигнал к атаке. Толпа, как могла, подбадривала бойцов. Копья поднялись вверх, кони начали движение. Сначала медленно, а потом все более разгоняясь. И вот они понеслись во весь опор. Из-под копыт лошадей вылетали комья земли вперемежку с опилками. Копья начали медленно опускаться. Вот они уже грозно направлены на противников, скрытых за щитами, украшенных гербами владельцев. Они все ближе и ближе друг другу. Кажется, что сейчас они разобьются друг о дружку в лепешку. И наконец – сшибка. Раздался короткий треск. Оба копья сломались о щиты. Всадники промчались мимо друг друга, полускрытые облаком пыли. Толпа на мгновение затихла, а потом исторгла восторженный вопль: Симеон покачнулся в седле, казалось, что он вот-вот упадет, но ему все-таки удалось удержаться.

Манфред натянул поводья, развернул коня и едва не задохнулся от досады: его юный противник не был повержен. Мало того, он гарцевал перед трибуной, демонстрируя победную улыбку. Альмейда помахала рукой юноше, устоявшему против прославленного воина.

Герольд объявил ничью.

Этого Манфред стерпеть не мог, он подскакал к своему шатру. Оруженосец кинул ему новое копье. Ловко поймав его, рыцарь из Кобурга ринулся к Симеону и ударил его по щиту, снова вызывая на бой.

– Бьемся до победы! – крикнул он.

Толпа снова затихла, а затем по рядам зрителей прокатился недовольный ропот: мальчишка заслужил ничью. Симеон растерянно оглянулся на других рыцарей. Те старались на него не смотреть. Всем было ясно: отклонить вызов, значит, признать поражение. Симеон двинул коня на исходную позицию.

Альмейда схватила отца за рукав:

– Отец, вели им остановиться. Негоже опытному рыцарю…

Дитмар выдернул руку:

– Таковы условия. Манфред поклялся победить всех рыцарей Урсмарки.

Снова раздался сигнал. Всадники помчались навстречу друг другу. Манфред улыбался. «Какая у него нехорошая улыбка. Как будто жабу бросили за шиворот», – подумала Альмейда, и в этот момент копье Манфред дернулось вверх и угодило Симеону из Торна в шлем. Он вылетел из седла и грохнулся оземь. Щит отлетел в одну сторону, копье в другую. Толпа ахнула. Альмейда и Агата невольно вскочили на ноги. Манфред развернул коня и шагом двинулся к поверженному противнику, к которому уже бежали герольд и еще двое организаторов турнира. Они склонились над Симеоном и сняли с него шлем. Лицо юноши, практически подростка, было мертвенно бледным, губы почти побелели, пустые глаза смотрели в никуда. Герольд ощупал Симеона и тихо произнес:

– Сломана шея.

Герольд посмотрел на Манфреда. Манфред спокойно встретил его взгляд, а потом внезапно подал коня вперед. Герольд едва успел отскочить.

– Это вышло случайно. Конь оступился, и копье дернулось вверх. Бывает. – Манфред еще раз в упор посмотрел на герольда, который был не в силах что-либо ответить. Затем рыцарь слегка пришпорил жеребца и подъехал к трибуне Дитмара. Он поклонился Альмейде:

– Я смиренно прошу у моей Дамы сердца платок.

За его спиной несколько человек уносили тело Симеона. Кто-то уводил под узды его коня, который поднял морду и жалобно заржал.

Дитмар наклонился к Альмейде, которая сидела, опустив голову, и прошипел сквозь зубы:

– Он победил – бросай!

Больше всего Альмейду поразило спокойствие Манфреда. Почти безмятежность. Как будто ничего не случилось. Как будто он только что не отправил к праотцам мальчика, который годился ему в сыновья. Все видели, что он поднял копье против правил! Ее маленькие кулачки сжались так, что побелели костяшки пальцев. В груди поднялась неведомая ей доселе волна гнева, столь внезапная, что она не смогла удержаться и, резко вскинув голову, крикнула неожиданно для самой себя:

– Убийца!

Толпа вздохнула, а затем неистово поддержала этот призыв к справедливости:

– Убийца! Убийца! Убийца!

Кровь бросилась Манфреду в голову, ярость затопила его, как водный поток, прорвавший плотину. Он обернулся на крики толпы. Затем дернул поводья, дал скакуну шенкелей и направил его прямо на зрителей, опустив копье. Ноздри боевого жеребца раздувались, он плевался густой белой пеной, храпел, дико вращал глазами. Закованный в броню всадник ринулся на ряды безоружных крестьян и ремесленников. Еще секунда и он врежется в них на полном скаку. Раздались испуганный вопли, а затем люди бросились врассыпную, расталкивая друг друга. Манфред осадил коня и закричал им вслед:

– Прочь, трусливая чернь! Я – Манфред из Кобурга! А вы – пыль под моими ногами!

Альмейда вскочила со своего места и бросилась прочь. Дитмар попытался ее удержать, схватить за платье, но не успел.

– За ней! – приказал он Агате.

Манфред, тем временем, подъехал к остальным рыцарям.

– Кто-то хочет бросить мне вызов, или турнир окончен? – пророкотал он, сверля дворян, сбившихся в кучу сверкающим взглядом. Никто не решился ему ответить. Никто в тот день не принял вызов Манфреда из Кобурга, который после этого турнира получил прозвище Убийца.