Читать книгу Одиссея 13-го, в полдень - Дмитрий Розенбанд - Страница 9

Допив бокал, Саймон направился к выходу, кивком поблагодарив бармена: «Надо будет заглянуть сюда потом, оставить чаевые». Взявшись за дверную ручку, остановился, задумавшись: «Однозначно не помешает», – вернулся к стойке, прихватил с собой початую бутылку и вышел, уже не оборачиваясь.

«Тут слишком много людей и машин, – пробормотал Саймон, пробираясь сквозь замершие фигуры прохожих, как через густой подлесок. – Прости, бадди», – Саймон задел очередного застывшего прохожего, тот дернулся и застыл снова. «Как лягушачья лапка, к которой подвели ток, – подумалось почему-то. – Сверху, наверное, можно проследить мой след по их нелепым позам», – но лезть на крышу снова, чтобы увидеть свой след, ему было лень. Хотелось есть и еще сильнее хотелось забыть скрежет мнущегося металла.

Солнце было по-летнему ласковым. Саймон остановил время в 14:10, когда в городском парке только начинался легкий дождь, а в центре города было еще солнечно. Сейчас он был там, где солнечно и шел в сторону парка, туда, где дождь: «Теперь я смогу выбирать погоду под настроение, и время года тоже, я смогу жить на закате, или на рассвете, но что стоит жизнь на рассвете без пения птиц?»

Было ощущение, что цветет все: деревья, цветы на клумбах, улыбки на лицах людей. Запахов не было, но стоило прикоснуться к цветку, и запах заполнял все вокруг. Соло запах, сказка запах, никогда раньше Саймон не воспринимал запахи в такой полноте, как будто бы раньше он видел все серым и размытым, и вдруг смог увидеть четко и в цвете. Это было реально круто и чертовски увлекательно – обнаружить, что пахнет все и что у всего есть свой уникальный запах. «Интересно, неужели таким воспринимают мир собаки?» – подумал Саймон. – Даже завидно!»

Пчелы висели тяжелыми каплями рядом с цветами, их застывшие прозрачные крылышки с сеткой прожилок казались до нелепого маленькими по сравнению с тяжелыми, измазанными пыльцой тушками: «Вот ведь стая маленьких грузовых вертолетов!» – Саймон подставил палец под тельце одной из пчел и на мгновение услышал гудение крыльев и почувствовал легкий ветер от их неуловимого глазом движения. Пчела чуть сдвинулась в воздухе, оставив на пальце Саймона желтый мазок. Саймон понюхал пыльцу, испачкав ею кончик носа, потом лизнул – пыльца была на удивление горьковатой: «Все врут, во всем обман,» – улыбнулся он.

В полной тишине даже слабый звук кажется громким. В мире без запахов любой запах становится сильным. Саймон шел в городской парк, чтобы побыть среди цветов и деревьев, подальше от застывших человеческих фигур. В парке было легче смириться с неизбежностью столкнувшихся машин.

Он дошел до начала дождя и теперь бродил по парку, продвигаясь через многоточия висящих в воздухе теплых капель. Прикоснувшись, капли впитывались в его одежду, стекали по лицу, смывали мысли. Оглянувшись, Саймон увидел остающийся после него сухой проход среди серебристой пелены застывших точек. «Вот и еще один мой след», – засмеявшись, Саймон начал бегать по полю парка, размахивая руками, рисуя нелепый лабиринт, потом, задохнувшись, расчистил руками вокруг себя пространство и сел на скамейку, оказавшись в удивительном шатре из капель дождя. Было мокро, радостно и голодно. Вернуть время можно будет потом, позже, а значит, и переживать по поводу людей в столкнувшихся машинах он будет потом. В Безвременье они не были живы, но еще и не умерли, вернуть время сейчас было бы, как включить ток электрического стула и убить их. Квантовая неопределенность безвременья хранила свободу сбежавшего с контрольной ученика. Результат будет потом, не сейчас: «А когда будет потом, сейчас решаю только я», – подытожил Саймон. Он протер ладонями мокрое от дождевых капель лицо и откинулся на спинку скамейки, раскинув руки. По всему полю сквозь полотно капель тянулся его след: «Когда я верну время, капли все это смоют, – подумал Саймон и почему-то засмеялся. – Время все смоет, – сказал он вслух и потом повторил, втирая эти слова руками в кожу головы, растирая их ладонями о лицо, волосы, шею, – Время все смоет».