Читать книгу Церковь. Мистический роман - Дмитрий Сафронов - Страница 4

Силы покидали меня. В глазах начало темнеть. Я понимал, что больше не смогу бежать и упал на колени, ухватившись рукой за ветки старой ивы. Боль в животе становилась всё невыносимее, дыхание замедлялось: я пытался вдохнуть полной грудью, но не мог. Липкие пальцы страха ослабили свою хватку, и на меня вдруг снизошло спокойствие. «За свои семнадцать лет я сделал ровно столько, сколько требовала от меня сама жизнь».

Не осознавав до конца всё произошедшее со мной, я опустил голову вниз, поднёс ладони ближе к лицу и увидел, что они окрашены в алый цвет, и капли крови, словно капли талой воды, падали на листья папоротника. Многолетние папоротники… Необычайно могущественные. Как много они повидали и сколько еще им предстоит узнать. Древние растения, бережно хранящие тайны леса, ведающие его чудесами. В день летнего солнцестояния родились двое детей, Купала и Кострома, плод запретной любви бога Семаргла и богини ночи Купальницы. В честь такого события Перун, брат Семаргла, подарил им огненный цветок папоротника – Перунов цвет. И в ночь на Ивана Купала он распускается. Но не каждый может его найти и увидеть: ведь сердце этого человека должно быть чистым, помыслы – благими, ум – здравым, нравственность – высокой. Эта легенда всегда была для меня чем-то большим, чем просто сказка на ночь. Она рассказывала о самых настоящих чудесах. А моя жизнь была на них скупа.

Отец бросил мою мать и меня, двухлетнего ребёнка, уехав с городской проституткой (так говорила матушка) из нашего села. Жизнь не баловала нас, мы еле сводили концы с концами. Однажды моя соседка, баба Леда, как обычно отправившись с утра пораньше в лес за грибами, нашла мою мать повесившейся на ветке Вечного дуба. Местный батюшка, Алексей, отказался проводить «Чин бываемый на погребение», плюнув на труп грешницы, всё так же висевший на ветке; её просто бросили в яму и зарыли, без традиционных христианских ритуалов и отпевания, даже не поставив на могиле крест.

Нет, я не видел этого, мне тогда было всего пять лет. Баба Леда забрала меня к себе, запретив ходить к матери на могилу, ибо «нечего окаянному оплакивать грешницу». Сколько я себя помню, она повторяла: «сын грешницы, будь благодарен за мою доброту к тебе», хоть её доброта не была столь уж искренней.

Я был лишён детства обычного ребёнка, который может играть с другими ребятами, кататься на велосипеде, читать книги о приключениях, есть блинчики с малиновым вареньем. Целыми днями я хлопотал по хозяйству и выполнял бабкины поручения («Ты обязан мне за мою доброту!»). На ночь же, вместо прекрасных сказок, приключенческих историй или басен Крылова, мне приходилось слушать «Быстьтворь» и «Славянскую книгу мёртвых».

Баба Леда была черствой, грубой, властной, порой даже жестокой пожилой женщиной семидесяти пяти лет, презиравшей современный мир и его правила и нормы. Я никогда не мог смотреть ей прямо в глаза: ее жуткий пронизывающий взгляд всегда как будто говорил: «убогие создания», «ошибки природы». Она была староверкой и против моей воли наставляла меня в вере в Старых Богов. Часто Леда приносила им в жертву различную скотину и птицу, и если я их оплакивал, смотрела на меня с глумливой улыбкой на тонких старческих губах, приговаривая: «Что ты сопли на кулак наматываешь, немужчина?»

Всю свою жизнь я ждал чуда, пока не понял, что должен найти его сам. И вот, в очередной раз слушая на ночь Быстьтворь, я услышал легенду об огненном цветке и ночи Ивана Купалы. С тех пор увидеть этот цветок стало моей самой заветной мечтой, и все последующие годы, в ночь с 23 на 24 июня (по старому календарю), я бродил по Прощённому лесу в поисках своего счастья.

***

Я поднял глаза и посмотрел в тёмную даль. Луна освещала лес, и вокруг было светло как днём. Передо мной раскинулся густой ковер из папоротников, равнодушно наблюдавших за происходящим вокруг. Казалось, что они шепчутся о чём-то своём.

Тут я различил тусклое желто-красное сияние, слабо мерцавшее в глубине кустов. Я начал ползти в ту сторону, а растения словно подбирали свои стебли, создавшие плотную завесу, чтобы помочь мне найти то свечение. Увязая в мокрой, вязкой земле, я с трудом пробирался вперёд, к источнику света. И произошло чудо: когда я развёл руками влажные, бархатистые наощупь лапы папоротников, мне в лицо ударил сильный жар, и от горячего воздуха заслезились глаза. Я наблюдал невероятную метаморфозу, которую так и не увидел ни один учёный. На маленьком зеленом листочке проступили крошечные трещинки, в которых полыхал Божественный огонь. Он прорвал листок, и появился закрытый бутон, похожий на арбузное семечко. Бутон начал медленно распускаться, пока не превратился в цветок невиданной красоты. Из крохотных лепесточков выглядывали полупрозрачные усики синие, точно сердце пламени. Цветок всё рос, пока не разгорелся пожаром над кустами папоротников.

Воздух становился суше, вся опушка окрасилась в лилово-красный цвет; растения склонили свои стебли и листья, будто преклоняясь перед огненным цветком. Эта была невероятная, утонченная магия природы – то, что человек никогда не сможет повторить.

Жизнь угасала в моем теле, и несмотря на жар и свет, я дрожал от холода, а глаза постепенно заволакивало пеленой тьмы. Я лег на спину прямо под дивным цветком и любовался им до тех пор, пока не сделал последний вдох, канув в небытие.