Читать книгу Граффити - Дмитрий Шадрин - Страница 2

Граффити

1

1—1

Быстро темнело и холодало. По притихшему лесу расползался туман. В сизом небе расплывалось белесое бельмо. Пора было закругляться. Скорей всего Тимоха по прозвищу Странник проехался по ушам. Этот ушлый черный следопыт тот еще фрукт. Соврет и не дорого возьмет. Особенно когда выпьет. «Но с другой стороны, чем черт не шутит?» – подумал Сергей Рокотов, спускаясь с крутого пригорка, и усмехнулся. Тимоха и, правда, смахивал на лысоватого, кособокого черта. В трезвом состоянии Странник был угрюм, подозрителен и молчалив. А когда срывался и уходил в трехдневный запой, на него нападала лихорадочная разговорчивость… Позавчера то бишь в пятницу упившейся странник выложил все, что знал о капище, а самое главное пусть туманно и на пальцах, но все-таки объяснил, где оно находится. И Сергей, сам не зная почему, поверил, повелся, загорелся. А ночью даже увидел этого капище во сне и услышал некий голос, который доносился оттуда и звал Сергея. Разве тут устоишь?

Весь день Рокотов кружил по лесной чаще. Был заброшенный скит, была подозрительная лесопилка, было озерцо, которое превращалось в болотце, был похожий на подкову овраг. Капища нигде не было. Под вечер от усталости загудели ноги и голова. От голода желудок прилип к ребрам. Надо возвращаться. Вот только проверю последний квадрат, разберусь с последней локацией и баста…

Проходя низиной, он остановился, достал из рюкзака флягу, сделал три больших глотка, отер рот и лоб, сверился с навигатором на смартфоне, закинул рюкзак на спину и двинулся дальше…

Вскоре он набрел на какую-то пещеру. Серая мошкара пыталась залатать черную прореху – вход в пещеру. Почему-то вспомнился Орфей, который откуда-то там вызволял свою любимую Эвридику. Ах, да из ада…

Он огляделся. Зашелестели вязы, заросли орешника и осеклись. Через минуту-другую все опять встрепенулось, стало перешептываться, и вдруг захлебнулось тишиной, оцепенело. Рокотову стало не по себе.

1—2

Зайдя в пещеру, он услышал сухой горьковатый запах тлена и подумал о морге. Может это и есть то самое капище? Сердце учащенно забилось. Он посветил фонариком. В глубине пещеры померещился серый размытый силуэт человека. Рокотов покрылся мурашками. «Уноси отсюда ноги!», – сказал себе Сергей. Но, поймав себя на невольном испуге, он разозлился. Отгоняя темноту светом фонарика, Сергей стал спускаться по отлогому каменистому полу. И опять вспомнился упертый Орфей. К чему бы это? Узкий коридор завернул вправо и стал тянуться, тянуться, то расширяясь, то суживаясь, как будто дышал. А потом, словно пытаясь запутать и сбить с толку, коридор запетлял, стал обрастать поворотами и разветвляться.

Лишь через полтора часа Рокотову стало ясно: он заблудился. Что ж, лучше поздно, чем никогда… Зазевавшись, Рокотов споткнулся о камень, упал, выронил фонарик. Тут же обрушилась темнота. Рокотов выругался. Часто дыша, обливаясь холодным потом, он зашарил в темноте, ища фонарик…

Сергей коснулся чего-то холодного, покрытого роговой чешуей. Вскрикнув, он отдернул руку и, отшатнувшись, прижался спиной к стене. В темноте что-то прошуршало, и все стихло. Дрожащей рукой Рокотов достал из кармана куртки смартфон. Как назло: зарядки осталось 15%. И подзарядиться можно было только от собственного страха. Рокотов включил фонарик на смартфоне. Синеватый свет обшарил узкую галерею. Никого. И на том спасибо.

И тут справа от себя он заметил какие-то рисунки на стене. Рисунки смахивали на пиктограммы приправленные клинописью. Он приблизился к стене и стал разглядывать древнее граффити. Он замер, завороженный. Он заблудился в рисунках, как в лабиринте пещеры.

– Что за… – Рокотов запнулся, не веря своим глазам. Красновато-рыжий узор символов и знаков на стене взвихрился, заклубился. На стене проступило морщинистое приплюснутое лицо. Тонкие губы незнакомца изогнулись в усмешке. Сергей отпрянул от стены и бросился прочь.

Свет фонарика заметался по стенам и сводчатому потолку. Все запрыгало, задергалось перед глазами. Кто-то преследовал Сергея, обжигая ледяным дыханием затылок и спину. Только не оглядывайся! Пытаясь оторваться от погони, Сергей кинулся по коридору вправо, промчался по узкой и прямой галерее, завернул влево… И перед ним выросла стена. Он оказался в тупике.

– Нет! – сказал он. Рокотов обернулся, направив свет фонарика в глубину галереи. Он пытался защититься этим светом, прикрыться им как щитом.

Сергей увидел клубящуюся темноту. Она растеклась по стенам, потолку и полу. Она приближалась, укорачивая синеватый свет и сгущаясь.

Когда до Сергея оставалось всего ничего, уплотнившаяся темнота сжалась до силуэта человека и остановилась, чуть колышась.

– Что тебе от меня надо? – спросил Рокотов. Черный силуэт бросился на него.

Вскрикнув, Сергей пошатнулся от удара в грудь. Но все же удержался на ногах. Глаза расширились и округлились, челюсть отвисла. Его ослепил белый свет, который сверхновой вспыхнул в голове. Ему показалось, что из ушей повалил дым. Его пробрала дрожь. Он весь задергался, затряс головой, руками, словно паралитик или тряпичная кукла на ниточках. И вдруг он замер и странным шуршащим голосом проговорил:

– Босх ты мой.

2

Саморядов разговорился в приемной с молоденькой секретаршей. Он предложил ей сходить в кино на вечерний сеанс.

– В кино лишь бы было темно? – она улыбнулась.

– Какая ты догадливая, – улыбнулся он, облокотившись о стойку ресепшена

В приемную вкатился маленький грузный человек с большой лысой головой. Это был главред или главный вредина, как шутили сотрудники. Василий Иванович Макарычев зыркнул на Саморядова. Улыбка увяла на лице Геннадия. Он знал, что между главным редактором и секретаршей что-то есть. Во всяком случает Макарычев – бес ему в ребро – подбивал клинья под молодую барышню и ревновал ее ко всем без разбора. Саморядов вежливо поздоровался.

– Разговор есть, – сказал Макарычев. Вслед за ним Саморядов вошел в кабинет.

На стенах висели фотографии, дипломы в рамках, вымпелы. На полках пылились статуэтки, награды. Артефакты сгинувшей эпохи. Саморядов про себя называл кабинет главреда лавкой древностей.

– Может, хватит балду пинать? – сказал Макарычев. «Конечно, хватит, – завертелось на языке Саморядова. – А потому я увольняюсь и уматываю в столицу, там устроюсь в какое-никакое издательство и забуду эту глухомань, как страшный сон». Макарычев вопросительно уставился на Саморядова, держа театральную паузу. Но Саморядов так ничего и не сказал. Который год он медлил, ничего не предпринимал. Помимо жены и детей что-то еще удерживало Саморядова в этом городе, где мухи дохнут на лету и где только и остается, что спиваться. С каждым годом ему все труднее было решиться, сжечь мосты. Жизнь улетала в трубу. Год-другой и столичная жизнь превратиться в сказку про белого бычка. Макарычев вздохнул. – Тут поступила жалоба.

– Опять коммунальщики напортачили? – усмехнулся Саморядов. Макарычев отрицательно покачал головой. – А кто же тогда?

– Наш постоянный читатель («Ему, наверное, лет сто», – подумал Саморядов, сжав зубы, чтобы не зевнуть. А может, что скорей всего, Макарычев только что выдумал этого читателя и спрятался за ним, как за ширмой.) жалуется, что какая-то шантрапа разрисовала его дом. Стены, двери подъездов в странных невеселых картинках. А потом эти картинки стали появляться на других домах. И теперь куда не глянь, везде эти надписи и рисунки, похожие на шифрованные послания.

– Ух, ты… Граффити что ли?

– Оно самое, – кивнул Макарычев.

– Детский сад какой-то, – сказал Саморядов. Макарычев нахмурился, исподлобья посмотрел на Саморядова:

– У тебя есть что-то поинтереснее?

– Ладно, ладно… – Саморядов поднял руки, мол, сдаюсь.

– Короче, нарой что-нибудь про этих горе художников. Слегонца фэйкани, сгусти краски. Сделай из ничего синего кита. Я знаю, ты можешь. К четвергу успеешь?

– Это который после дождичка? – сказал Саморядов.

– Это который вчера, – сказал Макарычев.

Саморядов вышел из кабинета, закрыл за собой дверь. Он подошел к секретарше, клацавшей на клавиатуре.

– Так как насчет лишь бы было темно? – закинул удочку Саморядов.

– Если на Мальдивах, то всегда пожалуйста, – секретарша улыбнулась Саморядову и стала похожа на мышь. Улыбка не шла секретарше. Лучше бы не улыбалась.

– Завтра беру билеты, – сказал Саморядов.

– Буду ждать, – сказала секретарша.

Из кабинета высунулся Макарычев, сердито сверкнул глазами на Саморядова:

– Ты еще здесь?

– Уже нет, – сказал Саморядов, отходя от ресепшена.

– Юлия Семеновна, зайди ко мне, – сказал Макарычев и исчез за дверью кабинета. Секретарша встала, переглянулась с Саморядовым. Он заговорщически подмигнул ей и вышел в коридор.