Читать книгу Темнота. Конец прекрасной эпохи - Дмитрий Воротилин - Страница 9

Над макушками деревьев с оглушительным ревом пролетел транспортник, сотрясая воздух и заставляя напрячь мышцы. Огромная машина разрывала своим ревом лесную тишь, закрывая и без того редкий солнечный свет. Эта туша способна перевозить очень много боевой силы и техники. Вероятно, ее топливо термоядерная энергия. За ней следом пролетел эскорт из четырех истребителей.

Когда вся процессия затихла, Андрей позволил себе расслабиться. Несмотря на то, что он и его спутники – Бегишев и Ада – были в маскплащах, оставался риск того, что их присутствие заметят, а это грозило бы ненужными действиями защиты. Вокруг был переливающийся жидкой зеленью широколиственный лес. Перед тем как они появились в этом времени, здесь прошелся сильный ливень, так что кругом были болота из грязи и осунувшиеся кустарники, дотронься до которых, как они опрокинут на тебя собранную влагу, что аж кости сводит. Пьянящая свежесть кружит голову. Да, такое редко встретишь в родном времени, где зеленые зоны охраняются под страхом уголовного преследования вплоть до смертной казни. Такие инциденты редки, так как мало кто осмеливался на вредительство природе. Всем с детства вбивают в голову о временах, когда пустыни чуть не захватили мир. И только изобретение экозаводов спасло его. Но такое все же случалось, подымало шум в пределах континента, а то и больше.

– Мы, похоже, совсем близко от военного аэродрома, – низкий голос Бегишева возник в динамике Андрея. – Ада, говоришь, это время конфликта с Альянсом?

– Да, нет сомнений, – ответил возбужденный голос Ады. – То самое время, когда так называемые отщепенцы – страны, не разделяющие рвение других построить в считанные сроки глобальное государство – оказались перед лицом агрессии со стороны только зарождающегося Альянса. Работа всей моей жизни. он возник как ответ на угрозу опустынивания планеты и особенно усилился при колонизации планет.

– Очень познавательно. Но давайте оставим лекцию на потом. Оставьте эфир для более важных вещей. Мы на вражеской территории, – ответил бас.

Они уже совершили пять переходов, следуя за цепочкой возмущений, оставленной Тимуром. Он либо не знал куда податься, либо старался максимально усложнить его поиски. Хотя сейчас появились мысли, что он мог что-то искать. Но эти мысли отклонялись, так как они не несли никакого смысла. Что он мог искать? Совершив пять переходов, он остановился здесь. Перед этим были мирные времена, а сейчас он бродит во времени военного конфликта. О чем он думает?

Фиолетовая фигура Бегишева остановилась. Он подал рукой знак остановиться. Фигура развернулся к Андрею и Аде лицом. Пара движений и между ними в воздухе возникла трехмерная карта местности, такая естественная, словно не является изображением с «Орлов». Никто не увидит ее, кроме них. Бегишев указал на город, к которому они приближаются – Хартов. Он окружен рекой, поэтому им придется следовать к мосту.

– Есть только одна проблема, – сказал голос Бегишева. – Местные спутник не дают четкую картинку, поэтому то, что мы сейчас видим, устаревшая карта. Сейчас на нашем пути может пролегать какая-нибудь застава. Например, та, к которой полетел транспортник. Если это так, придется сделать крюк.

– А как же они тогда производят разведку? – удивилась Ада.

– Наверно, пока используют автономные беспилотники – рой зондов на солнечной энергии, запускаемый в стратосферу с самолета, плавно размещающийся по указанной площади и мониторящий местность. Проблема в том, что их периодически надо заменять. В этом времени они еще не слишком автономны. Дико неудобно по сравнению со спутниками, зато гораздо безопаснее – их деятельность пластична, один заменяет временно другой вылетевший. Для нас же проблема в том, что к ним труднее подключиться. Идем.

Он свернул карту. Двинулись дальше. Фиолетовые фигуры, которые можно было видеть из-за работы маскплаща лишь через «Орлов», пробирались сквозь липко-зеленый мокрый лес. Маскплащи частично поглощали шум, издаваемый придвижении, но все некоторый шум присутствовал. Поэтому Бегишев при вводном инструктаже вчера вечером строго наказал следовать его указаниям, будь его спутники хоть троекратными чемпионами олимпиады по маскировке. Этот тон смутил Аду. Она даже поначалу брызнула ему в лицо своим пренебрежением к его статусу, а потом даже начала препираться по поводу распущенных волос. Бегишев потребовал заплести их, так как они могут помешать, когда появится необходимость вступить в бой. «Какой еще бой? – возопила та. – Мы что в свое время отправляемся? Маскплаща хватит, чтобы не высвечиваться!». Она не хотела уступать тому в праве командовать ей. Андрей видел ее такой частенько. Она любила поспорить, даже, когда понимала, что не права. Это столкновение закончилось лишь компромиссом. Она заплела волосы в косу. Бегишев лишь выругался. Однако предупредил: «Я отвечаю за твою безопасность. Мне совсем не в радость сопровождать умников. Если тебя ранят или еще что-то типа того, можешь отмахиваться своей косой, сколько пожелаешь». Дальше они не препирались, однако напряжение повисло в воздухе и до сих пор не исчезает. По крайней мере, со стороны Ады.

Капитан же быстро переводил свое внимание на более важные вещи. Он просто продолжил инструктаж и не вспоминал о стычке больше. Даже его речь по отношению к Аде не включала никаких эмоций. Этот человек удивлял Андрея. Он казался туповатым воякой, привыкшим исполнять приказы. Но, когда они совершили первый переход и обнаружили себя в недалеком прошлом от их родного времени, он неожиданно спросил, можно лм совершать переходы в такое близкое прошлое. Этот человек заранее предупредил, что читал досье каждого, кто замешан в операции. Но он не говорил, что заранее ознакомился с теорией переходов. И вот он рассуждает о прететике, о руководстве для операторов, которое порой и операторы не понимают.

Но он прав. Слишком близко к изначальной. Слишком близко относительно самого себя нельзя останавливаться: есть риск создать один из парадоксов, которые так любят философы. Он мог встретить своих родителей и ненароком заставить их разойтись. Это самый простой пример, который изучал Андрей во время обучения. Путешествия еще мало изучены, но все отлично понимают, что парадоксов стоит опасаться. Это одна из причин, из-за которой Институт забросили так далеко в прошлое, чтобы там величайшие умы разрешили загадку темноты, спасли вселенную, давая кругам на поверхности волнам затухнуть. Одна из причин. О другой же мало говорили, однако все ее понимали, включая Аню. Одного поколения будет недостаточно. Андрей попрощался с ней перед прыжком. Она же как кукла обняла его на прощание.

Хотя, чему он удивляется? Этого человека учили запоминать любую информацию, мимикрировать в любых условиях. Он познает все, что необходимо. Да и мало кого не обошел стороной интерес к временным парадоксам. Андрей не мог так. Даже сейчас его мысли отвлекаются куда-то в сторону. Он ищет что-то постоянно. Только сейчас он напал на след. Его сердце порой от мысли об этом начинает биться стремительнее обычного.

Бегишев резко остановился, указывая рукой вперед. Оттуда доносилось какое-то гудение. Приглядевшись, Андрей разглядел в паре десятков метров от себя искаженную картинку леса. свет преломляется, проходя сквозь какую-то невидимую стену. Ну да, конечно. Это силовой барьер. В этом времени уже достигли таких мощностей, что могут позволить себе подобные излишества.

В поле зрения возникло сообщение от Бегишева. Андрей открыл его и увидел следующее: «Молчание! Только сообщения!».

Все трое медленно двигались к стене, но вновь остановились прямо перед ней. Бегишев сделал шаг и спокойно прошел сквозь нее. Андрей протянул руку. Она двигалась сквозь что-то сдавливающее со всех сторон. Андрей под впечатлением раскрыл рот и не спеша, крадучись, двинулся вперед, ощущая, как силовое поле пытается его раздавить. Поле рассчитано, чтобы остановить пехоту и легкую технику противника. Но маскплащ, способный ослаблять воздействие силового поля и перенимать его энергию, в этом времени еще не изобретен. Здесь это несравнимое преимущество. Андрей прошёл насквозь, будто нож сквозь масло.

За полем должна начинаться режимная зона, поэтому им нужно теперь поддерживать тишину. Кругом могут быть датчики слежения.

Шли молча, внимательно осматривая каждую кочку, каждый куст и деревце. Вот в скором времени показалась и поляна, откуда уже доносидся шум. Андрей видел колебания с помощью “Орлов”, указывающие на искуственное происхождение шума. И действительно, выйдя к поляне, по другую сторону группа увидела военную базу. Там стоял и тяжёлый транспортник с истребителями, пролетевшими недавно над их головами.

Андрей приблизил изображение. Это было похоже на передвижной штаб. Рядом раздвинуди аэродром, поставили ангары. Люди в технической форме носились вокруг транспортника. Самый крупный ангар, перед которым стоял транспортник, явно готовили для того, чтобы его скрыть.

“Сворачиваем вправо, следите за моими движениями” – прочитал Андрей сообщение от Бегишева. Его фиолетовая фигура развернулась под прямым углом, дала указание рукой следовать за ней. Все-таки пришлось огибать. Как и полагал Бегишев.

Он вывел на общий экран карту с проложенным путем. Их путь теперь был четко обозначен и учитывал все блокпосты ограждения, так как Бегишев уже перезагрузил связь с роем зондов в стратосфере. Их пункт назначения – старый город. Там они разобьют лагерьв одном из заброшенных домов. Но для этого им еще предстояло обойти замаскированну. боевую технику, без затруднений распознаваемую благодаря "Орлам", наискось прорезать жилой район, после которого только и начинался старый город.

Сверились с картой и со временем, затем только двинулись к пункту назначения. Военная техника по большей части была спрятана под землей, но "Орлы" позволяли видеть цепь взаимосвязанных установок ПВО. вся цепь была под напряжением, благодаря которому скрывалась от систем наведения. Да, защитный барьер, такая вот система маскировки, – явно век высоких энергий. По крайней мере, здесь шагнули довольно далеко по сравнению с тем временем, где обосновался Институт. Однако над ними проходить не рискнули – могли заметить небольшое белое пятно в сетке.

Благо эта цепь была не слишком уж длинной. Скоро дошли до блокпоста, закрывавшего проход по шоссе, ведущему к необходимому жилому району. Прошли по минноиу полю рядом. Через час начался жилой район, не внушавший, однако, никакого доверия. Он был полупустой. Людей практически не было. Видимо, их эвакуировали или они переселились подальше от угрожающей фронтовой полосы. Да и те, что остались, больше походили на бездомных, оккупировавших брошенную территорию. Оборванные, грязные и уставшие лица прятались за высокими оградами, которые должны были быть под силовым полем, но явно этого не хватало для обретения чувства защищенности прежним хозяевам. Над оградами же возвышались стены из стекла. Их острые углы срезали всякое сомнение в искусственности своего существования. Часто встречались граффити, на которых призывали к миру через вооружение или причудливые изображения женщины, которой надевают петлю на шею. Иногда проплывали полицейские аэромобили, которые выделялись на фоне брошенных в закоулках электромобилей, в которых прятались бездомные. Это время помешательства на энергии. Скоро оно должно пройти, и его должен заменить сдержанный стиль, больше направленный на природосохранение, единение с с природой. Странно, ведь сейчас военный конфликт планетарного масштаба, в исторической основе которого лежит ее умирание, набирает угрожающие обороты. А может в этом-то и суть? Те самые движущие силы? Хм, такими вопросами обычно Ада задаётся.

Старый город начался через несколько кварталов. Отгороженный от лежащего за их спинами трехметровой стеной. Когда-то необходимо было получить пропуск, чтобы пройти здесь. Теперь это обветшалый, заляпанный, разукрашенный забор, абсолютно никем не охраняемый. Группа прошла через заброшенный КПП, после которого перед ней открылась совсем не похожая на жилой район, хоть и полузаброшенный, оставшийся позади. Словно вылепленный из глины, неравномерный, искомканный. Старая архитектура, старше времен, в которых обосновался их Институт. Острые крыши, многократно разрезали небо, широкие окна разглядывали прохожих. Большие расстояния между домами позволяли разглядывать дома на соседней улице. Здесь гулял, кружил и завывал ветер. Старый город некогда охранялся государством. Сейчас про него забыли. Местами даже встречались наполовину разрушенные дома, державшиеся на паре гниющих стен. Повисшие в воздухе полуобломки кололи глаза.

Путники выбрали один хорошо сохранившийся, небольших размеров по сравнению с остальными дом. Прошли на задний двор, где красовалась куча металлолома. Дверь была запрета изнутри. Однако она легко поддалась, отворилась наполовину от пары толчков. Дальше ей мешала двигаться куча бесформенного мусора. Путники протиснулись внутрь и заперли за собой на пару неиспользованных до их прихода замков. Внутри же было затхло, душно, чёрная плесень обосновалась в тёмных углах. Мебели не было. Только какие-то обломки, деревянные, металлические, да тряпки валялись под ногами. Пройдя в глубь, можно было оказаться в широкой зале, под высоким потолком которой, судя по креплениям, когда-то висела пышная люстра, красотой которой могли любоваться гости. Сейчас же это просто пустой дом. Лестница, заворачивающая в бок, была лишена поручней. Хоть она и была широкой, однако ступать по ней было неуютно. Это так и отдавало угрозами в адрес всякого, кто на неё вступит.

На втором этаже были спальные помещения, в одном из которых и решили остановиться. Перед этим запустили дезинфектор в комнату. Параллельно этому разместили на всех дверях и окнах, коих было не мало, датчики, которые предупредят их о проникновении. После чего наконец выключили маскировки. Три фигуры, завернутые в плащи, возникли в пространстве.

Под конец уставшие вернулись в свою комнату. Дезинфектор, одиноко парящий в воздухе шар, уже закончил свою работу. Его ввели в автономный режим, чтобы он проводил чистку каждые двенадцать часов, спрятали за кучкой мусора. Установили портативный 3d-принтер, развернувшийся в размере в несколько раз больше. Ада ввела данные о современной одежде и размеры каждого из группы. 3d-принтер тихонько затрещал.

Уселись сами в круг, развернули свои сухпайки, чтобы перекусить. Андрей поставил устройство рядом и сразу проглотил таблетку «Ясности», чтобы не ощущать тяготеющей слабости. Потом достал хлеб из сухпайка, мягкий и пряный. Он был не просто вкусный, он был высококалорийным. Пары кусков вполне хватило, чтобы насытиться, оставалось лишь желание промочить горло. Он развернул стакан, насыпал в него порошкового кофе и залил водой, включил стакан на подогревание, поставив его на пол, рядом. Марина же откусывала совсем понемногу, смакуя и наслаждаясь. Не набросилась словно коршун, даже спину держала ровно. Сколько же в ней силы и достоинства, подумал Андрей, переводя взгляд с ее плеч на острый подбородок, фарфоровые щеки. Он моментально перевел взгляд на Бегишева, который тут же вывел на всеобщее обозрение несколько окон, показывающих жизнь города. И лишь после этого поел, но сделал это быстро, как автомат. Лишь свой горячий кофе он отпивал небольшими глотками. Он сказал:

– Я подключился к камерам города и запустил программу распознавания лиц. Если Урусов и появится где-нибудь, программа его обнаружит.

– Предполагаю, что это будет долгое ожидание, поэтому давайте убьем время, программа все сделает за нас.

– И что же вы предлагаете?

– А расскажите о себе, капитан, – сказала Ада. – Вы знаете наше досье, а мы о вас совсем ничего не знаем.

– Наверно, это и к лучшему, – холодно произнес капитан. – Вся моя жизнь засекречена, и все, что вам дозволено знать, это то, что я капитан имперской разведывательной службы.

– И даже нельзя узнать, участвовали ли вы в каких-либо войнах? За последнее время их было предостаточно, – не успокаивалась Ада и, даже не дожидаясь ответа, добавила с огнем в глазах: – Вы убивали?

Капитан пристально посмотрел на нее, будто старался понять, здорова ли она, но немного погодя сказал в прежней интонации:

– Подчеркиваю – ничего. Но смею вас заверить, что я дослужился до капитана, да не где-нибудь, а в имперской разведывательной службе, не за свои милые глаза.

– Я вижу, что вы очень гордитесь этим достижением, – Ада вцепилась в него своими коготками. С каждым словом в ее голосе проявлялось все больше язвительности, отчего Андрей подумал, что это ее выражение мести за недавнее обращение капитана с ней, а значит, она хотела огня.

– Представьте себе, но это вся моя жизнь, с самого рождения, – спокойно ответил капитан. – Давайте лучше поговорим о том, что не является столь запретной темой. Например, вы всегда вместе?

Андрей и Ада переглянулись.

– Последние полтора года мы вместе совершаем миссии, – сказал Андрей.

– И все миссии касаются только истории?

– Да, это не только полезно для науки как таковой, но и позволит составить карту изменений, – сказала Ада.

– Это благодаря карте изменений вы понимаете, что можно изменять?

– Ну, самой картой непосредственно мы не занимаемся, с ней работают вычислители, – Ада слово перенесла весь огонь в свои разъяснения, но впоследствии он стал потухать: – мы же непосредственно изучаем историю.

Андрей смотрел на нее с полным (по его разумению) пониманием ее состояния: она все также желает видеть и касаться истории, а не собирать разрозненные данные, кормя квантовый компьютер, с которым работают вычислители.

– А как же насчет тех, кто решает проблему Темноты?

– Физики, математики, работающие с этим, занимают четвертый и пятый этажи Института, – ответил Андрей. – Они, в основном сидят в своих кабинетах или проводят эксперименты в лабораториях. Иногда они сотрудничают с историками, чтобы незаметно внедрить в космические аппараты местных и другие исследовательские проекты технологии, чтобы изучать вселенную до появления Темноты, а может и заметить первые её очаги. Это не так-то просто, приходится изощряться, чтобы местные ничего не заметили.

– Значит, так они и работают?

– Ну, вы же не ожидали, что они с линейкой и карандашом пустятся измерять вселенную? Вы ж как разведчик, думаю, понимаете, что такое терпение?

– Разумеется, мы медленно движемся во вселенной к моменту, из которого эта же вселенная нас и прогнала.

– А вы, капитан, довольно по-философски относитесь к данной проблеме.

– Кто сейчас не такой?

– Да, пожалуй, я понимаю, – сказал Андрей, с интересом глядя на капитана. Что-то в нем есть. Только вот что?

– Эти физики хоть что-то могут сейчас сказать о темноте?

– Боюсь огорчить, но они мало распространяются на эту тему, да если и говорят, то метафорами, ибо математический аппарат, коим они оперируют, крайне сложен.

– Это какими же?

– Ну, например, мой знакомый оттуда Анри часто говорил про концепцию ножниц, как он сам ее называет. Он хочет понять, почему темнота движется быстрее скорости света, но постоянно натыкается на несокрушимую стену. Ничто не может двигаться быстрее света. Даже наше устройство работает на основе идей Стокума. Устройство создает особое поле, отличающееся от всего, что нас окружает, но позволяющее двигаться что-то вроде внешне относительно обычного пространства-времени, цепдяясь за времени подобную кривую, расположенную между двумя участками времени. Проблема в том, что это не противоречит теории относительности, в отличие от Темноты, которая противоречит всему, что доселе было известно человечеству.

– Так в чем же смысл?

– Терпение, только терпение. Концепция ножниц… вы ведь знаете, что такое ножницы?

– Нет.

– Это два лезвия, соединенных в одной точке, – Андрей соединил перпендикулярно свои ладони запястьями и медленно стал их сводить, – местные используют их для того, чтобы резать одежду. Представьте, что кончики лезвий стремятся друг к другу на световой скорости, но точка смыкания самих лезвий движется еще быстрее.

– И что это значит? – капитан явно проявлял любознательность, чего Андрей не ожидал, когда в первый раз увидел его и посчитал машиной для исполнения приказов.

– Но: эта точка не есть материальный объект. Она не переносит ни энергии, ни информации. Анри считает, что Темнота тоже не материальна. Она есть ничто. Только вот незадача: никто не знает, что такое ничто. Даже вакуум не пуст, в нем постоянно появляются и исчезают частицы.

– Это шутка? Ответ в том, что наша вселенная становится ничем?

– Это еще не ответ, а только догадка, над которой предстоит много работать.

– О, не сомневаюсь, – протянул капитан, – получается, мы все по-своему спасаем вселенную, только вот всегда видимо найдутся те, кто поставит столь высокую цель в сторону, подальше от своих личных.

– Мы все спасаем вселенную. Как удивительно капитан повторил мысли Андрея, только вот Андрею показалось странным, а как же он, капитан-то, спасает ее. Он не то что не спасает, он просто сохраняет, да и не вселенную, а империю, на верность которой он присягнул. Все служат великой цели. Тогда почему Андрей применил это сомнение и относительно своей службы? Служит ли он империи? Нет. Спасает ли он вселенную? Нет. Он лишь связующее звено в грандиозном плане. В принципе, как и капитан, посланный устранить проблему, угрожающую самому плану. Тогда в чем разница? Что же проскочило в его сознании, оставив за собой лишь бесформенный след, ведущий в новом даже для понимания оператора направлении?

– И какие, по вашему мнению, цели преследует один из вот этих людей, – вызывающе поинтересовалась Ада.

– Будем действовать согласно плану, ждать.

– Этот человек догадался использовать трансферы взамен навигатора, чтобы за ним не следили, – сказал Андрей, – не думаю, что он настолько глуп, чтобы попасться на какую-то камеру.

– Поправка: не чтобы не следили, а чтобы усложнить эту задачу. Как ни как, но мы все же проследили за ним до этого времени, этого города, идя по не столь отчетливым, как если бы работал маячок, но все же следам.

– Это понятно, но сама вероятность держится на предположении, что он будет действовать быстро, не задерживаться на одном месте слишком долго, и тому доказательство его мимолетное времяпрепровождение в предыдущих временах, а тут задержался. Возможно, он уже нашел то, что искал.

– Хм… Хомский, сам сейчас сказал, что он мог бы уже обнаружить предмет своих поисков, чем бы это ни было. Но люди не идеальны. Даже, идя по тонкому канату над пропастью, в конце пути они могут расслабиться и сорваться.

Как бы Андрей не превозносил значимость интеллекта, он понимал Бегишева: никто не идеален. Тем более он не мог понять мотивацию своего товарища не иначе как срыв. Точнее он хотел, чтобы это было так. Разум же твердил об обратном.

– Вот лучше скажите, что могло бы стать причиной его своевольного поведения, – не унимался капитан, немного понаблюдав за реакцией Андрея на его предыдущее замечание. – Что-то, что не могло войти в его служебную характеристику.

– Я вряд ли могу что-то добавить, – уверенно произнес Андрей. – Учился изначально вместе со мной, на инженера, еще до того, как нам предложили стать операторами. Его родители издалека, с окраин… – он задумался, ведь Тимур хоть и свободно говорил про свою семью, но было одно обстоятельство, возможно, именно благодаря которому он никогда не посещал свой родной дом. – Они погибли, когда ему было семь. Далее воспитывался своими дальними, как он говорил, родственниками на Хагуре.

– Значит, он не сбежал ради изменения реальности, скажем, чтобы спасти своих родителей? – как бы невзначай проговорил капитан, жестикулируя правой рукой с раскрытой ладонью. – Знаете ли, это слишком далекое место для столь тривиальной цели.

– Проблема в том, капитан, что операторов изначально обучали не изменять реальность, а изучать, рассматривать ее как абстракцию, являющую собой статичный и неизменный результат движения цивилизации сквозь пространство и время, – с улыбкой высказалась Ада.

Капитан недоумевающе посмотрел на нее, а Андрей с некой гордостью взглянул ей в глаза, вызвав ее смущение. Ада поспешила разъясниться перед капитаном:

– Все операторы любят порассуждать на тему парадоксов, изменений. Мои поверхностные познания в этике путешествий были значительно дополнены речами любого оператора, с которым я имела честь завести разговор на данную тему, – она по-дружески улыбнулась глазами Андрею. – И это при том, что они строго относятся к практической стороне вопроса. Наверно, сами рассуждения и приводят к страху перед этим зверем, которого, в свою очередь, стремятся контролировать любой ценой.

– А как же историки? Вы ведь имеете такое же отношение к этике путешествий, как и операторы.

– Да, нам это известно. Однако история не знает сослагательного наклонения. Парадоксами больше интересуются операторы. К тому же только оператору дозволено управление устройством.

– Поразительно, – ухмыльнулся Андрей, – а я ведь думал, что тебе они скучны, эти речи. И, по-твоему, это именно страхи?

– Это интересно, – задумчиво произнес капитан, но более уверенно добавил, заметив на себе вопрошающие взгляды: – Я имею в виду не зверя, а именно саму этику путешествий. Что она вообще собой представляет? Урусов тоже говорил на эту тему?

– Этика путешествий, или прететика, представляет собой не сколько строгую дисциплину, сколько плавающую систему философских размышлений на тему важности каузальных связей при работе с пространством-временем, – отчеканил Андрей. – Хотя, данное определение не совсем корректное, но это скорее проблема молодости сего направления… суть не в этом. Представьте, вы отправляетесь в недалекое прошлое с целью изменить какое-то неприятное событие. Что произойдет, если у вас это получится? Одна проблема, если вы исключите из истории саму причину вашего путешествия, а может и сделаете невозможным ваше дальнейшее существование. Это классический парадокс убитого дедушки. Но что, если парадоксы являются лишь бесплодным страхом человечества, и время их спокойно допускает. Вы изменили энный факт истории, мирно возвращаетесь домой, не замечая отсутствия в вас самих того, что раньше определяло решимость влиять на уже произошедшие события. Так есть ли хоть какой-то смысл уничтожать тот смысл, что формирует вашу личность? Ведь на смену предыдущему, не допущенному к существованию, смыслу придет новый, который также может стать недопустимым. Это что-то вроде коррекции личности на этапах, когда об этой коррекции и речи не может быть. Можно ли назвать это управление своей судьбой или, с позволения сказать, радикальным методом управления самим собой?

– Это крайне странно, – капитан словно сам с собой разговаривал.

– Что странно? То, что знание может быть причиной желания искоренения самого же знания? Не лучше ли оставить это знание, говорящее о том, почему же оно такое, и ведущее таким образом к желанию своего уничтожения, ведь все это в результате может привести к геноциду собственных желаний, если применять со столь мелочным умыслом устройство. Или то странно, что человечество издавна мечтало об устройстве, о том, а что оно способно?

– А как же карта изменений?

– Она-то и нужна для предотвращения всяких извращений истории по мере выполнения плана, который может растянуться на неопределенно долгий срок, – Ада произнесла, будто вкладывала какой-то глубокий смысл в эти слова, после чего глотнула кофе.

– А если рассматривать все человечество, его историю в целом?

Андрей немного заколебался, но, поняв, о чем говорит капитан, ответил:

– Что есть история человечества без историй отдельно взятых людей?

– А что же насчет Урусова? Как он понимал этику путешествий, то есть прететика? – капитан высказал то, что держал в своем уме на протяжении всего разговора.

– За образованием операторов жестко следили, и, не знай Тимур прететики, он бы им не стал.

– А теперь позвольте, я порассуждаю, – сказал капитан и после недолгих раздумий начал: – Допустим, Урусов не сошел с ума, но и не является внедренным агентом. Тогда остается вариант, что он желает исправить что-то в истории. Но сделать это с минимальным изменением самого себя, а может и не допустить парадоксов. Вероятно же, что он не просто так скакал по временам прямолинейно вглубь.

– Хотите сказать, что он здесь нашел что-то такое, чье изменение не допустит как нежелательного события, так и нежелательных изменений? – Ада с плохо скрываемой восторженностью повторила мысль капитана. – Как с Институтом: остановиться не слишком далеко, но и не слишком близко, чтобы колебания времени затухали, не доходя до актуального времени и чтобы проводить исследования.

Андрей смотрел на капитана с неподдельным удивлением, но скорее из осознания гениальности идеи, вероятно направляющей Тимура в последнее время. Если у него все получится, он может стать пионером в области, до которой еще не дошли сотрудники Института, находящиеся только на этапе сбора необходимой информации. А дальше что, новая должность, доселе никем не занятая, новый отдел по корректировке событий. Однако сам Тимур этого не получит. Тимур здесь разве только ради своих интересов, за которые он поплатится не только карьерой, но и свободой, а может и жизнью.

– Если это действительно так, то план розыска должен немного расшириться, – сказала Ада.

– Например? – поинтересовался капитан.

– Будем действовать согласно плану. Но добавим вот ещё что. Поднимем данные о жителях города, их связях с другими городами, проезды, проживания, смерти. Выведем самые актуальные пересечения, исходя из возможности минимального искажения будущего уже только для Тимура.

– Отлично! Значит, нам нужен архив.

– Да. Хоть здесь и не используют уже бумажных носителей, нам придётся вручную загрузить данные. Архив переместили недавно и сейчас тщательно охраняют. Прежнее здание подожгли. Но уничтожить данные не смогли.

– Разделимся. Всё вместе заходить не будем – привлечём только больше внимания. Вот здесь отличное место для обзора тому, кто останется снаружи.

Бегишев вывел на общий экран какое-то публичное заведение с широкими окнами, выходящими практически на нужное им здание с архивами.