Читать книгу Страна подставных - Доми Тим - Страница 3

Робин сидел на асфальте вместе со своим другом Альбертом и хихикал над его именем, как обычно.

Почему-то Робина смешило имя Альберт. Он не произносил его без фыркания и регулярно получал подзатыльники. «Ты выглядишь как самый настоящий… Альберт! Придется стать ученым или типа того», – говорил он, блуждая взглядом по светлым волосам и длинному крючковатому носу приятеля. Может быть, из-за своей беззаботности он и не воспринял возглас соседского деда о дозиметре серьезно.

– Радио настрою, – Ал достал из кармана старый телефон. Без интернета, зато с радиоприемником. – Опять учения?

– Кто знает.

Почти каждый в Грейспойнте имел дозиметр, еще с тех времен, как экологи протестовали против строительства станции, а потом, смирившись, начали выдавать местным измерители радиации. Мама Робина включала дозиметр всего раз или два, по просьбе Стива, который хотел увидеть, как работает счетчик Гейгера.

Взрослые не особо переживали об АЭС. В правительстве уверяли, что это безопасно, папа утверждал то же самое. Атомные реакторы функционировали без сбоев долгие годы и напоминали о себе разве что в годовщину запуска первого блока.

– Поверить не могу, что через неделю начнется учеба. Я угодил во временную дыру и не заметил, как закончилось лето, – пожаловался Робин.

– Туда ему и дорога.

Пока Ал настраивал свой раритет, Робин улегся на тротуар рядом с газоном перед домом, положив голову на сумку. И наблюдал за Альбертом, антарктическим пингвином, чьей естественной средой он называл холод, мороз и ночь.

Летом друг изнемогал от высоких температур, а Робину нравилось солнце и возможность раздеться до футболки.

– Не получается настроить радио…

– Купи себе новый телефон уже, не мучайся.

Последние слова «прошлой жизни» Робина звучали тривиально: «Купи себе новый телефон, не мучайся».

Затем началась настоящая суматоха. На крыльцо, на тротуаре у которого они развалились, выбежала мама. Прижимая мобильник к уху, она крикнула, чтобы Робин немедленно шел в дом, тот поднялся на локтях в полном замешательстве.

Позже он узнал, что случилось на станции.

И не поверил сразу. В сознании Робина об аварии им сообщали посредством сигнала воздушной тревоги. Как в фильмах. Робину становилось дурно, когда включали сирену – в основном, чтобы удостовериться в исправности. Кажется, сигнал придумали еще во времена европейской войны, предупреждая о налетах чужих бомбардировщиков. И авторам стоило собой гордиться – даже понятия не имея о нем, ты проникаешься волнением и едва не впадаешь в панику.

Сирена означала: «Что-то случилось, ты в беде, выясни это!»

Альберт медленно надел на плечи рюкзак, сказав, что пойдет в таком случае домой. Попрощался с Эшли, но та не отозвалась, волоча Робина к дому.

В тот день они с Алом виделись в последний раз.

Мама затащила Робина в комнату, закрыла дверь на замок и отрезала их от внешнего мира. Какое-то время она молчала, обмахиваясь рукой, ее лицо покраснело, а глаза горели. Робин услышал писк дозиметра и повернулся в сторону спальни.

– На станции что-то произошло, Робин, мне нужна помощь. Мы должны… Превентивные меры, хорошо?

Она суетливо выкладывала из шкафа одежду.

– Что-то произошло? В каком смысле «что-то»?

– Авария… с реактором. Отца вызвали в пункт сбора персонала.

На Робина напал ледяной ступор. Он наблюдал за мамиными перемещениями, за растерянным выражением ее лица, вспоминал видеокадры и черно-белые фото из Чернобыля. Промерзал до костей. Эшли не паниковала на ровном месте, черт возьми. Как там говорилось в той идиотской пословице? Голод убивает за три недели, отсутствие воды – за три дня, переохлаждение – за три часа, а неправильный настрой – за три секунды.

Так вот, следует взять себя в руки, чтобы неправильный настрой не прикончил его в ближайшее время.

– Выключи кондиционер и закрой окна, – велела ему мама из кухни.

Робин слышал, как она кричала на кого-то по телефону.

Он рванул к занавескам, понимая, что толку от этого, конечно, мало. Гамма-излучение останавливает свинец, им бы добраться до бомбоубежища закрытого типа. Или убежать прочь из города. Робина укололо беспокойство за брата, гулявшего на опушке леса. Схватив мобильный, он нажал кнопку быстрого набора.

«Абонент вне зоны действия сети».

– Робин, окна!

– Я закрыл, – крикнул он из гостиной. – Ты дозвонилась Стиву?

Так и не дождавшись ответа, Робин достал большую сумку из-за дивана. С чего начать? Он забрал из тумбочки поливитамины с йодом, схватил баночку соды, чтобы делать раствор для промывания носоглотки и глаз. Бейсболку Стива, кепку и толстовку с капюшоном светло-серого цвета Робин положил рядом, чтобы брат переоделся перед выходом; забрал из своей комнаты очки и достал из шкафчика на кухне готовые медицинские маски. Как бы им сейчас пригодились респираторы! Но папа назвал Робина параноиком и отказался их покупать.

– Черт, да заткнись ты уже, – бросил он в сторону пищащего дозиметра.

Мама остановилась в дверях, смахнув со лба челку.

– Подождем Стива и папу.

– Ты дозвонилась ему? – повторил свой вопрос Робин.

– «Абонент недоступен». Думаю, у него разрядился мобильник…

– Я уже выяснил это, – огрызнулся Робин. – Пойду поищу его.

– Робин, папа вернется и приведет Стива. Мы должны подождать их здесь, собрать вещи для эвакуации…

Послышался шум из угла комнаты. Робин, оглянувшись, встретился взглядом с братом, которого здесь не могло быть.

В реальности его здесь и не было.

Это не по-настоящему.

– Не нужно меня искать, уже поздно, – произнес Стив.

Подбежав ближе, Робин встряхнул брата за плечи и не сумел сдержать крик, посмотрев ему в лицо.

Там, где раньше находились зеленые глаза, маленький вздернутый носик и добрая улыбка, зияла бездонная дыра. Чернота. Нечто такое, что Робин тут же захотел выбросить из сознания навсегда, чтобы не свалиться в сети ужаса. Кровь капала вниз, текла по голубой бейсбольной куртке и синим джинсам.

– Боже, Стив… Нет, Стиви…

Не прошло и трех секунд, как чернота расползлась по плечам Стива.

Она напоминала собой вязкую маслянистую нефть, еще и липкую. Робин едва отнял руки, а сделав это, понял, что от брата ничего не осталось. Он рассыпался на глазах. Превращался в черную жидкость. Он умирал. Сюрреалистично превращался в бесформенную фигуру с далекими очертаниями человека.

– Нет, нет, малыш, все будет нормально, нет, пожалуйста…

– Но уже поздно. Я умер.

Видение сменилось.

Робин стоял около дома.

На него светило закатное малиновое солнце, а впереди, скрестив ноги по-турецки, сидел Стив. Неподвижный, мертвый. Как бы Робина сейчас обнадежила вера в загробную жизнь, в то, что Стив проживал свое прерванное детство в личном уголке эдема.

Робин, не решаясь взять Стива за руку, уселся рядом.

– Ты ведь смотришь за нами сверху, Стиви? Ты – по-прежнему ты, только не здесь?

– Я – атомы мироздания, – сказал тот серьезно. – Они разлетелись по всей Вселенной, кто-то, может быть ты, проглотил частичку меня.

Робина накрыло обжигающее чувство пустоты. Он помнил, как они вместе читали Биллингса и Хокинга.

– От меня ничего не осталось, ты не взял фото, – пожал плечами Стив.

– Стиви, если бы…

Робин проснулся.

Он не успел.

Реальность обрушилась на него, заставив горло сжаться от болезненного спазма.

– Черт возьми, – с чувством выдохнул Робин, вглядываясь в темную спальню.

Глаза щипал пот, во рту пересохло, а сердце колотилось, как сумасшедшее. Робин моргал, моргал и моргал, пока из головы не ушло ночное наваждение. Он вытер лицо футболкой и замер, ожидая, когда пульс замедлится, а дыхание выровняется.

Светящиеся прямоугольные часы показывали 03:48.

Постепенно другие, помимо страха, чувства возвращались к Робину. Его отвлекли замерзшие ноги: ледяные пальцы, которые не ощущались, вместо них – холодная жидкая перчатка, обволакивающая ступню.

Сбросив с себя одеяло, Робин опустил ноги на пол. Главное, не ждать, пока неоформленный образ из сна превратится во что-то более болезненное. В воспоминания. Вот так живешь себе, думаешь, что справился, оставил травму позади, а оно возвращается к тебе в виде ночного кошмара, и подсознание хлопает по плечу: «Прикинь! Ты все еще там, ты все отлично помнишь!»

Робин потянулся к телефону на тумбочке, чтобы проверить, нет ли пропущенных.

Хотя едва ли в РАЯП случилось что-то беспрецедентное и Робин понадобился им посреди ночи. Разблокировав экран, он убедился, что не из породы счастливчиков. Ни одного звонка и эсэмэски. Придется убивать время до утра самому.

Благо у Робина есть «хонда», слава японскому автопрому. Робин и раньше знал, что в автомобиле всегда найдется что сделать – масло поменять, фильтр почистить, подшипники смазать, но «хонда» превзошла все его ожидания.

Эту машину ремонтировать приходилось чаще, чем ездить.

Медленно, лениво, Робин натянул спортивные штаны и толстовку. Он сомневался, что Эшли спит (бессонница после стресса у него как раз от нее), но надеялся не столкнуться с ней на первом этаже. От пережитого во сне Робину до сих не хватало воздуха, остаться в комнате – не вариант. Передвигаясь на цыпочках, он спустился, захватив с собой телефон, наушники и ключи от гаража.

Зайдя в ванную, запер за собой дверь и уставился в зеркало: волосы во все стороны, глаза широко открыты, зрачки расширены.

Он подумал, что сказал бы их отец, окажись рядом. Как бы оправдался?

Робин выбрался из ванной на улицу. Прохладный воздух тут же забрался ему за ворот толстовки. Постояв минуты две, он пошел в гараж.

***

Скай сбросил с себя одежду, с предвкушением войдя в душевую кабинку.

Он встал так, чтобы струи воды массировали его шею и плечи, поднял лицо вверх, вообразив, что поток прохладной жидкости смывает с него напряжение прошедших дней. И ему вправду стало легче. Но, надевая рубашку и пиджак спустя несколько минут, Скай ощутил привычное давление… дома, отца, обязанностей. Он вышел из душевой полностью одетый, прошел на кухню, где уже сидели отец и Мэри.

Эта женщина напялила на себя безвкусный халат с оборками на груди. И выглядела как прислуга, случайно оказавшаяся за королевским столом.

Впрочем, отец вызывал у Ская столь же интенсивно неприятные ощущения.

Он закрывал глаза на гнев Ская, которым, кажется, напитался дом, проглотил тот факт, что Скай сменил очки на привычные линзы и забил на подаренный галстук. Ситуацию спасло бы извинение, но отец ни разу не опустился до этого за последние двадцать три года. Он даже у мамы не просил прощения. Никогда. В том числе за измену. Так что Скай не тешил себя иллюзиями. Он понимал, что отец виноватым себя не считал, ведь, как обычно, все дело было в Скае. «Почему ты воспринимаешь так близко к сердцу?», «Что с тобой не так?», «Зачем столько эмоций?».

– Как продвигаются ваши дела на работе? – спросила Мэри.

Скай повернулся, отметив, что она ожесточенно терзала ножом ломтик помидора в итальянском картофельном салате с оливками, сельдереем и каперсами.

Он ранее засомневался, что желудок переварит этот шедевр, так что отказался от завтрака, обойдясь стаканом йогурта.

– Продвигаемся, хотя гораздо медленнее, чем хотелось бы, – сокрушенно ответил отец в лучших традициях светской беседы. – Главное, найти слабые места, чтобы диверсия, не дай бог, не повторилась. Кстати, Скай этим тоже занимается.

Не удержав внутри истерический смешок, Скай повернулся к столу.

– Слушай, – отозвался он, – а ты точно уверен, что я готов к этому заданию, имею достаточную квалификацию и все такое?

– Разумеется. Что заставляет тебя сомневаться?

– Ты же всему МАГАТЭ рассказал, как ко мне относиться. Не грузить, не давить, а лучше вообще не трогать, верно?

Джейсон отложил вилку с ножом. На его шее, чуть выше воротника, быстро забилась жилка.

– А что не так?

– Просто не лезь, пожалуйста, в мою жизнь. – Скай скрестил руки на груди.

– Я и не лезу, лишь пытаюсь облегчить тебе привыкание…

– Как бы ты это ни называл – не надо! – Прикрыв глаза, Скай взял паузу. – Я не хочу, чтобы меня считали особенным, думали, что я под защитой папочки и стоит мне пожаловаться, как обидчик будет уволен, – на тон спокойнее сказал он.

«Не хочу, чтобы Робин обо мне так думал».

Мэри в замешательстве покосилась на Джейсона: от ее напряженной фигуры расходились волны неловкости.

– Советую тебе сосредоточиться на актуальной задаче, Скай. И все недопонимание останется в прошлом.

Вздохнув, Скай ощутил, как своими руками ломал то, что ненавидел и отчаянно спасал на протяжении последних лет – нормальную жизнь под защитой отца. Он мог бы кивнуть, вернуться в свою комнату и не вспоминать об этом в будущем, но…

– Не вмешивайся больше, а иначе я расскажу всем в МАГАТЭ, как честно и, разумеется, справедливо, ты получил свой пост, папа.

Джейсон поднялся с места.

Бросив взгляд на Мэри, как бы говоря: «Прости, что стала свидетелем размолвки», он взял Ская за плечо, уводя в сторону кабинета. Скай позволил, наслаждаясь произведенным эффектом, он всем своим видом показывал, что разговор ничего не даст.

Сколько раз они уже пытались!

Каждый раз одно и то же. Скай злился, что отец отправил его учиться в Нокс, а затем собственными руками перечеркнул стремления Ская изучать труды греческих философов в оригинале. «Я думал лишь о том, как дать тебе достойное образование!» – отвечал отец. И где-то на горизонте уже маячил Эйвери Маккензи, а Скай не сдерживался, высказывал все о поступке отца, отправившем его в самый Лондон, лишь бы избавить «от губительного влияния того парня». А потом он вынуждал отца назвать Эйвери по имени и повторял вновь и вновь, как много он понял благодаря дружбе с ним. «Он влиял на меня, он заставлял меня задавать вопросы, мыслить критически, думать, чего я хочу от жизни. Я, а не ты! Он заставлял меня думать, а не следовать за тобой, как собачонка на поводке!» – почти кричал Скай.

Когда они оба доходили до предела, злоба в голове Ская снимала ружье из предохранителя и выстреливала. Однажды этой пулей стало признание в гомосексуальности, он сказал о своей ориентации, смотря отцу прямо в глаза.

– Кстати, я не следую твоему дурацкому веганскому рациону, – высказался Скай на этот раз.

Джейсон закивал.

– И какой же ты реакции ожидаешь? – Спросил он. – Я не собираюсь на тебя из-за этого набрасываться, Скай. Ты взрослый и можешь сам решать, что тебе есть, а что нет.

– А с кем мне спать, я уже могу решать сам или нет?

Джейсон переменился в лице.

– Кажется, мы закрыли этот вопрос тысячу лет назад.

***

Машина затормозила напротив помпезного двухэтажного фамильного особняка Найтов.

Впереди маячили ворота, а за ними подъездная аллея из известняка. Робин восхитился роскошью этого места еще в тот первый раз, когда увидел. Он думал, что подобные дома сохранились лишь у богачей вроде Рокфеллеров. Думал, что внутри столкнется с несуразно дорогой обстановкой, мягкими темно-красными коврами, полированной древесиной, антиквариатом, хрусталем и еще бог знает чем. И в целом не ошибся: Найты бережно хранили все, что оставили им предки.

Подождав, пока машина подъедет к воротам, Робин опустил боковое стекло и вынул из уха наушник, прервав Тайлера Коннолли на удивительно уместной строчке «Может быть, меня слепит то, что я вижу…». В салон ворвался поток прохладного сухого воздуха.

– Доброе утро, – произнес Тодд.

– Доброе утро, приятель.

Он нажал на кнопку, и кованые ворота разошлись.

За Робином отправили машину – его «хонда» до сих пор пылилась в гараже.

Автомобиль оказался круче, чем Робин представлял. Да чего там, черный стретч-лимузин представительского класса. С кожаными сиденьями, деревянной отделкой, широкоэкранным телевизором, кондиционером, звукоизоляцией.

Взбежав по ступенькам, Робин постучал дверным кольцом. Он ожидал, что его пропустит дворецкий – мужчина средних лет с безумно пронзительным взглядом. Но дверь открыл не он – на пороге появился Скай. Расстроенный и растрепанный.

Робин улыбнулся ему и протянул руку.

Пока они стояли и смотрели друг на друга, Робин подметил, что Скай в спешке перепутал петельки. Рубашка так и сидела на нем – перекошенная внизу, частично не заправленная.

– Куда-то торопишься?

– Да, прочь из дурацкого дома, – прошипел Скай. – И тебе не советую здесь задерживаться. Можно просто сойти с ума! – Он протиснулся мимо, явно намереваясь уйти. И судя по всему, пешком. Робин сделал над собой усилие, чтобы не рассмеяться: разгневанный Скай напоминал ему фырчащего кота.

– Эй, ты на работу?

– Неважно, – Скай двинулся дальше.

– Я думаю, что на работу, и… Подожди меня вон в той машине, ок? Вместе поедем.

Скай встал на месте как вкопанный, оглянулся на Робина, будто пытался понять, что тот имел в виду.

Лимузин оказался в двух шагах от него. Робин приподнял бровь, легко кивнув Скаю в сторону автомобиля.

– Вариант уж точно лучше, чем идти на своих двоих до Манхэттена.

– Я вовсе не собирался…

– Просто подожди меня здесь, – прервал его Робин. – Пожалуйста, – и подмигнул.

Он дождался кивка Ская, а повернувшись, нос к носу столкнулся с Максимилианом. Тот приглашающе отошел в сторону.

– Мистер Найт ждет вас.

– Благодарю.

Робин вошел в просторный светлый холл с мраморной отделкой, прошел вслед за дворецким по коридору с закрытыми дверями и остановился на пороге. Найт как ни в чем не бывало сидел в вольтеровском кресле и читал с распечатки.

– Сложный возраст, сэр? – усмехнулся Робин.

– Сложная жизнь. Садись. Мне нужна буквально минута.

Положив рюкзак на соседнее кресло, Робин остался стоять.

Найт еще утром предупредил, что уделит не больше пятнадцати минут для встречи. Затем Джейсону придется ехать в сенат и отвечать на вопросы власть имущих о ходе расследования.

Найт не показывал, что взволнован или расстроен, но, судя по всему, разговор с сенаторами легкостью отличаться не будет. РАЯП ведь так никого и не поймал. Команда, конечно, проделала гору работы, нашла зацепки, нюансы, очертила пути поисков преступника на будущее и отбросила ненужные теории… Но для политиков это означало ноль. Невидимка не пойман и нет конкретики.

– Сэр, у нас проблема со СМИ.

– Сложно не заметить.

Найт кивнул на что-то позади Робина.

Оглянувшись, он увидел работающий без звука плоский телевизор на стене. Шел прямой репортаж из-под стен МАГАТЭ, и выглядел он удручающе: человек двести, в основном женщины, с плакатами и флагами США обступили главный ход.

«Стоп ядерной энергетике! АЭС уничтожат мир», – читал Робин на плакатах.

Он не сомневался, что львиная доля митингующих приходит на каждую акцию протеста в городе независимо от ее тематики.

Даже его бывший с Седьмого канала говорил, что достаточно поработать на улице пару лет, чтобы начать здороваться с «вечными митингующими» по имени. Но кем бы ни были эти люди, они стали одной из горячих новостей Нью-Йорка, их слоганы и возгласы светились на Си-эн-эн и всему миру рассказывали о некой Джине Тартт из специализированного отдела МАГАТЭ, ставшей главной подозреваемой по делу о диверсии.

Кто слил информацию? Кому так сильно насолило МАГАТЭ? Или вопрос решили деньги?

– Мы будем что-то делать? – спросил Робин.

– Нет.

– Но они же всех собак спустят на Джину…

– В данный момент это меньшее из зол, полагаю.

– Сэр, – Робин ухватил стул за спинку, повернул его и сел напротив Найта, – вы правда верите, что Джина Тартт приведет нас к Невидимке?

Найт поднял на него взгляд, мгновение будто сомневался, стоит ли отвечать правдиво.

Он точно сомневался и был готов признаться, что его тоже бесит необходимость искать козла отпущения, давление правительства, дурацкие митинги и то, что под раздачу попала Джина. Но потом огонек в глазах Джейсона погас, уступив привычной безэмоциональности. Найт защищал МАГАТЭ, что для него ущерб одному из работников? Но для Робина Джина не была одним из работников или подчиненной, он считал ее другом.

МАГАТЭ ничего не стоило бы принять удар на себя, сказать, что связей Джины с террористом выявить не удалось.

– Скажи мне лучше, Робин, что там с допросами? – заговорил Найт.

– У нас сто двадцать человек. Я коротко изложил ситуацию по существующим подозреваемым в отчете, который вы найдете на почте. Сейчас мы начинаем обрабатывать тех, кто имел доступ, более глубоко, отслеживаем финансовые операции, маршруты…

– Анализ техпроекта готов?

– Я полностью его изучил, – бесцветно сказал Робин. – Отчет на флеш-карте.

– Что-то новое по бомбе есть?

– Увы, Майк говорит, что за последний год C-4, пластид, не использовали для взрывов, которые были признаны террористическими атаками.

Робин положил перед Найтом папку и флешку.

– Ладно, хорошо, – Найт поднялся, давая понять гостю, что прием закончен.

Робин тоже встал.

– И еще кое-что. – Джейсон застыл перед столом, тронув себя за подбородок. – Как у тебя со Скаем?

«Что-что, мистер Найт?» – едва не вырвалось у Робина.

Он раньше не разговаривал с Джейсоном о его сыне, и точно не стал бы первым заводить о нем беседу.

– Мы общаемся, сэр. Я пытаюсь наладить с ним приятельские отношения, – сказал он.

– Хорошо. Ему очень нужен друг, Робин, – кивнул Джейсон. – В последнее время он… Я боюсь, что он натворит глупостей или решит уволиться.

– Я понимаю, поверьте.

– Прекрасно, я рад, что могу на тебя положиться. Только, пожалуйста, Робин, не говори ему, что я вмешался. Пусть ваша дружба развивается естественно.

***

Робин вышел из кабинета с ощущением, что всю встречу Найт затеял ради последних трех реплик.

Раньше во время выездных брифингов Найт хотя бы папки его открывал.

Учтивый, как всегда, Максимилиан провел его до двери. Робин задержался на пороге, стараясь рассмотреть Ская в машине – интересно, он остался или ушел? Медленно подойдя к лимузину, Робин заглянул в приоткрытое окно. Скай сидел, вжавшись в дверцу с другой стороны машины, он так и не поправил рубашку, до сих пор быстро и прерывисто дышал, будто не успокоился, тлел на угольках гнева.

Растрепанный вид Ская натолкнул Робина на крамольную мысль.

– Ты дождался меня. – Он уселся рядом и постучал по водительской перегородке, давая знак двигаться. – Рад тебя видеть.

Скай с кислой миной кивнул ему, и Робин продолжил:

– Без понятия, что у тебя случилось, но с одеждой вышли проблемы.

Подсев ближе к Скаю, Робин мягко, не касаясь его кожи, расстегнул две нижние пуговицы чужой рубашки и продел их в нужные петельки.

– Теперь лучше. – Он отстранился, помолчал-помолчал и решился: – Что-то не так?

– Не так.

– С отцом?

– Серьезно, Робин, предлагаешь обсудить? – вспыхнул Скай.

Тот пожал плечами.

– А что тебя так смущает? Сейчас нас двое. Тебя явно гложет то, что случилось недавно. Ехать к офису двадцать минут, почему бы не побеседовать? Но ты не можешь со мной поделиться из-за глупых предрассудков.

– Глупые предрассудки о том, что не нужно вываливать на первого встречного свои проблемы? – с сарказмом произнес Скай.

Робин поправил Скаю галстук, пока тот рассматривал темный экран телевизора.

– Какой же я первый встречный?

– О да, мы ведь знакомы уже вечность.

– Почти три недели. Так что произошло? – ненавязчиво настаивал Робин.

Он подбодрил Ская кивком.

– Все сразу, пожалуй, – медленно произнес тот. – С тех пор как я вернулся из Лондона, у нас все пошло наперекосяк. Отец связался с этой… Мэри. Но не одна она, отец не дает мне и шагу ступить! Без моего ведома сказал тебе, чтобы не грузил меня заданиями… Ты знаешь, что я вообще-то следователь, а, Робин? Когда я начну заниматься нормальной работой, а не этой… аналитикой? Я хочу нормальную работу.

– Будет тебе нормальная работа, Скай. А что касается отца, то он заботится о тебе.

– Нет, он заботится о себе. Так всегда было!

– Я не могу знать всего, но… – Робин дождался, пока Скай посмотрит на него. – Есть прекрасный способ перестать так переживать. Просто сместить фокус, – он щелкнул пальцами. – Отец не должен занимать столько твоих мыслей!

– Что конкретно ты советуешь?

– Для начала смени квартирку. Поживи один, без надзора.

Скай сощурился.

– И это мне говорит человек, продолжающий жить с мамой.

– Ауч, подловил, – смешливо сощурил глаза Робин. – Спросил у Найта, да?

– Конечно, полюбопытствовал.

– Есть разница, Скай, в том, чтобы жить в одном доме с родителями и жить с родителями в целом, понимаешь?

– Н-н-нет.

– Но разница есть.

Скай рассмеялся, позабавив Робина быстрой сменой настроения. Не человек, а бомба с часовым механизмом! Манера держаться и двигаться, как и резкие хаотичные жесты, выдавали его явно холерический темперамент.

Скай ненадолго уставился перед собой, пощипывая пальцами губу, о чем-то напряженно задумался, как предположил Робин, а затем повернулся к нему с улыбкой.

– Не составишь мне компанию во время переезда? Мы же знакомы целых три недели! – подмигнул ему Скай.

– Похоже, я пропустил тот момент, когда ты решил съезжать, приняв совет от человека, «продолжающего жить с мамой»?

– Скажем так, принял совет от старшего коллеги.

– Вот как.

– Вещей у меня немного… Точнее, вещей, которые я возьму с собой. Зачем тащить то, что продается на каждом углу на Манхэттене? – На лице Ская читалось вдохновение от запланированного. – Отцу адрес не скажу, иначе он устроит мне конвой, а еще лучше пойдет сам проверять, что за квартиру я выбрал, будет долго-долго разговаривать с собственником, решит смотреть моих соседей…

– Ладно, я согласен.

– Супер!

Робин заметил, что воротник рубашки Ская завернулся, поэтому осторожно расправил его, а затем пригладил кончиками пальцев.

– Что ты?..

Робин убрал руку.

– Ничего, Скай. Слежу за тем, чтобы ты выглядел, как и всегда, сногсшибательно.

***

Джина готова была взорваться от злости.

Мало ей оказалось потерянного-тире-украденного пропуска, рассказов об изменах работникам ВБ, неминуемого развода с мужем и, скорее всего, разрыва с Кеном (он точно не поблагодарит ее за то, что втянула в расследование), так еще и журналисты! Джина ненавидела журналистов больше всего на свете.

Ладно, нет.

Но они точно находились в первой десятке.

Она фыркнула, вспомнив, какие перепалки случались между ней и бывшим парнем Робина. Горячим парнем, но каким же мудаком.

Боже, как паршиво она себя чувствовала! Чтобы успокоиться, Джина положила руку себе на шею и несколько раз выдохнула. Взяла из косметички влажную салфетку и аккуратно промокнула ею глаза, убирая осыпавшуюся тушь. Рекламировали как водостойкую, но, наверное, сдерживаемых слез оказалось слишком много.

Джина ощущала, будто потеряла контроль над своей жизнью и над собой. Она разваливалась на куски и ничего не могла с собой поделать. От непроходящего внутреннего шока Джи так и не оправилась, старалась стойко принимать удары судьбы, но подозревала, что следующая взрывная новость ее и доконает.

В кабинет постучали, и она быстро выбросила салфетку в мусорное ведро под столом.

– Да, войдите.

Из-за двери медленно вынырнула рука с чашкой чая, Джина мгновенно вычислила ее обладателя. Полненькие загорелые пальцы с округлыми короткими ногтями. Да и выбор небольшой! Только троим в МАГАТЭ она доверила, что помимо смузи-коктейлей иногда пила чай. Но не простой чай, а с мелиссой.

Ожидая, пока Майк покажется полностью, Джина выдавила из себя улыбку.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Ну да.

– Занята?

Джина опустила ресницы.

– Довольно-таки занята, читаю свежие сплетни о себе.

– Нашла занятие!

Майк моргнул и молча поставил перед ней на стол чашку.

Джина собиралась ответить, но чувства захлестнули ее с новой силой. Злость на мир, на несправедливость, на Невидимку, в конце концов, решившего впутать ее в свои злобные планы… Так и не дождавшись от нее реплики, Майк пошел к выходу.

Он остановился на пороге, повернулся.

– Те журналисты – обычные дряни, понимаешь?

– Да, они дряни, – она кивнула и решила признаться в том, что ее беспокоило больше всего: – Но они практически не оставили шансов моей семье.

– В каком смысле?

– Майк, ты что, не читал?

– Грязные сплетни о тебе? Какое занимательное чтиво.

Он вернулся и быстро уселся напротив, пододвинул чашку ближе указательным пальцем. Черный чай с мелиссой и ромашкой напомнил ей о дочери. До рождения дочурки она в сторону травяного чая не смотрела. Но потом, выйдя из декретного отпуска, пришла в МАГАТЭ и впала в молчаливую истерику из-за отсутствия ребенка рядом.

Тодд посоветовал ей напоминать о крохе такими нехитрыми вещами, например, регулярно пить чай с мелиссой.

– В кои-то веки это не банальные сплетни, – вяло поправила Майка она.

– Очень странно, обычно правда журналистов не особо интересует.

– Ты ненавидишь массмедиа еще больше, чем я. – Джина взяла в руки чашку, сделала паузу. – Я имею в виду моего любовника.

Не отрывая взгляда от ее лица, Майк молчал.

– Что ты так смотришь?

– Просто не дошло, ты сказала: «Я имею в виду моего любовника»?

– Робин тебе не сказал, – криво улыбнулась Джина. – До недавнего времени знал только он, служба безопасности и мой муж. Но чему ты удивляешься? Ты, поверить не могу. Жертва женского предательства, если вспомнить.

– И что? Я не стал женоненавистником.

– Но ты меня совсем не знаешь.

– Приехали.

– Прости, – Джина выставила руки вперед. – Такое чувство, будто я и сама себя не знаю.

Она измученно коснулась лба, откинувшись на спинку кресла. Как ей надоело постоянно раскрывать близким людям о себе гадкие вещи.

– Ты планируешь что-то делать?

– Например? – удивилась Джина.

– Вообще – что-то. С работой, семьей, дочуркой…

– Если честно, я думаю, мне придется уйти.

– Охренела?

– Сам подумай, Майк. Расследование внутреннее и расследование с участием СМИ – две разные вещи. Чтобы… обелить мою репутацию, им понадобятся неопровержимые доказательства моей невиновности. А я, если честно, сомневаюсь, что Невидимка найдется в ближайшее время и избавит меня от неприятностей.

Майк нахмурился:

– Ты бежишь с Титаника, хотя на горизонте еще айсберга не видно!

– Как крыса, – подхватила Джина. – Бегу как крыса с корабля, которому рано или поздно придет конец.

– Все ты наперед знаешь!

Майк перегнулся через стол и сжал ее руку в своей, как Робин в допросной.

Джине очень хотелось верить, что из ее прошлой жизни удастся сохранить хотя бы что-то. Она подняла глаза на Майка, залюбовалась его морщинками у глаз, маленьким шрамом над бровью, о котором Майк рассказывал им каждый раз новую историю.

В голову пришла мысль, что она могла бы пододвинуться и…

Джина выдернула свою руку.

Она не поступит так с ним. Не совершит еще одну ошибку, которая разрушит их дружбу под корень.

Ведь все, что они имели сейчас, получили далеко не сразу. Сначала Джи считала Майка банальным грубияном, эдаким мужланом с Дикого Запада (хотя в Аризоне вырос Робин, а не Майк), а он ее – занудой; не помогали ни посиделки в кафе, ни попытки Робина раскрыть глаза своим друзьям на достоинства друг друга.

Отношение Джины к Майку менялось медленно, постепенно, а полностью неприязнь исчезла после того, как она познакомилась с женой Майка.

Меган, знойная мулатка с пирсингом в верхней губе, купалась в его ухаживаниях и заботе. Она носила под сердцем ребенка, и Майк расцветал, глядя на ее животик. Джина тогда с уколом сожаления осознала, что Майк вел себя гораздо лучше во время беременности жены, чем ее собственный муж Тодд. Он, конечно, уделял ей время, подвозил на приемы к врачу, но ни разу так и не побежал за мороженым и кукурузой посреди ночи. А Джине хотелось, чтобы ее мужчина совершал маленькие поступки, заботясь о ней, разделял с ней глупости и капризы.

Джина мечтала о том, чтобы для Тодда ее беременность стала событием, а не еще одной строчкой в ежедневнике.

Хотя бы для него.

Относись муж к Джине иначе, возможно, она бы почувствовала себя будущей мамой, любовалась тем, как округлился животик, а щеки расцвели детским румянцем. Но Джина смотрела в отражение и не замечала красоты, лишь выгнутую под тяжестью спину и ноги со вздувшимися венками – никакой красоты.

Две семьи, а закончили они одинаково.

Майк тихо извинился, прервав размышления Джины, когда у него зазвонил телефон.

***

Неслышно прикрыв дверь, Робин вошел в дом, когда часы в гостиной пробили шесть.

Он сделал несколько шагов вглубь коридора, щелкнув выключателем. Дети уже разошлись по домам, а Эшли, скорее всего, сидела на заднем дворе. Дом казался совершенно пустым, и это устраивало Робина: он планировал найти что-нибудь съедобное в холодильнике, а потом исчезнуть из поля зрения матери. Он все еще не хотел разговаривать с ней, плюс ко всему мозгам требовалась разгрузка после изнурительного, полного упреков и требований «ускориться» дня.

На этом моменте Робин споткнулся о стопку бумаг, будто кто-то с небес погрозил ему пальчиком.

Оставленные детьми на полу рисунки разлетелись по всей кухне. Робин, чтобы не упасть на колени, попытался схватиться за стол и скинул с него жестяную банку с листовым чаем. К счастью, она хотя бы не раскрылась.

– Черт, – протянул Робин, схватившись за ушибленное колено. – Черт, черт, черт.

С прытью хромой лисицы он бросился собирать бумаги по полу – одна, вторая, третья.

Кое-как водрузив пирамиду обратно, Робин заглянул в холодильник, достал оттуда банан и баночку арахисового масла. Быстренько поест и пойдет в гараж, ремонтировать машину.

«Хонда» стала его первой нью-йоркской покупкой. Мама настояла на том, чтобы он купил новую, в салоне. Она комплексовала и переживала, что они неровня Большому яблоку с его шиком и глянцем. Теперь и сам Робин уверенно себя чувствовал среди людей с комплексом неполноценности, запыленного бензиновыми парами гламура, искусственной красоты и гигантомании.

Но к машине привязался не на шутку.

Робин нашел в ней напоминание о том, как они начинали. Он не хотел признавать, что здорово изменился за более чем десять лет жизни в Нью-Йорке. Покупка какой-нибудь «мазерати» стала бы поражением в борьбе за индивидуальность. Плюс Робину было бы скучно, работай в машине все как нужно.

Съев банан и четверть банки арахисового масла, Робин сделал кофе и отправился в душ. Там он за пять минут помылся, затем переодевшись в домашнюю одежду.

Робин вернулся на кухню и выпил всю чашку залпом.

Эшли нашла его в гараже спустя полчаса, прервав попытки Робина найти изъян. Топливная система – да, фильтр – да, зажигание он проверил еще в тот самый первый день. Аккумулятор и клеммы, проводка, дефектный выключатель воспламенения. А как насчет плавких предохранителей?..

Чтобы подтвердить или опровергнуть теорию, Робину не придется разбирать половину машины, почему бы не заняться этим прямо сейчас?

Повернувшись, он увидел Эшли, ставившую на пол пакет с продуктами. Она улыбалась. Будто не знала сына и то, что он не способен остывать по расписанию.

Робин швырнул ключ в сторону, и тот упал на пол со звонким «бам».

– Что? – спросил он.

– Подкуп? Думала, поднимет тебе настроение, – мама достала из сумки упаковку мармелада.

– У меня нормальное настроение. Я работаю, если не возражаешь.

– Ты будешь злиться вечно?

– Черт, мам, прошло не так много времени.

Робин тихонько вздохнул. Он готов умереть за Эшли, но ее манера общаться с окружающими людьми так, словно им не больше двенадцати, обескураживала. Что ответить человеку, пришедшему улаживать проблему мармеладом?..

– Я стараюсь, чтобы…

– Со своим желанием исправить ситуацию ты опоздала лет на пятнадцать.

– Ты винишь меня в том, что не сказала тебе правду?

Робин повел плечами.

– Давай подумаем. Ты скрыла, что отец не искал Стива, когда мы ехали в автобусе. И ты не призналась, что он сознательно ушел на станцию.

– Я же объяснила свои мотивы!

Промолчав, он снял аккумулятор и проверил состояние предохранителей. Ничего себе! Еще ни разу поломка не приносила ему настолько хорошие новости. Робин сглупил, не стал рассматривать саму возможность, что всему виной предохранители, но на детали он заметил почерневшие участки, значит, ее коротнуло.

– Я идиот, – прошептал он, положив предохранитель на стол.

Робин кучу времени убил на возню из-за маленькой хрени и поленился ее проверить, ремонт так затянулся, что он подумывал обратиться в СТО. Отвлекшись на свое открытие, Робин не услышал, как мать вышла из гаража, и почувствовал вибрацию телефона в кармане.

Он достал мобильный, подняв его на уровень лица. Одно входящее сообщение.

Увидев, от кого пришла эсэмэска, Робин замер.

«Привет, помнишь, я предложил тебе поужинать? Ты еще сказал, что скорее выбросишься в канализационный люк. Так вот, может быть, у тебя поблизости нет подходящего канализационного люка? У меня выдался свободный вечер. Даже не один…»

Ким.

Ким Даймлер.

Робин держал в руках телефон, пока его мысли уносились на три года назад. На прием по случаю внедрения реактора нового поколения в строй.

Его направили туда от лица МАГАТЭ, потому что никому из вышестоящих начальников и в голову не пришло посвящать этому пресному мероприятию вечер перед Днем благодарения. Так что Робин стоял в углу, опираясь о столик, глядел на расхаживающих по залу официанток и думал, что на кухне они непременно обсуждали высокопоставленных гостей. Кто объедался, кто распустил руки, пока супруги отворачивались, и у какой женщины самый неудачный наряд…

– Как мероприятие? Веселым находите? – обратился к нему мужчина в дорогом костюме-тройке.

Робин даже вздрогнул. От неожиданности. Оттого, что на него в упор смотрел Ким Даймлер. Робин его заочно знал, да и Ким, скорее всего, привык к тому, что незнакомцы при взгляде на него вспоминали кое-что. Судебный процесс.

– Вполне прилично, – выдавил из себя Робин.

– Правда? – Ким сощурился. – А то я умираю со скуки. А вы издалека показались мне, м-м-м, скучающим, – сказал он, поднося ко рту мини-бургер, взятый со шведского стола. – Почти как родственная душа.

– Если учесть, что я изо всех сил стараюсь выдавить из себя интерес…

– Будете знать, что актер вы неважный.

– Комплименты у вас тоже не очень.

Ким рассмеялся, официально представился и втянул Робина в диалог. Рассказал о своем детстве («Классические проблемы детей с богатыми родителями»), о последней прочитанной книге («Критики спустят на меня всех собак, но это же претенциозное дерьмо!»), спрашивал у Робина о его увлечениях и, казалось, искренне восхищался обыденными вещами («Так ты отремонтировал машину сам? Ого! Без помощи?»).

Робин старался не переступать грань, не показывать себя легкомысленным и не намекать на неподобающие вещи, хотя соблазн наполнял его мозг ватой. Он безумно хотел увидеть Кима снова. И то, как Ким улыбался Робину в ответ, давало надежду на положительный исход дела, а вино в крови говорило, что шансы велики, стопроцентные.

– Так ты работаешь в отделе, занимающемся ядерными преступлениями? Ну и новость! Ты, наверное, будешь меня презирать… Я о нем всего пару раз слышал, можешь себе такое представить? – разглагольствовал Ким, идя по тротуару к стоянке.

Робин кивнул, будучи уверенным, что не начнет презирать Кима, даже если тот скажет, что не слышал о Солнечной системе.

– Это как раз неудивительно. Мы стараемся не афишировать свою деятельность.

– Не афишировать? Почему?

– А зачем американцам знать, что в стране вообще происходят ядерные преступления?

– Вот оно что, – протянул Ким. – Но мне ты расскажешь какие-нибудь интересные истории? Я… Я умею хранить тайны!

– Как любой уважающий себя журналист?

– Я докажу тебе, что ты думаешь о нас слишком плохо!

– Например, в пятницу за ужином?

Ким замер на полуслове, опустив глаза в пол. Робин видел, что он лишь усилием воли сдерживал широкую улыбку, и про себя повторял: «Соглашайся, соглашайся, ну же». Если окажется, что у Кима кто-то есть, а на приеме он всего лишь демонстрировал любезность… Не успел Робин прокрутить мысль в голове до конца, а Ким уже потянулся к нему, легко взял смартфон из рук и начал набирать на экране свой номер. И этот номер Робин до сих пор помнил наизусть.