Читать книгу Песня вечных дождей - Э. Дж. Меллоу - Страница 6

Все было хорошо.

Или, по крайней мере, так казалось на первый взгляд, хотя, конечно, все могло быть совсем иначе.

Ларкира на собственном горьком опыте убедилась, что за спокойствием часто скрываются самые жестокие намерения.

Воздух становился теплее, когда она приближалась к оранжевому свету в конце коридора, из-за чего корсет, казалось, душил ее еще сильнее. Горло Ларкиры тоже начало сжиматься, как будто сам воздух был пропитан аллергеном, но, возможно, это было следствием предвкушения того, что встретит ее, когда она переступит порог.

Крупная фигура, облаченная в тонкую кожаную тунику, возвышалась в центре того, что казалось зимней хижиной, покрытой меховыми коврами, низкими деревянными балками и большим пылающим камином.

Сердце Ларкиры неистово билось, пока она нетерпеливо ждала, когда же Долион Бассетт, граф Рейвита, из второго дома Джабари, обратит на нее внимание. Он расположился за большим дубовым столом, тщательно изучая гору пергаментов. Светлая кожа Долиона сияла здоровым загаром, под стать его медово-рыжим волосам, которые были длинными и густыми и так плавно переходили в бороду, что напоминали львиную гриву. И хотя он сидел, поза не скрывала его внушительных размеров – он был гигантским мускулистым мужчиной, и люди не раз задавались вопросом, сколько же денег ему приходилось оставлять у портного.

Ларкира тихо кашлянула. Долион поднял глаза, оглядываясь по сторонам, как будто впервые увидел то, что его окружало. Но испытал ли он счастье или досаду, оказавшись в этой комнате, Ларкира сказать не могла.

В настоящее время она была сосредоточена лишь на одном: как не позволить своей магии вырваться из груди. Любовь, которую она испытывала к мужчине, стоявшему перед ней, была настолько всепоглощающей, что Ларкире казалось, если в этот самый момент никто не заговорит с ней, она воспламенится.

– Ларкира! – Его низкий голос напоминал рокот обратившихся в бегство зверей. – Моя дорогая девочка. – Оттолкнувшись от стола, он раскрыл объятия, позволяя ей броситься в них.

Уютно устроившись в его могучих руках, Ларкира впитывала запах дома, исходящий от ее отца, запах жимолости на солнце.

– Как ты себя чувствуешь сегодня вечером? – Долион успокаивающе провел рукой вверх и вниз по ее спине.

Ларкира могла бы ответить по-разному – уставшей, ошеломленной, взволнованной тем, что она здесь с ним, встревоженная его присутствием, – но она знала, что должна была сказать:

– Замечательно.

– И почему замечательно?

– Потому что мне повезло иметь семью, здоровье и крышу над головой.

– В этом вся ты, – сказал Долион, по его голосу было понятно, что он улыбается. – И из твоего ответа я заключаю, что твой Лиренфаст прошел успешно.

– Да, отец.

– В моих отчетах сказано, что, после инцидента с участием владельца ломбарда, его жены и кольца с изумрудом, ты получила лишь легкую травму?

Ларкира не стала бы называть свою травму легкой, но не собиралась возражать. Она знала, сочти Долион угрозу смертельной, он обязательно вмешался бы. По крайней мере… хотелось в это верить.

– Да, отец, – снова ответила Ларкира.

– Но ты справилась. – Он поднял ее забинтованную руку, рассматривая отрубленный палец. – И должен сказать, это очень похоже на тебя.

Ларкира улыбнулась:

– Спасибо.

– Скажи мне. – Долион отодвинулся, жестом приглашая Ларкиру сесть в кресло напротив его стола, – Какие три важные вещи ты усвоила?

Встревоженная магия Ларкиры поплыла, стоило девушке ощутить нервозность. Она одновременно и предвкушала и страшилась этого, заключительной части своего Лиренфаста. Ларкире понадобилось еще несколько песчинок времени, чтобы поправить юбки, пока она готовилась произнести свои следующие слова. Она запоминала и отмечала все, что пережила, чтобы потом вспомнить, и теперь изо всех сил старалась выбрать только три события.

Вероятно, в этом и состоял смысл. Невозможно было упомянуть лишь три вещи. Все случившееся и познанное казалось одинаково важным. Каждая песчинка каждого дня. Поэтому она произнесла:

– Мои три это всего лишь одна.

Долион молчал, откинувшись на спинку стула, и ждал.

– У судьбы нет любимчиков, – сказала Ларкира.

– Поясни.

Ларкира нежно коснулась раненого пальца.

– Можно быть красивым, – начала она, – богатым, бедным, молодым, наделенным магией или нет, грешником или праведником, дар жизни все равно дается всем нам, так же как и смерть приходит за каждым из нас.

Долион внимательно наблюдал за ней.

– Что это значит?

«А это значит, такова реальность», – подумала Ларкира, когда перед ней промелькнули образы всех тех, с кем она жила рядом в нижних кварталах: леди, которая помогла промыть ее рану, люди, которые, как она сама видела, перерезали спящему горло только для того, чтобы заполучить кусок заплесневелого хлеба, более обеспеченные семьи и владельцы лавок, которые жили очень близко к обездоленным.

– Никто не достоин жизни больше, чем другой, – в конце концов сказала Ларкира.

– Даже благородство не превосходит ужас? – спросил Долион.

– Да, – кивнула она. – Мы можем считать иначе, но судьбе нет до этого дела. Герой может умереть в нищете, злодей – в богатстве.

Долион задумчиво постучал пальцем по столу.

– Итак, учитывая твою веру в то, что жизнь – это энергия, дарованная добровольно, что мешает всем практиковать только чревоугодие и грех? Учитывая склонность небрежно обращаться с дарами?

– Наши души.

В глазах Долиона вспыхнул интерес.

– Да. Жизнь создана для того, чтобы двигаться в одном направлении – вперед, – продолжала Ларкира. – Именно наши души действуют как ветра, указывают ей путь. Жизнь дается каждому, но только наши души решают, как именно мы хотим жить.

В комнате воцарилась тишина, потрескивание и вспышки пламени рядом с ними были единственным признаком того, что время движется.

Ларкира ждала, пока заговорит отец. И глядя на него, заметила кое-что, чего не увидела, когда только вошла. В его волосах и бороде было больше седины, чем месяц назад. Больше, чем за это время могло бы появиться естественным образом, что означало только одно – он навещал ее мать.

Грудь Ларкиры сдавило, миллион вопросов вертелся у нее на языке, как это часто бывало, когда речь заходила о женщине, которую она встречала всего один раз, женщине, которая ускользнула в Забвение в тот же день, когда Ларкира появилась на свет.

Девушка открыла рот, готовая спросить что-нибудь, что угодно, но отец первым подался вперед и произнес:

– Ты заслужила свой день Эвмара, моя певчая птичка.

Комнату словно наполнил солнечный свет, такими милыми и приветливыми показались Ларкире его слова. Она не смогла сдержать улыбку, ее магия подпевала ей, радуясь вместе с девушкой. Одобрение ее отца и семьи – вот главная причина, почему Ларкира держала свои силы под контролем, несмотря на то, насколько порой это было сложно. Каждый день своей жизни она стремилась доказать, что ее жизнь являлась достойной, ценной, такой же ценной, какой, как она знала, была жизнь ее матери.

– Спасибо, отец. – Горло сдавило от испытываемых чувств, и голос прозвучал глухо.

– Я не удивлен, учитывая, что тебе с юных лет пришлось учиться проявлять сдержанность, особенно с твоим даром.

При упоминании той самой темы, о которой она только что думала, Ларкира сглотнула.

– Да, – ответила она, ее горло снова сжалось.

Ларкире, младшей из сестер Бассетт, было сложнее всего контролировать свою магию. Ибо как могло дитя сдержать вопль, когда содрало кожу на коленке, или перестать непроизвольно напевать себе под нос, пока собирало цветы? Разве могла девочка отделять магию от своей сущности, когда она проявлялась при таком естественном поведении?

В голове Ларкиры всплыли мрачные воспоминания о суровых уроках, которые навязали ей в детстве Ачак, используя Арабессу и Нию в качестве мишеней.

Библиотека была угнетающе яркой, горела каждая свеча, все канделябры, словно так Ларкира могла видеть каждое последствие своих действий, каждую унцию боли на лицах сестер, причиной которых являлась сама Ларкира.

– Твои намерения должны наполниться твоим желанием, подчиняться лишь твоей воле, – наставляли Ачак, стоя у нее за спиной. – Ты должна подавить основной инстинкт своих чар защитить себя, нанося вред другим.

– Я пытаюсь, – огрызнулась Ларкира, тем самым лишь освобождая поток желтого, слетевший с ее губ и словно хлыстом ударивший Арабессу по лицу.

Старшая сестра зашипела от боли, но не сдвинулась со стула, который занимала рядом с Нией. По ее щеке потекла красная струйка крови.

Ларкира зажала рот, чувство вины захлестнуло ее, когда разгоряченная, сердитая и раздраженная магия закружилась у нее в горле.

– Сердись на меня! – беззвучно крикнула Ларкира своим силам. – Только не на них!

– Ты должна обрести спокойствие, – сказали Ачак. – Постараться лучше и заполнить им каждую клеточку своего тела. Убеждай свою силу так, словно это младенец, которого ты не желаешь будить.

Ларкира закрыла глаза, пытаясь обрести спокойствие, о котором говорили Ачак, но ее разум витал то там, то здесь, а магия казалась сердитой стаей птиц. От нее требовалось лишь завязать ленточки на воротничках своих сестер с помощи песни, но в своем отчаянии ей удалось только заставить обеих истекать кровью.

Видение изменилось, поплыло к другому воспоминанию, та же библиотека, но уже другой день.

Крик эхом разнесся по комнате, Ния хватала ртом воздух, пока пыталась подняться с пола и сесть.

Запаниковав, Ларкира бросилась к ней, но Ачак удержали ее.

– Еще раз, – потребовали они.

Ларкира покачала головой.

– Нет! – взглядом умоляла она.

– Еще раз, – повторило существо. – Заставь их погрузиться в сон.

Ларкира посмотрела на своих сестер, обе тяжело дышали из-за кошмаров, которые она непреднамеренно вызвала в их головах.

– Если ты не можешь обуздать свою силу даже с теми, кого любишь, тебе не удастся контролировать ее с незнакомцами, – объяснили Ачак.

Ларкира бросила на древних свирепый взгляд, желая направить свои силы в их сторону.

Ачак подняли темную бровь.

– Рискни, – сказала сестра, казалось, читая мысли Ларкиры. – Но причинение вреда нам не поможет причинить меньшую боль им.

Ларкира снова взглянула на сестер. Ей было всего шесть, Нии и Арабессе восемь и десять, но они продолжали возвращаться к этим кошмарным сеансам, стоически находясь перед ней, подбадривая и хваля одними лишь взглядами. Ларкира чувствовала себя наихудшим из монстров. Ей нужно было научиться контролировать себя. Она должна была. Либо так, либо навсегда остаться немой.

– Ты должна гордиться своими достижениями. – Слова Долиона прогнали картины из прошлого.

Ларкира снова сидела в освещенной камином комнате вместе со своим отцом. Тем не менее ее голова все еще кружилась от навязчивых воспоминаний, и она сделала несколько успокаивающих вдохов, усмиряя свою магию.

– Ачак были хорошими учителями, – в конце концов сказала Ларкира, стараясь скрыть горечь в голосе.

– И им пришелся бы по душе твой скромный ответ. – Долион пристально посмотрел ей в глаза. – Уверен, это урок хороших манер, который они хотели бы преподать Нии.

– Нам всем хотелось бы этого, – задумавшись сказала Ларкира.

Ее отец рассмеялся, раскатисто и низко.

– Да, именно. Но есть еще один вопрос, который мы должны обсудить. – Долион сел. – Ты использовала свою магию до того, как закончился твой Лиренфаст.

Ларкира насторожилась.

– Да, – призналась она, – но ради помощи другому.

– Разве за те недели, что ты провела в низинах, не было других, кому ты могла бы помочь своей магией?

– Возможно, но…

– И разве смысл твоего поста не в том, чтобы понять несправедливость тех, у кого нет даров потерянных богов? Что если ты будешь бороться или спасать, то лишь с помощью своего разума или кулаков?

– Да, отец, – еле слышно ответила Ларкира. Быть совершенной в вопросах магии было для нее более чем утомительно, но, как всегда, она должна была сохранять спокойствие. – Но, видишь ли, я направлялась домой… мой Лиренфаст практически закончился. И ты знаешь, что до этого, в течение нескольких недель, я сдерживала свою магию, укротила ее, даже когда мне отрубили палец. Должна заметить, тупым клинком. – Ларкира показала предмет обсуждения. – Я думаю, что мои действия принесли не вред, а только пользу. Особенно учитывая, что мужчина, которому я помогла, является гостем на моем сегодняшнем празднике, хотя я никогда не слышала о таком человеке, как Дариус Мекенна из Лаклана.

В ответ на это Долион продолжал хранить молчание.

Ларкира насторожилась:

– Отец, кто такой Дариус Мекенна из Лаклана?

– Как ты только что сказала, гость.

– Да, но почему у меня такое чувство, что он нечто большее, чем просто гость.

– На самом деле не он беспокоит меня, а скорее его отчим, – признался Долион. – Хейзар Бруин, герцог Лаклана.

– Дариус – лорд? – Ларкира моргнула. «Титул объясняет его элегантный наряд», – подумала она. Однако это не объясняло, почему лорд находился в нижних кварталах… и, более того, почему человек такого высокого ранга был вежлив с ней, жалкой оборванкой. – Они старые знакомые семьи? – спросила Ларкира. – Я никогда не слышал об этом Лаклане.

– Земли Лаклана находятся на юго-востоке Адилора, недалеко от рек, которые ведут в море Обаси. Лорд Мекенна написал Совету от имени своего отчима о возможном торговом договоре, касающемся полезных ископаемых, которые они могут добывать. Совет договорился встретиться с ним и герцогом на этой неделе, и так получилось, что встреча совпала с твоим днем Эвмара.

– Получается мой праздник еще и деловая встреча.

– Не все так просто, как кажется на первый взгляд, – напомнил ей Долион.

– Безусловно, – согласилась она. – И что еще насчет лорда и его отчима?

Несколько мгновений Долион изучал ее, и Ларкира видела, отец раздумывал, как много стоит рассказать ей.

– У Короля Воров есть подозрения, что герцог может заниматься незаконным распространением одурманивающих веществ. А именно разновидностью выкаченной из других магий – форрии.

– И что? – нахмурившись, спросила Ларкира. – В Королевстве Воров люди постоянно балуются подобным.

– Да, но у Короля нет записей о том, что герцог когда-либо проникал в Королевство Воров, – объяснил Долион. – И тут напрашивается вопрос: кто в Королевстве обеспечивает его этим? Подобные сделки запрещены за пределами города.

– Почему? – возразила Ларкира. – Если разрешено практиковать подобное в самом Королевстве, почему имеет значение, что кто-то занимается этим за пределами земель?

Долион вздохнул, и Ларкира проглотила обиду, заметив, насколько он разочарован ее словами.

– Моя дорогая, у Королевства Воров есть определенная задача, – сказал Долион, сплетая пальцы на животе. – Как можно дольше сдерживать хаос. Если ты хочешь торговать крадеными товарами, прекрасно, но приноси их на Теневой рынок. Если хочешь закачать яд в свои вены, будь нашим гостем, но делай это в стенах притона, где процессом можно управлять и контролировать. Стоит произойти утечке, и именно тогда воцаряется настоящий хаос. И чаще всего начинаются войны. Хотя Король Воров и безжалостен, он не фанат войны.

– Да, – согласилась Ларкира. – Я знаю, что так и есть. Значит, учитывая все сказанное, будет ли герцог нашей следующей миссией?

Долион беспечно махнул рукой.

– На сегодняшний день все это слухи. Мы узнаем больше, когда придет время. А пока давай поговорим о более приятных вещах. Например, твоем подарке. Тебе бы понравилось вот это? – спросил он, вставая и подходя к большому деревянному шкафу в углу. Подняв золотую защелку, ее отец распахнул двери, показывая огромного пепельно-серого ястреба, величиной почти в половину роста Ларкиры, сидящего в позолоченной клетке.

– Кайпо! – Ларкира подбежала к существу. Звук ее голоса разбудил ястреба, и он вскрикнул. – Ты все это время держал его здесь? – Она быстро открыла клетку и сорвала с нее шоры. Василькового цвета глаза забегали, но Ларкира с нежностью положила руку ястребу на спину и тихо прошептала: – Это я, старый друг.

Кайпо толкнул ее клювом, его крылья задрожали.

– Каждый день ему позволяли летать в тренировочном куполе, – объяснил отец. – Я боялся выпускать его из дома. Он бы отправился прямиком к тебе.

– Как и должно быть. – Ларкира отступила назад, позволяя великолепному существу выпрыгнуть из своей позолоченной тюрьмы на пол. Ястреб расправил массивные серебристые крылья, посылая по комнате небольшую бурю, тем самым заставляя шуршать бумаги и раздувая огонь.

Кайпо приспособился к своему новому пространству, к низким потолкам и стенам без окон, уменьшаясь в размерах, пока стал не больше среднего краснохвостого ястреба.

Цокнув, Ларкира позвала его сесть к ней на предплечье.

– Больше никаких клеток, любовь моя, – прошептала она. «Я единственная, кто должен страдать», – мысленно закончила Ларкира.

Кайпо был редкой породой, даже в колоритном Адилоре. Ястреб мутати, Кайпо обладал способностью изменять размер в соответствии с окружающей средой и целями. Ларкира не знала, где отец нашел его, но как только он принес его домой, Ларкира почувствовала, как ее магия поет для этого существа. И в ответ Кайпо вцепился в нее, как будто мог слышать тихую песню ее сердца. Благодаря своим дарам Ларкира имела странную связь с певчими птицами и была способна полностью подражать им. Но ее любовь к этому ястребу была гораздо глубже, и теперь, снова воссоединившись с Кайпо, Ларкира действительно чувствовала себя как дома.

– Ты счастлива, моя певчая птичка? – спросил Долион.

Ларкира улыбнулась, когда Кайпо подтолкнула ее палец, чтобы она продолжала гладить его.

– Да, очень.

– Хорошо. И сегодняшний вечер, ты готова к нему? – Ларкира встретилась взглядом с голубыми глазами отца.

– К какой части?

– Ко всем.

– Я больше готова ко второй части праздника, нежели первой, – призналась она.

– У вас, девочек, всегда так, – усмехнулся Долион, откидываясь на спинку стула и кладя руки на живот. Он был похож на гризли, готового вздремнуть.

– Отец, однако меня беспокоит одна деталь.

– М-м-м, и какая?

– Лорд Мекенна, – призналась Ларкира, ее пульс участился, когда разум заполонили образы высокого мужчины и его добрая улыбка. – Я была довольно грязной, но как ты думаешь, он может узнать меня сегодня вечером?

Глаза Долиона озорно блеснули в свете костра.

– Думаю, нам придется подождать и проверить.