Читать книгу Последняя жена - Е. Дж. Скотт - Страница 11

Часть первая
9. Ребекка

Оглавление

Ранее

Мы получили похожую травму.

Пол стал первым человеком в моей жизни, который знал, насколько все может быть плохо. Он понимал, что некоторые события в жизни нельзя оставить незамеченными или стереть из памяти. Он также понимал, как эти события могут угнетать человека, особенно если они произошли в его детстве. И когда мы рассказали друг другу о том, что нам довелось увидеть, я заметила, как Пол расцвел. Несмотря на все происшедшее, я была заинтригована. Практически одержима им. Я была так же влюблена в его печальную историю, как и в свою собственную.

И хотя наши печальные истории были во многом схожи – в возрасте двенадцати лет мы стали сиротами, собственными глазами увидев смерть родителей, затем попали в приемные семьи, посещали психиатров, оказывались в окружении множества подозрительных взрослых, – главное отличие между нами заключалось в том, что у Пола жизнь началась счастливо. Ему повезло стать одним из тех немногих счастливчиков, в чьих семьях царили взаимная любовь и забота. И ему просто не повезло, что он все это потерял.

Я подумала – а возник бы у нас обоюдный интерес, если бы мы не почувствовали друг в друге эту одинаковую боль? Пусть мы даже и не осознавали, что взаимное притяжение первоначально возникло именно из-за этой боли. Мы всего раз или два обсудили печальные истории своей жизни, не углубляясь, разумеется, в подробности. Нам не нужно было долго разговаривать, чтобы понять: собеседник не хочет вспоминать об этой боли.

Когда мои родители ругались, я обычно пряталась в шкафу в коридоре и подглядывала в щелку за тем, что происходило в спальне. Думаю, у меня тогда мелькала мысль, что я смогу вмешаться, если родители зайдут слишком далеко. Я часто засыпала в этом маленьком шкафу, среди зимних пальто, подтянув колени к груди. Я куталась в пуховик и сильно затягивала шнурки капюшона, чтобы не слышать крики.

Когда мои родители ругались сильнее обычного, я думала о том, что никогда не выйду замуж, что, когда вырасту, буду избегать мужчин, которые способны настолько сводить с ума. Это казалось так просто. Если бы кто-то разозлил меня и привел в бешенство, я бы убежала от него подальше. Очень разумно.

Став старше, я вывернула эти разумные мысли наизнанку. Если у меня не ладилось с людьми, я отказывалась понимать, что всему причина именно их плохое поведение, и начинала думать, что я сама во всем виновата. И дружеские, и любовные отношения длились недолго. Я притягивала людей, которым было важно не то, какой я человек, а то, какие чувства они испытывают рядом со мной. Естественно, мы быстро расставались.

В конце концов я пришла к выводу, что никто никогда не захочет жениться на мне. Во мне сломалось что-то важное. В течение многих лет психотерапевты говорили мне, что моя самооценка практически рухнула из-за того, что я видела, как мои родители обращались друг с другом, еще до той ночи, когда они умерли. Может, доктора и не ошиблись, но я перестала слушать советы, как устранить поломку, и просто приняла себя такой, какая я есть.

В ночь, когда мои родители умерли, они поссорились из-за драгоценностей. Мой отец взял обручальное и помолвочное кольца моей матери и продал их. Для нее это было настоящее горе. Когда мать перестала плакать, она принялась забрасывать отца неприятными словами и острыми предметами, а отец все это возвращал обратно. Удивительно, как много хрупких вещей у нас оставалось… И, конечно же, ситуация стала просто опасной.

* * *

Обменявшись грустными историями жизни, мы стали совершенно по-новому смотреть друг на друга. Отношение Пола ко мне изменилось. Он стал нежным и окружил меня заботой. Конечно, секс не ушел из наших отношений, но на первое место в них вышло что-то более глубокое. Я почти перестала чувствовать, что приходится делить его с другой, и ко мне пришло ощущение, что мы предназначены друг для друга. Его брак стал для меня всего лишь еще одним препятствием, мешавшим нам жить вместе. Я отказалась от скептицизма в пользу надежды.

– Я хочу построить дом, наш общий дом. Я хочу, чтобы мы спроектировали его с нуля и построили вместе. – Он никогда не был эмоциональным, и я оценила серьезность его слов.

– Я тоже этого хочу, – ответила я. И я тоже говорила всерьез.

Мы сидели в его машине на проселочной дороге в Колд-Спринг-Харбор, одном из мест, куда мы сбега́ли, когда он выезжал на осмотр перспективных участков. Формально он все еще был женат, но только формально.

– Дай мне руку, Маду.

Я не ожидала этого. Серьезно. Я, конечно, надеялась, но не более, и, разумеется, никогда даже не просила об этом.

Для него это обручальное кольцо мало значило в наших отношениях. Пол знал, что оно важно для меня, хотя я об этом и не говорила. И такая прозорливость с его стороны очень много значила для меня. Я о многом не могла попросить, хотя желания у меня, конечно, были, – а Пол обо всем просто догадывался. Как только он надел кольцо мне на палец, я впервые почувствовала, что заслуживаю иметь все, что хочу получить от жизни.

Каким-то образом это украшение на моей руке стало спасением от всех моих страхов в любви. Мой потенциал стать чем-то бо́льшим, чем просто грустной историей, оказался подарен мне вот так – завернутым в золото и украшенным бриллиантом. Кольцо стало доказательством моей значимости. Пол был совершенно очарован моим восторгом и от кольца, и от предложения.

Как только оно оказалось на моем пальце, я поклялась никогда не снимать его надолго без особой необходимости. Я знала, что, если сделаю это, чары разрушатся.

Позднее

Я проснулась с ощущением злости и почувствовала, что заболела. Я лежала ничком на диване. Когда я засыпа́ла, за окном была ночь, а сейчас мне в глаза больно бьет яркий свет. Мои глаза привыкают к свету, и сны о нерушимых замках стираются из памяти. Мои кисти выглядят странно. Они, безусловно, мои, поскольку прикреплены к моим запястьям и рукам, но что-то все же не так.

Я сняла обручальное и помолвочное кольца в приступе ярости, охватившей меня вчера ночью. Как только я сняла их, чтобы положить обручальное кольцо рядом с другими, для сравнения, на коже в знак протеста появилось воспаление. После этого я ничего не помню.

Флакон с обезболивающим лежит на боку. Там осталась только одна таблетка, но мне до нее не дотянуться. Как только я это понимаю, у меня начинает ныть плечо. Я вижу часть кухни. Свежий воздух из открытого окна наполняет всю квартиру. Я не помню, что оставляла дверь открытой. Когда пытаюсь поднять голову, стараясь увидеть больше, невыносимая боль пронизывает мой позвоночник. Я кладу голову обратно на декоративную подушку.

– Пончик! Иди сюда, мальчик.

Я жду стука когтей по кафелю. Этот звук так же необходим для моего комфорта, как и вода.

Тишина. У меня ужасное предчувствие.

Я быстро поднимаюсь и одновременно хватаю таблетку. Я сбрасываю подушки с дивана и нахожу среди них свой телефон.

Невероятно, но я получила сообщение в нашей группе от тренера о том, что сегодня вечером будет обряд прощания с Сашей. Слишком быстро. Велосипед справа от меня останется пустым в ее честь. Это последнее, что я хочу делать, но по множеству причин я обязана пойти. Отвечаю: «Я приду».

Кажется, на кухне все стоит на своих местах. Я достаю бутылку газированной воды из холодильника и очень быстро выпиваю холодную жидкость. Смотрю в окно и сразу же отвожу взгляд. Утреннее солнце больно бьет по глазам. Я включаю плиту и наливаю воду в чайник.

Когда свисток на чайнике сработал, я поняла, что полностью отключилась. Я заливаю пакетик чая каскадом кипящей воды. С улицы в дом снова залетает порыв ветра, и я закрываю дверь с москитной сеткой, оставляя стеклянную дверь открытой, чтобы насладиться свежим весенним воздухом.

Мой телефон на стойке вибрирует. Номер скрыт, и я отклоняю вызов. Через минуту звонит стационарный телефон. Я поднимаю трубку, говорю «алло», но в ответ тишина. В последнее время такое происходит часто. Я начинаю звонить Полу, но останавливаюсь.

Взглянув на безымянный палец, лишенный украшений, я иду к раковине, чтобы проверить мыльницу: во-первых, я всегда кладу кольца туда, когда мою руки, а во-вторых, раковина в двух шагах, так что взгляд невольно падает прямо на нее. Мое свадебное колечко лежит там в одиночестве. При мысли о том, что мое кольцо с бриллиантом проскользнуло в слив на кухне и уплыло в море, у меня сжимается сердце. Но слив надежно заткнут пробкой – и она точно была на месте, когда я вчера вернулась домой.

Я надеваю на палец простое золотое кольцо, которое выглядит странно без своего спутника. Из укромного места в шкафу я достаю очередной флакончик с таблетками. Наверное, я потеряла кольцо вчера ночью. Я обыскиваю каждую комнату в доме, хоть и понимаю, что мои поиски не увенчаются успехом.

Мой телефон снова вибрирует.

Я прохожу контроль в аэропорту. Все хорошо?

Я собираюсь ответить, когда вижу, что поводок Пончика висит на вешалке рядом с дверью. Ничего конкретного я не помню, но знаю, что совершила что-то плохое. И отвечаю:

Все прекрасно. Люблю тебя.

Настолько спокойно, насколько позволила моя растущая паника, я выхожу через черный ход и говорю себе, что Пончик наверняка спит под ивой в тенистой части двора. Логика и привычный порядок действий подсказывают мне, что я выпустила его прошлой ночью в безопасное место. Но во дворе все так же пусто, как и раньше. Я пытаюсь убедить себя, что широко открытые ворота передо мной – просто оптическая иллюзия. Но как только я подхожу ближе, отрицание очевидного становится невозможным. Разницу между слегка открытыми и полностью распахнутыми воротами даже не стоит обсуждать.

– Пончик!

Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, и сдерживаю их. Ситуация ухудшается с каждым мгновением. Я отчаянно хочу вернуть себе ту жизнь, которая была до вчерашнего дня, когда у меня были работа, деньги и муж. Когда у меня было полно таблеток. И кольцо на пальце. И когда я знала, где моя чертова собака. Когда солнце выходит из-за тучи, в траве, в паре метров от меня, что-то сверкает. Надежда тут же придает мне сил. Я иду на свет этого маяка. Наклоняюсь и поднимаю эту вещь.

Не веря своим глазам, я смотрю на серебряный жетон в форме косточки, не привязанный сейчас ни к ошейнику, ни к собаке, и тут меня пронизывает не по сезону холодный ветер.

Кажется, прошлой ночью мы оба потеряли что-то важное.

Последняя жена

Подняться наверх