Читать книгу Тиран - Эдик Секстон - Страница 1

Алина легла на спину и раздвинула ножки, открыв взорам двух мальчиков свою розовую, еще не тронутую мужскими взорами и касаниями, промежность. Никита и Андрей разглядывали ее с интересом, не имея ни малейшего представления, что с нею делать. Их возраст – время пробуждения и любопытства. Это опасный возраст именно в силу любопытности, следующей за ним. Всего неделю назад с руки Никиты был снят надоедливый гипс – результат лазанья по гаражам.

– Смотри, какая пизда розовая, – отметил Андрей.

– Ну, – подтвердил Никита, погладив свой член, чья головка еще не выкатилась полностью, оставаясь сокрытой от пороков, ожидавших ее в мире взрослых.

Андрей, он уже все видел. У его дядьки есть видеомагнитофон, японский. С трудом достал его, и стоил он огромных денег. Его дядька может себе такое позволить потому, что он браконьер и на черной икре поднимает не плохие деньги. На этом видеомагнитофоне Андрей смотрел порно, первое свое порно в жизни. Волосатые тетки и дядьки занимались сексом, ничего не скрывая от объектива видеокамеры. Струи спермы, похожие на густую слизь лились на лица и в рот порноактрис. Потом Андрей долго отматывал видеокассету на то место, на котором его дядька, добившись рукой оргазма, прервал просмотр.

Никита еще ничего не видел. Не видел спермы, не видел что такое взрослый эрегированный пенис, не видел женщин, глотающих мужские выделения и принимающих члены во все места. Никита был чист, как ангел в своих воспоминаниях.

Алина хихикала. Ей мальчики первыми показали свои члены, дали потрогать, пощупать, покатать яички в мошонке. У Никиты уже появился волосок на лобке. Длинный и всего один. Им он очень гордился. Черный, как и на его голове, волос, торчал, закручиваясь, показывая, что мальчик становится мужчиной. У Андрея, русого мальчика, еще нет волос на лобке. Зато у него головка больше выкатывается, чем у Никиты. Алина трогала мальчишечьи соски, целовала их, и это казалось ей приятнее всего остального. Она не находила члены такими интересными, как лица обоих мальчиков. Особенно красивым был Никита. У него и родители красивые, особенно отец, в которого он пошел. Никита темноволосый, темноглазый, бровастый. Уже выделилась его челюсть, выдающая в нем начало переходного возраста. Она приобретала форму уже мужской, грубой челюсти. Соски его были крупнее, смуглее, чем у русого Андрея. Пенис у него также был внушительнее – крупнее и толще. И хотя головка едва показывалась из-под кожаного обрамления, было видно, что она будет крупной и затупленной. У Андрея пенис был меньше и тоньше, но задран к верху дугой. Островатая головка была маленькой и почти наполовину выкатывалась, что вызвало у Алины больше интереса. Она брала в руки члены мальчиков, и от бегающей по стволу коже, они казались склизкими, но твердость ощущалась у обоих малолетних самцов. Сосать она их не решилась, как мальчишки ее о том не упрашивали. Мальчики мочатся ими. Противно брать их в рот. К тому же об этом могут узнать. Потому, как не манил ее венозностью и видом пенис Никиты, как не соблазнял полуоткрытой головкой пенис Андрея, Алина сосать не стала. Мальчики ей показали себя без одежды, дали ей себя целовать и сосать им соски. Теперь очередь Алины все показывать. Она показывает. Раздвигает губы в промежности. Демонстрирует маленький клитор, вход во влагалище, который оба самца не могут определить, как цель для любого мужчины. Они видят узенькую дырочку, но не узнают ее. Андрей хотя и видел, как члены вкладывают в женщин и куда, но все же на практике не мог определить куда именно и как.

Природа требовала чего-то большего, а чего – мальчишки понять не могли.

– Давай, ты первый, – толкнул слегка в плечо друга Андрей.

Никита снял носки. Носки были последним на нем из одежды. Он часто ощущал возбуждение, когда наступал на голый пол босыми ногами и не понимал почему. Зная, что это добавит ему возбуждения, он снял носки и опустил голую ногу на живот девочки.

– Что это такое?

– Лежи смирно… – прошептал Никита, ощущая как удар током наслаждение. То, что это пристрастие называется «фут-фетиш», он еще не знал. Но просить девочку облизать ему пятку не мог – он все же гулял в кедах полдня и к тому же они были не вдвоем. Были бы вдвоем, ласки ног друг другу можно было бы устроить.

– Не наступи на меня, – попросила Алина.

Он опустил ногу на промежность Алины и ощутил новый всплеск наслаждения. Сперма брызнула из члена, что Никита успел подставить под одну крупную каплю своего семени ладонь и не пролил ее на тело Алины.

– Ты кончил! – удивился Андрей.

Алина поднялась, чтобы посмотреть на мужскую сперму вживую. Мутная жидкость со сгустками, похожими на творог была на ладони ее хозяина.

– Выпей, – шутливо сказал Алине Андрей.

– Щас! – даже возмутилась она и снова стала разглядывать мужскую жидкость. Ее было совсем немного, но она была густой и казалась противной на вид.

– А от чего ты кончил-то? – спросил Андрей. – Ногу на нее поставил и кончил?

– Да, – ответил Никита, которого это тоже немало удивляло. Он направился в ванную, помыть руку.

Когда Никита вернулся, Алина лежала под Андреем. Он терся об нее телом. Его сильно заводило именно это: тереться своим животом об живот девочки. Касания пенисом ее промежности ничем особым его не впечатляли.

Они привели Алину домой к Андрею в отсутствие родителей для игр совсем не таких. Но как-то само собой получилось, что стали показывать ей члены, просить показать «пизду». Оргазма Андрей не добился, зато вспотел. Следом с новыми силами на девочку навалился Никита. Он стал ее целовать по всему телу. Хотя ему было только одиннадцать, инстинктивно он чувствовал, что целовать надо не слюнявя, сухими губами. Поэтому его поцелуи были приятны Алине.

Живот Алине он исцеловал весь. Оказавшись около лобка, он настолько увлекся, что коснулся губами самой промежности.

– Фу! – крикнул Андрей. – Ты что лизать ей стал?

Никита спохватился. Поздно. У его поступка была пара лишних глаз и один лишний язык. Были бы они с Алиной взвоем, он бы склонил ее сосать ему и сам бы лизал ее промежность. Но Андрей пацан «правильный», такие вещи он не приемлет. Он никогда не позволит себе дружить с теми, кто сосет или лижет, то есть с «вафлерами». В этом году он примкнул к «общаку» и стал жить «правильной жизнью порядочного пацана».

Каждый четверг Андрей по вечерам посещал «стрелки», где старший по поселку, по кличке Балу, расспрашивал у «пехоты» (молодняк) – «у кого и что есть по-сути». «По-сути» – это сообщения, кто попал в историю, у кого есть, что донести на другого и прочее. Под контроль ставилось все, как и полагается в сектах: сексуальная жизнь тут регламентировалась полностью. К этому маразму добавлялся еще один: не дружить с теми, кто «не общается», то есть не состоит в организации. Они – «фурманы». Никита не состоял. Он не представлял себя сидящем целый день вместо уроков и развлечений на батарее в подъезде (быть на базе) или «прогуливаться», то есть ходить в другие подъезды, набитые такими же дураками, и там отчитываться о событиях, произошедших у себя «на базе». Ему казалось смешным, что жирный детина 25 лет, Балу, а с ним не редко бывали и старые уголовники, будут учить его, как жить и вымогать у него деньги для помощи другим уголовникам.

За два месяца такого жалкого существования, Андрей из отличника скатился до неуспевающего по большинству предметов. Потом пристрастился к курению. Пробовал алкоголь и травку. К этому добавилось воровство денег у родителей – регулярно нужно было платить «десятину» на зону «правильным пацанам». Как-то Никита спросил дворника дядю Леню про этих «реальных девчонок и реальных пацанов» и получил такой ответ:

– Шлюхи и педерасты! Тебе будет лучше без них. Хочешь быть пацаном – не позволяй над собой быть никому!

Он и не позволил. Никогда не позволял.

Почему педерасты, он узнал позже. Его охватил смех, когда он узнал, какую жизнь «правильные пацаны» ведут на зоне с «неровными пацанами». Оказалось, что эта страна потопает в голубизне и разврате по самые границы! Страна невероятного лицемерия и лжи.

На следующий вечер Андрей зашел за Никитой. Зашел, но руки не подал. Теперь нельзя с ним здороваться за руку.

– Пошли за мной, – строго и не глядя на Никиту, сказал Андрей.

– Андрюх, ты чего? – Никите все стало ясно. – Куда идти?

– Базарить с тобой будут.

– Кто?

– Пошли! – Андрей еле держался, чтобы самому не заплакать.

– Ты что, рассказал?

– Да, – кивнул предавший. Тут же он нашел, чем себя оправдать. – Сам посуди, а если бы Алинка рассказала и стало бы известно, что я не сообщил о тебе, то нас обоих бы в нечистые определили. Сейчас ты под вопросом.

Никита вернулся в квартиру, оставив предателя за дверью. Мама Никиты выглянула и Андрей поздоровался:

– Здравствуйте.

– Привет, Андрей. А чего не заходишь?

– Да мы гулять…

– Ну, пройди… – мама попыталась пригласить его в дом, но Никита, обуваясь, ее перебил:

– Пусть там стоит!

Андрей вернул занесенную для шага за порог ногу назад и остался стоять за дверью. Решив, что ничего страшного нет в том, что мальчишки могли повздорить, мама не стала вмешиваться. Никита вышел и, захлопнув за собой дверь, пошел за Андреем. Выбора у Никиты не было. Они найдут его и тогда вообще инвалидом сделают. Они смелые – их много. Он помнил девочку Риту, которую обвинили, что она подняла конфету с земли. Она стала «минехой». Ее хоронили и никого не было вокруг гроба. Даже проводить ее, надевшую в свои семь лет петлю на шею, не нашлось – можно стать «зашкваром». Сочувствовать им нельзя. Теперь он стал таким же изгоем. Двери школы для него теперь будут закрыты, родителям ничего невозможно будет объяснить, и повеситься вслед за Ритой было бы безжалостно по отношению к себе и к родителям.

Андрей вел его на стройку. Он не смотрел на бывшего друга, старался не винить себя, оправдать. Он закончил пятый класс, но ему уже хотелось в будущем пройти «школу жизни» от звонка до звонка, но попадать туда нужно порядочным пацаном. Надежды стать авторитетным вором он лелеял больше, чем любую дружбу. Он доказал это на примере, предав Никиту. Зато теперь у старших не будет сомнений в его преданности воровским понятиям.

Подобно шакалам, они ждали свою жертву. Теперь есть еще один, кто «хуже» них. Они же «лучше» его во всем! Казалось, половина поселка была тут. Были тут и подростки возраста одного с Никитой, но были и гораздо старше. Было пятеро зеков в возрасте – главные судьи одиннадцатилетнего пацана. Был тут и отвратительный Балу, жирный, с огромными слюнявыми губами. У молодых сжимались кулаки при виде «преступника». Никто тут не уважает тех, кто нарушает понятия. Таких нужно истреблять.

– Хребет ему сломать!

– Ну че, вафлер, пососать не хочешь? – такими криками и насмешками встретили Никиту.

– Тихо! – крикнул Балу и, подойдя к мальчику, вынул окурок из лягушачьих губ. Балу всегда был уродлив. Никто так его не раздражал, как красивые мужчины и мальчики, кого природа и гены, наградили красотой, хорошей комплекцией. Прозвище «жаба» он носил до того, как начал работать на милицию и на воров (одним стучал, другим слал передачки, взимаемые с малолеток). Теперь он «Балу»! Он убедил всех, что его воры так прозвали. Миф сработал. Балу – так Балу.

– Ты Никита? – задал вопрос мальчику двадцатипятилетний детина.

– Да, – Никита поднял на него испуганные глаза, большие и выразительные, о которых сам Балу мог только мечтать.

– Ты чистый? – прозвучал вопрос.

Все замерли, ожидая ответа. Андрей скрылся в толпе, чтобы не попадаться на глаза Никите.

– Чистый, – выдавил из себя Никита.

– Пизду лизал? – спросил Балу.

– Не лизал, я только губами коснулся… – оправдывался Никита.

Сильный удар опрокинул его на пол. Об кусок стекла, он разрезал руку, но даже не заметил этого.

– Нечисть ебаная! – поднялся крик. – Это одно и тоже – полизать и поцеловать. Ты нечитый!

– Спросить с него надо!

Один из старых зеков «почетных учителей жизни», подошел. Никита поднял на него взгляд.

– В пол смотри, нечисть! – рявкнул зек. Он сейчас покажет молодняку, как с такими надо говорить. Этот уголовник – лузер и неудачник, которому жизнь на все вопросы ответила словом «Нет!», которого она выбросила на свалку, как выбрасывает слабых и не умеющих жить, будет учить быть лузерами других. Личность всегда одинока, но лузеру всегда нужен «общак» или лобби.

Никита опустил глаза. От удара у него гудело в голове, слезы подступали к горлу, его всего колотило от страха.

– Короче, пацаны, – обратился этот зек ко всем. – С ним за руку не здороваться, после него ничего не брать. В принципе и убить его может каждый и на зоне за это ничего не будет. Но кто захочет за вафела отбывать?

Хохот.

– За столом, за партой с ним никто не должен сидеть! Никто не должен позволять ему смотреть в глаза. Он должен при встрече всем уступать дорогу и смотреть в пол. Пнуть его и ударить может каждый. Короче, он больше не человек.

– Встать! – рявкнул другой взрослый зек.

Никита поднялся.

– Теперь все с него должны спросить.

Никита с ужасом ожидал ударов. Они посыпались на него чудовищным градом. Его сперва били по лицу, когда выбили из равновесия и он упал, начали пинать. Никита лежал, прикрывая голову, всю в крови. Когда по его голове начали топтаться, он потерял сознание.

– Вот так мы будем всех пидоров и вафлеров чмырить! – раздался смех Балу.