Читать книгу Тиран - Эдик Секстон - Страница 4

Андрея ввели в огромный зал, стены которого были темны. Он ощутил себя крохотным насекомым в громаде дворца Тамбовцева. Он поверить не мог в реальность происходящего. Не ждал от этой ночи таких поворотов.

Зал потопал во мраке. Лишь три свечи на накрытом по-королевски столе освящали его. Но они были бессильны против обитавшей тут тьмы. Стены зала были расписаны фресками, выполненными на заказ итальянским художником по технологии средних веков. Невозможно было в таком полумраке рассмотреть, что на них, а если бы удалось, то лицо гостя залилось бы краской стыда, а в трусах почувствовалось противоречащее совести возбуждение. Там была оргия: демоны и женщины.

На центральной стене – о, Боже! Там огромный диск, обрамлявший перевернутую Пентаграмму с головой козла в ней. Барельеф создан из стекла и светит красным светом, подобно Адскому Солнцу. Светит, но не освящает. Справа и слева колонны, у которых стоят статуи демонов. Каждая выше человеческого роста. Все они стоят, словно стражники в разных позах для атаки. Острые клыки в их пасти готовы загрызть любого из ангелов. Все здесь подавляет. Все здесь готово раздавить любое самолюбие и любую самооценку обрушить, словно ветром шапку с головы.

Музыка тут раздавалась особенная. Это был симфонический дет-металл. Он играл не громко, как обычно играет блюз в ресторанах. Как ни странно, но эта музыка совершенно вписывалась в инфернальную атмосферу этого зала и всего дворца. Тут что не зал, что ни коридор – то как в музее. В музее готики и ужасов.

На почетном месте за столом сидел Он. Узнать в этом широкоплечем и статном мужчине забитого и запуганного ребенка было невозможно. Он поднялся и подошел к гостю вплотную. Его рост был выше Андрея на пол головы. И сам стан и все движения его, его взгляд – все было схоже с этим дворцом и царившем в нем интерьером. Андрей растерял последние крохи смелости. Ему хотелось упасть и молить о прощении. Лишь чудо не давало ему дойти до такой крайности. Никита протянул ему руку для рукопожатия. Рука Никиты Тамбовцева. Рука денег и оружия. И он умеет это соединять. Принадлежащие ему заводы, фабрики и банк растят свою мощь под его строгим наблюдением.

Андрей посмотрел в темные глаза хозяина и пожал ему руку.

Неужели он простил? А простил бы я? – такие вопросы мучили гостя, не давая ему успокоить свою тревогу.

Глаза их вновь встретились, руки сжались в рукопожатии. Глаза Никиты. Глаза человека, не знающего жалости. Они много видели и могут видеть человека насквозь. Глаза человека, у которого не следует искать сострадания. Даже улыбка, обнажившая белые волчьи зубы, не смогла сгладить этой суровости взгляда.

– Ну, здравствуй Андрей! – Никита обнял его и похлопал по плечу. – Ты что? Дрожишь?

Андрей ощутил стыд. Этот жест Никиты явно был искренним. Он не мог быть поддельным. С Андреем никто не поступал так же, как он поступил с Никитой и ему не были известны глубины человеческого лицемерия. А Никита играл с ним, как хищный самец рыси и пойманной мышью. Палевой мышью.

Но этот голос. Голос другого человека, не такого, какие окружают Андрея. Голос человека, который живет совершенно другой жизнью, в совершенно другом измерении. Голос человека, который позволяет себе все, что захочет. Голос человека, который знает, что решение о жизни и смерти можно рассчитать как доллары на банковском счету. Голос человека денег, власти и влияния.

Вошли двое. Это были слуги. Их лица не выражали ничего. Они были словно ожившими покойниками. Задача их состояла в прислуживании господам за столом.

– Присаживайся, – пригласил за стол гостя Никита. – Надеюсь, тебя не напрягает музыка? Это «Гниющая Плоть», Septic flesh. Металлисты из Греции. Я был на их концерте, посвященном мифологии Древнего Шумера.

– Нет, я иногда слушаю такое, – соврал этот любитель «Михи Круга». Такую музыку он слышал впервые в жизни и тут, среди всего этого интерьера, она его пугала.

– Infernal Sun. Люблю эту песню, – улыбался Никита и водил рукой, словно дирижируя. – «Инфернальное Солнце». Мммм… Вслушайся в эти мотивы, в этот рев…

Андрей вслушивался и не знал, что будет страшнее: находиться тут в тишине или среди этих мелодий, которыми в пору развлекать демонов в Аду?

Как только Андрей оказался за столом, тут же его бокал был наполнен вином, разложены были приборы и слуга встал в ожидании распоряжений, сложив руки в области паха. От его присутствия вблизи Андрею становилось еще более не по себе.

– Советую попробовать печень в красном вине, – предложил хозяин, и слуга тут же ножом отделил кусок мяса и опусти его на блюдце Андрея.

Тот взял нож и вилку и стал, повторяя за Никитой, стараться не попасть в глупую ситуацию. Видя это, Никита улыбнулся:

– Брось. Если тебе удобно есть без ножа, то ешь без ножа. Я просто за годы привык к этикету и теперь не могу без него.

Андрей улыбнулся в ответ, благодаря этой улыбкой Никиту за позволение быть свободнее. Вилкой он отделил кусочек мяса и, наколов его, отправил в рот. Вкус был невероятным. Нотки вина отдавали сладостью, а перец оттенял остротой и придавал блюду пикантности.

Никита поднял бокал и предложил тост:

– Давай выпьем за встречу спустя годы и за восстановление нашей дружбы.

Андрей поднял свой бокал. Вино было таким приятным. Ничего схожего с той барматухой, какую он пил прежде. Это совершенно перевернуло его представление о вине, как о напитке из прокисшего винограда. Никита покрутил бокалом, словно перемешав в нем вино с чем-то магическим, и тоже немного отпил.

– Ну, рассказывай, как ты живешь? – обратился он к гостю.

Раздался телефонный звонок. Звонила в который раз Ольга. Отец поспешил ответить дочери:

– Я в порядке. Не звони. Да, все хорошо…

– Дочь? – улыбнулся Никита.

Андрей кивнул ему. Никита протянул руку, попросив трубку себе.

Слуга передал ему телефон. Никита косо оглядел этот потертый смартфон с битым экраном и приложил его к уху:

– Здравствуйте. Это Никита. Друг вашего батюшки. Он в добром здравии и вам не о чем беспокоится.

Никита улыбался, отвечая Ольге. Та никак не могла поверить, что у отца есть такой могущественный и богатый друг. Она считала, что земли, которые были запретными – это несколько гектаров включая дворец и сады, фонтаны и термы, – принадлежат олигарху, который иногда приезжает в эти угодья. Но что это друг детства ее отца и что он сам родом из этого поселка – в это она поверить не могла.

Никита попрощался с Ольгой, пожелав ей спокойной ночи. Окончив разговор, он передал телефон слуге и тот вернул его хозяину.

Андрей смотрел на Никиту и едва держался, чтобы не зарыдать, как мальчик, которому стыдно. А ему было стыдно. Силы сдерживать рыдания вот-вот готовились иссякнуть.

–Никита, – Андрей перебил его шутки. – Прости меня…

Могучая рука Тамбовцева поднялась над столом, прервав речь Андрея, и он сказал одно только слово:

– Брось.

Оно скатилось, как капля крови.

Андрей поднялся с места и, подойдя, опустился перед ним на колени.

– Ну что ты как баба себя ведешь, которая выпрашивает алименты! – крикнул Никита.

– Прости меня!

Никита поднялся и, взяв друга за плечи, поднял его. Поднял и обнял.

– Андрюха, мы же были детьми… – проговорил он.

Тот плакал, обняв бывшего друга.

– Это я виноват во всех бедах, в каждом унижении, которое тебе пришлось испытать. Я так сожалею…

– Братан, успокойся. Я ни в чем тебя не виню и ни о чем не желаю вспоминать. Послушай, лучше, какая музыка нас окружает. «Искусство Тьмы», «Dark Art». А ты слезы лить вздумал. Под такую музыку в пору сексом заниматься и резать заживо… – и он посмеялся. Посмеялся громко, словно желая, чтобы даже Ад слышал его смех. Чтобы сам Владыка Тьмы отвлекся от дел, привлеченный таким хохотом, полным злобы и ненависти. «Dark Art». Он резал под эту песню пятерых цыган, в этом зале резал, отрезал у живых людей куски плоти и бросал собакам, приведенным из рва. И это казалось ему смешным.

Никита тут же спохватился. Он не хотел раньше времени пугать своего врага, но истинное нутро его так и рвалось наружу.

Потрясенный этим смехом, прогремевшим, как угроза, Андрей сел на свое место. Сел, выпил вина и замолчал. Атмосфера повисла тяжелая. Молчание. Говорить обоим было решительно не о чем. Прошлое? Никита не желал с ним его обсуждать. Андрей теперь боялся даже напомнить. Настоящее? Оно слишком разнится, чтобы Никита мог Андрея в него посвящать, а Андрей мог им удивить Никиту. Молчание. Они разные люди. Разные во всем, начиная от одежды и заканчивая мыслями.

Никита решил сделать вид, что не знает ничего о семье Андрея и спросил. Тот ответил все, как есть:

– Жена запила. Она и раньше пила, до рождения Ольги. Потом как с цепи сорвалась. Стала бухать, водить домой, не ночевать. Пробовал бороться, потом развелся.

– Вот как? – будто удивился Никита. – И где она теперь?

– Не знаю. Последний раз ее видели сидящей на трубах, опухшую от пьянства, в окружении бомжей. Видимо такая жизнь ей больше по душе. Она и раньше бегала по мужикам – толпами ебали. Сука! Любила она, когда мужиков много…

Оба ужинали с аппетитом. Андрей не пробовал прежде такую вкусно приготовленную печень. Вопрос сам выпал изо рта:

– Чья это печень?

– Это говяжья, – улыбнулся Никита, ответив на вопрос. – Сладость ей придает соус. Так кого же ты ебешь сейчас?

Андрея немного смутил этот вопрос, но врать он не стал:

– Никого.

Дав ответ, Андрей ожидал насмешки. И Никита смеялся. Но лицо и глаза его врали. Тамбовцев умеет скрывать мысли.

– Это мы исправим. Сегодня у тебя будет великолепная ночь. Поэтому не сильно увлекайся вином. Твои силы понадобятся Арине.

– Арине? А кто такая Арина?

– О, Арина – это настоящая Гетера. Прекрасная, как порок. Она светская львица. Не прочь с тобой зажечь сегодня.

– А где она?

Никита улыбнулся:

– Ей мы уделим время позже, вдвоем.

Андрей был вне себя от волнения. Ему надоело теребить вагину из ТРП, так что его пенис и пах соскучились по живому телу. Тем более – светская львица! Вот это да! Но он боялся Никиты и стыдился себя. Стыдился своей олимпийки, своих штанов, своих трусов, своих носков, своей убогой жизни. В Никите же не проглядывалось ни тени ненависти или ярости, потому Андрей начинал верить, что друг искренне простил его и не держит в памяти жуткие картины прошлого. Может, он просто одинок и ему нужен старый друг, друг из прошлого?

Закончив ужин, они оба шли в комнату, где их ожидала Арина. Андрей уже совершенно распоясался и стал про себя рассчитывать, сколь выгодно было бы ему выдать за этого богатого холостяка-друга свою Ольгу. Хотя та красотой не блистала, но для него, отца, она была самой красивой.

Арина ждала их обоих на кровати с черным балдахином. Ее губы были красными от помады, хищные глаза подчеркивал яркий макияж, стрелки, устремленные ввысь, словно давали клятву, лживое сияние хайлайтера отбрасывало блики. Она ждала их. И ее халат, слетевший с плеч, оголил ее красивую грудь.

Роскошь комнаты обжигала глаза. Вот она – настоящая жизнь. Роскошная и обласканная поцелуями дорогих любовниц. Но эта жизнь пугала Андрея, не привыкшего к ней и не знавшего таких женщин.

Никита бесцеремонно сел на кровать, провалившись в мягкие перина. Говоря о ерунде, он задрал ногу, развязал шнурок и снял ботинок. Потом второй. Затем спустил носки. Видя, что Андрей стоит на месте, стушевавшись, он спросил:

– Ты ее ебать в штанах собрался?

Андрей расстегнул на олимпийке замок. Его грудь, покрытая густыми светлыми волосками, показалась на свет. Дальше он раздевался еще менее уверенно. Арина сидела на постели на коленях и ждала обоих самцов к себе.

Никита разделся первым. Он забрался на постель и поцеловал Арину в губы. Поцелуй был жарким и страстным. Андрей смотрел, и тревога его усиливалась. Все это казалось опасным, грозящим разрушить его жизнь, изменить его путь. Он стоял как статуя из тьмы у ворот из тьмы, которые раскрываются только в следующую ночь, где бесполезно ждать рассвета.

Андрею еще предстояло вспомнить, как он также когда-то умел. Также умел целовать женщин. Никита, оторвавшись от губ Арины, посмотрел на него как-то раздраженно. Андрей задрожал ужаленный его взглядом. Это был не взгляд. Это был приказ. Андрей подошел не решительно, боясь быть высмеянным, прогнанным, но Арина протянула ему руку, украшенную в золотой браслет, и потянула мужчину на себя. Вот они уже вдвоем покрывают поцелуями куртизанку.

– Расскажи, как тебе понравилось в постели с Патриархом? – прошептал Никита. Андрей обжегся этими словами.

Арина рассмеялась:

– Хотя старик молился богу о ниспослании ему силы, мне пришлось прибегнуть к черной магии, чтобы пробудить их в нем.

Никита и Андрей высмеяли похотливого старика, продолжая целовать ее руки и грудь. У обоих мужчин стояли члены, которые в руках держала как дубинки Арина. Андрей смог возбудиться и расслабиться. Арина настолько владела ситуацией, что смогла внушить ему полное доверие. И он возбудился.

Андрей с удивлением открыл такие способы удовлетворения сразу двух мужчин: два довольно толстых пениса почти наполовину вошли в ее рот. При этом оба самца лежали на спине, касаясь друг друга яйцами. Какое необычное ощущение – касаться яйцами яиц другого самца. Тем более такого! Арина держала оба члена вместе и заглатывала.

– Вау! – вырвалось у Андрея. Головка задевала коренные зубы девицы и причиняла приятную боль. Яйца обоих целовались, обнимались, сплетались волосками, липли друг к другу слюной девушки. Когда Андрей услышал, сколько она берет за это в долларах, то понял, что сам бы заглатывал у Никиты вместе с его мошонкой и еще достал бы языком до его ануса. Много денег. Для Андрея – просто неподъемная сумма.

У гостя не вызывало больше вопросов, почему Арина так легко согласилась облизать обоим мужчинам ноги. Никита от этого аж стонал. Андрею это показалось менее приятным, чем ласкание язычком его волосатого ануса. За такие деньги он бы Никите сам бы пятки вылизал и еще носки бы обсосал. Нежный язычок девушки, которую трахают сильные мира сего скользил по анусу Андрея. Он готов был кончить прямо сейчас, но сдержался. Смазка капнула с головки на простынь. Никита, увидев это, улыбнулся. Сам он готовился подставить свой зад под те же ласки.

Секс был механическим. Ничего мистического, несмотря на статуи демонов с крыльями по бокам от постели и змеиный клубок на деревянном изголовье, не было. Никита развернул Арину, повалив ее на спину и раздвинув ноги, принялся лизать. Лизать жадно, высасывая клитор, как вампир кровь из раны. Андрей погрузил туда голову следом. Слюна Никиты попала ему на язык, смешанная с соками из влагалища. Это сначала его неприятно смутило, но потом он ощутил усиление эрекции от попробованной слюны друга.

Они взрослые мужчины. Один из них богат как Миндас. С чего бы они, дядьки взрослые шли на поводу у уголовной мерзости? Никита смотрел на друга, занятого кунилингусом со злой насмешкой. Арина обхватила голову мужчины и прижала к себе.

– Кончает, – определил Никита. Лицо Андрея было мокрым от сладких соков, когда он оторвался от кунилингуса. Тут же он взобрался на нее и как бешенный засадил в нее член.

Арина лежала под ним и кричала от удовольствия. Клиенты это любят. Андрей ощутил дикий прилив тепла. Вот оно! Вот то, ради чего человек насилует, тратит деньги, убивает, порой предает близких – оргазм. Сперма хлынула так, что даже простата заболела. Давно не кончал.

Андрей вынул член, вытянув из влагалища часть спермы, густой и похожей на творог. Он дышал тяжело, как загнанный конь. Казалось, все. Он смог побороть в себе страх и стыд, смущение и скованность. Но ему снова пришлось бороться с собой, ибо скоро он узнал о друге кое-что личное и стал соучастником этого.

Никита поразил его, встав на четвереньки. Арина поднялась. Собрав в ладошку сперму, вытекшую из влагалища, она проглотила ее и жадно облизала ладошку. Андрей был этим заведен снова. Его жена вечно морщилась от просьбы пососать и плевалась смазкой. О сперме Андрея и говорить было нечего. А тут он видел такую жадность к его семени. Его, как мужчину, как носителя этого семени, завело это.

Никита ждал. Арина облизала его анус, покрытый волосками, черными, как на его голове и на теле, потом пососала свой палец и засунула ему в анал. Никита начал стонать. С его члена стала тянуться сперма, вязкой каплей свисая с головки. Андрей смотрел, удивлялся в некоторой растерянности, но собравшись, решил помочь.

– Ясно с ним все, – сказал он, как будто произнес диагноз. – У меня пальцы толще и шершавее. Дай-ка я его трахну.

Он облизал свой большой палец и засунул его в анал друга. На что только не пойдешь ради дружбы с богачом. Авось и дочку в жены возьмет, и мы трахаться будем и этим привяжемся…

Вот и он – шар внутри Никиты. Это его простата. Никита любит, когда его трахают девушки. Андрей сначала подумал, что его попа снова будет обласкана язычком Арины, потому подчинился жесту и тоже встал на четвереньки, продолжая дарить наслаждения другу пальцем. Но то, что ему в анал стало входить, было толще и холоднее. Это его испугало.

Когда она успела надеть на себя страпон? Волшебница!

Андрею было больно лишь по началу.

– Целка, – определила Арина.

Терпеть не пришлось, когда фалос стал ходить туда-сюда. Стало уже приятно.

«Одни пидарасы! Вокруг все долбятся, как только успевают и во что только могут! Эх, один хрен никто не узнает!» – Андрей позволил себя трахнуть, использовать, как лесбиянку. Хочет ли Никита, чтобы он его использовал также? Оказалось, что хочет.

– Кто бы мог подумать, что под сраку лет, я начну в эту сраку долбиться? – шепнул Андрей. Он вставил Никите. Тот застонал. Арина снова вставила фаллос в Андрея. Втроем они слиплись в похоти. Никита приготовился кончить. Он вскочил и подставил член ко рту Андрея. Тот не растерялся и заглотил его. Впервые он брал в рот. Вот, значит каково это. Мускулистое тело развратного Никиты напряглось, пошла струя, за ней следующая. Сладковатая жидкость наполнила рот Андрея. Он проглотил. Поглотил, не испытав отвращения. Проглотил эту мужскую жидкость и сам удивился, с какой легкостью. Проглотил и ощутил себя спаянным с Никитой.

Андрей еще стоял в позе под Ариной, которая просунув руку к его паху, мастурбировала ему. Ему было приятно отдаться девушке, позволить ей над собой доминировать, как мужчине. Она кричала на него бранные слова, требовала быть «послушной сучкой» и это его только еще больше заводило. Андрей себя не помнил от наслаждений.

Никита же сидел, курил и смотрел на это. Стоны усилились. Андрей начал кончать своей простатой. Это было так сильно и мощно, что он не озаботился, на что похожа его гримаса, когда кончал.

Рухнув на перину, мужчина дышал от усталости. С каждой секундой становилось не по себе после участия в этом. Это был его первый бисексуальный опыт. Было приятно во время него. Теперь как-то стыдно. Зато надежнее – раз спарились, значит, теперь будут и дальше дружить, и может, блага какие Андрею перепадут?

Арина покинула их. Покинула молча. Набросила халат и вышла. Они остались вдвоем.

Никита протянул другу сигару, подготовив ее к курению. Тот закурил. Закашлял.

– Крепкая…

– Что есть, то есть. Я курю редко и только по настроению.

– Я вижу, ты вкаченный…

– Ты тоже вкачаешься, – ответил Никита. Пепел упал прямо на пол, устеленный ковром.

Плевать.

Андрей. Сел рядом с ним и спросил:

– Ты не женат?

– Нет, а что?

– Могу тебя с дочкой своей познакомить. Она у меня…

Никита рассмеялся.

– Что? – обиделся Андрей. – Я серьезно…

Тамбовцев сдержал остатки смеха, проглотив их, чтобы ответить:

– Как мне нравится прямота простых людей. Ваша прямолинейность и ваша щедрость! Дочку за меня замуж… Ох, если бы Президент наш был ко мне таким же щедрым, как эти простые селяне! – мечтательно добавил он.

Андрей покрылся краской стыда за свое положение в обществе. Никита, заметив это, поспешил сменить тему:

– Тебе понравилось?

– Очень, – признался тот. – Но я не гомик…

Это прозвучало мрачно. Это тот случай, когда слово имеет жало.

– Правда? – Никита переспросил также мрачно, всматриваясь в Андрея своими красивыми глазами. Но в них было что-то маниакальное, не нормальное, от них сквознуло ненавистью. Его слово тоже обнажило жало, и Андрей почувствовал его укус. Почувствовал и пожалел, что сказал это.

– Я тоже, – посмеялся Никита, раздавив разом напряжение.

Он поднялся и, болтая своими крупными яйцами между ног, наполнил два бокала вином, которые стояли на столике. Один он вручил Андрею, другой оставил в руке.

– Успокойся, – сказал Никита и звякнул своим бокалом о бокал друга. – Жизнь так коротка. Если покрыть ее запретами, то она не имеет смысла. Запреты должны быть у бедных. Они не должны ни о чем думать, кроме как об уплате налогов и кредитов. Мы же можем трахать балерин в Варсале и моделей в Лувре.

– В Лувре?

– Да. Месяц назад мы снимали Лувр, где была оргия. И я там был, мед-пиво пил…– Никита снова улыбнулся, обнажив свои белые волчьи зубы.

– Ты что, балерин тоже трахал?

– Конечно, – ответил Никита и поморщился. – Неебабельные. Ебешь, как будто девочку-подростка. Одни ребра. Даже твоя жопа мне приятнее будет.

– А Волочкова? Она – мощная…

Никита рассмеялся.

– Я был у Волочковой на выступлении. Балетом это не было. Ее «умирающий лебедь» едва не вынудил меня достать пушку и добить его, – Никита говорит и столько злобы проявляется в его словах, словно она, скрытая, стремится выскочить, порвать цепи. – Зато я знаю ответ на вопрос Гончаровской Катерины: «Почему люди не летают, как птицы?», – Никита притворно задумался. – Или это был не лебедь? Может это был жирный пингвин, который никак не может протиснуться в утес? Или это был танец умирающей лошади после одного грамма никотина? Чего ты уставился? Между прочим, за это люди платили деньги. А я не люблю тратить их на бездарность. Эх, Сталина не было тогда с нами! Этот любитель балета, видя, как Настя крутит бицухой, отправил бы ее дотанцовывать своего лебедя на Колыму с кайлом в руках.

Никита поднял руку и показал перстень.

– Знаешь, что это за монета?

– Нет, – Андрей взял его руку в свою, и стал разглядывать монету в обрамлении перстня. – Старинная?

– Это одна из двух монет, которые сохранились. Ей две тысячи лет. Эти монеты времен Иисуса. Она одна из тех тридцати монет, которые были уплачены Иуде за предательство бога. Иуда пожалел о содеянном, вернулся в Синедрион и выбросил деньги под ноги фарисеев. Две из них дошли до наших дней.

– Да-ну! – засомневался Андрей. Теперь он смотрел на монету еще более испытующе.

– Мои работяги три года не доедали в нулевых на моих заводах и фабриках, чтобы их господин смог его купить. Это очень, очень, просто баснословно, дорого!

– Да, я тогда работал на твоем авиазаводе… – признался Андрей. – Помню, как мне заплатили крохи.

– Правда? – улыбнулся без тени смущения Никита и указал на свой перстень. – Вот, где твои деньги. Большой зверь отбирает у беспомощного. Такова жизнь. Ее либо признаешь и учишься жить по ее правилам, либо гибнешь.

Андрей напомнил другу кое о ком:

– Тогда же появились «партизаны».

– Помню, помню… – затянул голос Никита. – Шестеро идиотов, решивших, что они способны изменить мир и укравших оружие из участка. Двое при штурме застрелились… остальные сидят…

– Один из них ислам принял… – почему-то сказал Андрей.

– «Жаждущий поклонения ничтожен. Ищущий кому поклоняться – бессилен» – Книга Тьмы, третья глава, шестой стих.

– В Аду есть свое Писание? – удивился Андрей.

– Конечно. Но оно не подходит таким, как эти «партизаны». Оно подходит тем, кто решителен и не боится признать реальность.

Они долго разговаривали о разном. Но всегда Никита обходил стороной вопросы, как он сам смог добиться такого богатства и такого влияния. Видно было, что там не обошлось без криминала, и там было, что скрывать.

Уже рассветало. Солнце поднималось, проливая свет на тайны ночи, на содеянные в ней преступления, прогоняя ее, разгоняя тьму.