Читать книгу Сборник ЛитКульта 2019 - Эдуард Малыкин, Елена Шумара - Страница 5

В пустыне было тихо и темно,

И даже сердце шёпотом стучало.

Уединенье, всех начал начало,

Желанное и сладкое вино.

Земная слава, деньги, красота,

Плач соловья о розе несравненной —

Как это все неизмеримо тленно,

Когда свои ладони пустота

Над миром простирает. Забывай,

Как забывает радости вдова,

Седой солдат – осаду Исфахана.

Всю суету сует смешай с песком,

Не плача, не жалея ни о ком

Среди кустов-скелетов бездыханных.

Люблю полупустой вагон метро,

Стекло, в котором я не отражаюсь.

Здесь демоны, глядящие хитро,

У поручней почтительно прижались,

Подобострастно ловят каждый жест,

Придержат когтем двери раздвижные…

Здесь домовые нижних этажей

Навытяжку стоят, как часовые.

Я самый страшный хищник в эту ночь,

Меня боятся сущности и люди.

Нет ничего, что мне не превозмочь,

И от меня ни капли не убудет.

Но что мне делать с силою моей?

Скольжу, лечу одна во тьме промозглой.

Змеятся в лужах блики фонарей,

А на глазах моих пылают слёзы.

Вот промелькнула тень в чужом окне,

Привычно хлопоча о дне грядущем…

И я хочу туда! Откройте мне!

Бесстрашные… Имеющие душу…

Бог выше распрей гендера и пола,

Единственный, не знающий греха.

Они кричат: «Гори, умри, Энола!»

Энола кормит грудью и глуха.

Наверное, она не виновата

(Скажите, кто из смертных без греха?)

Что родила нам меченого брата,

(Такого Ева родила когда-то),

Что родила нам порченого брата,

Что атомного сбросил петуха

На Хиросиму – та в лучах заката

Была, как место лобное, тиха.

Смешались в кучу кости и копыта,

Стекает кожа с пальцев и лица.

Ничто, как говорится, не забыто,

Не выключай, досмотрим до конца.

Огромное бессмысленное древо

Отъединило небо от земли.

На это дело грустно смотрит Дева,

Лежащая в урановой пыли.

В её руках ребёнок полуголый,

И нет за ним греха ни одного.

Кричат: «Умри!». Не слушай их, Энола.

Младенец плачет. Покорми его.

Мы заигрались. Слишком высока

Цена игры, где ставкой служит чудо.

Струится безымянная река,

Потоком вод уносит нас отсюда,

Под током больно, страшно, не смешно.

Не верьте людям слишком совершенным,

Кольцо на палец, мы в немом кино,

Петлю на память, и платок – на шею.

Раскрошен в щепки наш бильярдный стол,

Вспорхнули карты, разлетелись кости,

В ловушке унизительно простой

Шепнёт палач: «Сопротивляться – бросьте».

Заговорилась. Чуду – не служить,

Оно не раб и даже не дворецкий.

Я не ищу, где голову сложить,

Я жду тебя на личном Эвересте.

Ты знаешь, солнце, я спокоен,

Я просветлился и просёк,

Что счастье просто, как левкои —

Я никому не подконвоен,

Пусть в поле я один не воин,

Но, слава богу, не осёл.

Над Ниеншанцем тучи ходят хмуро,

Чухонский чёлн несётся по реке,

На берегу сутулая фигура

Бездомного в дырявом пиджаке.

Он столько раз расталкивал локтями

Толпу зевак у храмов и дворцов,

Он столько раз вылавливал сетями

От льда освобождённых мертвецов,

Он столько слышал выстрелов и жалоб,

Что вечность не меняет на года.

Сидит в тени разросшейся державы,

Несущейся с Невою в никуда.

Когда в церквах поют: «Приспе година»,

Река клокочет и народ бурлит,

У Анны снова отнимают сына,

И под каретой рвётся динамит,

На площадях разлиты лужи крови,

Узоры молний прорезают тьму,

Тогда он, одинокий, души ловит,

Всех принимает, кто спешит к нему.

В такие дни, когда твой дом – не дом,

И не спастись молитвой и трудом,

Кто не страшится стать перед судом,

Спешит прийти к руинам Ниеншанца.

Там он стоит, как время, как гранит,

И гроздь ключей в его руках звенит.

Он смотрит на пришельца, говорит:

«Поверь, здесь больше нечего бояться».

Стекаются к нему со всех сторон,

Из коммуналок, домиков, хором,

Из новостроек и с проспектов-просек.

Он чинит лодку и бранит ворон,

Он Петербурга призрачный Харон,

Он знает путь, он ничего не спросит.

Поставить вышки, а не вешки,

Не дожидаясь вешних вод.

Все это делается в спешке.

Тюлень любви во льдах плывёт.

Межзвёздный крейсер на приколе

В далёкой сумрачной стране.

Такое не проходят в школе,

Все это только снится мне.

Бегут разумные пингвины

Друзей пропащих выручать,

Гигантский кот шатает льдины,

Кошмар-кошмар, печаль-печаль.

Трещат моральные устои,

Кричат товарищи: «Налей!».

От жизни бегство не простое,

А на бумажном корабле…