Читать книгу Сборник Забытой Фантастики №3 - Эдвин Балмер - Страница 8

Мне нет нужды подробно рассказывать тебе, Бенедикт, с каким волнением мы ожидали наступления дня, когда нам наконец предстояло узнать значение таинственного Тона. Все на "Шахе Ирана" полюбили и восхищались этими странными людьми с их мягкими, вежливыми манерами, их сияющими, счастливыми лицами, их чудесным здоровьем и почти божественной красотой.

Солнце взошло в ясном небе впервые за неделю, как бы в ознаменование начала новой эры для человечества. Сотни зитов взлетели из-за деревьев на берегу озера и зависли над пароходом. Один за другим они опускались на палубу и снова поднимались со своей группой пассажиров.

Наконец корабль опустел, и флот хрустальных сфер устремился в сторону моря, чтобы приземлиться на травянистой равнине у края великого водопада. Этмар повел нас к краю утеса, к тому месту, где река собиралась для последнего броска, и тогда мы увидели лестницу, вырубленную в твердой скале.

Мы начали спускаться, каждого мужчину или женщину сопровождал дружелюбный Дилатон; компания насчитывала более двух тысяч человек. Первыми пошли Ретмар и профессор, затем Маргарет и Торона, за ними я в сопровождении Торона. Когда подошла моя очередь и я приблизился к вершине ступеней, я заметил, что они не заканчиваются на краю реки, а вместо этого входят в отверстие в скалах прямо под водопадом. Мне следовало бы заколебаться, но я заметил, как Маргарет исчезает во мраке, и набрался храбрости, чтобы продолжить спуск.

Мгновение спустя я стоял на небольшой платформе. Слева от меня был утес. Справа от меня, так близко, что я мог бы дотронуться до нее, была опускающаяся стена воды, с грохотом падающая в пропасть.

Остальные четверо исчезли, и я вопросительно посмотрел на Торона. Вместо ответа он взял меня за руку и повел вперед, к краю платформы, и тогда я с трепетом ужаса осознал, что мы стоим на вершине одной из базальтовых колонн и что лестничный пролет продолжается по спирали вниз, будучи высеченным в твердой скале. Там не было никаких перил, и мысль о том, чтобы спуститься по этой устрашающей лестнице, где подо мной не было ничего, кроме пустоты и темноты, а мимо проносились миллионы тонн воды, вызывала у меня панику.

Я снова взглянул на Торона и встретил его ободряющую улыбку. Мои страхи рассеялись, и, взяв его за руку, мы начали спускаться. Мы шли круг за кругом, то приближаясь к стене воды, рев которой становился все громче по мере того, как мы спускались, то проходя по маленьким туннелям, прорубленным между колонной и утесом. Подняв глаза, я увидел, казалось бы, бесконечную вереницу фигур, кружащих вокруг могучей колонны и смотрящих на весь мир, как гусеницы процессии на стволе сосны, и однажды, когда я поспешно посмотрел вниз, я мельком увидел темные волосы Маргарет и блеск розового тела Тороны во мраке.

Наконец, со вздохом облегчения я ступил с подножия колонны на пол огромной пещеры, похожей на знаменитую пещеру Ветров под Ниагарским водопадом. Маргарет и профессор с двумя мужчинами из Дилатона ждали нас, и мы стояли, наблюдая за этой безмолвной цепочкой фигур, медленно ползущих вниз, пока мы снова не объединились в большой впадине под водопадом.

Я думал, что наше испытание закончилось и что это, должно быть, та самая Тонтара, о которой говорил Ретмар. Мне было интересно, как он мог бы раскрыть нам какую-либо тайну в месте, где рев воды заглушил бы любую попытку заговорить. Но как только эта мысль пришла мне в голову, я увидел, как Ретмар тянет профессора вперед, и они начали спускаться по еще одному пролету ступеней, вырубленных, как и другие, в твердой скале.

Следуя за Маргарет и Тороной, я обнаружил, что эта лестница резко спускалась в туннель, который, казалось, вел нас прямо под обвал. Проход был таким низким, что я мог дотронуться рукой до потолка и почувствовать, как живая скала дрожит от мощных ударов воды.

Мы все еще спускались, и я увидел слабое мерцание света подо мной, становящееся все ярче и ярче. Еще сотня ступеней привела нас к подножию, и, пройдя через арочный проем, мы, наконец, оказались в Тонтаре,

При виде великолепия зрелища, открывшегося моим глазам, я невольно вскрикнул от изумления и восторга. Мы стояли на краю большой круглой впадины, которая, по моим прикидкам, была около тысячи футов в диаметре. Это углубление окружал широкий выступ черного базальта, на котором мы стояли, и всю площадь внутри этого выступа заполняла масса цветного света, который вздымался и переливался, как море радуг. Я уже говорил о различных оттенках, которые были видны на поверхности хрустальных зитов. Это было то же самое, но усиленное в тысячу раз.

Когда мои глаза привыкли к свету, я понял, что мы стоим на границе огромного круглого хрустального пола, такого изысканно прозрачного, что казалось, будто я смотрю в бездонную яму светящегося пламени. Прошло много времени, прежде чем я смог отвести взгляд от этого моря огня и посмотреть вверх, но когда я наконец это сделал, меня встретило новое чудо.

Я смотрел на нижнюю часть огромного водного купола, который занимал центр бассейна под водопадом! Эта живая крыша из жидкости, кажущаяся хрупкой, как пузырь, и все же весящая при нормальных условиях неизвестно сколько тысяч тонн, была лишена своего веса благодаря экранирующему эффекту кристалла и висела в воздухе, неподвижная и в то же время находящаяся в постоянном движении под огромной мощью водопада, его нижней поверхности, отражающей как в зеркале, великолепие моря разноцветного света внизу.

Пока я впитывал красоту этого природного калейдоскопа, скалистый выступ заполнялся нашей большой компанией, пока мы все не собрались в Тонтаре. Ретмар и профессор отошли на дальнюю сторону, и я увидел, как Дилатон поднял руку в приветствии и приготовился говорить.

Рев водопада был почти неслышен и сменился мягким шипением, производимым быстрым движением жидкой крыши. Когда Ретмар начал говорить, его голос проник в каждый уголок огромного пространства, отражаясь от купола каким-то странным акустическим эффектом, подобному тому, который иногда можно встретить в старых соборах.

– Друзья из-за моря, – сказал он, – мы привели вас в это место, которое мы называем Тонтара, потому что оно показалось нам наиболее подходящим местом для того, чтобы раскрыть вам тайну Тона. Вы не могли не понимать, что этот Тон, который так загадочен для вас, рассматривается нами как величайший дар, которым обладает человек. Только наш язык мог бы открыть вам это. Мы называем себя Дилатон, "Народ Тона". Эта живая оборка на наших головах – Тонмелек, "Зеркало Тона". А это великолепие, которое вы видите – Тонтара, "Место Тона". Итак, прежде чем раскрыть вам значение этого слова, мы просим вас рассказать нам, что, по вашему мнению, означает этот Тон.

– Действительно, мы задавались этим вопросом, Ретмар, – сказал профессор. – Некоторые думали, что это был бог, которому вы поклоняетесь. Мисс Фитцджеральд вообразила, что это означает Интуицию, и я предположил, что это может быть Правдой.

– В какой-то мере вы все правы, – сказал Ретмар, – и все же вы затронули лишь краешек вопроса. Слушайте, и я открою вам всем секрет этой тайны. Тон – это Сила Жизни. Это сущность, которая отделяет живое от мертвого, одушевленное от неодушевленного, человека от животного и растение от камня. Благодаря Тону мы, Дилатон, являемся теми, кто мы есть.

– Мы слышим твои слова, и они хороши, Ретмар, – сказал профессор, – но мы еще не понимаем, как Тон может принести нам пользу.

– Послушай еще раз, – сказал Ретмар. – Вы рассказали нам о внешнем мире, в котором вы живете, и мы опечалены вашей историей. Вы приписываете себе заслугу в покорении Природы, но это Природа покорила вас. Вы хвастаетесь совершенством своей цивилизации, но вы рабы той цивилизации, которую сами создали. Вряд ли в науке есть что-то, о чем вы нам рассказали, чего бы мы не знали веками, но мы используем наши знания вместо того, чтобы позволять нашим знаниям использовать нас. Несмотря на ваши воображаемые достижения, вы находитесь в рабстве у трех мастеров: печали, болезни и смерти, и все же ключ, чтобы открыть ваши оковы, находится повсюду вокруг вас. Более того. Ты, Смиттон, сказал нам, что знаешь Тон уже сорок лет и так и не узнал его таким, какой он есть!

– Я! – воскликнул профессор. – Я вам это говорил?

– Вы сказали нам, – повторил Ретмар, – на третьем собрании Клендилы, что сорок лет назад один из ваших мудрецов открыл силу, проникающую сквозь самые плотные металлы, силу, происхождение которой он не мог обнаружить, силу, которую он назвал Космическим Лучом. Это, друзья, и есть Тон!

– И не ошибайтесь! – продолжал он. – Мы не поклоняемся Тону. Один из вас рассказывал нам, как в древние времена люди поклонялись Солнцу, Источнику Света. Но мы поклоняемся единому Богу, которого не может знать ни один человек. Что касается Тона, мы не знаем, откуда он исходит, мы только знаем, что он заполняет все пространство и пронизывает все вещи. Мы знаем, что это форма волнового движения, подобная свету, но в то время как свет отражается материальными вещами, Тон отражается разумом и духом всего живого. Поэтому я назвал это Силой Жизни.

– Вы с гордостью говорили о вашей сложной системе законов, ваших многочисленных религиях, ваших общественных церемониях, ваших великих битвах, в которых миллионы сражаются насмерть. Друзья, неужели вы настолько слепы, что не видите, что все это порождено непониманием, непониманием самих себя, друг друга, живой вселенной, частью которой вы являетесь? Можете ли вы представить себе борьбу с теми, кого вы называете своими врагами, если бы каждая сторона могла видеть точку зрения другой так же ясно, как свою собственную?

– Я сказал, что Тон – это форма вибрации, которая реагирует на жизненную форму или дух живых существ. Благодаря Тону один разум видит другой, точно так же, как материальный глаз видит другие материальные тела благодаря отраженному свету. Таким образом, непонимание между нами невозможно. Таким образом, мы можем понимать вас, когда вы говорите на своем родном языке. Таким образом, нам не нужны такие законы, церемонии и социальные механизмы, как те, которыми вы хвастаетесь. И таким образом мы наслаждаемся совершенным здоровьем и счастьем, потому что мы видим не только внешнюю оболочку, как вы, но и живой разум, который находится внутри оболочки, как бы вы сказали.

– Но скажи нам, Ретмар, – сказал профессор, – если ты таким образом видишь разум внутри тела, зачем нужна речь, если ваши мысли должны быть видны друг другу?

– Сначала позвольте мне сказать, Смиттон, что разум находится не внутри тела, а тело внутри разума. Что касается вашего вопроса, то он разумный, и мы сами не до конца понимаем, почему все не так, как вы говорите. Однако, похоже, что произнесенное слово необходимо как средство выражения мысли, как у нас, так и у вас. Но обратите внимание на разницу: когда вы говорите, ваша мысль должна пройти через множество переводов, прежде чем достичь разума слушателя, теряя часть своего смысла с каждым шагом перевода. Сначала вы должны мысленно выбрать слова, которые лучше всего подходят для выражения вашей идеи. Затем ваши органы речи должны преобразовать эти слова в звуковые вибрации, которые, в свою очередь, должны воздействовать на уши вашего слушателя и превращаться в нервную силу, которая воздействует на мозг. Здесь слова-звуки должны быть преобразованы в слова-картинки.

– Стоит ли удивляться, что мысль говорящего достигает мозга слушателя в искаженном состоянии? И не имеет значения, истинны эти слова или ложны, слушатель не может их различить. Но у нас произнесенное слово – это просто средство, с помощью которого говорящий раскрывает свою мысль слушателю. Независимо от того, насколько несовершенно были подобраны слова, слушатель видит по отраженным лучам Тона действительную мысль говорящего. Я использую слово "видит", но, конечно, мы видим Тон не глазом, а неосязаемым органом разума.

– Нас очень удивляет, – сказал профессор, – что Тон, о котором мы так много слышали, должен восприниматься шестым чувством и должен быть не чем иным, как Космическим Лучом, с которым мы знакомы. Мы легко можем понять, что люди, живущие в таких условиях, должны быть самыми счастливыми людьми в мире. Но когда ты предлагаешь нам дар Тона, Ретмар, ты, кажется, забываешь, что у нас нет этой особой способности, которая позволяет тебе визуализировать мысленные образы, создаваемые Тоном. Вы можете рассказать слепому о свете, но вы не можете заставить его видеть.

– О, Смиттон! Смиттон! Вы все еще не понимаете? – сказал Ретмар, и его голос прозвучал, как сигнал горна, для каждого из большого круга слушателей. – Эта особая способность, как вы ее называете, не является исключительной собственностью Дилатона. Это общее для всего человечества. Это часть каждого живого существа. Это присуще самой Жизни. О! Друзья из-за моря, вы по своей природе не слепы к Тон. На протяжении бесчисленных поколений вы и вся ваша раса жили и умирали, как люди, которые завязывают себе глаза, чтобы не видеть света!

– В последний раз, послушай!

И затем, словами настолько простыми, что их мог понять самый скромный слушатель из группы, Ретмар раскрыл нам секрет, который дал нам полное владение этим чудесным шестым чувством: сознанием Тона.

Вы, Бенедикт, и все ваше поколение родились с этим чувством полностью развитым, и вы вряд ли можете себе представить, какие колоссальные эмоции охватили нас, когда, используя сравнение Ретмара, повязки были сорваны с глаз нашего разума, и мы увидели себя, наших друзей и все живое лицом к лицу в свет Тона. Для вас ваше осознание Тона так же естественно и обыденно, как ваше осознание света или звука, но для нас это стало ошеломляющим откровением.

Говоря за себя, на какое-то время мой разум был ослеплен, как ослепляются глаза слепого, когда он впервые прозревает. Когда это временное замешательство прошло, моя первая мысль была о Маргарет Фицджеральд.

Мы были связаны дружбой во время наших странных приключений. Я считал ее красивой и женственной, но ни одно слово любви не слетело с моих губ. Теперь, когда ее глаза встретились с моими, я увидел раскрытую красоту духа и интеллекта, о существовании которых я едва ли мог мечтать. Ее лицо сияло от счастья, но душа была спокойна вечным покоем.

Не было произнесено ни слова. Никаких слов не требовалось. Раскрывающие лучи Тона сказали нам, исключая любое недопонимания, что мы были Компаньонами. Мгновение спустя наши руки обняли друг друга, и в присутствии этой замечательной компании мы подарили и получили наш первый поцелуй.

И в свете этого мы осознали буквальную истину слов поэта:

"Наши Души устремились вместе, При первой встрече губ".

Здесь мало что еще можно рассказать. Взяв Маргарет за руку, я повел ее по огромному хрустальному полу, словно в море призматического пламени, туда, где стоял Ретмар.

– Ретмар и Торон. Мужчины и женщины Дилатон! – сказал я, – Маргарет, моя дорогая Спутница и я, благодарим вас от имени всей этой компании за ваш великий подарок. Теперь мы просим еще об одном одолжении, зная, что оно будет оказано, чтобы мы могли вернуться в наш мир и научить наших несчастных собратьев прозреть. Я даже осмелюсь просить, чтобы несколько ваших людей сопровождали нас, чтобы облегчить нашу задачу, ибо никто не может не понять значение Тона, когда тайна раскрывается Дилатоном.

Лицо Ретмара было лишь слабым отражением сияния его духа. Подняв руку в приветствии Дилатона, он воскликнул:

– Вы слышали просьбу наших друзей, Клинтона и Маргарет, которые теперь являются компаньонами по Тону. Кто пойдет с ними?

И тысячи рук взметнулись в приветствии, и тысячи голосов зазвучали словами, теперь такими же понятными для нас, как английский: "– Зо тана! – Я пойду!"

– Все не могут уйти, – сказал Ретмар. – Торон и Торона с отрядом из ста человек отправятся с тобой на твоем корабле. Мы просим только об одном: чтобы место жительства Дилатона оставалось в секрете до тех пор, пока вы не будете уверены, что нашей стране не причинят никакого вреда. У вас есть поговорка, что глупо бросать жемчуг перед свиньями. Кто знает, что может случиться, когда Тон откроется всем людям?

И там, в пульсирующем великолепии Тонтары, мы, пассажиры и экипаж Шаха дали клятву хранить тайну, которую мы соблюдаем по сей день.

Три дня спустя большой лайнер был поднят из озера опущен в голубые воды Тихого океана, за пределами барьерного рифа. Кружащееся облако Зитов зависло и пронеслось над нами, когда наши винты начали взбивать воду. Экваториальные иллюминаторы были переполнены Дилатоном, махавшим в последний раз рукой храброй сотне на наших палубах, которым, увы! было суждено никогда не вернуться.

Вскоре мы миновали границы базальтовой скалы, и зиты были вынуждены повернуть назад, достигнув того, что тогда было пределом их ареала. Наш курс был проложен на Север, и за нами тянулась пенная дорожка, когда мы отправлялись в последнее путешествие, которое должно было принести Миру счастье, здоровье и понимание – "Путешествие Посещения".