Читать книгу Письмо на берегу - Екатерина Каретникова - Страница 12

Но она не умерла, а всхлипнула, жадно подышала холодным воздухом, проникшим в гардероб через уличные двери, и побежала домой. Без пальто. То есть не совсем без. Оно, стиснутое в бесформенный ком чёрным пакетом, болталось у неё на локте, но вытащить его и надеть Алина не смогла. Ей было омерзительно натягивать на себя пальто, к которому прикасались те руки.

До дома Алина дошла минут за пять вместо обычных десяти и даже успела нервно хихикнуть про себя, что теперь знает, как не опаздывать, если уже почти опоздала.

Но через полчаса началась жесть.

Сперва Алина даже не поняла, почему у неё застучали зубы. Вот просто сидела за компом и вдруг услышала, что сидит не в тишине, как обычно, а с аккомпанементом. Причём не тихим таким. Она попыталась закрыть рот, и это получилось, но совсем ненадолго. К тому же руки тоже начали дрожать. И только тогда Алина сообразила, что замёрзла до ужаса. Вот так вдруг сидела-сидела и замёрзла в тёплой комнате. Она хотела найти кофту, но почувствовала жуткую лень. Лень было не то, что искать в шкафу кофту, но даже вставать с компьютерного кресла.

Она всё-таки встала. В коленки впилась странная боль. И в локти, и в каждый шевельнувшийся сустав. И озноб стал совсем уж нестерпимым, но вместе с тем щёки и шею обожгло осторожным огнём.

Алина постояла, держась за дверцу шкафа, и поплелась к кровати, пока ещё были силы откинуть покрывало и лечь.

Она с трудом вспоминала потом, как мама совала ей градусник, как побелело и осунулось за мгновенье мамино лицо (вот мало ей было своей бледности), как приехала неотложка. И ещё раз – неотложка, когда температура снова поднялась, а Алина не смогла проглотить таблетку.

Озноб не проходил, температура держалась, тошнота плескалась под горлом, а перед закрытыми глазами всё вертелись какие-то чёрные склизкие комки, напоминавшие переваренные грибы, и от них было особенно худо.

Третья неотложка приехала тёмным утром, и вот тогда Алине с мамой велели собираться.

– Я сейчас вызову машину. Доедете до стационара. Может, вас и не возьмут, но пусть посмотрят, – сказал молодой лысый доктор.

– На что посмотрят? – с трудом ворочая сухим языком, спросила Алина.

– На тебя, на анализы твои, – объяснил доктор. – В поликлинике ты их будешь сдавать неделю, а в приёмном отделении сделают за два часа.

Страх в первый раз шевельнулся у Алины где-то под солнечным сплетением.

– Я не хочу в больницу! – сказала она почти нормальным голосом.

– Не хочешь – вернёшься домой, – успокоил доктор.

Он был таким серьёзным, таким внимательным, но в то же время абсолютно домашним, что Алина поверила.

Зря поверила. В приёмном отделении в неё вцепились мёртвой хваткой и не отпускали три с половиной часа. Она успела решить, что умрёт от озноба, от температуры и от ужаса по очереди. Ужас был в том, что её осматривали все врачи, включая того самого, про которого она была уверена, что он только для взрослых.

– Да чего боишься-то? – спросила раздражённая докторша. – Взрослая уже. Рожать можешь.

Алина закусила губу и вцепилась в подлокотники кресла.

Ей хотелось даже не плакать, ей хотелось исчезнуть из этого сияющего стеклом и белизной здания, чтобы больше никогда-никогда не входить в эту дверь и не видеть этих раздражённых тёток.

Хорошо, что от температуры острота восприятия притупилась, иначе Алина захлебнулась бы от возмущения и стыда.

* * *

Оказавшись в палате, она почувствовала такое облегчение, как будто пришла домой. Но это был вовсе не дом, конечно.

Поэтому и уснуть не получилось. Поэтому и пришлось почти до рассвета играть в старую добрую игру, вспоминая названия фильмов по алфавиту.

А потом Алина вспомнила фильм на букву «Я», успокоилась и вдруг поняла, кто виноват во всех её мучениях и кого она никогда не простит. Себя. И Матвея.

А ещё Алина решила, что никогда в жизни не позволит ни одному человеку говорить про неё то, что говорил Матвей, и даже думать такое. Она не даст никому и никогда ни малейшего повода – вот что. Пусть они все живут где-то там, сами, пусть поют свои жалкие песни, пусть рисуют карикатуры или героев манги, пусть ведут блоги ВКонтакте, ей, Алине, больше не будет до этого никакого дела. Она не позволит никому из них проникнуть ей в душу. И прикасаться к ней своими грязными руками не позволит тоже. Никому и никогда! Да, она не такая, как все. Да, она – белая сорока. Была, есть и останется.

Когда она приняла решение, ей сразу же стало легче, и Алина заснула. По-настоящему, без снов и страхов, что упадёт одеяло.