Читать книгу Западня - Екатерина Павлова - Страница 4

Глава 2

Оглавление

Татьяна появилась с утра пораньше. Я с трудом разлепила глаза, услышав настойчивый звук звонка, повертелась немного в постели и встала. Еще даже не расцвело окончательно. В полусонном состоянии я поплелась открывать, попутно посшибав все на пути и стукнувшись о всевозможные углы. Потерев глаза, я дотронулась до ручки. Дверь отворилась и, влетела белокурая Валькирия с роскошной и колыхающейся грудью, размахивающая руками.

– Давай скорее, – прошипела она.

– Шесть утра, ты с ума сошла? – простонала я, кутаясь в чужой свитер.

– Он объявился! – снова зашипела она. – Надо скорее уезжать. Пошли, – дернула меня за руку взволнованная гостья.

– Дай я хоть оденусь, – с грустью произнесла я и вздохнула.

– Да, ладно. Иди так. Не будем терять времени, все равно на улицах никого.

Я простонала, захлопнула дверь и стала спускаться с ней на первый этаж к ее квартире прямо в домашних тапочках, причем мужских. Вид был более чем странный. Хотя это ни чуть не помешало работоспособности. Мы вошли внутрь, Татьяна махнула рукой на коробки и дала устные указания, что брать первым, что – вторым, что на что следует ставить. Промучившись с полчаса, подгоняемая Татьяной, я, наконец, проснулась окончательно и стала хоть что-то соображать. Коробки то и дело ставились в багажник маленькой машинки серого цвета, чемоданы заполонили все заднее сидение. Меня удивляло то количество мелочей, которые мадам забрала из дома. Одна из коробок была настолько тяжелой и громоздкой, что нести ее пришлось вдвоем. Развалилась она у нас в руках прямо в коридоре, на пол посыпались с грохотом вещи, заставив притихнуть. Татьяна чертыхнулась, прислушалась, нет ли соглядатаев, и быстро принялась собирать все обратно в коробку. Я тоже присела.

– Твой муж – антиквар? – покрутив одну из вещей, спросила я.

Вещь резко вырвали у меня из рук, после чего она полетела в коробку. Я вздохнула и стала собирать все оставшееся, разбросанное на полу: маленькие статуэтки, вазы, картины.

– Ого, – произнесла я, крутя картину в руках.

– Что? – недоумевая, спросила Татьяна.

– Эти картины тебе дарили?

– Да, – пожала она плечами и небрежно кинула картину в угол.

Мы снова подняли коробку и дотащили еле-еле до машины, погрузили все, что было необходимо ей для новой жизни, и закрыли багажник. Обе выдохнули напоследок. Татьяна закурила и прислонилась к двери.

– Надо ехать, – выдохнула она очередную струйку дыма.

– Езжай. И я пойду, а то я в таком виде народ испугаю.

Я попрощалась с ней и оставила возле машины, медленно зашагав домой. Слава богу, по дороге мне никто не встретился. Закрыв за собой дверь, я еще раз выдохнула и потерла глаза. Только за дверью я окончательно осознала то, что тревожило меня на протяжении получаса – что-то было не так. Что-то в Татьяне мне не понравилось. Я оторвала себя от двери и прошлепала в ванну все в тех же мужских тапках. Там, закрыв дверь, принялась стягивать с себя ненавистную кофту. Мне не нравилось здесь абсолютно все, от запаха до цвета мебели, и причиной тому был владелец квартиры. Я чувствовала себя как пленница, которая сама отправила себя в казематы по глупости, часами сидела и думала о том, что надо уходить, но при этом не предпринимала практически ничего, продолжала говорить себе, как заклинание слова и сидеть возле телефона в ожидании звонка. Покинув ванну в облачении – в своем черное платье, я прошлась по гостиной, выглянула в окно, присела на стул, снова посмотрела в окно, подрыгала ногами, и вздохнув, решила пойти погулять. Делать мне было не чего.

Погода была хорошей, планов – никаких, я надела сверху свой бежевый пиджак, поправила волосы и затопала вниз по лестнице, цокая каблуками. Лифт, почему-то, сегодня был не в фаворе. Солнышко светило во всю, так что очки были к месту. Я перешла дорогу, ступила на асфальт пешеходной части и стала мерить шагами мостовую, располагавшуюся напротив дома. Все дальше от места своего пребывания, вдыхая воздух осеннего Парижа, мне становилось значительно легче и веселее. Вдруг перестало интересовать все: проблемы, неурядицы, страхи, предчувствия – мне просто нравилось находиться в Париже. Нравился воздух, нравилось небо, облака, кроны деревьев, дома и улицы. Ощущение счастья, такое забытое с самого детства, сейчас обволакивало все существо само собой. Сбывшаяся мечта, не важно, каким образом сбывшаяся, всегда переполняет радостью. После свадьбы я должна буду сюда переехать на три месяца. Квартира уже арендована, и жить в ней придется с мужем.

– Квартира уже арендована, – снова повторила я себе под нос. – Только стоит ли туда идти сейчас? Вернуться из Венеции в Москву я должна на следующей неделе. Сейчас меня никто не кинется искать, ни родители, ни даже Леша со своей ревнивой натурой, – я вздохнула и нахмурила лоб.

– Сколько я еще здесь пробуду? – лоб нахмурился сильнее. – Пожалуй, стоит позвонить и сказать, что по пути я заеду в Париж, взглянуть на квартиру. Леше скажу, что остановлюсь в ней, а сама дождусь Илью, заберу чемодан и вылечу в Москву первым рейсом. Можно улететь и без чемодана, соврать, что его потеряли в аэропорту, но в нем, на дне рисунок с моим кровавым автографом. Если чемодан останется у Ильи, он в него полезет т найдет его, – мое сердце бешено забилось от страха. – А что если он уже это сделал? Тем более надо вернуть чемодан. Надо ждать Илью и врать Леше, что захотела проверить квартиру. Худо-бедно, выкручусь, – я еще раз вздохнула.

Пройдя приличное расстояние, я оглянулась в поисках метро и поехала в центр. Дорога заняла совсем немного времени, ступив на святая святых – Елисейские поля, я зашагала вдоль по тротуару абсолютно счастливая. Париж есть Париж. От красоты тут же улетучивались все дурные мысли, тем более наставления о том, что я должна сидеть тихо как мышка, никому не попадаться на глаза, даже воспоминания об Илье как-то, ненароком, затерялись в моей голове. Безотрывно переводя глаза с одного шедевра архитектуры на другой, на витрины бутиков и прохожих, я, незаметно для себя, ушла очень далеко, совсем не замечая маршрута. Триумфальная арка, Конкорд, здание Гранд Опера и Сакр-Кёр вереницей неслись мимо глаз. Я продолжала шагать, прибывая в романтическом настроении, то останавливаясь, то снова двигаясь в путь, так и ходила по улицам и улочкам города, без каких бы то мыслей. Заглянула в ресторан, потом в какую-то галерею по дороге, потом в книжный магазин, просто как праздный зевака, наконец, вздохнула, глянула на часы и пошла обратно.

По ходу я взглянула на свой телефон и нервно рассмеялась. Он был разряжен. Скорее всего – довольно давно, поэтому мне никто и не звонил. Зарядку, как мне помнилось, я бросила в чемодан, который был от меня за тысячу километров. Домашний телефон разрывал уши в эти два дня, но я к нему не подходила, строго соблюдая наказ сидеть тихо. Я здраво рассуждала, что мне позвонят на сотовый, не подозревая о состоянии телефона, домой будут звонить хозяину квартиры. А что следовало отвечать, если спросят, где он? Ничего. Разумеется, он мог звонить мне уже который день, и поднять трубку стоило, но лучше поостеречься. Во-первых, не знаешь, на кого нарвешься, во-вторых, если не дозвониться, то скорее приедет. А мне ой как хочется сдать ему на руки квартиру с ключами и убежать от него куда глаза глядят. Домой я вернулась, когда смеркалось. Телефон настойчиво звонил, грозя своим звоном разорвать все вокруг. Я подошла, покрутилась возле него, и все же решила не брать. Плюхнувшись на диван перед телевизором, стала коротать время как обыватель, заодно подумала о Татьяне. Часа через три, не ожидая ничего особенного, я мирно отправилась спать, облив для верности кофту духами еще раз.

Снилось мне невесть что, точнее, сон никак не шел. Отопления в квартире не было, октябрь выдался довольно холодным, потому, который день я мерзла под простынями. Гуляя по улицам, я постоянно мерзла, а возвращаясь домой и ложась спать, никак не могла согреться, мучилась до утра. Утром, вставала в холодной квартире, снова тщетно пыталась согреться, семенила из ванной комнаты на кухню, потом по квартире, потом снова на кухню, крутилась на ней, кутаясь в чужой свитер. И так изо дня в день. И сегодня, с утра, замерзнув от утреннего холода, решила пойти позавтракать в кафе. Стянув свитер, впитавший аромат женских духов, надев платье и бежевый пиджак, запихнув в сумку все, чем обладала на сегодняшний момент, я хлопнула входной дверью и стала спускаться вниз по ступенькам.

Хмурые мысли, не смотря на раннее утро, появились в голове и донимали всю дорогу. Я вышла из подъезда и почти перешла улицу, как увидела двоих мужчин. Оба неслись в мою сторону с бешенной скоростью. Я остолбенела, не понимая, почему они смотрят на меня, но стоило им оказаться в доступности десяти метров, как я инстинктивно рванула наутек. Они за мной. Я понеслась опрометью, не понимая, что им надо. Мне не припоминалось, чтобы я когда-нибудь видела их физиономии, ни в Венеции, ни тем более в Париже. Ход мужчины постоянно прибавляли, сокращая между нами расстояние, и я бежала как угорелая, пугая прохожих и пугаясь сама. До меня доносились жуткие крики и ругательства преследователей. Останавливаться и выяснять отношения не хотелось. Я бежала, куда глаза глядят.

Заскочив в метро, я пролетела мимо прохожих. Чужая рука почти схватила меня, потащила к себе. От испуга я развернулась и пустила в ход сумку, ударив преследователя. Мужчина отпустил, а я впорхнула в вагон, умчавшись неизвестно куда.

Вереницей пролетали станции, голос предлагал выйти, однако я не решалась принять предложение. Одна, другая, третья, четвертая – все проносились мимо, пока я стояла, прикованная к месту, нервничала и рассматривала пассажиров. До бесконечности продолжать стоять на месте было глупо, я собралась с силами и покинула вагон. Двери с шумом открылись. Я оказалась в подземке и пошла вдоль платформы к выходу. Толпа вокруг двигалась в противоположные стороны двумя потоками, абсолютно равнодушная друг к другу. В потоке серой, недовольной жизнью, порядком уставшей от забот, массы я вышла на улицу и растворилась в толпе. В голове вертелся только один вопрос.

– Что делать дальше? А главное, кто те мужчины? Мне было сказано сидеть тихо, что я и делала. Неужели те, кто совершил убийство, добрались до меня в Париже? Из Венеции в Париж махнуть – раз плюнуть. Может, мне звонили, чтобы предупредить об этом, и все же стоило взять трубку? Боже! Что теперь делать?

От нехороших мыслей у меня заболела голова. Шум и грохот улицы становился сильнее. Голова разрывалась, раскалывалась, тяжелела, что приводило в отчаяние. Я устроилась на скамейке в Люксембургском саду и стала соображать. Сердце бешено колотилось от того, что идти обратно было неразумно, а оставаться на улице до ночи – неразумно вдвойне. Так или иначе, но вернуться было необходимо. Возможно, ночью на темной улице меня не заметят?

Просидев часа два, я стала обивать пороги парижских достопримечательностей, оттягивая возвращение домой. Время тянулось неимоверно медленно, настолько, что через час я плюнула на осторожность и пошла в фирму, где мы арендовали квартиру с Лешей. Открыв дверь, я оказалась в помещении средних размеров, довольно чистом и скромном, по меркам большого бизнеса. Доброжелательные сотрудники с радостью отдали мне ключи, после того, как я предъявила им паспорт, и объяснили, как от них добраться до квартиры. Я, не теряя времени, двинулась в нужном направлении. Мне повезло – я больше никого не встретила, спокойно дошла до дома, легко открыла дверь ключом, захлопнула ее за собой и осталась в безопасности.

Невероятное чувство покоя разлилось по телу. Постояв еще немного, я оторвала себя от двери, кинула ключи на столик и пошла вперед. Пройдясь туда-сюда, я осознала разницу между квартирой шестнадцатого округа и пятого, и тут же захотела вернуться в шикарные апартаменты. Она была маленькой, всего шестьдесят квадратных метров. Две комнаты, одна из которых выполняла функции и гостиной, и столовой. Ничем не примечательная ванна и ужасно маленькая белая кухня с минимальным набором бытовой техники и барным столиком, еле втиснутым в пространство, и способным вместить только двоих. Я вздохнула, еще раз взглянув на обстановку и осталась до самого вечера, пытаясь себя хоть чем-то занять. Чуть приоткрыв окна, чтобы проникало больше света, я уселась на диван, скользнув взглядом по телевизору, и стала наблюдать, как тихонько ветер колышет занавески. Только представить, что мне придется делить столь малое пространство с Лешей целых три месяца, видеть его, сталкиваться с ним, не иметь даже возможности уйти в другую комнату и побыть наедине с самой собой.

Ветер снова закачал занавески. Радовало то, что я была очень далеко от Москвы. Долгие годы существования в недоброжелательной обстановке сплетен, осуждений, оскорблений, бесконечных придирок истощили мои жизненные силы настолько, что требовалось сбежать далеко и надолго. Я еще раз вздохнула, свернулась поудобнее на диване, улыбнулась и закрыла глаза. Когда я открыла глаза, в комнате было совсем темно. Ветер, усилившийся, уже во всю рвал занавески. Он врывался в комнату, трепал ткань, звенел в стекле и листьях деревьев, чей шум доносился из открытого окна. Я поежилась и встала, чтобы закрыть окно, подошла ближе к стеклу, отдернула занавески и увидела перед собой черную мглу. От ужаса, я отскочила от окна, попятилась и упала. Тело плюхнулось прямо на пол, споткнувшись обо что-то. Я обернулась, чтобы посмотреть на преграду и вскрикнула. Рядом лежал мужчина с запавшими глазами, светившимися в темноте как будто выкрашенные белой краской. Грудь его была вся раскурочена, внутренности наружу. Пытаясь себя успокоить и заглушить крики, я приложила руку ко рту. Резко отдернула. Рука оказалась вся в крови и испачкала мне лицо. Меня снова замутило. Я заревела, пытаясь делать это без шума. Снова вскрикнула и подскочила.

Я лежала на диване. В комнате было темновато и спокойно. Занавески тихонько колыхались от ветра, на город уже спустились сумерки. Я села на диван, потерла лицо и потянулась к телефону.

– Алле, – раздался голос.

– Привет, – ответила я, пытаясь быть веселой.

– Катерина, где ты? Звоню третий день, ты – недоступна, – железные нотки оцарапали слух.

– Да, знаю. У меня зарядное устройство испортилось, а телефон сел. Так что, связь – только односторонняя, – вздохнула я.

– Откуда ты звонишь? – еще раз резануло по уху.

– О, из нашей квартиры, – пытаясь быть веселой, произносила я.

– Ты уже прилетела? – удивился голос на другом конце. – Странный номер.

– Нет. Я не в Москве.

– Тогда где ты?! – еще более резко раздалось на другом конце.

– В Париже, – честно ответила я, зная, что пожалею от этом.

– В Париже? – удивился голос на другом конце. – Что ты делаешь в Париже?

– Ну, я решила заглянуть мимоходом в Париж. В Венеции мне надоело, – откровенно лгала я мужчине.

– Я же говорил, что не стоит туда ехать, – раздался ворчливый мужской голос.

– Да, я помню, – закатила я глаза в ожидании близившихся нравоучений.

– Говорил, что не надо принимать от него таких подарков!

– Да, помню, – опять вздохнула я.

– Он мне не нравится! – настаивал Леша.

– Леша, он мне, в конце концов, родственник, – упрямилась я из принципа, как всегда, хотя была согласна с Лешей полностью.

Он оказался прав в том, что не стоило принимать никаких подарков от Ильи. Сыр бывает только в мышеловке!

– И вообще, мне не нравится ваше общение! – бросил очередной упрек мужчина.

Я закатила в отчаянии глаза.

– Ты с ним часто виделся, пока меня не было? – спросила я, чтобы прервать нравоучения.

– Я его вообще не видел, – ответил голос на другом конце. – Твоя бабушка сказала, что он улетел тем же вечером, что и ты.

– Неужели? – от удивления, я даже привстала с дивана. – Он говорил о срочных делах. Из-за них он в Венецию поехать не смог, помнишь?

– Мне он ничего не говорил, – жестко бросил мужчина на другом конце.

– Ну да, – тихо произнес мой голос. – Он мне говорил, – пытаясь вспомнить, сморщила я лоб.

– Ты когда вернешься? – недовольно произнес мужчина.

– Наверное, я здесь побуду еще дня три, может четыре.

– Зачем? – резко бросил голос.

– По магазинам пройдусь, – вздохнула я.

– У тебя будет три месяца, чтобы гулять там по магазинам! Лети домой!

– Да, но я могу что-нибудь купить к свадьбе, – пожала я плечами.

– У тебя же все есть, – ответили на другом конце.

– Леша, ты не поймешь. Это – женские мелочи. К тому же, у меня будет больше времени потом, чтобы побыть с тобой, а не таскаться по магазинам.

Вместо ответа Леша засопел в трубку.

– У меня номер странный определился. Назови точный, – резко произнес он.

– Я его не знаю. Он в документах указан. Лучше я сама тебе перед вылетом позвоню. Ты же знаешь, какие дорогие междугородние звонки.

– Любимая! – снова вздохнул он, но осекся в последний момент и решил не ссориться. – Возвращайся скорее.

– Обязательно. Целую, – произнесла я и положила трубку. – Сама мечтаю поскорее вернуться!

Только ближе к первому часу ночи, я стала собираться обратно. Как вор, приближалась к своему дому с опаской. Мне везло, как никогда – в это успела убедиться. И что сподвигло судьбу дать мне такие испытания? Я спокойно миновала улицу, вошла в здание и стала подниматься по лестнице. Тут меня что-то остановило и с тяжестью приземлилось на голову. Все в голове помутилось и почернело в глазах.


Боль разливалась по всему телу, от чего я сморщилась и с трудом открыла глаза. Тело со связанными руками и ногами валялось на чем-то жестком и вонючем, где-то тарахтел мотор. Было темно, и тут же стало страшно. После нескольких ухабов, я догадалась, что меня запихнули в багажник. Мне подурнело. Отсюда сбежать не представлялось возможным!

После многочасовой тряски, как показалось, машина остановилась, раздались шарканья и шаги, я приготовилась к худшему. Черные небеса отворились, и надо мной в ночной мгле зависли два демона. Это был ад, не иначе – с чертями наверху!

Один из чертей схватил меня, вывалил как мешок из багажника, потащил внутрь помещения. Я особо не дергалась, зачем без пользы тратить силы, только осматривалась вокруг и оценивала обстановку. Кругом были дома, входы, окна. То, что меня притащили в жилой район, а не на какую-то свалку или заброшенный склад, уже радовало, но грозившие мне перспективы расстаться с жизнью оптимизма не прибавляли. Кто-то вволок мое тело и швырнул на жесткую поверхность. Свет вспыхнул. Я зажмурилась, открыла глаза и увидела окружающую обстановку: заставленное всяческими предметами помещение, ставшее очень маленьким от хлама, скопленного здесь; вещи, расставленные не со вкусом или не по размеру, разной тематики и разных стилей. Запах старья, проникнув в нос, моментально закружил голову. Один из мужчин встал передо мной и приподнял, а потом, сомкнув брови, произнес по-французски.

– Где картина?

Мои глаза расширились. Поначалу я подумала, что ослышалась. Потом стала думать, не рисунок ли он имеет ввиду.

– Простите? – переспросила я от испуга.

В ответ мне залепили пощечину, так неожиданно и так больно, что я забыла, как дышать. От такой французской галантности пропал дар речи.

– Где картина? – повторил мужчина, замахиваясь снова.

– Я не понимаю? – пролепетала я по-французски, выговаривая каждое слово, чтобы он понимал, что я сбита с толку.

– Не понимаешь по-французски? – еще раз ударил он.

Я заревела.

– Да что вы хотите? – залепетала я как можно более жалостливо.

– Картину, что ты забрала у своего Жана! – гаркнул второй.

– У кого? – вылупила я глаза.

– У своего мужа! – разозленный до предела, ответил мужчина.

– У кого? – еще больше округлились глаза.

– Я тебе сейчас как… – рука зависли надо мной.

– Да я замужем никогда не была! – вжала я шею в плечи.

– Это ваши дела, почему не оформляли отношения официально, – ответила мне мужчина. – Мне нужна картина!

Я выдохнула и приняла более удобное положение.

– Послушайте, здесь явная ошибка. Я никогда не была замужем, не знакома ни с каким Жаном.

– И картины у тебя нет?! – ухмыльнулся высоченный француз.

– Именно так, – кивнула я головой.

– А если я тебя сейчас стукну? – зарычал надо мной мужчина.

– Не надо, – быстро сказала я на предложение. – Во-первых, запугивания затормаживают деятельность головного мозга, наступает ступор, во-вторых, я действительно не знаю вашего Жана!

– Может тебя и не Татьяна зовут? – ухмыльнулся мужчина надо мной.

– Нет, – протянула я, хотя на меня смотрели с недоверием.

– Ты, детка, не думай, что нас обхитришь, – ответил мне мужчина. – Мы видели, как ты спорила со своим Жаном, причем у своего дома, куда, очевидно, он решил тебя спрятать. Ты вернешь нам картину, иначе он останется вдовцом!

– Во-первых, я – не Татьяна. Во-вторых, мне все равно, что станет с Жаном, так как я его не знаю. В-третьих, логичнее было бы угрожать жене смертью мужа, если вы уверены, что картина у нее.

На это меня опять ударили. Я завизжала.

– Может теперь ты – Татьяна?

– Посмотрите мой паспорт, – только и произнесла я.

Оба мужчины вдруг замялись и уставились на меня.

– Посмотрите! – взмолилась я.

Один из них подошел к моей сумке и достал паспорт, после чего стал переводить глаза с документа на меня и белеть как полотно.

– Гаспар, – тихо произнес он и стал ждать, пока к нему подойдут.

Другой мужчина тоже стал переводить глаза с паспорта на меня.

– Кажется, она – другая.

Второй мужчина еще раз перевел глаза на меня, потом на документ.

– Да это подделка, – щелкнул он пальцем по листу.

– Думаешь? – второй мужчина еще раз внимательно стал разглядывать меня и паспорт.

– Конечно. Она просто сделала себе новые документы! А ты бы не сделал, если бы решил уехать подальше вместе с Ренуаром?

Он услышанного у меня загорели уши. Ренуар!

– А если все же это – не она? – не убежденный произнес соратник Гаспара.

– Мы видели ее с Жаном? – зло произнес мужчина сквозь зубы.

– Вроде да, – пожал второй мужчина плечами.

– Видели у конкретного дома? – произнес Гаспар.

– Да, – кивнули ему в ответ.

– Мы ее схватили у этого же дома?

В ответ второй мужчина кивнул.

– Значит – она. Или, по-твоему, две одинаковые женщины живут в одном доме?

– Вы что, ни разу не видели вашу Татьяну вблизи? – подала я голос. – Мы далеко не похожи. Я – другой человек, у меня и имя другое. Вы же видите! – я готова была разреветься от тупости и несговорчивости мужчин.

– Такие документы, я скажу, где делают, причем за очень короткий срок. Не играй на нервах, говори, где картина? – закричал мне в лицо мужчина.

Мне осталось только закатить глаза и захныкать. На это высокий мужчина замахнулся и собрался опять ударить, как его руку остановила другая рука.

– А если она сказала правду? – не убежденный, произнес соратник по рэкету.

– Да ты что? – попытался высокий мужчина вырвать свою кисть.

– А вдруг? Давай проверим.

– И как ты собрался проверять? Спросишь у ее мужа?

После этой фразы оба мужчины как-то странно посмотрели друг на друга.

– В их доме должны быть какие-то фотографии, – здраво начал рассуждать второй мужчина.

– Ты забыл, что уходя, она унесла и фотографии?! Мы обыскивали дом, помнишь?

– Сделайте запрос в паспортный стол, – пискнула я.

Оба посмотрели на меня.

– Очень умная, да? – скривилась рожа ответчика. – И на каком основании мне выдадут такую информацию? Здесь тебе не деревня! Без документов, такую информацию не выдадут.

– Послушайте, я просто хочу убедить вас: я, действительно, не Татьяна, и живу я в том доме в другой квартире.

– Вот как? И какой номер твоей квартиры?

Только я открыла рот, чтобы что-то сказать, как резко зазвонил телефон. Мужчина, что стоял поодаль, вздрогнул, после очередного звонка подошел и снял трубку. Застыв на месте, внимательно слушая, он не переставал белеть и после нескольких секунд подозвал жестом напарника. Мужчины сбились покучнее, стояли возле телефона, благоговейно вслушиваясь в слова, звучавшие из трубки. Через минуту-другую трубка опустилась. Мужчины взглянули на меня и ушли в другую комнату, где долго шептались о чем-то. Я еще больше прослезилась, начав без толку смотреть на трубку. Мне было ничего не ясно. Вернувшись, один из обидчиков посмотрел на меня волком, затем быстро накинул куртку и вышел за дверь. Тут я приободрилась и стала смотреть на другого, маленького и коренастого, с надеждой. Он подошел, приподнял меня и усадил на стул, после чего мои руки стали снова опутывать веревки.

– Что Вы делаете?

Ответа не было.

– Я же сказала, что я – не Татьяна. Отпустите меня.

– Женщинам нельзя доверять, – пыхтел он. – Вы все подлые обманщицы и потаскухи.

– Так, – раздался голос внутри меня, – Только на голубого женоненавистника осталось нарваться!

– Почему Вы так считаете? – тихо произнес голос.

– Потому что в истории от женского коварства гибло больше мужчин, чем от болезней, войн и голода.

– Ну, допустим. Но если Вы убьете невинного человека, Вас же замучает совесть!

– Из-за Вас? – вскинул мужчина брови. – Не велика потеря! Вы даже не француженка.

– Но как еще мне доказать, что я – другой человек?

– Даже если Вы – не Татьяна, то отпускать Вас все равно никто не собирается.

– Какая кровожадность, – фыркнула я, начиная злиться на Париж.

– Женщин в полтора раза больше чем мужчин на земле, так что Ваша смерть лишь улучшит статистику, – ухмыльнулся мучитель.

– Нельзя ли поправлять статистику при помощи убийства других женщин? – в очередной раз взывая к светлой стороне, обратилась я к мучителю.

– Может, и можно, – вздохнул он, – но Вы мне не симпатичны.

– Хорошо, – тихо произнесла я. – Если я должна умереть, могу я все же узнать, в чем виновата Татьяна, и за что мне придется заплатить жизнью?

– Надеетесь меня разговорить? – усмехнулся мучитель.

– Что случится? Я привязана – Вас не трону. Целая ночь впереди, пока мы ждем Вашего друга, развлеките себя болтовней.

– Ну, если настаиваете, то позвольте освежить Вашу память, – поклонился мужчина не очень грациозно.

Я приготовилась слушать.

– Ваш муж взялся продать картину из частной коллекции. Но перед самой сделкой заявил, что картину украли, – мужчина в упор посмотрел на меня, – его собственная жена, которая ушла от него в неизвестном направлении, – после слов последовала кровожадная улыбка.

– А владелец, как я понимаю, хочет продать картину инкогнито, без уплаты налогов? – задала я вопрос.

– Верно. Похоже, Ваш муж посвящал Вас в свои дела, – усмехнулся мужчина.

– Я просто догадлива, – покачала я головой. – Позовите мужа, покажите меня ему, он подтвердит, что я – не его жена.

– Непременно. Но есть два «но», – надавил мужчина глубоким голосом.

– Какие? – желая освободиться, продолжала я уговаривать мучителя.

– Чтобы Вас выгородить, чтобы Вы смогли беспрепятственно увезти картину, Жан скажет, что вы – другое лицо.

– А, второе «но»? – кусая губы, спросила я.

– Он ничего не сможет сказать, – пробубнил мужчина себе под нос.

После этих слов побелела я.

– Хорошо, – кивнула я обреченно. – У них должны были быть друзья, знакомые.

– Наверное. Только мы с «друзьями» знакомы не были, – передразнил мужчина меня.

– А Вы какое отношение имеете к этой картине? – решила зайти я с другой стороны.

– Никакого, – прозвучал ответ. – Нас наняли, чтобы найти эту картину, – грозно процедил мужчина. – Мы ее найдем.

– Никогда еще не встречалась в представителями вашей профессии, – мило произнесла я.

– Неужели? В России не мало криминальных личностей, даже во власти!

– Но я с ними не знакома, – ответила я, улыбнувшись еще раз, чем вызвала еще большую злость в мужчине. – Только с французами, – улыбалась я. – А Вы давно занимаетесь бандитизмом?

– С тех пор, как себя помню, – пробурчал мужчина.

– Так Вы из неблагополучной семьи? – вымолвила я, взглянув с досадой.

– С чего Вы взяли? – тут же стал ершиться мучитель.

– Ну, а какие дети еще попадают в плохую компанию? – задала я резонный вопрос.

Мужчина нахмурился. Разговор ему явно был не по душе.

– Правда, я слышала, что еще много нелегальных эмигрантов промышляют воровством, грабежами, убийством, так как не имеют возможности устроиться лучше в этом мире.

– Ты замолчишь?! – рассвирепел мужчина.

– Да я так, просто. Не принимайте на свой счет, – пожала я плечами, точнее попыталась сделать.

– Если мой отец – тунисец, то это не значит, что я эмигрант! Я родился и вырос в Париже, а не где-то на окраине! Я ходил в хорошую школу, и хорошо учился! Ясно тебе!

– А предмет какой у Вас был любимый?

– Французский! – закричал мужчина, тряся сжатыми кулаками надо мной.

– У меня тоже, – брякнула я.

Он превратился в быка, который стоял и свирепо дышал на меня, сжав кулаки. Потом не выдержал и ушел в другую комнату, громко хлопну дверью. Через пять минут он вернулся и снова свирепо стал смотреть на меня.

– Я – добропорядочный французский гражданин, а не эмигрант. Мои родители – достойные люди. Я работаю там, где хочу, потому что я – свободный француз, и делаю, что хочу! Поняла!

Я вжала голову в плечи, и вовремя, – мужчина собрался съездить мне по лицу, и больнее, чем его друг до этого. Рука зависла надо мной в угрожающей позе. Я зажмурилась от страха. Что-то стукнуло. Подождав еще немного и не дождавшись оплеухи, я, с опаской, открыла глаза. Меня спасло внезапное возвращение подельника, который остановил злого мужчину.

– Ты что, спятил! – ошеломленно произнес высокий француз.

– Давай убьем ее прямо тут! – брызгая от ярости слюной, шипел коренастый турок.

– А картину как искать будем? – охлаждая пыл коллеги, высокий француз положил свои жердеподобные руки на плечи тунисца.

– Дрянь! – заорал коренастый коллега. – Я из тебя всю душу вытрясу. Жалеть будешь, что на свет родилась.

– Ты что? – очумело смотрел на него приятель. – Что она тебе сделала?

– Эта дрянь… – и после этого полились ругательства в мой адрес, половины из которых я не знала, только догадывалась о смысле.

Второй мужчина смотрел на меня с недоумением.

– Ладно, – оттащил он своего приятеля подальше от меня. – Нам надо кое-куда съездить. Оставим ее пока здесь, потом разберемся.

– Давай ее сразу прикончим! – снова закричал мужчина.

– Некогда! Пошли! – выволок второго чуть ли не за шиворот.

После того, как за ними захлопнулась дверь, я оглянулась вокруг и взгрустнула еще больше. Положение было немыслимое! Я в единственном на сегодня платье, обтертом об грязный пол машины, поверх которого были повязаны толстые веревки, сидела привязанная к стулу в доме, который даже не знала где находится. Руки крепко связаны. Рот заклеен. На часах – пять утра, и спать хочется жутко. Я старалась абстрагироваться от нарастающей паники, но она как волной накатывала с каждой минутой все сильнее и сильнее. И как я смогла попасть в такие истории? Решила сделать доброе дело, сходить к мужчине, который ждал Илью, а наткнулась на труп! Помогла женщине вещи перенести из квартиры в машину, теперь похищена незнакомцами вместо нее! Везет как утопленнику. Сбежала от одних неприятностей, впуталась в другие.

Я напряглась, попробовала освободить руки – безрезультатно. Веревки, туго затянутые, впивались в тело. Попробовала оторвать стул от пола – и из этой затеи тоже ничего не вышло, вздохнула, оглянувшись по сторонам, в желании найти хоть что-то ценное для меня, но не видела ничего интересного: никаких колющих и режущих предметов.

Квартира была из неприятнейших: жутко пахло старостью и плесенью, вся заставленная мебелью, картинами, вазами, и другим барахлом. Такое ощущение, что здесь жил старьевщик или помешавшийся антиквар, который только копил вещи и ни за что не хотел с ними расставаться. Я оглядела все еще раз и совсем затосковала, как вдруг услышала шорохи и звук тихо открывающейся двери. Замерев от страха, даже дышать перестав от волнения, я вслушивалась в тишину. По коридору раздавались тихие, медленные, крадущиеся шаги.

– Неужели мои похитители входят так тихо? Разве к себе домой так входят? – подумала я.

Тут дверь комнаты медленно отворилась, и на пороге оказался молодой мужчина. Я захлопала глазами, пытаясь понять – галлюцинация или нет? Мужчина явно был удивлен, может быть, даже больше меня. Застыв на пороге, смотрел на меня и старался, чтобы его глаза не вылезли из орбит. Я сидела, он стоял; время замерло. Мужчина не шевелился, смотрел, с трудом соображая, что делать следует дальше. Я представила себя на его месте: ты приходишь в дом, чтобы что-то украсть, и вот сюрприз – связанный человек на стуле. Хоть стой, хоть падай!

Я еще раз осмотрела его с ног до головы. Для вора он был одет весьма щеголевато: дорогая коричневая кожаная куртка, брюки и рубашка, я могла поспорить на что угодно, – все хорошего качества и дорогих марок. Впрочем, откуда мне знать, может во Франции принято во всех ситуациях выглядеть безупречно, даже при ограблении. Грабитель был высокий, спортивный и совсем не худой для домушника, который должен пролезать во все окна и оконные форточки. У него было красивое лицо: прямой нос, пухлые губы с четкими очертаниями, аккуратная трехдневная щетина, волосы чуть волнистые, чей цвет был смешением шоколадного с пеплом. Пока я с любопытством разглядывала его внешность, он медленно приблизился и присел напротив меня, заглянув в глаза. Глаза оказались насыщенного голубого цвета. Взгляд был нежным, который редко встретишь у мужчины.

Это было как скачек в прошлое: его взгляд заставил меня на секунду забыть реальность и вспомнить школу, где в шестом или пятом классе я дружила с мальчиком, таскавшим мой портфель, делившимся со мной карандашами и бегавшим за другими мальчишками, которые стаскивали с меня ободок или заколку, стараясь привлечь мое внимание. У него были такие же нежные, светившиеся мягкостью глаза. Уверена, что ему завидуют не только мужчины, но и женщины.

Мужчина взглянул своими волшебными глазами мне в глаза, улыбнулся, и я обнаружила вторую очаровательную черту внешности – улыбку. Рука освободила другую руку от перчатки, зависла в воздухе, приблизилась к моему лицу и резко содрала пластырь. От неожиданной боли лицо сморщилось, и тут же мои глаза взглянули на него с благодарностью. Я сплюнула в сторону, пытаясь избавиться от привкуса пластыря на губах, и произнесла по-французски.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – он еще сильнее улыбнулся и огляделся вокруг.

Его все это изрядно рассмешило. Ситуация была более чем анекдотической.

– Похоже, здесь живут не очень гостеприимные люди, – тихо произнес он.

– Весьма негостеприимные, – я старалась как можно очаровательней улыбнуться. – Вас не затруднит меня развязать?

– Затруднит, – он улыбнулся в ответ. – Боюсь, Ваши друзья расстроятся, если Вы уйдете не попрощавшись!

– Я думала, они – Ваши друзья.

Мужчина опять улыбнулся, все пристальнее разглядывая меня.

– Я тут осмотрю все, а Вы тихо посидите.

Гость встал и начал ходить из одной комнаты в другую, осматривая стены, искал тайники, рыскал туда-сюда минут двадцать. Руки у меня адски болели, все тело затекло, я с трудом представляла, как выбраться.

– Он – мой шанс, – сказала сама себе и облизнула губы.

Когда в очередной раз мужчина проходил мимо, я решила его пощадить.

– Если Вы ищете Ренуара, то его здесь нет.

Гость резко остановился и взглянул на меня. Голубые глаза впились так, что дрогнуло сердце, только не от страха, а от совсем другого чувства, непонятного, теплого чувства, которое разлилось по телу.

– Где же картина?

– Развяжите меня, и я расскажу все, что знаю, – глядя кристально-честными глазами, произнесла я жалостливо.

Он еще раз оглядел меня всю, словно оценивая мои силы и возможность побега, и двинулся в мою сторону. Я почувствовала, как к руками приблизились другие руки. Он старался как можно деликатнее освобождать мои руки из плена, которые как и ноги сильно затекли. Места от веревок побаливали, я еле вытерпела, дожидаясь освобождения. Развязывая веревки, мужчина не переставал улыбаться, и когда я встала со стула, чуть не упав, подхватил меня, все еще продолжал улыбаться. Я кое-как выпрямилась и поправила на себе одежду. Ноги и руки затекли от многочасового сидения – боль и покалывания тысячи тоненьких иголочек становились все ощутимее, как и аромат парфюма, хозяин которого стоял рядом беззвучно и наблюдал за моими действиями. Когда ноги более или менее стали слушаться, я прошла к какой-то куче барахла, взяла свой пиджак и стала его надевать.

– Ты хотела сказать мне, где картина, – раздался тихий голос.

Он подошел близко, почти впритык, от чего стало еще приятнее.

– Вы на машине? – с замиранием сердца, спросила я.

– Да, – улыбнулся мужчина.

– Идемте, – нога сделала шаг вперед.

– Картина, – спаситель резко схватил меня за руку и заглянул в глаза.

– Идемте, здесь ее все равно нет, – ответила я.

Он разжал руку и пошел за мной следом. Спустившись вниз, мы зашагали к транспортному средству, постоянно озираясь. Серебристый и довольно красивый автомобиль стоял в отдаленном месте, чтобы не бросаться в глаза. Я села в кресло, спаситель услужливо захлопнул за мной дверь, сел на водительское сидение, повернул голову и снова улыбнулся.

– Итак? – принявшись внимательно слушать меня, произнес мужчина.

– Картина у жены, – ответила я на желанный вопрос.

– У жены кого?

– Какого-то Жана, – пожала я плечами. – Я не знаю, кто это.

– Где жена? – продолжил мужчина разглядывать меня, немного улыбнувшись.

– Сбежала, – вздохнула я.

– Куда? – мужчина не переставал улыбаться и не требовал развернутого пояснения.

– Не знаю, – ответила я.

– А от тебя ребята что хотят?

– Надеются узнать, где картина, – ответила я и снова вздохнула.

– И где она? – еще раз улыбнулся мужчина.

– Я же сказала, что не знаю. Жена Жана увезла ее с собой, когда уходила от него.

– Откуда ты знаешь? – сверлил меня мужчина голубыми глазами.

– Они сказали, – ответила я безо всякого понимания, что происходит.

– Точно у жены? – произнес мужчина все еще с долей сомнения.

– Что, картина? – переспросила я повеселевшим голосом.

Он кивнул утвердительно на мой вопрос.

– Насколько я поняла, мужчины в этом абсолютно уверенны.

Водитель улыбнулся обаятельной и мягкой улыбкой, повернул ключ в замке зажигания и покачал головой. Машина двинулась с места.

– Вы с ней подруги? – раздался голос после пятиминутной паузы.

– Нет, – тихо ответила я, глядя на него кристально-честными глазами.

Глаза переместились с дороги на меня. Я вздохнула и добавила.

– Мы – соседи по дому. Она жила на первом этаже, кажется.

Он снова покосился в мою сторону.

– Квартира ей не принадлежала, – пояснила я. – Мы случайно столкнулись у лифта.

– Как это произошло? – настороженно произнес мужчина.

– Я выходила из лифта, и увидела, как она вносила коробки в дом.

– И ты ей помогла, – окончили фразу за меня.

– Нет. Я видела только, что она вносила коробки. Больше мы с ней не встречались.

– Вот как? – улыбнулся мужчина.

– Ну, я только поздоровалась с ней, и все, – пожала я плечами.

– Полагаю, своими планами она с тобой не делилась, – вздохнул мужчина.

– Разумеется, нет.

– Куда тебя отвезти? – вздохнул мужчина, поворачивая на светофоре.

Я пожала плечами.

– Где я живу, они знаю, – вздохнула я. – Пристали ко мне прямо в подъезде, по голове ударили, – рука начала ощупывать череп. Шишка была большой. – Увезли черт знает куда.

И тут я сообразила, что мне надо вернуть ключи от Лешиной квартиры риэлтору, взглянула на Поля и моментально отказалась от этой идеи. Лучше никому не говорить, что у меня есть еще одно место, чтобы спрятаться. Поль взглянул на меня еще раз своими голубыми глазами и опять улыбнулся, выстроив маршрут до квартиры Ильи. Я ответила благодарной улыбкой.

– Давно в Париже?

– Три дня.

– И уже влезла в такую историю?! – он опять улыбался.

– Случайность, – вздохнула я.

– Невезение, – поддразнил меня мужчина.

– Не люблю этого слова, – поморщилась я.

– Ну, тогда злой рок. Фатум!

– Слово – из области высокой литературы. Надеюсь, все не так пессимистично, моя драма не станет трагедией.

– Я бы не стал на это рассчитывать, – покачал мужчина головой. – Вполне вероятно, что она превратится в триллер с летальным исходом.

– Почему? – повернула я голову, начав смотреть только на него. Внутри все похолодело.

– Ты знаешь этих людей?

– Нет. Я случайно оказалась ее соседкой. Я даже не поняла из их слов, то ли она ушла от мужа, то ли сбежала от него.

– Прихватив кое-какие вещи и Ренуара, – вздохнул мужчина.

– Она думает – это репродукции, – пыталась я найти лучик солнца в сложных обстоятельствах.

– Серьезно?

– Она не сильна в живописи. Муж убедил ее, что это – копия, – продолжила я.

– Ты лишь мельком видела ее, откуда знаешь такие подробности? – задал мужчина разумный вопрос.

– Я поняла из разговора мужчин.

– Веселенькое дельце! Дамочка умчалась от мужа неизвестно куда, разъезжает с картиной в чемодане стоимостью в несколько миллионов и может сбыть ее за бесценок какому-нибудь старьевщику, чтобы избавиться от плохих воспоминаний.

– Хорошо бы от плохих воспоминаний можно было так просто избавляться, – произнесла я с болью в сердце.

– Ну, а сама чем занимаешься?

– Художник, – романтично произнесла я, а он засмеялся. – Вольный труженик.

– Понятно, – поворачивая руль, произнес мужчина.

– Ты мне не веришь?

– Верю, от чего же. У нас это очень востребованная профессия, – закатил он глаза, поддев меня. – В Академии изящных искусств только пятьдесят семь кресел, остальные на мостах Сены сидят, портреты рисуют.

– Я вообще-то здесь оставаться не собираюсь.

– Неужели? – мужчина как-то напряженно посмотрел в мою сторону своими голубыми глазами, и улыбка исчезла с его лица. – Так ты сюда ненадолго?

– За творческим вдохновением, – улыбнулась я.

Он снова улыбнулся, но уже натянуто, словно не верил. Мужчина удивился, переспросил, не опасаюсь ли я возвращаться, пришлось признаться, что нет выхода. Через двадцать минут серебристый автомобиль остановился возле дома Ильи. Я вышла на дорогу и замерла, с тревогой разглядывая на дверь.

– Что-то не так? – спросил мужчина, встав рядом.

– Я боюсь идти. Вдруг они там, – неохотно призналась я.

– Не стоит бояться. Я пойду с тобой, – ответил мужчина и открыл дверь.

– Ты пойдешь со мной? – удивилась я.

– Считай, я – твой ангел-хранитель, – опять улыбнулся он.

– Ты?

– Не похож? – снова улыбнулся мужчина.

– Ты даже развязывать меня не хотел, – ответила я, не сдержав улыбки.

– Это детали, – пожал спаситель плечами и весело улыбнулся.

Я улыбнулась ему, почувствовав, как мужчина взял меня за руку.

– И как же зовут моего ангела-хранителя?

– Поль, – ответил мужчина.

– Поль, а дальше? – улыбнулась я.

– Поль Лефевр.

– Очень приятно. Катрин.

– Так, где ты живешь?

– На верхнем этаже, – задрала я голову вверх.

– Твои родители, должно быть, богаты, раз позволяют тебе снимать такое жилье в одиночку?

– Родители не причем, – ответила я тихо.

– И кому ты обязана таким роскошным существованием? Богатый любовник?

– Скорее, близкий родственник.

– Насколько близкий? – настаивал мужчина на более детальном ответе.

Я задумалась, как перевести название, которое характеризует Илью на французский. Поль ждал, приподнял брови, молчал, а потом улыбнулся, подойдя очень близко, глядя в глаза.

– Почему ты так смотришь?

– Пытаюсь угадать, – ответил он.

– Что?

– Мужчина или женщина, – ответил Поль.

Тут у меня испортилось настроение.

– Это грубо, – я отошла в сторону от него. – Я думала – французы галантны.

– Я же не спрашивал, просто пытался гадать.

– Просто родственник.

Я дернула за ручку и впустила его внутрь. Далеко идти я не стала, сразу подошла к нужной двери на первом этаже.

– Знаешь, я думаю, тебе стоит заглянуть в ее квартиру.

– Что?

– В квартиру, – я задумалась, сморщив лоб. – Может, что-то там есть, что поможет найти ее скорее?

Он призадумался, глядя на меня с минуту, потом кивнул. Рука расстегнула куртку и полезла в карман. Поль покряхтел немного, пытаясь что-то достать из кармана, и действительно начал открывать дверь. В его руках появилось странное приспособление – отмычка, очень непонятная, которую мне никогда не доводилось видеть. Он присел на колени и стал ковыряться в замке, делал очень профессионально, от чего я пришла в ужас. Лоб мужчины хмурился, создавал горизонтальные полосы, брови приподнимались над глазами, придавая внешности детское очарование; я не сдержалась и улыбнулась, отвернувшись в сторону. Возился Поль минут пятнадцать, за это время я беспрерывно озиралась, вздрагивала от каждого шороха, молилась о скором конце, поглядывала то на лифт, то на входную дверь. Роль домушницы, стоящей на стреме, явно была не для меня, и не выдержала.

– А сколько дают во Франции за проникновение со взломом?

Ответом была лишь улыбка и медленно открывающаяся дверь. Он встал с колен, быстро шагнул за порог и втянул меня следом, чему, признаться, я была вовсе не рада. Тихо притворив дверь, он сделал пару шагов по коридору, и его глаза забегали вокруг. Осмелев, Поль начал оглядываться, ходить туда-сюда в поисках ценного для него, а я вспомнив главное, заторопилась к журнальному столику. Квартира, как мне и представлялось, была схожа с моей, только меньше, и обстановка была иной. Мне не понравилось, как и моему спутнику. Он вздохнул, чуть поморщил нос, глянул на меня и улыбнулся.

– Со вкусом у владельца явные проблемы.

Я улыбнулась и двинулась вперед, якобы осматривать все вокруг. Поль остался проверять зал и коридоры, причем делал это настолько профессионально и быстро, что я не успевала поражаться его способностям. Мне не хотелось думать о том, что кражи – его ремесло, но все говорило об этом. Я поплелась в спальню, прекрасно зная о том, что для женщины – это святыня, и уж где, там точно можно что-то найти. Пройдясь по тумбочкам, заглянув в шкафы, я нырнула под кровать, и не ошиблась. Мои трофеи были куда более ценными, чем у Поля. Брошюра клиники эстетической медицины, клочок с двумя телефонами и ее фото красовались на столе. Увидев это, Поль почесал затылок и с уважением посмотрел на меня.

– Посмотри, – произнесла я, отдавая в его руки фотографию.

– Смотрю, – произнес он.

– Это – Татьяна, – мой палец указал на женщину.

– Как эти идиоты смогли вас спутать?

Я пожала плечами.

– Сколько их было? – вздохнул Поль и опустил руку с фотографией.

– Двое.

– Ее муж тоже был среди тех, кто тебя связал?

– Нет, – помотала я головой.

– Он тебя видел?

– Нет. Мужчины сказали, что его уже нет в живых, – тихо ответила я.

– Кто был в той квартире? – продолжил вежливый допрос Поль.

– Двое мужчин. Один коренастый, лысоватый. Второй был высоким, лет тридцати, в кожаной куртке. Его называли Гаспар.

– Но мужа не было?

– Нет, – подтвердила я еще раз.

Затем Поль схватил все, что лежало на столе одной рукой, второй схватил меня за руку и быстро ушел из квартиры. Мы выскочили на улицу в мгновение ока, прямо к машине.

– Что-то не так? – спросил он, когда я приостановила ход.

– Ну, я надеялась, что пойду домой, – тихо произнесла я.

– Нет. Ты поедешь со мной. Пока мы ее не найдем, домой тебе лучше не возвращаться.

– Почему?

– Да потому что, они не отстанут. Рано или поздно тебя найдут, и тебе эта встреча не понравится, уж поверь, – открыл Поль передо мной дверь и смотрел неотрывно своими голубыми глазами.

Я вздохнула и опустилась на сидение. Мужчина обогнул машину, сел рядом, завел мотор и нажал на газ. Машина покатила по улицам Парижа.

– О чем думаешь? – тихо спросил он, проехав несколько километров.

– Я очень надеюсь, что все надолго не затянется, – хотя на самом деле подумала, – если мой родственник объявится до моего приезда, он разозлится.

– Если мы найдем твою подругу в ближайшие три дня, то все будет хорошо.

– А если нет?

– Тогда все тоже быстро закончится. Но плохо.

– А именно? – затрепетало от страха сердце.

– Полиция найдет еще один холодный труп красавицы с белокурыми волосами.

Я резко повернулась к нему.

– Чей труп?

Поль молчал.

– Ты меня убьешь?

Поль улыбнулся.

– Я – не убийца, я – твой ангел-хранитель, – он взглянул мне в глаза. – А вот те ребята убьют.

– А почему через три дня? – сморщила я лоб в недоумении.

– Потому что сделка должна состояться через три дня, им нужна картина позарез. Если они не найдут картину, то отыграются на тебе.

Я застыла от страха и выпучила глаза.

– Но причем здесь я? Я – соседка и только.

– Этого ты им не докажешь, – вздохнул Поль удрученно. – И нам стоит поскорее убраться отсюда.

– Почему?

– Потому что, они еще не искали картин в твоей квартире, а значит, скоро нагрянут.

– Ты уверен?

– Мне жаль тебя расстраивать, но ты сама увидишь потом. Они все разнесут, вплоть до вывороченной мебели и разодранных картин.

– Ты серьезно?

– Абсолютно! Так что готовься делать ремонт.

– Мне только этого не хватало.

Поль схватил листок и стал набирать номер телефона. Раздались гудки, он заговорил с отвечавшим, потом сбросил номер и снова принялся набирать другой телефон. Ему не отвечали, от чего он постоянно хмурился, и бросил это занятие, в конце концов.

– Что-то не так?

– Все хорошо, – тихо ответил он.

– Куда мы едем?

Он достал из кармана брошюру и отдал мне. Я для вида покрутила ее в руках.

– И что, там мы ее будем искать?

– Другого выхода нет. Телефон на листке – номер этой клиники.

– Я если она была там, но уже уехала? – спросила я.

– Нам другого не остается. Или у тебя есть другие идеи?

– А если я уеду по-быстрому, пока они меня не нашли?

– А я что буду делать? – поддел он.

Я пожала плечами.

– Вот именно, – заключил Поль, подводя черту под разговором.

Я еще немного помолчала и тихо произнесла.

– Зачем тебе эта картина?

Он посмотрел на меня и снова перевел глаза на дорогу.

– Я понимаю, что это – дорогая вещь, но тебе она не принадлежит. Продать ее без документов, удостоверяющих подлинность, ты не сможешь.

– Постой, – повернулся он ко мне. – Ты думаешь, что я – вор?

Я похлопала глазами. Он улыбнулся.

– Эту картину должны были продать через меня очень солидные люди. По-тихому, разумеется. И без уплаты налогов.

– То есть, ты – черный маклер?

– А вовсе не вор.

– А тот мужчина, Жан?

– Он работал у меня. Его в последний момент посвятили в детали сделки, после чего он решил смыться с картиной.

– Его жена, – поправила я.

– Как ты говоришь, – подытожил Поль. – Я о ней ни разу не слышал.

– Но сказали, что он – мертв, – все еще пытаясь дойти до правды, сказала я.

– А ты труп видела? – мягко противоречил мне Поль.

– Хочешь сказать, что все это – спектакль? – снова округлила я глаза от ужасной догадки.

– Возможно, – сказал Поль голосом, полным уверенности.

– Только я здесь причем?

– Картина точно у его жены? – тихо спросил мужчина, еще раз.

– У нее был Ренуар. Я видела, – кивнула я головой в подтверждение.

– Но ты не уверена, подлинник ли был? – тихо и уверенно произнес Поль. – Мне сдается, что здесь путаница.

– А те двое мужчин? Их нанял владелец, ведь картину надо найти, – произнесла я, читая в его глазах. – Они сказали, что Жан – мертв.

– Вот как? Все это странно, – немного поджал губы водитель. – Давай рассмотрим другой вариант: что если сам Жан нанял их, чтобы запутать всех. Если тебя будут спрашивать, ты скажешь, что он мертв, что жена уехала, что картина у нее, или что это – подделка.

– То есть, спрашивать картину будут с меня? – ужаснулась я.

– И с меня, – вздохнул Поль. – Больше не с кого.

Я вздохнула следом.

– Мы в одной лодке, – пожал он плечами, – давай помогать друг другу.

– Везет как утопленнику, – вздохнула я вслух.

– Как посмотреть, – усмехнулся Поль.

Все время пути я думала о своих делах, не следила за дорогой и додумалась до совсем плачевных вещей. Еду за город с криминальным лицом, который все больше вызывал у меня подозрение. Почему он так легко стал мне помогать? В альтруизм мне верилось с трудом, тем более, – в мужской. Недавние события моей жизни научили, что мужчины на альтруистические поступки вообще не способны. Судя по словам Поля, дела серьезные: дорогостоящая картина пропала, его обокрали собственные подчиненные, и ему же предстоит расплачиваться, а он спокойно едет и улыбается мне время от времени, как будто я – девушка его мечты. Я переживала о том, что Татьяну мы можем не встретить, хотя мне было доподлинно известно, что она там, а он и на это рассчитывать не может. И вместе с тем, нисколько не беспокоится, что взял ложный след. Еще меня интересовал вопрос, почему он поверил моим словам? Не засомневался? Что ему от меня надо? И зачем я с ним еду?

В голове не переставая крутились мысли, но при этом я так и не вылезла из машины, доехав вместе со странным попутчиком до места назначения.

Часа через три машина припарковалась у входа в современное здание. Оно было светлым, с большими окнами, вокруг разбит шикарный сад. По саду прохаживались люди, кто в халатах, кто с забинтованными лицами. Картина удивляла своей безмятежностью – место находилось в часе езды от Парижа, но впечатление было словно за много километров, в маленьком живописном городке. Витавшие тишина и спокойствие поражали. Поль вылез из машины и оглянулся.

– Та-ак, – протянул его голос. – Я надеюсь, наша Татьяна – не клиентка пластического хирурга, иначе мы ее не найдем.

Я стала крутить головой. Поль зашагал вперед, ко входу, уверенной походкой, мне ничего не оставалось, как выйти из машины и начать семенить за ним следом. Мы дошли до входа, стеклянные двери распахнулись, впуская посетителей, по гранитному полу стали раздаваться шаги, искусственный свет не резал глаз. Мы вошли внутрь, оглянулись, увидели стойку рецепции, а заодно обнаружили в холле на диване еще двоих женщин с забинтованными лицами.

– И что теперь? – спросила я с тревогой в голосе.

Поль двинул вперед, к стойке.

– Постой! – еще раз позвала я.

– Что? – удивился он моему протесту.

– Тебя просто так не пустят. И ничего не скажут, – попыталась я становить его и схватила за руку.

– Деньги всем рот открывают, бросил он в ответ, – но руку назад не забрал.

– Оглянись. Клиника элитная, тебя выведут отсюда в мгновение ока, даже остаться на территории не разрешат, – доказывала я свою правоту.

Тут Поль заметно поубавил пыл и внимательнее посмотрел на меня.

– И что ты предлагаешь? – произнес мужчина, с интересом ожидая рациональных предложений.

– Стать клиентом, – тихо ответила я.

– То есть? – брови над его глазами взлетели высоко вверх.

– Я пройду на какую-нибудь процедуру, а ты будешь ждать, – выделила я последнюю фразу особо. – Сможешь обыскать территорию и поискать Татьяну среди клиентов.

– А если здесь есть камеры слежения? – сбил меня с толку Поль.

– Здесь их как раз нет. Эта клиника гарантирует секретность пребывания, – привела я контрдоводы.

– Откуда ты все знаешь? Ты что здесь была? – завелся он.

– Я брошюру читала внимательно, – ответила я ему, тоже разозлившись.

Его ноги сначала стояли без движения, пока глаза наблюдали, как я приближаюсь к рецепции, потом развернулись и зашаркали за мной. Лоб у мужчины стал хмуриться от недовольства. Я подошла к рецепции, поздоровалась и улыбнулась. Поль, все еще недовольный, вытащил брошюру и стал сверять мои слова с написанным, потом перевел глаза на меня и стал созерцать, как я листаю книгу предлагаемых процедур.

– Надолго вы к нам? – спросила женщина у стойки.

– На сутки, – ответил Поль и стал доставать кошелек и документы.

– Вам один номер?

– Разумеется, – на этой фразе мне бы стоило обернуться к нему с возмущенным видом, но я была абсолютно уверена, что спать и даже сидеть вместе в номере мы не будем.

Поль полез за сигаретами, но женщина тут же сказала, что сигареты под запретом. Поль разозлился еще больше, от чего лоб стал еще сильнее испещряться морщинками.

– Ты выбрала?

– Массаж, – ткнула я пальцем.

Женщина забила пальцами по клавиатуре в поисках свободного времени. Поль хмурился и осматривал помещение.

– Через полчаса есть возможность, – произнесла она.

– Отлично, – произнес Поль.

Я выдохнула с облегчением.

– Ну и что будем делать? – произнес Поль, когда мы шли по коридору в номер. – До следующего утра здесь будем торчать?

– Как найдем, сразу уедем, – ответила я, нисколько не желая торчать в отеле с вором.

– А у тебя нет выбора, – вдруг произнес Поль. – Я тебя одну не оставлю, пока мы не найдем картину.

Я немного опешила, онемела не несколько секунд. Неужели у меня так явно написано на лице, что я от всего не в восторге.? Взяв себя в руки, я продолжила путь.

– Ты мне не доверяешь?

– Доверяю. Только ты – моя единственная ниточка, – был ответ мужчины.

Дверь отворилась, мы мельком заглянули на номер, и как только ушел провожающий, пошли искать ту, за которой приехали. Взяв меня за руку для вида, Поль стал бродить вдоль и поперек парка, что окружал территорию клиники. Я бегала глазами туда-сюда, разумеется, никого не узнавая, шагала с ним в ногу и помалкивала. После минут пятнадцати бесполезной ходьбы, устав от картинки, перевела глаза на спутника, и только заметила, что смотрит он не по сторонам. Глаза встретились, Поль тут же их отвел, смущенно улыбнувшись.

– Я ее здесь не вижу, – произнесла я.

– Да, ее здесь нет. Так не найдем, – вздохнул Поль.

– Что же делать? – со вздохом произнесла я.

– Прогуляемся, пока, – произнес он и, молча, стал шагать по дорожке, потянувшись к сигарете.

Через полчаса я шагала за мужчиной, провожавшим меня в массажный кабинет, где предстояло отдаться в чужие рукам. Зайдя предварительно в номер и переодевшись в халат, я шла по коридору, разглядывая таблички и высчитывая двери. На пути, к большому сожалению, мне никто не встретился, но зону, которую только подготавливали, я заметила. Белая мужская спина, как путеводная звезда, вела по коридорам, наконец, остановилась возле белой двери, которую заботливо отворили передо мной, показывая пространство.

Тело прошло внутрь, взгромоздилось на лежак, заняв вертикальное положение, и стало уныло ждать. Мысли блуждали в ином месте. Судьба улыбнулась мне не раньше, чем я прошла полный курс массажа. Поблагодарив массажиста, на выходе я снова оглянулась вокруг и двинулась по коридорам в поисках главной цели, все еще ощущая чужие руки на теле. Сначала один коридор, затем другой, третий проскользнули мимо, как вдруг, в дверном проеме, промелькнул знакомый силуэт. Я полетела ведьмой за знакомой спиной, пока мои руки не вцепились в плечо мертвой хваткой. Татьяна охнула, и от страха растеряла все, что несла.

– Ой! – слабо доверяя глазам, произнесла она. – Ты здесь откуда?

– Надо поговорить, – вцепившись еще сильнее, я потащила ее в свободную и укромную комнату.

– Да что стряслось? – озадачено лепетала она, но следовала за мной.

После того как я плотно прикрыла дверь, усадила ее перед собой и в красках рассказала, что стряслось, Татьяна схватилась за сердце. Точнее за шикарную грудь, под которой было сердце.

– Господи! – воскликнула она. – Что же делать?

– Прежде всего, сидеть здесь и не высовываться до вечера, – ответила я.

– Угораздило же меня выйти за дебила! – еще громче вскрикнула она в отчаянии.

– Вечером Поль уснет, и ты сможешь уехать, – продолжала я.

– Но куда? – чуть ли не со слезами, продолжала женщина.

– Туда, где тебя искать не будут, – как могла, успокаивала я ее.

– Нет такого места!

Я соображала быстро.

– Слушай, есть идея. У меня есть арендованная квартира на три месяца, поживи там. Я тебе дам адрес и ключи. Назовешься мной.

– Но мы с тобой не похожи, – смутилась Татьяна.

– Меня никто никогда не видел. Соседей там нет. Неделю посидишь в той квартире, дальше посмотрим. Через три дня дело должно разрешиться, и тебя перестанут искать, – окончила я свою речь.

– Может, лучше здесь остаться? – с сомнением в голосе прошептала Татьяна.

– Здесь он тебя нашел. И другие найдут, – с горечью заключила я.

Татьяна посмотрела на меня, тяжело вздохнула и кивнула в знак согласия.

– Ладно, – еще раз в голос подтвердила она согласие. – Я согласна.

Я вздохнула и села рядом, переводя дыхание.

– А с картиной что делать будем? – вдруг не к месту произнесла она.

– Не знаю. Но я бы лучше ее отдала, – с грустью в голосе произнесла я.

– Ага, чтобы меня грохнули! Давай лучше ее подкинем этому маклеру. Пусть сам разбирается, – зашептала соседка.

– Каким образом? – удивилась я.

– В его магазин и подкинем, – пожала она плечами.

– Я не знаю, где его магазин, – был мой ответ.

– Так узнай! – резко встав и положив руки на пояс, демонстрируя тем самым приказ, сказала женщина.

– Как подкинем, по почте?

– С деталями потом разберемся, – махнула она. – Иди пока к нему, а ночью я уеду.

– Ладно. Пока, – сказала я напоследок и вышла из массажного кабинета, кутаясь в халат. – Угораздило же влипнуть!

Тихо войдя в номер по возвращении от Татьяны, закрыв за собой дверь, я застыла на пороге. Поль лежал на кровати, подперев руками голову, и смотрел в потолок.

– Что ты здесь делаешь?

Он посмотрел на меня и не встал с кровати.

– Ты же должен искать Татьяну?

– Ее здесь нет, – тихо и грустно ответил мужчина.

– Ты уверен?

– Я заглянул в базу данных. Никого с ее именем нет. Она – не клиентка.

– И что теперь?

Поль дернул бровью и вздохнул. Мне ничего не оставалось, как пройти в номер. Я подошла к окну, выглянула, пытаясь сообразить, куда выходят окна номера. Был виден все тот же парк, ворота спрятаны. Это означало, что если Татьяна будет уезжать поздно ночью на машине, у Поля не возникнет никаких подозрений. Осталось только выяснить, где находится его антикварный магазин. Почувствовав на себе взгляд, я резко обернулась и встретилась с голубыми глазами. Поль засмущался и, повернув голову, снова перевел глаза в потолок, мельком косясь в мою сторону, улыбался, пытаясь скрыть неловкость.

– Поль, – произнесла я тихим голосом.

– У-мм, – протянул он, скрестив пальцы рук на животе.

– Что теперь мы будем делать?

Он кашлянул и ответил, не поворачиваясь.

– Здесь останемся до утра, потом в Париж.

– Поедем сразу, – встрепенулась я, задергивая занавески.

– Завтра, – прозвучал ответ.

– Почему?

– Проверим еще раз за ужином, – пояснил мужчина тихим голосом.

– Какой ты умный, – я улыбнулась, притворно выражая восхищение.

Поль обернулся и посмотрел своими голубыми глазами, настолько наивными, что я заулыбалась еще больше. Было самое время облачаться в обычную одежду. Особо изощряться в выборе наряда мне не пришлось, вновь надев свое длинное черное платье из полупрозрачной ткани с подкладкой, завязав не туго бант, я вздохнула с неохотой. Рука взяла расческу, занесла над головой, зубчики впились в волосы. Усевшись на краешке ванной, я водила медленно расческой по волосам, утонув в своих мыслях. Ничего хорошего меня не ожидало. Волновали две вещи: первая – когда приедет Илья с моим чемоданом и украденным рисунком, что я буду делать, вторая – как мне встретиться с Татьяной, если Поль от меня не отойдет. В том, что он не отстанет, я убедилась окончательно. Нечаянно посмотрела в зеркало, и тут же отвела взгляд, вздрогнув от неожиданности, и только потом мои глаза поднялись ко входу. В дверном проеме стоял мужчина и уже несколько секунд внимательно наблюдал за мной. Голубые глаза впивались с явным интересом. Инстинкт подсказал, что он думает о чем-то совсем не связанном с текущими делами, я бы даже сказала, что он что-то подозревает. Помявшись немного, я встала с краешка ванной, положила расческу, опуская глаза в пол подальше от зеркала, продвинулась к выходу, чтобы покинуть место пребывания. Рука резко преградила путь. Я вздрогнула. Глаза задержались на преграде, а потом поднялись к лицу в страхе от ужасной догадки. Такую сцену я уже проходила. Поль все так же продолжал впиваться в меня глазами, но совсем по-иному, словно пытался что-то понять или прочесть.

– Почему ты не любишь смотреть на себя в зеркало? – произнес тихо он.

– ?

– Ты постоянно отворачиваешься от своего отражения, – продолжил он.

– Разве?

– Да. И не говори, что это случайность, – он настойчивее смотрел и ждал ответа. – Что, черт возьми, с тобой?

Я невольно выдохнула, успокоившись, и заговорила по-иному.

– Какая тебе разница до моих отношений с зеркалами?

– Это ненормально, – он продолжал начатое.

– Почему? – удивилась я искренне.

– Ни одна женщина не отворачивается от зеркала, – привел мужчина довод.

– Это, все равно, что утверждать, будто все мужчины любят водить машины, – парировала я на высказывание.

Он помолчал, совсем не обращая внимания на мои слова, и продолжил фразу.

– Ты, – вторая его рука дотронулась кончиками пальцев до моей щеки, – так красива, что дыхание перехватывает.

Я вздрогнула и отстранилась.

– И ты ненавидишь себя за это, – донеслось в след.

От этих слов тело вздрогнуло снова. Я обернулась, уставилась на него как завороженная. Мы оба стояли молча.

– На тебя можно смотреть бесконечно. Ты гипнотизируешь.

Снова сделал он шаг, и его пальцы стали мягко гладить мою кожу, проводя линии от скул к подбородку. Тело даже не дернулось. Глаза сами собой остановились на его губах. Я замерла, слабо осознавая свои желания. Пальцы продолжали скользить.

– Чего ты боишься?

– Ничего, – опомнившись, произнесла я, и убрала свое лицо из-под его пальцев. – Тебе показалось, – поскорее заспешила я выйти из ванной.

– Катрин, – донеслось до меня еще раз, но я уже не реагировала.

– Не говори, что все в порядке. Это не так! – снова раздался голос мужчина, последовавшего за мной.

– Конечно не в порядке. Такая история! – произнесла я тихо.

– Не сваливай все на текущие дела, – снова прекословил мне мужчина, встав за моей спиной. – Что с тобой происходит? В тебе будто жизни нет? Безвольная, покорная судьбе, жестокости. Почему ты молчишь, терпишь, помогаешь мне, принимаешь как неизбежное, почему не говоришь, что несправедливо втягивать тебя в подобные дела?!

Я прятала глаза и молчала, продолжая стоять к нему спиной.

– Откуда в тебе эта покорность? Зачем ты помогаешь мне, почему слушаешь меня? – мужчина схватил меня и оплел своими руками как кольцом.

Я лишь вздрогнула от испуга, затаив дыхание и продолжала молчать. Голова Поля прикоснулась к моим волосам.

– Ты даже не сопротивляешься, – тихо произнес он. – А ведь я могу сделать с тобой, что угодно.

Я еще раз поежилась в стальном кольце его рук, но так и не решилась произнести что-либо, что открыло бы мужчине правду.

– Катрин, – дыхание тихо коснулось моей щеки. – Я не хочу, чтобы ты шла прямиком в ад и не сопротивлялась. Я боюсь, что с тобой случится плохое. Эти люди опасны!

– А ты знаешь дорогу в рай? – тихо раздался мой голос. – Мой ангел-хранитель.

Поль улыбнулся и позволил себе прижаться еще ближе, коснувшись щекой моей щеки.

– Если останешься, я обещаю тебя оберегать, – произнес тихо его голос. – Но прошу, хватит жертвовать собой. Самоубийству господь не учил!

– Он учил терпению и смирению, – тихо произнесла я. – Это лишь малая толика его заповедей.

– В нашем жестоком мире, похожем на разлагающийся имперский Рим, где важны только собственные эгоистические цели, деньги, которые дают власть, нельзя вести себя как фанатичная христианка, соблюдая до буквы все заповеди. Таких христиан в первые века уничтожали бес сожалений!

– Как католик может такое говорить?!

– Мы – не фанаты глупости, – произнес Поль. – Зачем этот бессмысленный риск во имя спасения души?

– Разве ты не хочешь спасти душу? Тело не вечно, и жизнь на этой земле не вечна.

– Но не стоит рано уходить в мир иной по собственной неосторожности!

– Но я не преднамеренно рискую. Так сложились обстоятельства. Возможно, сам Бог ведет меня.

– Он привел тебя ко мне, – улыбнулся Поль. – Я за это его благодарю и обещаю о тебе позаботиться, но прошу, не будь слишком безвольной, податливой. Бог дал нам не только душу, чтобы быть единым с ним, творить, подобно ему, но и разум, чтобы принимать решения, разделять черное и белое, совершать поступки и брать на себя ответственность за них.

– Мы не сопротивляемся тому, что преподносит судьба. Стараемся справиться с проблемами, не роптать, а просить у Бога помощи.

– Мы сопротивляемся, протестуем, стремимся изменить то, что не нравится, с чем не согласны! – произнес голос мужчины. – Мы делаем выбор. Ты должна научиться этому!

– Для чего? Чтобы в мире стало еще больше хаоса?

– Чтобы понять всю сложность человеческой жизни, хаотичность социума, перестать быть жертвой обстоятельств.

– Не всегда обстоятельства бывают только плохими или хорошими. Обстоятельства могут что-то ухудшить в твоей жизни, и в тоже самое время, что-то улучшить. Забирают одно, дарят иное.

– Ты так думаешь? – улыбнулся мужчина.

– Надо лишь внимательнее присмотреться. Есть такая поговорка: не было бы счастья, да несчастье помогло, – на мои слова Поль снова улыбнулся.

Просидев в номере до вечера, мы спустились вниз в ресторан. Мы выбрали столик с прекрасным обзором. Поль то и дело бегал глазами по публике, заполнявшей ресторан, хмурил лоб и молчал. Меня созерцание перебинтованных женщин мало интересовало, я уткнулась в меню и стала читать каждую строчку. Есть совсем не хотелось. Пролистав пару раз вперед и назад страницы, вздрогнув, я подняла глаза. Голубые глаза смотрели на меня, а не на зал. Поль опять засмущавшись, чуть потупил взор, а потом уставился на меня более уверенно. Я улыбалась, сама не знаю от чего, скорее всего из-за того, что мне нравилось внимание мужчины.

– Если ты будешь смотреть на меня, то ее не найдешь, – снова опуская глаза в меню, произнесла я.

Он тоже улыбался, закрывая рот кулаком, и снова уставился уже гораздо увереннее.

– Выбрала?

– Мне не хочется ничего.

– Совсем? – удивился он, забирая у меня меню.

Я стала бегать по залу глазами, откинувшись на спинку стула, вместо него. Поль сделал заказ, уткнулся в тарелку с едой, после того, как его принесли. Ел с аппетитом. Удивительно, но проблемы на его способность поглощать еду с удовольствием никак не сказывались, в отличии от меня. В моей голове только и было мыслей, что о том, где сейчас Татьяна, и как долго я смогу удерживать Поля вдали от нее. А самое главное – где же картина, которую все ищут? Если предположить, что ее забрала Татьяна, то где она оставила все свои пожитки? Как бы это проверить? Опомнилась я только, когда руки Поля оставили нож и вилку и отодвинули тарелку.

– Я же сказал – ее здесь нет.

– А что будет, если мы так ее и не найдем?

– Кого?

– Картину, конечно.

Поль невесело вздохнул.

– Картину надо найти. Так или иначе, о ней просто так не забудут. Если сделка сорвется, то люди потеряют очень большие деньги. Мне все это сильно подпортит репутацию. Ну а тебя живьем съедят.

– Почему достается всегда невиновным? – вздохнула я и посмотрела невинным взглядом.

Поль не сдержался, улыбнулся и коснулся рукой моей щеки. Проведя пару раз пальцем, в его голове начали крутиться мысли, которые я угадывала без труда, и совсем не связанные с нашими общими делами. Потом его рука снова вернулась к его лицу и закрыла кулаком рот, а глаза все так же бегали по мне.

– А ты давно занимаешься маклерством?

– Меня приобщили к этому лет в семнадцать.

– Так рано?

– У меня сложная жизнь, – вдруг тихо начал он. – Мой, так называемый крестный, на самом деле был любовником моей матери на протяжении многих лет, – очень высокопоставленная фигура в парижском деловом мире – Валери Эрво, владелец частного банка. Он устроил меня на эту работу, познакомил с нужными людьми. Только сделки у него, как и у них, далеко не всегда честные, – подчеркнули последнее слово губы с четким контуром.

– Ты согласился?

– Не куда было деваться. Отец, очень хороший, но к сожалению, не обладает достаточным состоянием и связями. К тому же, всегда был у матери под каблуком. Деньги пришлось зарабатывать самому.

– А родители знают?

– Отец не знает. Мать, может и догадывается. Я мало рассказываю им о своей работе, они видят только обложку.

Не знаю почему, но мне ужасно захотелось обнять его и пожалеть. Я чувствовала неодолимое желание разделить с ним его проблемы и тяготы жизни, хотя бы объятиями и ласковым словом облегчить их. Я всегда думала, что у меня сложная жизнь, но в последнее время, все больше убеждалась в том, что я то, как раз, жила в раю. Правда, не в последнюю неделю.

– А ты, серьезно, хочешь реализовать себя в живописи? – тихо спросил он.

Я пожала плечами.

– По правде говоря, моей мечтой был Париж. Мне не хочется отсюда уезжать, – тихо сказала я, опуская глаза, – даже в свете сегодняшних событий.

– Так оставайся, – улыбнулся он и рукой дотронулся до щеки.

– Без жилья и работы? – невесело спросила я.

– У тебя же есть квартира.

– Она не моя, – тихо ответила я, – и скоро ее придется покинуть.

– Твой родственник не позволит тебе остаться подольше?

– Он… – протянула я, отвернувшись в сторону, чтобы скрыть лицо, потом погладила себя рукой по шее, и повернулась обратно уже со слезой на щеке, умело смахивая ее, – квартира подготовлена для продажи. Я живу в ней до его возвращения, скоро у квартиры появится хозяин, заберет ее.

Поль нахмурил лоб от удивления, глядя как я вытираю со щеки вторую слезу, потом третью.

– Прости, – встала я из-за стола, – я пойду.

И ноги быстро заспешили вон из ресторана, чтобы доиграть спектакль до конца. Поль замешкался, потом заспешил следом, но меня уже и след простыл. Я быстро бежала вниз, к массажным кабинетам, чтобы встретить ту, с которой следовало поговорить еще раз. Я побродила недолго и вышла на улицу. Было совсем темно и очень похолодало, не смотря на то, что было только самое начало октября. Пару раз шмыгнув носом, я прошлась вдоль аллеи, пару тройку раз свернув на дорожках, присела на лавочке.

Небо было сине-черное, с белыми разводами облаков, словно забеленное тонкой струйкой сливок, только начавших смешиваться с темнотой причудливым кругообразным и волнистым рисунком. Луна, болезненно желтая, светила на небе полушкой. Горечь от картины, как и горечь от проблем были так похожи, что невольно я ёжилась от страха перед будущим. Нет ничего более печального, чем осознание полного краха своих надежд. Хоть и говорят, что завтрашний день приносит облегчение, я предчувствовала, что предстоят еще более трагические события. Неизбежно приближающиеся из-за того, что я уже иду путем, который ведет к ним, никуда не сворачивая, на полном ходу, понимаю, но ничего не делаю, чтобы это переломить, потому как, не знаю, что вообще можно сделать. По велению одного человека, я приехала в Париж, по просьбе другого человека, помогла и впуталась в историю, по желанию третьего – сижу здесь безо всякого смысла, и понимаю, что мою голову это не спасет. За спиной что-то зашевелилось. Поль присел рядом и взглянул на небо.

– Холодно уже для ночных прогулок.

Я шмыгнула носом.

– Заболеешь, если будешь так ходить.

Я с грустью посмотрела на свою одежду и с тоской подумала о чемодане.

– Я хотел позвонить на сотовый, чтобы узнать, где ты, но понял, что не знаю твоего телефона.

– От него никакой пользы.

– Почему?

– Он давно разряжен.

Поль снова мило избороздил лоб морщинами.

– Я зарядное устройство потеряла, – шмыгнула я опять носом.

– Можно купить новое.

– Я собиралась. Только потом начались более серьезные дела, и мне было не до того.

Я повернула голову и замерла. Моя рука резко схватила руку Поля.

– Ты что? – опешил он.

– Смотри, – палец другой руки указал в другую сторону, – это они.

– Кто?

– Те двое, – замерев и глядя во все глаза, как двое мужчин идут по парку, произносила я.

– Те двое, – тихо сказал Поль и потянул меня за руку.

Я не помню как приподнялась и следом за Полем юркнула в кусты около лавочки. Все произошло мгновенно.

– Ну и где они? – произнес один мужчина.

– А я знаю? – был ответ второго.

– Ты же сказал, что они здесь! – прозвучала в воздухе претензия первого.

– Ну, сказал, – фыркнул второй мужчина.

– И где они? В кустах? – сильнее раздражался первый мужчина.

– Не хочешь, сам ищи! – ответили ему резко.

И как по закону подлости два тела уселись прямо на скамейку, где только что сидели мы. От страха я еще более жадно вцепилась в Поля, уткнувшись в грудь и позволяя руке покрепче обнять себя.

– От этих баб одни проблемы. То картину умыкнула, то сама сбежала! Ищи теперь ее!

– Привязывать лучше надо было!

– Хорошо я ее привязал. Если бы ей не помогли, сидела бы и ждала нас как миленькая.

– Ладно. Комнаты мы обойдем, только успеем ли за ночь?

– Сколько их?

– Семнадцать.

Кто-то посмотрел на часы.

– Пора бы уже им вернуться.

– Ну ладно. Пойдем. Может и правда, уже кто-то вернулся.

Я сидела как мышка за кустами, боялась вздохнуть. Руки вцепились в мужскую руки мертвой хваткой. Ухо услышало отдаляющиеся шаги, и только после нескольких минут я решилась обернуться и посмотреть в сторону дорожек. Вдалеке, еле различимые в темноте, спины двух мужчин отдалялись в направлении здания. Я повернула голову, чтобы взглянуть в голубые глаза, и от страха забыла, что хотела спросить. Лицо мужчины, в которого я вцепилась мертвой хваткой, было так близко, что теплое дыхание касалось моих щек. Глаза, круглые как блюдца, с трепетом смотрели на него, но вместо ответа на молчаливый вопрос о нашей дальнейшей судьбе, чужая рука крепче обняла меня.

– Что теперь делать? – едва слышно произнес мой голос.

– Не знаю, – пожал плечами Поль.

Пауза повисла еще на несколько секунд. Мы молчали, глядя друг на друга. Поль, наконец, зашевелился и привстал с корточек. Потом его рука зависла надо мной. Я обвела глазами, вложила свою ладонь в его руку и встала.

– Мы ведь не пойдем назад? – тихо произнес женский голос.

– Думаю, что нет, – тихо ответил мужской голос.

Мы синхронно обернулись и с тоской посмотрели на вход в здание, где ждала теплая кровать и горячая ванна. От этого стало еще холоднее. Я обхватила себя руками и мимоходом взглянула на Поля. Тот уже доставал из кармана пачку сигарет. Потряс ею, вложил одну в рот, достал зажигалку и закурил. Его глаза снова с тоской посмотрели на здание и, сделав глубокий затяг, он выдохнул пар, только после выхода закрутил головой.

– Пойдем что ли на стоянку, – вяло произнес Поль. – В машине посидим.

– Всю ночь? – не выдержала я и чуть не захныкала.

– Другого выхода я не вижу, – пожал он плечами и двинулся в нужную сторону.

Постояв немного и подумав, я пошла за ним. Шли мы медленно, постоянно озираясь. Мне хотелось плакать по-детски. Оказалось, идти по темным аллеям и тускло освещенным тропкам, опасаясь бандитов и перелома ног, не так страшно, как находиться поздно ночью на автомобильной стоянке. Место и так не самое приятное для посещения, а в свете событий, еще сильнее давило на психику. Как только мы приблизились к воротам, раздался шум. От страха я похолодела всем телом и вцепилась в чужую руку. Поль повернулся в мою сторону и улыбнулся.

– Я только дверь открою, – тихо сказал он.

– Что? – продолжая озираться, произнесла я.

– Руку отпусти, – тихо произнес его голос.

Я покосилась на свою руку, как тиски зажимавшую его, и покраснела.

– Извини, – расцепляя пальцы, произнесла я.

Он снова улыбнулся. Раздались шорохи, в полутьме я увидела, как спина в кожаной куртке медленно опустилась и зависла на уровне замка. Поль как всегда хмурил лоб, сидя на корточках и разглядывая электронный замок, медленно выпускал дым, докуривая сигарету. Она торчала во рту, мигая в ночи ярким огоньком. Пальцы рук начали проворно ковыряться в приборе, вытаскивали проводочки, оголяли их.

– Аккуратнее, – в ужасе говорила я, наблюдая за тем, как он оголяет провода.

Хоть руки и были в перчатках, опасность удара существовала. Поль скрутил вместе два оголенных провода и поднес их к сигарете. Железо кое как поддалось нагреву, конечно, не абсолютной плавке, но этого маневра хватило, чтобы вызвать замыкание. Система дала сбой. Это стало понятно по тому, как усмехнулся Поль. Он вытащил сигарету изо рта и потушил ее, затем снова присел на корточки возле двери и потянул вверх. Двери поддались, открыв нам доступ к машине, словно пещера Алладина с сокровищами.

– Идем, – обернулся Поль в мою сторону.

Пришлось податься вперед. Подойдя к входу, я с опаской заглянула во внутрь огромного черного пространства, ничего приятного в том, чтобы находиться в огромном пустом помещении с незнакомым домушником я не видела. Взглянув на него еще раз, и не найдя подтверждения в душе, что ему хоть сколько-нибудь можно доверять, я шагнула за ним в темноту.

– И зачем я за ним тащусь? – опять подумалось мне, от чего я не сдержала вздох.

Мы прошли вперед метров десять, Поль освещал путь телефоном, я же удивлялась, как он может что-то разглядеть в такой темноте, и с опаской шла за ним. Черное пространство рождало в душе неприятные ощущения. Слабый огонек фонарика – единственный ориентир и возможность хоть что-то разглядеть, меня совсем не успокаивал. Я так пропиталась страхом, что начала представлять в голове не весть что: как те двое выскакивают из темноты, хватают меня и убивают, или сам Поль неожиданно гасит фонарик, хватает и начинает душить. В такой темноте не поймешь даже, кто и откуда выскочит. Я до того дофантазировалась, что стала замедлять шаг, пытаясь отдалиться от Поля, на случай если он решит меня убить. Место убийства было самым подходящим. Я сделала еще пару шагов вперед, как увидела замерший свет телефона.

– Ну точно, – подумала я, затаив дыхание. – Он собрался меня убить. Встал в позицию и ждет удобного момента, чтобы наброситься.

Тут свет резко ослепил глаза. Я сморщилась и прикрыла глаза рукой. Несколько секунд спустя, уже свободно созерцала картину, я начала приходить в себя. Метрах в трех от меня стояла машина с включенными фарами. В ней сидел Поль, наклонившись вниз к полу, что-то искал, что именно, мне с моего места было не разглядеть, потому я двинулась вперед. Сделав пару шагов, я подошла к двери.

– Садись назад, – сказал голос.

Голова Поля зависала внизу. Меня все это настораживало, но я протянула руку и открыла себе дверь. Поль изменил позу, а его кресло стало отодвигаться назад, принимая не до конца горизонтальное положение. Как только я хлопнула дверью со своей стороны, Поль приподнялся повыше и вытащил ключи из замка зажигания. Фары мгновенно погасли. Мы остались в полной темноте, лишь только вдали зияли открытые ворота, через которые проникал свет, давая возможность хоть смутно видеть очертания предметов и соседа рядом. Я сидела, наблюдая, как Поль старается примоститься поудобнее на импровизированной кровати. Он то и дело переворачивался с одной стороны на другую, пытаясь удобно расположить свое уставшее тело.

– Ложись, – тихо произнес он, посмотрев на меня снизу вверх. – Лучше отдохнуть. Кто знает, что завтра будет.

– А вдруг они, не найдя нас, придут сюда ночью и захотят уехать по-тихому?

– Я на это и рассчитываю, – тихо произнесло лицо с закрытыми глазами. – Когда они здесь появятся, мы сможем проследить за ними и понять, откуда ноги растут, – его глаза снова открылись и посмотрели на меня. – А если ты не примешь горизонтальное положение, то они заметят тебя гораздо раньше, чем ты их. План насмарку.

Мне немного повеселело, после его слов часть страхов ушла. Я стянула с себя туфли, расстегнула пиджак, сложила в четверо и подложила под голову вместо подушки, укладываясь спать. Мы пролежали несколько минут в молчании.

– Не холодно? – неожиданно произнес голос.

Поль так и лежал с закрытыми глазами, лицо его было устремлено вверх, так что в темноте отчетливо виднелся профиль. Я тихо лежала на своем месте, не закрывая глаз, и украдкой поглядывала на него. Мужчина лежал тихо, скрестив руки, чтобы было теплее. Грудь монотонно поднималась и опускалась. Я все смотрела и не понимала, что не так. На домушника, как я и заметила раньше, он совсем не походил, однако обладал явными криминальными навыками. Если он антиквар, то в живописи разбирается не хуже меня. Может, спросить его еще и про мой рисунок? Хотя, это очень опасно, пока не узнаю о нем больше, не стоит открывать все карты.

– Ты что не спишь? – тихо произнес голос.

– Не спится, – ответила я.

Снова повисла тишина.

– А ты откуда так хорошо в искусстве разбираешься? – вдруг произнес он.

– О чем ты?

– О том, что на глаз можешь определить, чьей кисти картина.

– Я художественную школу закончила, – тихо ответила я.

– Ну и? Ты же художник, – посмотрел он на меня, избороздив лоб.

– Не совсем.

– То есть?

– Ну, меня там не только кисти выбирать и правильно наносить краски на холст учили, – ответила я. – У меня специальность – социология искусства.

Тут голова Поля приподнялась, чтобы еще раз, получше, взглянуть на меня.

– Что? – тихо произнесла я.

Он помотал головой в ответ.

– То есть ты представляешь, сколько стоит такая картина, – монотонно произнес он.

– Миллионов шесть, возможно восемь, если найти того, кому она очень нужна.

Поль еще раз посмотрел на меня с положения лежа, и привстал, окончательно прогоняя сон.

– Как давно ты с эти связана? – вдруг переменился его голос, став жестким.

– Ты о чем?

– Не притворяйся, – еще более резко произнес он.

Я от непонимания и желания во всем разобраться, сама встала и уставилась на него.

– Значит, и там ты оказалась не просто так, – еще более давяще произнес он.

– Ты о чем? Я не понимаю.

– Я думал, ты просто… а ты.

Я только хмурила лоб от удивления.

– И кому ты хочешь его продать?

Я лишь расширила глаза. Мне казалось, что Поль спятил. Что я могу продать? Кому я вообще могла что-то продавать? И почему мое образование наталкивает его на такие мысли?

– Кому и что я могу продать?

– Отдай мне его по-хорошему, – произнес Поль, чем еще больше вызвал мое удивление.

– Картина не у меня, ты забыл? – тихо произнесла я.

– Я ничего не забыл, только твоя биография становится все более интересной. Ты просто кладезь сюрпризов.

– Это ты – кладезь сюрпризов со своими навыками домушника и черным маклерством. Я такими вещами не занимаюсь.

– Зачем же ты его забрала, в таком случае?

Я с трудом уловила смысл вопроса, и тем более не смогла определить, ошибся Поль с родом употребленного местоимения или нет. Он все еще настойчиво смотрел на меня. Я хмурила лоб в ответ, как неожиданно звуки шагов заполнили пространство. Мы резко обернулись в сторону входа, и так же резко спрятались. Шаги стали громче. Потом послышались голоса. Я лежала как мышка, боялась вздохнуть, только глаза уткнулись в глаза Поля и ждали хоть какого-то пояснения, что делать дальше. Он также смирно лежал, прислушиваясь к звукам, и также не отрывал взгляда от моих глаз. Мужчины что-то говорили друг другу. Звуки, раскатываясь по пространству, разбивались и растворялись в воздухе, так что вычленить слова из шумовой массы становилось невозможным. После того, как донесся звук хлопающих дверей, мои глаза округлились. То был молчаливый способ задать вопрос Полю. Он ответил на него тем, что протянул руку и сжал ладонью мою кисть. Я снова замолчала. Ненадолго все стихло.

Пролежав минут пять, так и не услышав шум мотора, нам стало ясно, что мужчины выбрали ту же тактику, что и мы. Делать им было нечего. Сидеть они намеревались до победного конца, пока мы не придем к своему авто. Выйти из засады стало невозможным.

– Попали, – тихо произнес Поль.

Западня

Подняться наверх