Читать книгу Обручальное кольцо блокады - Екатерина Шардакова - Страница 12

Глава 10

Оглавление

На похороны дедушки пришли все мои друзья, кроме Яна. Максима я так и не видела. В душе моей была пустота. Я ходила на лекции в институт, помогала маме дома, прибиралась у дедушки в мастерской, помогала его друзьям перевести все дедушкины картины в его квартиру, но как будто все это была не я. Я потерялась в пустоте своей души… Через несколько дней после нового года я встретила во дворе маму Максима.

– Здравствуйте, Вера Васильевна.

– Здравствуй, Лиза. Мы только вчера вернулись из Москвы и узнали о твоем дедушке, соболезнуем вам. Как твоя мама?

– Спасибо, держимся…

– Я зайду к вам вечером…

– Вера Васильевна, – не смотря в ее лицо, начала я, – я давно не видела Максима…

– Теперь мы его редко будем видеть, – вздохнула Вера.

– Почему? – удивилась я.

– Два дня назад он женился и окончательно переехал в Москву… – что говорила дальше Вера, я уже не слышала, – он очень просил остаться на новый год здесь, попрощаться с друзьями, правда, я так и не поняла, с кем именно… Лиза, с тобой все хорошо?

– Закружилась голова… – с трудом произнесла я, задыхаясь, – проводите меня, пожалуйста, домой…

– Конечно! – Вера подхватила меня под руку и медленно повела к двери…

Закончился февраль, жизнь шла своим чередом, Лида уже уверенно ходила и произносила первые слова, а я все больше молчала, уходила в себя и худела. Мама водила меня к врачу, но он не обнаружил у меня никакой болезни. Одна я точно знала свой диагноз: разбитое сердце. Мне больно было потерять дедушку, но куда больнее я ощущала разбитые мечты и предательство Максима. Он никогда не любил меня, я была лишь очередной его победой, получив которую, он забыл бы через несколько дней. Дедушка спас меня от непоправимого, а Ян во всем был прав. Размолвка с Яном отдавалась в моем сердце с не меньшей болью, чем разбитые мечты. Между руинами моих красивых надежд все отчетливее начало просматриваться светлое, сильное и благородное чувство Яна, которое он готов был отдать мне, а я его не увидела. Я привыкла к нему, как к чему-то родному и уютному, и не приняла это за любовь. Я приняла за любовь букеты цветов, красивые слова, чувственные поцелуи, которые лопнули, как мыльный пузырь, не оставив следа. Истинную любовь с ее спокойствием, надежностью и доверием, я не разглядела, хоть и стояла так близко к ней. Сейчас уже поздно, я сама эту любовь разрушила…

Мои подруги беспокоились, видя, как я угасаю у них на глазах, и приняли решение во что бы ни стало увезти меня в деревню к Валиной бабушке Клаве. Валя собиралась к бабушке на неделю вместе с братьями и брала меня с собой. Кира пообещала моей маме, что будет сидеть с Лидой, когда будет нужно. Сначала я не хотела ехать, но все вместе они меня уговорили.

Бабушка Вали жила в Тосно, в пятидесяти километрах от Ленинграда, в своем деревянном доме с садом и огородом. Поездка у нас заняла примерно два часа, и за это время мы перенеслись из центра большого города в деревню. Вокруг был лес, чистый белый снег, одноэтажные деревянные дома, дым из труб, наполнявший воздух ароматом дров. Мы прошли по заснеженной тропинке и подошли к деревянному забору. Валя поставила на землю Димочку, которого несла всю дорогу, подняла секретный рычажок, и дверь открылась. Я взяла малыша за руку, и мы вошли во двор. Женя, которому тогда уже было десять лет, побежал вперед всех в дом, сообщить бабушке о нашем приезде.

Мы зашли в сени, веником стряхнули с обуви снег и вошли в дом. Баба Клава уже ждала нас, обняла каждого, малыша взяла на руки.

– Проходите, родные мои, проходите! – повела она нас в большую комнату.

В центре комнаты стоял покрытый белой скатертью стол, на котором дышали теплым паром свежие пироги.

– Мойте руки и садитесь обедать, – мягко произнесла бабушка.

Мы сели за стол и принялись за пироги. Ничего нет вкуснее горячих пирогов после прогулки на морозе! Бабушка с любовью смотрела на нас, поглощающих ее вкусные пироги, и улыбалась. Бабе Клаве тогда было восемьдесят два года, она была маленькая худенькая, но еще бодрая старушка. Свои седые волосы она аккуратно убирала под белый платок. Вся она была такая чистенькая, скромная, добрая, и дом ее был таким же, как она.

В доме было четыре маленьких комнаты, самая большая из них была столовой. Кроме круглого стола в центре, в комнате стоял диван и большой сервант, на стеклянных полках которого разместились красивый фарфоровый чайный сервиз, детские поделки и фотографии в рамочках. Остальные три комнаты были спальнями, в одной из них спала бабушка, во второй разместили Женю, а третью, в которой кроме большой кровати стоял маленький диван, отдали нам с Валей и Димочкой.

После обеда мы устроились в комнатах, постелили чистое отутюженное постельное белье, соорудили из дивана удобную кроватку Диме, чтобы он ночью не упал, и пошли на улицу гулять. Несмотря на то, что дул холодный ветер, солнце по-весеннему пригревало. Снег ослеплял своей белизной. В огороде мы слепили большого снеговика и мокрые, но счастливые, вернулись в дом. В доме было тепло и пахло печеной картошкой. Димочка весь вывалялся в снегу и сам походил на маленького снеговичка с пухлыми розовыми от мороза щечками. Мы надели сухую одежду и пошли на кухню помогать бабушке с ужином.

Вечером, закончив домашние хлопоты, мы расположились в столовой. Я села на диван поближе к печке, Женя оседлал мягкий подлокотник дивана, бабушка с малышом на коленях сидела на стуле у стола, Валя сидела с другой стороны и читала нам вслух рассказ Александра Грина «Алые паруса». В ту ночь, наверно, впервые за два месяца я хорошо спала.

Когда я утром проснулась, было еще темно, Валя и Дима спали. Я лежала и слушала звуки дома. В столовой тикали настенные часы, на кухне бабушка взбивала ложкой яйцо в алюминиевой кастрюльке. Через какое-то время с кухни начали доносится шипение масла на чугунной сковороде и аромат блинов. Я аккуратно выбралась из постели, чтобы не разбудить Валю, наощупь надела халат и пришла на кухню.

– Доброе утро, баба Клава.

– Доброе утро, Лизонька! Я тебя разбудила?

– Нет, – улыбнулась я и пошла к умывальнику.

– Вот, решила покормить вас блинами.

Я умылась, прибрала волосы и села за небольшой стол, стоявший рядом с плитой.

– Моя мама тоже иногда печет утром блины. – полушепотом сказала я и, улыбнувшись, добавила: – Я люблю просыпаться под звук взбиваемого в кастрюльке яйца.

– Самые вкусные блины достаются тому, кто раньше всех встал, прямо со сковородки! – тихонько засмеялась бабушка и стряхнула со сковороды на тарелку первый блин. – Ты любишь с маслом или со сметаной?

– С маслом, – ответила я, наклоняясь к горячему, еще живому блинчику на тарелке.

Бабушка поставила на стол масло, растопленное в мисочке, и отправила на мою тарелку блин со второй сковороды.

Так, на свежем воздухе, на пирогах из русской печки, на печеной в чугунке картошке и на румяных блинах с маслом, я начала поправляться. Бабушка мягко, как бы не заметно, втягивала меня в разговоры, в домашние дела. Я стала лучше спать, на лице все чаще появлялась улыбка.

Однажды вечером, когда мы с Валей уж легли спать и выключили свет, я рассказала ей, как обидела Яна.

– Лиза, Ян влюблен в тебя с самого детства, – прошептала Валя, – думаешь, он всех дергал за косички?

– Я ничего не видела… Мне нужны очки, – усмехнувшись, сказала я.

– Поговори с ним, – предложила Валя.

– Что ты! – шепотом воскликнула я. – Мне так стыдно перед ним, я в лицо ему посмотреть не смогу. Да и он избегает меня.

– Со временем все наладится. – успокоила меня Валя. – Он тебе нравится? Ян?

– Он всегда мне нравился… Как друг… Не знаю… Сейчас я уже ни в чем не уверена…

– Время все расставит на свои места, – задумчиво произнесла Валя.

– А как у тебя с Гришей? Он ведь ухаживает за тобой? – спросила я.

– Я не уверена… Иногда мне кажется, что ухаживает, а иногда, что мы просто друзья, – ответила Валя.

У бабы Клавы я провела две недели, она настояла на том, чтобы я не уезжала с Валей, а осталась еще. В тихие вечера за чашкой чая я делилась с ней своей болью и разочарованием, а она обычными словами, как-то просто и естественно, вселяла в меня надежду и возрождала во мне радость жизни. Домой я вернулась, на радость мамы и подруг, румяной с улыбкой на лице.

Шло время, я училась, заботилась о Лиде, помогала маме, проводила время с подругами. В какой-то момент мне захотелось рисовать, и я начала писать картины. Жизнь вновь увлекла меня, покрыв туманом былые разочарования и несбывшиеся мечты.

Прошло полтора года. В 1938 году Гриша и Ян закончили учиться в институтах и осенью их призвали в армию. Кира устроила по этому случаю традиционный прощальный праздник. В это же время приехал в отпуск Гер. Они с Кирой, как и договорились, писали друг другу письма, а прошлым летом Кира вместе с мамой ездила в Ростов-на-Дону.

И снова мы собрались нашей дружной компанией: я, Кира и Валя, Гер, Гриша и Ян. Я не видела Яна последние два года. Теперь я редко ходила в гости к Кире, чаще она приходила ко мне, поэтому я с ним не встречалась, на наши совместные праздники он больше не приходил. Я была уверена, что он меня ненавидит и поэтому избегает. И еще я была уверена в том, что люблю его, всегда любила да только поздно это поняла.

За это время Ян очень изменился, он еще вырос, возмужал. Регулярные занятия спортом сделали его тело сильным и мускулистым. Я его даже не сразу узнала, когда вошла в комнату. В разгар нашего застолья с пирогами и душистым чаем, я украдкой смотрела на него и думала, каким же красавцем он стал и как с ним тепло и спокойно.

После чаепития мы все вместе пошли на вокзал, куда должны были прибыть призывники. Гер раздавал советы, как бывалый военный, Кира взяла обещание с обоих, что они будут себя беречь, Валя с грустными глазами стояла рядом с Гришей, а я не знала, что мне делать. Мне так хотелось попросить прощения у Яна, рассказать, как я сожалею о своем поведении, как я соскучилась по нему, но я не могла даже посмотреть в его глаза.

Я стояла немного в стороне и смотрела на Яна. Еще минута, и он уйдет, и я не смогу ничего ему сказать. Ян пожал руку Геру, обнял сестру, попрощался с Валей, взглянул на меня и остановился. Я собрала всю свою храбрость и подошла к нему, терять мне было уже нечего.

– Ян, – голос выдал мое волнение, – я… Я знаю, ты не хочешь меня видеть. Но я… Мне так стыдно перед тобой… Я так сожалею… Прости меня…

Больше я ничего не смогла произнести, лишь предательская слезинка покатилась по щеке.

– Лиза, – с нежностью в голосе произнес Ян, – я ушел из твоей жизни, потому что не был тебе нужен…

– Ты всегда был мне нужен, только я не всегда это понимала… – чуть слышно произнесла я и опустила голову.

Ян ласково поднял мое лицо, смахнул слезинку с моей щеки.

– Лиза, тебе не за что просить меня о прощении. И для слез тоже нет причин. – улыбнулся Ян, взяв мою руку в свои. – Я напишу тебе, ты позволишь?

– Я буду с нетерпением ждать твоего письма, – смущенно ответила я, посмотрела в его глаза и утонула в этом синем море любви и тепла.

Обручальное кольцо блокады

Подняться наверх