Читать книгу Обручальное кольцо блокады - Екатерина Шардакова - Страница 5

Глава 3

Оглавление

Я люблю дни рождения, и свой тоже, несмотря на то что с каждым таким праздником становлюсь старше. У меня есть свои традиции, и этот праздник не станет исключением. Я всегда приглашаю в гости всю свою семью, близких друзей (завтра мои гости придут) и обязательно пеку яблочный пирог «шарлотку». Самую вкусную «шарлотку» пекла моя мама, она и ввела эту яблочную традицию на мой день рождения. Сегодня утром я сходила в сад и набрала целую корзину спелых румяных яблок, ароматом которых наполнился весь дом. Этот свежий сладкий аромат уносит меня в детство…


Я тогда была во втором классе. Новый учебный год только начался, многие ребята совсем недавно вернулись из деревень от бабушек и дедушек, и мы все время после школы проводили вместе. Соскучились за летние каникулы. У меня было не очень много подруг, но я искренне любила тех, с кем дружила. Как правило, мы гуляли втроем: я, Кира и Валя. Я была центром нашего трио, потому что дружила с Кирой и дружила с Валей, а они общались друг с другом только потому, что обе дружили со мной. Девочки хорошо относились друг к другу, но не было между ними взаимопонимания.

В активные игры на улице мы играли с нашими одноклассниками. «Ляпки» и «вышибалы» были нашими любимыми забавами. Редко нас в свои игры брали ребята постарше: брат Киры Ян и его друг Гриша. Они часто играли в «казаки-разбойники», и нам тоже хотелось с ними рисовать стрелки на асфальте и кого-то искать. Мальчики были на три года старше нас и, по правде сказать, чаще портили нам жизнь, чем брали нас в свои игры. Удивительно, что я тогда не осталась без волос! Ян каждый раз дергал меня за косичку и развязывал на ней мой любимый голубой бант, чем часто доводил меня до слез. Когда мама утром бывала дома (она работала медсестрой в детской больнице им. К. А. Раухфуса на Лиговском проспекте и иногда дежурила ночью), она заплетала мои длинные волосы в толстую косу и завязывала голубой лентой. У нее так красиво получалось, а Ян все портил. А сколько пережили наши куклы от этих двух мальчишек, одной книги не хватит, чтобы обо всем рассказать.

Тот сентябрь был теплый и солнечный. После уроков мы с ребятами, побросав портфели в кучу под дерево, играли в «ляпки» во дворе школы. В самый разгар игры я вспомнила, что мама должна была уже прийти домой после ночного дежурства. Я схватила свой портфель, наскоро попрощалась с одноклассниками и побежала домой. Мы учились в школе на улице Социалистической, которая когда-то была Благородным пансионом, основанным в 1817 году. Она существует и сейчас, школа №321. Дорога от школы до дома занимала пятнадцать минут, а если бежать в нетерпении увидеть маму, то десять. По Загородному проспекту до «Пяти углов», повернуть на Рубинштейна и дальше прямо почти до Невского… Арка не моя, сколько же их тут, опять не моя, и эта не моя, моя! Громкое эхо моих сандалий под сводами арки, шесть шагов и наша парадная, бегом на пятый этаж, на ходу доставая ключи из портфеля…

Я открыла дверь, вбежала в квартиру и резко остановилась. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся от бега с выбившимися прядями из косы, заплетенной утром моими неумелыми руками, с ключами в одной руке и открытым портфелем в другой, широко распахнутыми глазами я смотрела на стол. На нем стояла большая миска, полная яблок. Вся наша маленькая кухня (она же прихожая), в которой с трудом поместились плита, раковина и стол, была наполнена свежим кисло-сладким ароматом этих яблок. Я бросила портфель на пол, схватила одно зеленое с легким румянцем яблоко и вгрызлась в него зубами. После пробежки сок этого спелого яблока показался мне сказочным нектаром, которым я оросила не только свои губы, но и свои не очень чистые руки и воротничок на платье.

Только когда я доедала второе яблоко, я увидела маму, которая незаметно для меня вошла в комнату, прислонилась к дверному косяку и с улыбкой смотрела на меня любящими глазами. Я улыбнулась ей в ответ светящимися от радости глазами и полным ртом яблок. Я помню маму именно такой, какой она была в тот день, в темно-зеленом платье с длинными рукавами и широким поясом вокруг тонкой талии, изящными пальцами заплетающей в косу свои длинные каштановые волосы, которые струились по плечу и падали ей на грудь. В ее больших зеленых глазах со слегка опущенными веками всегда читалась непонятная мне печаль. Она редко смеялась и всегда говорила тихим голосом.

– Ты голодная? – ласково спросила мама.

– Уже нет, – ответила я, доедая третье яблоко.

– Я сварила твою любимую гречку, еще горячая…

– Не, потом. Мам, а откуда столько яблок?

– Бабушка одного нашего пациента угостила меня.

– А что мы будем с ними делать? Мы же не сможем съесть столько!

– Я уже сомневаюсь, что не сможем, глядя на то, как быстро ты с ними расправляешься, – улыбнулась мама.

– Может быть сварим из них варенье? Я как-то ела у Вали яблочное варенье.

– У тебя завтра день рождения, и мы на праздник испечем яблочный пирог.

– Пирог! – захлопала я в ладоши. – Я буду помогать!

– Конечно. Иди переоденься, умойся и начнем готовить пирог.

– Сегодня? А почему не завтра?

– Потому что секрет моего пирога в том, что он вкуснее на следующий день! – подмигнула мне мама.

Я побежала в свою комнату. В нашей квартире было две комнаты, расположенные на одной стороне рядом друг с другом. В ближней комнате, через стену от кухни, жили мама с папой, в следующей – я. Обстановка в моей комнате была самая простая: темно коричневый лакированный шкаф, такой же стол, два стула и кровать. Единственным украшением моей комнаты были четыре картины моего дедушки, по одной на каждой стене. На картине, висевшей между двух узких окон, был изображен летний пейзаж, дальше по часовой стрелке висел осенний пейзаж, следующий – зимний и на четвертой стене – весенний.

Комната родителей немногим отличалась от моей, за исключением маминого трюмо с большим зеркалом. Это было единственное зеркало в нашем доме, в которое можно было увидеть себя во весь рост. Мне нравилось приходить к маме в комнату, когда отца не было дома. Иногда она садилась перед зеркалом, а я расчесывала ей волосы.

Надев домашнее платье, умывшись и вымыв руки, я вернулась на кухню. Мама мыла яблоки.

– Мама, я готова! – радостно сообщила я. – Что мне сделать?

– Возьми досочки, ножи и большую миску, будем резать яблоки.

Я достала все, что просила мама, и положила на стол. Мама поставила миску с вымытыми яблоками, и мы принялись за работу. Спокойствие и умиротворение, я бы так назвала ту атмосферу, которая царила в доме в тот момент. Тишину нарушал лишь стук ножей о деревянные доски, сочный хруст яблок и шепот наших редких фраз. Когда мы закончили возиться с яблоками, мама разбила во вторую миску яйцо, достала муку, сахар и соду.

– Лиза, дай мне, пожалуйста, стакан.

– Стакан? Зачем нам стакан для пирога?

– Стаканом мы будет отмерять количество. Рецепт прост – все по одному стакану.

К разбитому и взбитому яйцу мама добавила стакан сахара, стакан муки и четвертинку чайной ложки соды. После этого все тщательно перемешала, и у нее получилось жидкое, но тягучее тесто.

– Теперь высыпай в тесто яблоки.

– Все?! – удивилась я. – Здесь же так много!

– Все! Чем больше яблок, тем вкуснее будет пирог.

Я высыпала яблоки, мама еще раз все перемешала, потом вылила пирог на сковороду, предварительно смазав ее маслом, и поставила в духовку.

– Через сорок минут будет готов.

Я начала убирать со стола и услышала звук открывающейся двери. Пришел папа. Он вошел, а наша умиротворенная атмосфера исчезла, будто вышла в эту же дверь в тот момент, когда он заходил. Вместе с отцом пришла напряженность. Он быстро снял туфли и ушел в комнату, не сказав нам ни слова. Я помогла маме убрать следы приготовления пирога и ушла к себе. Я слышала, как мама спрашивала отца, будет ли он ужинать, на что он резко ответил, что не голоден.

Не могу сказать, что я боялась отца, но я никогда не знала, чего от него ожидать; не понимала, в какой момент и почему могло измениться его настроение. Он был, как погода на морском побережье: солнце и штиль, а через несколько минут гроза и ливень. Он мало обращал на меня внимания, почти не общался со мной. Когда мама была на дежурстве, и мы оставались дома вдвоем, мы не только не разговаривали, но и не виделись, потому что папе не было дела до меня, а я старалась не выходить из комнаты, когда он был на кухне.

Мой отец, Александр Иванович Безбрежный… Сейчас я даже с трудом могу вспомнить черты его лица, помню лишь его суровое выражение. У него было трудное сиротское детство, возможно поэтому он был такой. Папа ушел от нас в 1936-м году, когда мне было семнадцать лет, а моей сестренке Лиде всего несколько месяцев. Я так и не узнала, почему и куда он ушел, мама не разговаривала на эту тему. Став взрослой, я поняла, что мои родители не были счастливы вместе, и, возможно, было даже лучше, что отец ушел. Одни мы не остались, нам во всем помогал дедушка.

Запах пирога, сладкий с легкой кислинкой, наполнил всю квартиру. Я заглянула на кухню, мама была одна. Она вытащила сковороду из духовки и резким движением вытряхнула из нее пирог на тарелку. Я наклонилась к нему и вдохнула горячий, еще живой, аромат. Корочка была в меру поджаристой, приятного коричневого цвета, местами в ней образовались ямки, из которых, видимо, пытались вылезти кусочки яблок, но не успели. Мама вытащила у меня из-под носа пирог и поставила на подоконник.

– Завтра будем его кушать. – с улыбкой сказала она. – Когда он остынет и постоит, станет немного тягучим, как твердая пастила.

– Хорошо. – с сожалением вздохнула я, потому что готова была его съесть прямо горячим. – Мама, а гречка осталась? Я кушать хочу.

– Конечно, садись, сейчас подогрею. Кто придет к тебе завтра в гости?

– Я пригласила только Киру и Валю. Мам, а папа будет завтра дома? – с надеждой на отрицательный ответ спросила я.

– Папа вечером вернется, а вы с девочками после школы придете, так что успеете попить чай с пирогом и поиграть до его прихода.

– Это хорошо…

Мама понимающе взглянула на меня, виновато опустила глаза и отвернулась к плите. Я подошла к ней сзади, обняла за талию и положила голову на ее спину.

– Мамочка, я тебя люблю, – прошептала я.

Мама взяла мою руку и поцеловала в ладошку.

– И я тебя очень люблю, моя маленькая Лизонька, – со слезами в голосе ответила мама.

Обручальное кольцо блокады

Подняться наверх