Читать книгу Два ее единственных платья - Екатерина Симонова - Страница 5

в молодости: когда сидела на табуретке,

коса стелилась по полу.

в старости: помню обидчивой неопрятной старухой,

храпевшей так, что спать в одной комнате с ней

было невозможно.

рассказывала: как в январе сорок второго,

чтобы не умереть от холода,

ночью в поле снимали с убитых полушубки,

сгибая негнущиеся, замёрзшие руки,

стаскивали сапоги, разрезая верх непослушных,

окаменевших голенищ.

запомнилось: да почти ничего.

разве что: полукруглая пластмассовая гребенка в седых

стриженых волосах,

пачка пожелтевших, бесполезных, замасленных книг

                            с оторванными обложками,

перекатывающиеся в ящике серванта несколько чёрных

                                                  пуговиц.

учила печь пироги – с капустой, пекла сама,

отрезала половину, прикрывала мятой жирной обёрткой

                                                  от маргарина,

чтобы не пересушить,

заворачивала в старый полиэтиленовый мешок,

заштопанный толстой ниткой,

давала с собой домой гостинца:

«кто тебе будет, когда умру, такие делать?»

теперь пеку сама, когда достаю из духовки,

промасливаю корочку – все защипы и углы,

накрываю оберткой от маргарина,

чтобы не пересушить,

сверху укутываю дарёным ею вафельным сероватым

                                                  полотенцем,

с заплатами из старой простыни в розовую полоску,

вспоминаю.

и капуста нынче не та,

и радость – тоже.

из гроба вставала в ночном свету

манила рукой ласковою рукой

белыми губами шевелила: до сих пор ничья

до сих пор хочу быть тобой

с утра оказывалось: не здесь

серый снег скрипел на зубах

за поворотом каждым в каждых словах

молодость-вертопрах

тихий сквозняк тихий точно она

пробирал до самых костей

обернувшись оказывался перед самим собой

понимая: память гибельна и нежна