Читать книгу Пробуждение Башни. Том 2 - Екатерина Соллъх - Страница 3

Харальд коснулся левой рукой забинтованного плеча. Благодаря обезболивающим рана не болела, он вообще не чувствовал правую руку. Только бы она не перестала работать. В палате было тихо, только гудели приборы, отмечающие его состояние. Полчаса назад приходил Рольф, сказал, что стрелявшего пока не нашли, и Зигфрид занимается проверкой алиби подозреваемых. Хайнриха тоже удалось отыскать под завалом, он сейчас лежит в соседней палате. Как-то странно, ведь будь он сам на его месте, всё расследование оказалось бы проваленным. И тогда ему лучше было бы не приходить в себя. Просто лежать и бездействовать – что может быть хуже? Как же надоело, но Альберт отказывается отпускать его. Сейчас он может только ждать, когда убийца сделает свой ход, – сегодня ночью, судя по положению капсул в блистере. Всего день, сможет ли он хотя бы встать на ноги к вечеру? Встать-то сможет, но толку от этого всё равно не будет. Харальд усмехнулся – исследования в области генетики и химерологии повлекли за собой расцвет медицины, изучение возможностей организма человека, позволило создать методики лечения и профилактики. Строго говоря, медицина в Империи была развита гораздо лучше, чем в Республике, единственное, кроме, разумеется, биологической смерти, что она не могла исправить или вылечить – это генетические мутации, наследство Последней Войны. В определённой степени, они все обязаны химерам – постоянные модификации, необходимость тестирования совместимости, совершенствование препаратов, всё это служило и обычным людям. Харальд сжал пальцы. Нет, не больно, совершенно.

– Вам больно, Харальд? – Альберт вошёл как всегда неслышно, бросил быстрый взгляд на показания приборов. – Чувствуете какой-то дискомфорт?

– Нет, вообще ничего не чувствую, – Харальд убрал руку с плеча.

– Это нормально, пришлось испробовать на вас одно новое сильное средство. Онемение пройдёт, и с рукой всё будет в порядке, вам повезло, что пуля не задела плечевое нервное сплетение.

– Когда я смогу уйти отсюда? – Харальд чуть приподнялся, попытался сесть. Ему уже надоело это однообразие и бездействие, хотелось скорее всё закончить, хотя он и понимал – сейчас от него ничего уже не зависит.

– Будь моя воля – не меньше, чем через месяц, но не думаю, что смогу удержать вас здесь, если что-то произойдёт. – Альберт покачал головой. На редкость упрямый пациент, но при этом достаточно выносливый и невезучий, чтобы быть великолепным материалом для исследования. Если уж ему не дали покопаться в химерах, этот чистокровный станет неплохой заменой, к тому же он не такой неженка, как большая часть военных.

– Как дела у Хайнриха? – Харальд сел, опершись спиной о подушку. Рольф рассказал ему мало, видимо, и сам ничего не знал, а жизнь офицера внутренней разведки была важна, особенно сейчас. Хотя, видимо, придётся всё же исключить его из расчётов – его делами сейчас занимается Зигфрид, а ведь у них не самые лучшие отношения. С другой стороны, с работой Хайнриха никто лучше него не справится.

– Не очень хорошо, но я бы не сказал, что совсем плохо. Хайнрих пока не приходил в сознание, у него были множественные переломы, внутреннее кровотечение, начавший развиваться синдром длительного сдавления, но он не сдаётся, старается выкарабкаться, так что шанс есть. У его мальчика дела хуже, он в коме, и я не могу гарантировать, что он из неё выйдет.

– Ясно, спасибо, доктор подполковник Мерниц. – Харальд нахмурился. Про мальчика он узнал от Зигфрида, значит, они были вместе? Плохо, очень плохо, Хайнрих ему был нужен, а сейчас, даже если он придёт в себя, он не сможет работать как надо. Если, конечно, мальчик для него хоть что-то значит. – Значит, договорились, до первого события?

– Вы всё шутите, штандартенфюрер, – Альберт вздохнул и начал записывать показания датчиков, – как человек и военный, я всё понимаю. Как врач – не одобряю. Вы всё равно всё сделаете по-своему, так что просто довожу до вашего сведения.

– Если я погибну из-за собственного упрямства, скажу, чтобы вас в моей смерти не винили, – Харальду с трудом удалось сохранить серьёзное выражение лица.

– Но если вы погибните, то как вы сможете… – Альберт недоумённо на него посмотрел, – а да, точно, ну раз скажете, тогда всё в порядке.

Когда доктор вышел, Харальд сполз по подушке. Ему было плохо, кружилась голова, во рту пересохло. Нет, это всё мелочи, сейчас нельзя отвлекаться на своё физическое состояние, пока есть время, надо подумать. Итак, кто это мог быть, а кто не мог. Посмотрим ещё раз первый список. Можно сразу исключить Хайнриха – он был под завалом, и Альберта Мерница – слишком много свидетелей, он всё время был в госпитале, из-за бомбардировки здесь много раненых. Так же под вопросом оказывается участие Зигфрида и Катарины – у них, скорее всего, нет доступа к снайперскому оружию, к тому же им было бы трудно просто поднять его, и они вряд ли умеют им пользоваться. В итоге из первого списка остались трое – Абелард, Глейпнир и Кернс. Из них в малом круге только Доргенберг. Значит, это тренер? Что ж, он подходит по всем критериям, это несомненно, только вот мотив – вот этого как раз и нет. Хотя его нет ни у кого. Химера, он должен быть на редкость циничным, чтобы вот так убивать своих сородичей. Стоп. Они же из другого поколения, а как относятся химеры к более сильным образцам? Возможно, с подозрением и даже завистью. Или нет? Не думаю, что дело в этом. Тогда в чём? Что могло заставить химеру, опытного бойца, уже много лет служащего Империи, предать своих собственных учеников? Не мог же он продаться Республике? Что они могли ему обещать? Свободу? Да они же первые отправят его на хирургический стол! Для них нет ничего ценнее работоспособного и свежего образца химеры, это он не может не понимать. Значит, не Республика. Тогда Пророк? Он собирается сместить Индиго, мог он пообещать свободу и равные права химерам? Вполне, и это даже могло не быть ложью, только вот правду порой можно вывернуть так, что она будет неотличима от лжи. Тогда он вполне может думать, что делает это ради всех, тем более, он уже не молод, а старых химер поздних поколений просто не существует – те немногие, кто дожил до сорока – сорока пяти куда-то исчезают, возможно, их просто утилизируют. Но он слишком умён, поэтому не мог не спросить, как убийство нескольких молодых солдат сможет спасти всех остальных. И правда, как? Это ведь как-то мешает планам Индиго, так что вполне может быть. Что ещё? Месть? Не мог он действовать один. Хотя почему не мог? Мог и очень даже. А ведь материалы по модификациям остались в кабинете, сейчас до них не добраться и не проверить, есть ли у него модификации умственных способностей. Допустим, он мог придумать это в одиночку, и реализовать тоже, тогда зачем это ему? Причины… причины есть у всего и всегда, надо только их найти. Почему-то кажется, что они лежат где-то на поверхности, но дотянуться никак не получается. Слишком всё сложно, слишком хорошо спланировано для того, чтобы быть порывом или безумием. Ладно, что если это не Глейпнир, кто ещё это мог быть? Любой, кто умеет пользоваться снайперкой и может без подозрений взять её. Во время атаки оружие выдавали быстро, по упрощённому протоколу, никаких записей не велось, из-за продолжающихся разборов завалов и сохраняющейся опасности повторного нападения, розданное оружие находится в руках солдат, выяснить, кто и откуда брал снайперские винтовки, почти невозможно. Кроме того, многие камеры были повреждены, записи утеряны. Убийца вполне мог выбирать позицию так, чтобы не попасть в зону, просматриваемую одной из оставшихся камер. Конечно, винтовки, способные стрелять на такое большое расстояние – не обычное оружие, их не так много, солдат, выдававший их, вполне мог запомнить, кому именно он их отдал, но скорее всего, он просто не обратил внимания, если этот человек или химера был ему хорошо знаком. Надо будет спросить у Рольфа. Так, кто ещё? Повар, подполковник Густав Кернс. Врач-специалист по химерам, подполковник Катарина Корнер. Начальник военной полиции этой боевой точки, оберштурмбанфюрер Абелард Теннендорф. Представитель Башни штандартенфюрер Зигфрид фон Фендербах. Кажется, я начинаю ходить по второму кругу. Мотивы, возможности – первого нет ни у кого, второе, вот второе есть сейчас почти у всех, абсолютное алиби только у Хайнриха. И опять же – это может быть кто-то неучтённый. Если поискать, можно придумать мотив каждому. Да уж, пока что никаких дополнительных зацепок.

В дверь тихо постучали. Скорее всего, Альберт запретил кому бы то ни было беспокоить герра детектива.

– Вы одни, штандартенфюрер? – Рольф проскользнул в палату и прижался спиной к двери. Значит, Мерниц всё-таки попытался обезопасить его от событий, которые могли послужить для него поводом сбежать из-под опеки.

– Как видите, полковник, доктор Мерниц только что ушёл, – Харальд надеялся, что выглядит не слишком плохо, – у вас есть что-нибудь новое?

– Зигфрид работает, но пока результатов нет, стрелка найти не удалось, он словно растворился в воздухе. У химер пока всё тихо. – Рольф выглядел разочарованным, столько усилий, и никаких результатов.

– Полковник, расспросите того, кто отвечал за выдачу снайперских винтовок дальнего радиуса действия перед атакой. Уточните, сколько ему вернули. Выясните, не помнит ли он, кому их выдавал. Вряд ли, конечно, но всё равно проверьте. – Харальд откинулся на подушку и машинально начал массировать раненое плечо. Так, что ещё? Что надо успеть сделать до вечера? – Разумеется, о любых мелочах докладывать мне незамедлительно. Вот ещё что, пусть наша новая пара будет особенно внимательна к штандартенфюреру Каспару Доргенбергу.

– Вы подозреваете их тренера? Но он же сам химера и не мог сотворить такое! – Рольф потрясённо посмотрел на Харальда. Ему не раз приходилось сражаться бок о бок с химерами и, в том числе, с Глейпниром, он знал, что тренер был превосходным бойцом, всегда прикрывавшем своих учеников. – Я его хорошо знаю, он никогда не пошёл бы на такое!

– Знаю, как и любой из вас. В этом-то вся проблема – ни один из вас никогда не пошёл бы на такое. – Харальд устало вздохнул. Конечно, Рольф был прав, и он знал, о чём говорил, но всё же. – По моим расчётам он подходит больше всего, но пока ещё я никого ни в чём не обвиняю. Поймите, полковник, химеры отличаются от людей физически, но их образ мысли во многом похож на наш. Я признаю за Глейпниром право на чувства, на желания, именно поэтому отношусь к нему так же, как к остальным подозреваемым. У всех есть скрытые мотивы, надежды, страсти, то, о чём никто не знает, штандартенфюрер Доргенберг не исключение.

– Так же, как к остальным, значит? Но ведь они не такие, штандартенфюрер, – Рольф говорил медленно, подбирая каждое слово, – у них есть свой кодекс, свои правила, людям никогда не понять их связи.

– Всё верно, но то, что вы говорите, лишь подтверждает мои слова. Причины их поступков могут отличаться от наших, но основные мотивы – те же. Модели поведения не отличаются, если пытаться понять их суть, а не смотреть на внешние проявления. – Харальд покачал головой, всё это было слишком сложно не только понять, но даже выразить простыми словами. – Химеры не так сильно отличаются от людей, как мы привыкли думать. Вы не могли бы принести из моей комнаты схему модификаций Глейпнира – она должна лежать в плотной серой папке на столике у окна. И попросить штандартенфюрера Фендербаха принести мне подробное досье на него. Пока он основной подозреваемый, будем исходить из этого.

Рольф отдал честь и вышел. Кажется, он так и не понял до конца, но обязательно выполнит всё, что Харальд ему приказал. Никогда не сделал бы. Знаю, даже Шварц, загнанный в угол, понимающий, что ему не спастись, не стал убивать. Знаю, и всё равно – поступать нелогично вполне естественно как для людей, так и для химер, действовать, полагаясь на чувства, эмоции, опыт. Они не машины для убийства, вот что главное, об этом часто забывают, и не животные – они разумны, даже ранние поколения. Харальд поморщился, вспомнив Ганса, слугу-химеру своего отца. Он был уже старым, давно отслужил своё, но Хильдегерду фон Рейденбергу как-то удалось выпросить его себе. Одно из первых поколений, в его внешности было не так много человеческого, но в том, что он думает также, как и люди, Харальд не сомневался никогда. Разум, холодный, жестокий, светился в его глубоко посаженных глазах. Ганс был хитёр и изворотлив и полностью, до ненормального предан своему хозяину, ради него он был готов на любую подлость. На всё. С детства Харальд чувствовал исходившую от него угрозу, ему всегда казалось, что старый химера его ненавидит. После переезда в столицу, он старался держаться подальше от этих генетически изменённых созданий, однако несколько месяцев назад ему пришлось работать вместе с химерами Башни. Они умеют привязываться, умеют бояться, ненавидеть, им может быть одиноко, чем тогда они отличаются от людей? В основе почти всех мотивов, всех поступков лежат очень простые чувства, самые базовые и основные, на этом уровне разницы между нами нет. Харальд усмехнулся и прикрыл глаза. Мы все рождаемся, живём и умираем, стремимся к чему-то, разочаровываемся, стараемся сохранить связи с другими людьми или наоборот разрушить, сдаёмся или поднимаемся и продолжаем идти – мы все, без исключения. Ничего не изменилось, Последняя Война ничего не изменила, не добавила и не уничтожила. Ничего. Генетические манипуляции, старые гены, сохранившиеся в изолированных обществах, новые, мутировавшие – всё это касается только тела, физиологии, но не разума. Слишком философские вопросы. Харальд прикрыл глаза ладонью, теперь надо просто ждать.

Рольф закрыл за собой дверь палаты и потянулся за сигаретами. Конечно, детектив прав, ему ли не знать, но подозревать того, с кем вместе ходил в атаку – это уже слишком! Наверное, хорошо, что расследованием занимается посторонний, и потом, когда всё закончится, он просто уедет, и они смогут спокойно ненавидеть его. Если он прав, схватить Глейпнира будет очень непросто. Вот ведь! Даже думать не хочется, что это он.

– Рольф, вот ты где! – Высокий светловолосый химера помахал ему рукой и подошёл. Глейпнир, что он здесь делает?

– Каспар? – Рольф постарался скрыть волнение. Детектив прав, но что тогда он может здесь делать? Попытаться избавиться? А если нет? Должно быть логическое объяснение, в любом случае должно быть.

– Я искал Абеларда, мне сказали, он здесь, ты его не видел? – Глейпнир наклонил голову к левому плечу. Рольф хорошо знал – когда химера так вежлив и беззаботен на вид, ему что-то надо.

– Кажется, он недавно ушёл, – теперь надо вытащить его на разговор, возможно, удастся опровергнуть слова детектива. Или подтвердить. – Я тоже его искал.

Рольф приветственно кивнул химере. Им часто приходилось вместе сражаться, Глейпнир даже ходил с его отрядом в разведывательные рейды, они хорошо знали друг друга. Или думали, что знали.

– Последнее время ты совсем не появляешься в столовой, да и ребята твои скучают – раньше ты их постоянно гонял, не позволял терять форму. – Глейпнир остановился под навесом и поднял голову, вглядываясь в мутно-серые тяжёлые тучи. – Кажется, этот приезжий совсем тебя загонял. Мне его идеи кажутся бредовыми, он так никого не найдёт.

– Мне тоже иногда кажется, что он поступает странно. Как думаешь, кто это мог быть? – Рольф прислонился спиной к стене рядом с Глейпниром. От тела химеры исходил жар, температура его тела была выше, чем у людей из-за ускоренного метаболизма.

– Даже думать не хочу. Этот человек, приезжий детектив, всего за несколько дней стравил нас, заставил сомневаться друг в друге – здесь это почти самоубийство. Ему всё равно – он скоро уедет, но мы-то останемся. – Глейпнир перекинул волосы, заплетённые в косу, через плечо. – Ждать осталось недолго, скоро выжившим придётся сделать то, ради чего их создали и обучили, знаешь, я даже немного волнуюсь, всё-таки они мои ученики. Мне они кажутся такими маленькими и неопытными.

– Это естественно, – Рольф усмехнулся, – они ведь твои ученики. Неужели ты готов простить того, кто убивал их?

– Нет, но я не хочу, чтобы в итоге мы все поубивали друг друга. – Глейпнир пожал плечами, расплёл конец своей косы и принялся переплетать заново. – Ты ведь понимаешь, детектив может не желать нам зла, он привык к постоянной подозрительности и интригам. В какой-то степени, для него это норма. Для нас же доверие – основа выживания.

– Я понимаю, Каспар, всё понимаю, я ведь провожу с этим парнем времени больше, чем любой из вас. Знаешь, что я думаю? – Рольф затянулся и выпустил струйку дыма. Химера закашлялся, ему не нравился запах этих сигарет. – В том, что мы больше не верим друг другу, виноват не детектив, а тот, из-за кого он приехал. Убийца предал не только химер, которые ему доверились, он предал всех нас, всех, кто здесь служит, предал армию, предал Империю.

– Наверное, ты прав. – Глейпнир замолчал. Больше им говорить было не о чем, спорить, кто виноват, было бессмысленно. Рольф повернул голову и посмотрел на беловолосого химеру. Логика и здравый смысл, опыт и интуиция – разве можно допустить мысль, что он так ошибался в нём? Нет, скорее всего, детектив просто неправильно понял факты, в конце концов, он был сильно ранен и вряд ли может нормально думать.

– Пошли искать Абеларда, он ведь был тебе нужен? – Рольф затушил окурок и выбросил в пустую металлическую цистерну, стоявшую у входа в госпиталь.

– Иди, я просто хотел уточнить расписание патрулей, но думаю, ты займёшь его надолго. – Глейпнир махнул рукой на прощание и ушёл в сторону казарм химер. Рольф покачал головой и отправился искать главу военной полиции. Рано или поздно всё закончится.

Иггдрасиль сонно жмурился, его новая пара ещё не закончил свою тренировку с одним из старших химер и сейчас увлечённо носился вокруг своего тренера, выпустив когти. Откуда только у него столько энергии? Иггдрасиль не знал, почему вдруг они с Хвергельмиром поменялись местами, ведь раньше всё время спал как раз он. Взгляд из-под полуопущенных век скользнул по залу. Три пары из оставшихся пяти, те, кто должен прийти за препаратом сегодня. Из них только две химеры приехали сюда с войсками в самом начале, остальные позже, как Хвергельмир. Все здесь, в зале, сейчас время тренировок, потом так же все вместе пойдут в душ и на обед – их день расписан до вечера, наблюдать совсем не сложно, но всё равно как-то странно. Они же свои. Это для их безопасности. Иггдрасиль мотнул головой, прогоняя сонливость. Один из семёрок сказал за завтраком, что детектива ранили, и сейчас он в тяжёлом состоянии, и может быть, даже уже умер. Это было не честно, он же говорил, что всё сделает, что накажет убийцу их пар, он убедил их жить, и что теперь? Сбежал? Придётся поверить, что это тоже его план. Да что за бред? Ладно, им было сказано присматривать, они присмотрят.

Хвергельмир подошёл и встал перед своей парой. Иггдрасиль всегда такой серьёзный, он ведь старше всего на несколько месяцев, но так старается заботиться, оберегать.

– Просыпайся, пора в душ и обедать. Старичкам тяжело так тренироваться, да? – Хвергельмир усмехнулся и протянул руку своей паре. Дело было не в возрасте, просто у них были разные курсы приёма восстанавливающих препаратов, и один из тех, которые сейчас были прописаны Иггдрасилю, вызывал сонливость. Конечно, не очень хорошо для боевой химеры, но им надо было вернуться в форму как можно быстрее.

Иггдрасиль кивнул и встал, ухватившись за руку Хвергельмира. Прикасаться к паре было приятно, тёплые сильные пальцы уверенно сжимали его запястье, они оказались так близко друг к другу, что по телу невольно прошла дрожь. Связь требовала закрепления, а может им просто нравилось чувствовать себя живыми.

Хвергельмир подставил лицо горячим упругим струям. Здесь вода пахла химикатами не так сильно, да и то, что оставалось, забивал запах его новой пары. Иггдрасиль стоял рядом и смотрел на него сквозь пар. Молодому химере сейчас больше всего хотелось дождаться, пока уйдут все остальные, и забыть про обед. Нельзя, питание тоже необходимо для выздоровления, да и Густав старается, у них ведь особая диета.

– Тебе помочь? – В голосе Иггдрасиля звучит насмешка и плохо сдерживаемое желание. Хвергельмир ухмыльнулся, его пара чувствует сейчас тоже, что и он.

– Обойдусь, но поесть можно и побыстрее, – светловолосый химера взлохматил волосы своего напарника и направился к стопкам полотенец.

Сознание и ощущения постепенно возвращались, Хайнрих словно поднимался откуда-то из глубины вверх, к свету и воздуху. Лёгкие горели, будто в них насыпали горячий песок, в горло была просунута широкая пластиковая трубка. Было трудно дышать, казалось, что на грудь всё ещё давит балка. Хайнрих попробовал пошевелить пальцами на руках. Не получилось, пришлось открыть глаза, зажмуриться, и только немного привыкнув перевести взгляд на левую руку. Гипс, какие-то трубочки, медицинские аппараты. Меня всё-таки нашли? Тогда где Михаэль? Хайнрих попытался сесть и чуть не задохнулся от боли, противно запищали какие-то приборы. Последнее, что он помнил, это чистый воздух, наполняющий лёгкие, и накатывающая волной радость от того, что мальчишка ещё жив. Потом он словно рухнул в темноту. Через несколько минут рядом с ним появилась миловидная рыжая девушка в белом халате. Агнет Шеренхоф, медсестра, недавно закончила Медицинскую Академию с хорошими оценками, получила направление сюда по собственному желанию, из хорошей семьи, хоть и не аристократка, есть два старших брата и младшая сестра, ничего недозволенного или подозрительного ни за ней, ни за её семьёй замечено не было, нареканий от доктора Мерница также нет. Хайнрих помнил её досье почти наизусть, хотя особых причин для этого не было.

– Вам нельзя вставать, герр Гильтенланд, – Агнет строго посмотрела ему в глаза. Какая смелая женщина, она ведь знает, кто он такой и на что способен. Хайнрих попытался поднять правую руку, чтобы вытащить мешающуюся трубку, но девушка остановила его. Сверившись с приборами, Агнет уверенно переключила какой-то тумблер.

– Давайте помогу. – Она отстегнула удерживающие ремешки и потянула за трубку. – Раскройте рот шире, вот так. И запомните, за дверьми этой палаты вы можете быть кем угодно, но здесь вы мой пациент, ваш пол и звание не имеют значения, чтобы поправиться, вы должны слушаться меня беспрекословно. К тому же говорить вам тоже пока не стоит.

– Михаэль. – Слова царапали горло, Хайнрих с трудом смог вытолкнуть одно единственное, самое важное для него сейчас.

– Ваш мальчик? – Он сжал простынь в кулаке, всматриваясь в её обеспокоенное лицо. Она молчала, значит, боялась его расстроить, ведь так? – Он жив, но пока не приходил в сознание. Повреждения были очень серьёзными, доктор Мерниц не уверен, сможет ли мальчик выжить. Простите, мне не стоило говорить вам этого.

– Спасибо. Что сказали правду. – Хайнрих попытался улыбнуться. Агнет не умела или не хотела ему лгать, уходить от ответа тоже не стала, честная девушка, честная и смелая, такие настоящая редкость.

– Врать вам? Я не настолько глупа, – Агнет покачала головой, – отдыхайте и поправляйтесь, ваш прогноз достаточно благоприятен, хотя доктору Мерницу пришлось совершить невозможное, чтобы вы выжили и так быстро открыли глаза.

Хайнрих кивнул, у него не осталось сил говорить. Значит, Михаэль жив, но сколько это продлится, никто сказать не может. Мальчик мой, как же так вышло, что твоя жизнь волнует меня больше моей собственной? Хотя если бы я не старался вытащить тебя, у меня самого никогда не хватило бы сил вылезти оттуда, и сейчас я был бы уже мёртв. Я просто привык к тебе, вот и всё, просто привык. Незаменимый. Михаэль, прости, кажется, я должен тебе что-то сказать, да? Как глупо, ты же не слышишь меня. А ведь кроме тебя у меня никого не осталось. Не бросай меня, прошу.

Харальд открыл глаза, кажется, он успел задремать. Рядом с ним на стуле сидел Абелард, уставший и бледный, с упрямо поджатыми губами.

– Оберштурмбанфюрер Теннендорф, как хорошо, что вы пришли. – Харальд слегка приподнялся, опёрся спиной о подушку. – Я как раз хотел поговорить с вами.

– Рольф передал мне, что вы очнулись. – Абелард прикусил губу, кажется, он нервничал. Ему явно не хотелось нагружать раненого офицера, едва избежавшего смерти. Харальд на секунду закрыл глаза и выдохнул. В этом слабость его плана – он полностью завязан на нём, да, остальным участникам этой игры известны факты, почти всё, что ему удалось выяснить, но то, как всё это надо использовать, разместить и перетасовать, знает только он. Если убрать его с доски, вся партия развалится. По другому нельзя – невозможно выиграть, если находишься внутри, нужно выйти за границы, некоторые из них на такое вполне способны, но не за такой короткий промежуток времени. Ему было проще – он изначально находился за пределами игры, мог действовать независимо, без каких-либо привязанностей и отношений. Если бы срок был хоть немного больше, он мог бы действовать иначе, не рисковать так сильно, не спешить, но сейчас нельзя по-другому, надо действовать быстро.

– Штандартенфюрер, как продвигаются поиски? – Харальд с удивлением понял, что его голос звучит спокойно и уверенно. Размышления всегда успокаивали его, позволяли привести мысли в порядок и сосредоточиться на том, что важно именно сейчас.

– Нам не удалось найти стрелка, но мы выяснили, откуда был произведён выстрел, – Абелард нервно сжал пальцами сиденье стула, – удалось найти гильзу на одной из крыш. Она отлетела далеко и закатилась в щель, снайпер очень спешил, поэтому не смог забрать её. Один из моих ребят случайно её заметил. Судя по расстоянию, это дальнобойная снайперская винтовка, и стрелял профессионал.

– Полковник Шнайдер передал вам мою просьбу? Необходимо найти того, кто отвечал за выдачу таких винтовок во время атаки, возможно, ему удастся вспомнить, кто их брал. – Харальд приподнялся на локтях, ему даже показалось, что в правом плече шевельнулась боль – хорошо, что хоть что-то начало появляться. – И ещё кое-что. Я уверен, что нападение произойдёт сегодня вечером, так что будьте готовы остановить химеру, жаждущую крови – это будет сложно и опасно.

– Хорошо, я всё сделаю, – Абелард вышел из палаты, аккуратно закрыв за собой дверь. Харальд устало закрыл глаза, времени почти не осталось, капсулы лежали в блистере так, что использовать их должны были сегодня. Успеть, справиться и главное, узнать, кто это сделал, другой возможности у них уже не будет, сегодня – последний шанс узнать имя убийцы, последняя возможность спасти одну из пар. Скольким это будет стоить жизней?

Абелард смотрел на лейтенанта почти с сочувствием. Ещё совсем молодой парень, светлые вьющиеся волосы растрёпаны, в глазах паника. Скорее всего, из недавно присланных, совсем не обстрелянный.

– Мне нужно знать, кому ты выдавал дальнобойные снайперские винтовки. – Абелард повторил свой вопрос немного мягче. В комнате кроме них двоих никого не было, он специально распорядился, чтобы им не мешали.

– По инструкции в случае внезапной атаки можно не регистрировать, я хорошо это помню. Я всё делал по правилам, выдавал только тем, у кого было разрешение, – лейтенант нервно сжал подлокотник, – я выучил список тех, кому можно, когда мне доверили следить за арсеналом.

– Ты всё сделал правильно, мне только нужны имена, ты помнишь хоть кого-то? – Абелард вздохнул и выжидающе посмотрел на лейтенанта. Как же убедить его, что ему просто нужно знать, кто брал винтовки, не вдаваясь в подробности? Это не тот случай, когда можно позволить правде о ходе расследования просочиться.

– Да, помню. Майор Шетерн, майор Клорцен, полковник Хольтендольф, лейтенант Доффенхорден, штандартенфюрер Фендербах, штандартенфюрер Доргенберг, подполковник Кернс, сержант Хольц, младший лейтенант Розеншатц…

– Достаточно. У тебя отличная память, парень. – Абелард задумчиво потёр подбородок. У этого лейтенанта действительно великолепная память, надо будет переманить его к себе, пока это не сделал Хайнрих или Зигфрид. Хотя первый сейчас прикован к постели, а второй предпочитает работать один. Хайнрих, как же так получилось, он ведь казался почти бессмертным, непробиваемым, так хладнокровно отправлял в печь людей, которых хорошо знал, спокойно принимал чужую ненависть, в отличие от Зигфрида не пасовал во время боя! Завалило обломками? Да быть не может, не его! Ладно, что толку пытаться понять случайность?

– Ты точно не ошибся? – Абелард внимательно посмотрел в глаза лейтенанта, ожидая увидеть там сомнение в собственных словах.

– Точно, я хорошо запоминаю лица, могу назвать всех, это абсолютно точно. – В глазах уверенность вперемешку со страхом – конечно, он ведь разговаривает с грозным главой военной полиции, который может отправить его за решётку за малейшую провинность.

– Таких винтовок же больше полусотни, всех помнишь? – Абелард усмехнулся. Если действительно так, парнишку надо забирать к себе срочно. Для начала, чтобы защитить – он ведь свидетель, а там как получится.

– Всех помню, оберштурмбанфюрер! Я не вру, честно! – Лейтенант вытянулся, сцепил руки за спиной в замок. Абелард заметил, что губы у него подрагивают.

– Ладно, верю. Напишешь мне весь список и принесёшь лично, понял? Никому не рассказывать о моём приказе. – Абелард кивком отпустил парня и подошёл к окну. Так, Глейпнир, Зигфрид и повар химер. Зачем им оружие, да ещё такое? Особенно последним двум? Ладно, Каспар ещё понятно – он опытный боец, хотя химеры обычно предпочитают ближний бой, но Зигфрид, Густав? Представить винтовку в руках повара ещё можно было, он мог быть сильным и жёстким, когда этого требовали обстоятельства, но этот трусливый парень из Башни? Да ещё и во время боя. Нет, быть не может, если только.… Если только он не взял её для кого-то другого, того, кому её не выдадут или тому, кто не хочет, чтобы его запомнили. Очень подозрительно, хотя подозрительно всё, что связано с герром Зигфридом. Теперь важно решить, что делать дальше – вернуться к детективу с результатами или допросить Зигфрида? С одной стороны, бегать к Рейденбергу по каждой мелочи нет смысла, тем более что он ранен. Кроме того Абелард и сам был неплохим следователем и вполне мог помочь в расследовании. С другой стороны, это партия Рейденберга, все факты известны только ему, если он начнёт действовать самостоятельно, то может всё испортить. С третьей стороны, Зигфрид уже может знать, что он разговаривал с лейтенантом, выдававшим оружие, и если он пойдёт к детективу, убийца может успеть что-то предпринять. Абелард тихо ругнулся себе под нос и вышел из комнаты. Почти все его люди были заняты поисками следов снайпера и слежкой за потенциальными жертвами, некого было послать приглядывать ещё и за Зигфридом. Взгляд Абеларда остановился на адъютанте. Нет, этот слишком болтлив. Можно ли его использовать?

– Иди к Фендербаху, скажи, что детектив вызывает его к себе, – Абелард заметил, как побледнел его адъютант, парень побаивался нервного и дёрганного Зигфрида из-за того, что он был связан с Башней.

– Слушаюсь, оберштурмбанфюрер! – Абелард дождался, пока он уйдёт достаточно далеко, и только после этого пошёл в сторону госпиталя. Так он, по крайней мере, точно будет знать, где находится Зигфрид, заодно у этого скользкого гада будет возможность оправдаться лично перед Рейденбергом. Да и Рольф там будет в случае чего.

Харальд открыл глаза, когда услышал, как скрипнула дверь. Он не спал, просто лежал и думал, а в темноте думается всегда легче. Он что-то упустил, какой-то факт, что-то очень важное, принципиальное, что-то, что могло дать ему ответ гораздо раньше. Причина, у любого преступления всегда есть причина, есть смысл, даже если он понятен только преступнику. Смысл. Безумно хотелось курить, в голове стоял неприятный туман из-за лекарств. Правую руку начало несильно покалывать, чувствительность постепенно возвращалась. Где я ошибся, где не досмотрел? Нет, нет так. Какой вопрос я не задал? Чтобы распутать всю цепочку, надо просто задать нужные вопросы и получить на них ответы. Потом их надо собрать, перемешать, покрутить, и они обязательно выстроятся в нужном порядке, сложатся в картину. Когда ты берёшься за расследование, у тебя уже есть всё, что необходимо, надо только уточнить несколько деталей. Одного кусочка не хватает, самого главного, делающего картину простой и понятной. Какой же вопрос я не задал? Правого плеча коснулись чьи-то пальцы, Харальд повернул голову и посмотрел на склонившегося над ним доктора Мерница. Альберт приходил уже третий раз за последний час, молча проверял показания приборов и уходил.

– Вы почувствовали, – удовлетворённо сказал доктор. Его улыбка показалась Харальду слишком довольной.

– Да, чувствительность возвращается. Доктор подполковник Мерниц, нападение будет этим вечером, вы должны поставить меня на ноги. Понимаю, что это кажется невозможным, но я должен быть там, пока расследование не закончено, я не могу позволить себе отдыхать. – Харальду не хотелось говорить так грубо с Альбертом, он ведь и так делал больше, чем мог и должен был, но именно сейчас он действительно не мог здесь оставаться. Хотя потом Отто ему это припомнит и не раз.

– Проше говоря, вам здесь наскучило, Харальд? – Альберт безмятежно улыбнулся. Он уже давно ждал, когда этому неугомонному человеку надоест здесь лежать. Он хочет и будет сражаться до тех пор, пока в нём остаётся хоть одна капля крови или хоть одна целая кость, или до тех пор, пока убийца не будет найден. Интересно, что он делает, когда ему не нужно никого искать? Какой он в обычной жизни, с семьёй, друзьями? Он ведь охотник, в этом он похож на химер, не успокоится, пока не загонит и не поймает свою жертву. Слишком упрямый, человек, которого даже смерть остановить не в силах.

– Можно и так сказать, – Харальд усмехнулся. Наскучило? Да, наверное, так. Хочу закончить всё и вернуться.

– Хорошо. Но потом восстановительный период будет дольше. Герр Харальд, тело человека способно на многое, но всё равно оно очень хрупкое. – Альберт покачал головой. Этот человек умел полностью отдавать себя работе, забывая о ранах и отдыхе, но его тело всё помнило. – Я могу заставить его работать немного дольше, но потом вам придётся столкнуться с последствиями. Если в нужный момент вы не сможете пошевелить рукой или ногой, помните – это был ваш выбор.

– Понимаю. Но сейчас так надо. – Харальд невесело улыбнулся и перевёл взгляд на свои ладони, лежащие поверх одеяла. Сколько раз он ещё будет так рисковать, сколько раз окажется на грани, сколько ещё выдержит? Ровно на один раз меньше, чем достаточно. В конце концов, умереть от старости было бы просто скучно.

Альберт кивнул и подошёл к небольшому столику в углу палаты. Он не сомневался, что Харальд выберет именно это. Этот человек по-прежнему восхищал и пугал его. Он принимал все ужасы, всю кровь и смерть, принимал и не отворачивался, на такое способны немногие. Не отводить взгляда от окровавленного трупа, не опускать глаз, когда рядом в муках умирают те, кому уже не помочь, не сомневаясь подставлять своё собственное тело под пули. Наверное, он просто не может по-другому, он ведь детектив, поэтому должен признавать, что есть ужасные и отвратительные вещи и мысли, иначе он просто не сможет увидеть всё это в других, не сможет вычислить преступника. Страшно, наверное, жить в мире, где нельзя закрыть глаза. Дети часто верят во что-то жуткое, чего на самом деле не существует. Взрослые отказываются верить в то, что существует, но о чём они просто не желают думать. Харальду приходится признавать существование этих неприятных вещей, иначе он просто не сможет найти то, что ищет, ведь самое страшное – это как раз люди, их зло, их изъян, их надлом. Они словно красивые и чистые оболочки, скрывающие внутри грязь, безумие, жажду, жестокость и ложь. Именно такими он должен их видеть, чтобы найти причину их поступков. Страшно. Наверное, это действительно страшно. Интересно, он ненавидит людей?

Харальд сжал пальцами простынь, боль ледяной волной прошла по его телу. Снова, это уже третий раз. Под закрытыми веками вспыхнули и тут же погасли синие огоньки. Альберт ввёл ему сильный стимулятор, это позволит ему продержаться некоторое время и закончить расследование, но он выжмет остатки ресурсов из его тела и оставит его совершенно опустошённым. Это его расплата. Раньше он не заходил так далеко, так почему же теперь? Он должен найти убийцу и не имеет права оставлять это на кого-то другого? Они не смогут, потому что это один из них? У него нет времени, но всё уже почти закончилось, так? Он должен довести дело до конца? Нет, всё не то. Как глупо. Харальд чуть не рассмеялся. Ему же просто любопытно. Всю жизнь его вело его любопытство. Кто, почему, как? Как можно расслабиться, не ответив на эти вопросы, тем более что дело такое интересное? Харальд едва не рассмеялся, когда же он вырастет? Этот мир – отвратительное, грязное место, он знает это слишком хорошо, тогда почему ему так интересно? Люди – мерзкие, жадные и лживые создания, тогда почему ему так нравится его работа? Любопытство. Вот и сейчас, ему просто интересно, чем это всё закончится. Харальд открыл глаза, повернул голову и посмотрел на лежащий на прикроватной тумбочке телефон. Ведь в тот переулок он пошёл тоже из-за любопытства – просто не ходил раньше этой дорогой, и забрал его с собой, потому что он его заинтересовал. Вот так всегда. Мне интересно жить в этом мире, вот и всё.

Рейнер захлопнул телефон и повернулся к девушке, лежавшей рядом с ним на постели. Эная казалась такой хрупкой, беззащитной, но он знал – она сильная. Он вернулся домой всего три часа назад и надеялся поспать ещё хотя бы пару часов. Значит, Хильдеберг и Дерек не вернулись, и что теперь делать? Идти их спасать, рискуя бойцами, им ведь предстоит сражаться на чужой незнакомой территории, или подождать – если они мертвы, им уже не помочь, зато можно будет сберечь силы. Вздохнув, Рейнер снова открыл телефон.

– Нейхардт, ты спишь? – Телефон его нового заместителя был в списке пятым, сразу после номера Шварца, который он всё ещё не стёр.

– Нет, что-то случилось? – Голос Кальтштейна звучал как всегда холодно и безразлично.

– Мне только что звонил Фреки, Хильдеберг не вернулся. Сектанты уже разошлись. – Рейнер замолчал, вслушиваясь в тишину в трубке. О чём он сейчас думает?

– Ясно. Мы всё равно не можем сейчас вмешиваться. Во-первых, цветочный магазин находится прямо над резервуаром старой системы водопровода, возможно, именно там они проводят свои сборища. Он является частью разветвлённого лабиринта труб и воздуховодов, даже имея на руках план, отправляться туда слишком рискованно. В прошлый раз вам противостояли Дети Богов, они не были готовы к нападению, большинство из них просто не умело сражаться. – В голосе Нейхардта не было ни осуждения, ни одобрения, он просто констатировал факт. – Сейчас же около половины сектантов – военные, остальные также имеют хорошую физическую подготовку и готовы до последнего защищать свою веру.

– А в-третьих? – Рейнер был уверен, что это не самое главное возражение против операции, хотя Нейхардт был, конечно, прав и в первых двух.

– В-третьих, – эхом отозвался Кальтштейн, – если мы в сейчас начнём спасательную операцию, им придётся предпринять ответные действия. Мы спровоцируем начало открытого противостояния, к которому ни мы, ни они пока не готовы. К тому же, не думаю, что Принц будет этим доволен. В любом случае, необходимо как можно быстрее получить список тех, кто посещает эти собрания.

– Ты прав, Нейхардт, если я дам отмашку Фреки, к утру это перерастёт в настоящую войну, мы не можем этого допустить. – Рейнер провёл рукой по волосам, это всегда помогало ему собраться с мыслями, но сейчас больше всего ему хотелось оставить всё на Нейхардта и вернуться к Энае. – Будем ждать.

– Я возьму эту ситуация на себя. – Гудки, он даже не попрощался.

Через два часа, когда позвонила Гринхильда, Рейнер уже был в Управлении и даже успел сварить себе кофе. Нейхардт сидел за соседним столом и рассматривал старые схемы водопровода, он так и не уходил домой и всю ночь провёл в кабинете. Они оба оторвались от своих занятий, когда дверь кто-то с силой дёрнул на себя. Рейнер успел услышать конец прочувствованной и совсем не вежливой тирады по поводу тех, кто додумался поставить замки с идентификацией на все двери Управления, когда включил коммуникатор.

– Что такое? – спросил он, узнав голос одного из своих аналитиков, сидевших на прослушке.

– Фройлен позвонила в городское поместье своему дворецкому. Пустите меня. – Рейнер нажал кнопку, впуская аналитика в кабинет. Гринхильда, почему она не дома в такое время? Рейнер перевёл взгляд на Нейхардта – стоит в той же позе над схемами и, кажется, даже не слушает, о чём говорит аналитик. Вот только глаза смотрят в одну точку, не двигаются, тебе ведь тоже интересно?

– Она не сказала, где находится? – Рейнер посмотрел на вошедшего мужчину.

– Вот полная запись. На первый взгляд обычный разговор, но мне кажется, всё не так просто, – аналитик протянул Рейнеру распечатку, – мне нужно идти.

Гедерберг кивком отпустил мужчину и углубился в чтение.

– Им всё-таки удалось. – Холодный голос Нейхардта заставил Рейнера вздрогнуть – он не слышал, как заместитель подошёл к нему.

– Немедленно свяжись с Фреки, пусть прикроют, главное, их участие должно остаться незамеченным. – Рейнер бросил распечатку на стол. Нейхардт мазнул пальцами по виску, отдавая честь, и вышел. Сбежали, главное не упустить. Это шанс хоть немного переиграть Пророка, шанс сделать свой ход, даже если это будет дорого им стоить. Время вышло, всё, что могло быть приготовлено, должно быть закончено. Господам пора передвинуть фигуры.