Читать книгу Пробуждение Башни. Том 2 - Екатерина Соллъх - Страница 5

Рольф открыл дверь и замер на пороге. Детектив сидел на койке и застёгивал рубашку. Он же в сознание пришёл только несколько часов назад, не мог он так быстро вылечиться – слишком серьёзная была рана, так какого он делает?

– Штандартенфюрер! – В голосе прозвучало больше удивления и возмущения, чем ему хотелось бы. Упрямый до невозможного, фанатично преданный работе, но почему он кажется живым человеком? И в то же время Рейденберг – офицер Управления, один из многих, носящих чёрное с серебром.

– Знаю, мне ещё рано вставать с постели, но до нападения осталось всего несколько часов, я не могу тратить их на себя. – Голос детектива уверенный и спокойный, но, когда он поднял голову и посмотрел на него, Рольф заметил неестественную бледность кожи и суженные зрачки. Какого Альберт себе думает?

– Вы себя погубите, что доктор вам вколол? – Рольф понял, что произошло, и ему это очень не понравилось. У армейских врачей всегда есть небольшой запас сильных стимуляторов – их обычно используют только в особых ситуациях или дают смертникам. Эти препараты заставляют тело работать на пределе возможностей, взамен вытягивая все ресурсы.

Детектив молча закончил застёгивать рубашку и встал с койки. Рольф с трудом сдержал ругательство. С каких пор я вообще стал о нём так беспокоиться? Мне поручили его безопасность, но я не могу защитить его от него самого и его глупости! Есть в нём что-то, что заставляет идти за ним – детектив не похож на лидера, он не говорит пафосных речей, не призывает, не зовёт за собой, он просто уверенно и упорно идёт к цели, старается не жертвовать другими, защищает. В нём есть надёжность, честность – это не может не подкупать, но всё равно – почему? Я видел разных командиров, встречал офицеров армии, Штаба, Управления, знал разных людей, так почему?

– Вы принесли мне то, что я просил? – Детектив поправил воротник-стойку и надел перчатки. Именно это – спокойная уверенность, упрямое нежелание останавливаться – заставляет верить в него, порой даже без всяких причин.

– Да, список модификаций, досье пока не взял. – Рольф протянул папку с документами детективу и повернулся к двери.

Харальд провёл ладонью по шершавому пластику. Голова немного кружилась, тело казалось непривычно лёгким, а кончики пальцев – холодными. Рольф сразу понял, что ему ввёл Альберт, понял и испугался. Ничего, если выживу, ещё получу свою порцию упрёков, а пока надо заниматься делом. Возможно, в этой папке лежит ответ на его вопросы, а может, он просто зря потратит время. Дверь в палату открылась, Зигфрид замер на пороге, удивлённо глядя на него. Знаю, мне не полагается стоять на ногах, если честно, мне и самому хотелось бы сейчас просто завернуться в плед и устроиться на кровати в своей квартире, и чтобы Нэль непременно был рядом. Нэль, прости, я немного задержусь.

– Вам уже лучше? – Пальцы Зигфрида нервно сжали ткань формы, взгляд мечется между ним и Рольфом. – Оберштурмбанфюрер Теннендорф передал мне, что вы просили зайти.

Харальд едва заметно улыбнулся, конечно, он не просил ни о чём подобном, но если Абелард прислал Зигфрида сюда, у него явно были для этого причины.

– Мне нужно подробное досье на штандартенфюрера Каспара Доргенберга, сможете предоставить мне его? – Зачем же Абелард послал его сюда? Боится оставить без присмотра?

– Все досье у меня с собой, – Зигфрид достал из кармана и протянул Харальду маленькую пластинку с данными, – в том числе и на Глейпнира. Там нет только данных по химерам восьмого поколения.

– Они мне не нужны, благодарю вас, – Харальд взял карту памяти и убрал в карман. Кажется, теперь я должен постараться выиграть время, задержать его, ведь Абелард планировал именно это? – Как продвигается поиск убийцы, вам удалось закончить анализ записей?

– Пока только частично. Судя по всему, убийца знал расположение камер и их слепые зоны, так что момент введения второго препарата может быть и не заснят, но я нашёл доказательства, что в оба вечера перед убийствами рядом с бараками проходил оберштурмбанфюрер Гильтенланд. – Зигфрид откинул со лба прядь волос, он заметно нервничал, всё время теребил край формы.

– А вы сами? – Харальд скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на Зигфрида. Он не станет врать, но вряд ли сказал всю правду.

– Да, я тоже ходил к химерам по делам, но я часто там бываю. – Зигфрид словно оправдывался, пытался отгородиться от обвинений. – Вы считаете, что я это сделал?

– Кто там был ещё? Вы разглядели ещё кого-нибудь на записи? – Харальд проигнорировал последний вопрос – какая глупая откровенность, откуда столько страха в глазах?

– Там были Доргенберг, Кернс, Сурт с Вигридом, ещё несколько химер из их отряда, – Зигфрид равнодушно пожал плечами – не было ничего странного в том, что эти люди и химеры были именно там и именно в то время.

– Ясно, почему вы так нервничаете, штандартенфюрер? – Харальд шагнул к замершему у двери Зигфриду. Наблюдатель от Башни, Зигфрид фон Фендербах никогда не отличался храбростью, по крайней мере, так о нём отзывались остальные подозреваемые. Возможно, он всё ещё никак не может отойти после бомбардировки, а может быть, тут есть что-то ещё.

Дверь снова открылась резко, громко стукнув ручкой о косяк. Абелард вошёл в палату и остановился рядом с Зигфридом. Харальд удовлетворённо кивнул – он отправил сюда Фендербаха, чтобы я за ним присмотрел, почти наглость, надеюсь, он всё объяснит.

– Штандартенфюрер Рейденберг, я допросил солдата, раздававшего снайперские винтовки. – Абелард стоял всего в шаге от Зигфрида, но смотрел только на Харальда, словно не замечая того, кого сам же сюда направил. – К нашему везению, этот солдат помнил всех, кому выдавал оружие. Среди них были Зигфрид, Кернс и Доргенберг.

Харальд кивнул – Абелард подозревает Фендербаха, потому и послал сюда. Что ж, это действительно интересно. Можно найти или придумать объяснение, зачем оружие могло понадобиться Глейпниру или Кернсу, но Зигфрид вряд ли стал бы пользоваться винтовкой. Зато он вполне мог взять её для кого-то другого.

– Зачем ему оружие? Он же не собирался использовать его по назначению, верно? – Абелард смотрит выжидающе, словно прося подтвердить его опасения. Харальд поймал взгляд Зигфрида и едва заметно наклонил голову. Ответь, ты ведь брал оружие для Эраэля? Зачем Индиго снайперская винтовка?

– Он не сказал, просто приказал принести. Вы ведь понимаете, я не мог отказать. – Зигфрид отвернулся, закусил нижнюю губу почти до крови.

Харальд потёр подбородок кончиками пальцев. Индиго не причастен к покушению, если бы он хотел убить его, сделал бы это по-другому и сделал бы обязательно, зато это объясняет состояние Зигфрида – ведь больше всего он боится как раз своих хозяев. Что ж, не мне осуждать его, я ведь сам чувствую напряжение и неприятную дрожь, когда они рядом. Эраэль сказал – это из-за того, что во мне самом течёт их кровь.

– Я от вас больше ничего не требую, у вас были причины. – Харальд едва сдержал улыбку, увидев удивление на лицах Рольфа и Абеларда. Не понимаете? Так и должно быть, это не то, что вам следует знать. – Но мне хотелось бы услышать ваше мнение.

– Это покушение слишком похоже на панику, штандартенфюрер, неразумно, глупо и недальновидно. – Зигфрид пожал плечами. Он не ожидал, что Рейденберг так быстро всё поймёт. – Мне кажется, убийце стоило затаиться и выждать удобного момента, а не привлекать к себе внимание.

– В чём-то вы правы, разумеется. – Харальд задумчиво потёр подбородок. Конечно, хотелось надеяться, что убийца уже потерял контроль над собой, и теперь будет совершать одну ошибку за другой. Вряд ли, цель была иной. – Но представьте себе, что было бы, если бы ему удалось покушение?

– Мы всё равно нашли бы ублюдка, можете не сомневаться! – Абелард как всегда горячится, Рольф стоит молча и напряжённо думает. – Уверен, мы бы его вычислили!

– Не сомневаюсь, только сможете ли вы уберечь пару химер от убийства, если все ваши силы будут брошены на поиски? – Харальд мягко улыбнулся. Они поняли, значит и он не ошибся. – К тому же, если бы он хотел моей смерти, я уже давно был бы мёртв. Подполковник Шнайдер, скажите, стрелять из дальнобойной снайперской винтовки сложно?

– Винтовки такого класса набиты всякой электроникой, достаточно сложно стрелять при плохой погоде или движущимся мишеням, но всё равно проще, чем из обычных снайперок. – Рольф пожал плечами, для него это было просто, но он был обучен и хорошо подготовлен. – Они тяжёлые, поэтому ствол в сторону не ведёт при рывке, отдача вся уходит в компенсаторы и ножки. Электроника настраивает прицел, отслеживает погодные условия. Трудно с этим всем справиться в условиях боя, но когда сидишь и поджидаешь жертву, промазать сложно. Особенно, если жертва стоит на открытом месте и как будто приглашает.

– Я так и думал. – Харальд поймал на себе укоризненный взгляд Рольфа и с трудом сдержал улыбку. Всё никак не можешь простить моей самовольной выходки? Придётся. – Если бы он хотел меня убить, убил бы. Если бы ранение было серьёзным, это привело бы вас в замешательство, я прав? В случае моей смерти вы точно знали бы, что делать – искать убийцу. А если бы я всё ещё был жив, но в коме или просто сильно ранен? С одной стороны, весь план, все выводы есть только у меня, что дальше делать, знаю только я. С другой стороны, руководить расследованием дальше я бы уже не смог. Вам пришлось бы столкнуться с дилеммой – действовать, рискуя нарушить мои планы, или подождать моего выздоровления и при этом упустить инициативу. Самое интересное, что вы всё-таки выбрали второй вариант. Нам всем повезло, что я быстро очнулся, и что доктор подполковник Мерниц решился поставить меня на ноги раньше времени.

– Подождите, это получается, что он… – Абелард сжал кулаки и шагнул к Харальду. Рольф предупреждающе поднял руку – что сделано, то сделано, не лезь.

– Сейчас важно не это. Из тех, кто брал тяжёлые снайперские винтовки, есть двое из списка – подполковник Густав Кернс и штандартенфюрер Каспар Доргенберг, на них и стоит сосредоточить своё внимание. – Харальд на секунду закрыл глаза – пол всё ещё вращался перед глазами, и его начало от этого тошнить. – Оберштурмбанфюрер Теннендорф, выясните, сдали ли подполковник Кернс и штандартенфюрер Доргенберг оружие на склад, если да, то когда, если нет – пусть пошлют кого-нибудь под предлогом учёта единиц вооружения, чтобы узнать почему. Штандартенфюрер Фендербах, будьте на чеку, нападение, скорее всего, произойдёт сегодня – времени почти не осталось, и, если не затруднит, попросите вернуть винтовку на склад. Подполковник Шнайдер, мне нужно знать, как обстоят дела на текущий момент. Обо всём странном сообщать немедленно, я буду в своей комнате.

Когда офицеры вышли, Харальд устало опустился на койку. Его несильно трясло, перед глазами по-прежнему плыло. Надо собраться, надо хотя бы дойти до комнаты. Здесь не далеко. Я смогу, должен. Всё просто, надо только встать, сделать шаг, ещё один. На двадцатом шаге стало легче. Харальд невесело усмехнулся, пальцы сжимали принесённую папку, по спине время от времени пробегали болезненные электрические разряды. Кажется, так плохо ему ещё не было, не считая, конечно, студенческих вечеринок в клубе Принца.

Воздух пах песком, нагретым металлом и расплавленным пластиком, а ещё, совсем немного, горелой плотью. Ветер гнал по дороге мелкий пепел, низкие, тяжёлые тучи медленно ползли, едва не цепляясь за концы антенн. Надо будет зайти к Хайнриху, надо, но не сейчас. Было душно, как обычно бывает перед грозой, и тихо. Странная, давящая тишина, наполненная ударами, скрежетом, голосами людей. Всё равно – тихо, даже не смотря на ветер. Это – тишина природы, все звуки порождаются людьми, и только пустыня, ими же и созданная, молчит. Харальд закрыл глаза, на пару мгновений позволяя себе раствориться в этой тишине. Шелест ветра, гул голосов, скрежет металла и над всем этим – нечто несоизмеримо большее, всеобъемлющее, огромное.

– Дыхание земли, пульсация мира, даже среди нас не все могут это почувствовать. – Высокий детский голос вывел Харальда из задумчивости. На крыше одноэтажного здания, стоявшего напротив госпиталя, сидел мальчик-подросток с невероятно синими глазами. Индиго смотрел на него и улыбался странной, совсем недетской улыбкой.

– Мне всегда нравилось слушать тишину, наполненную звуками, странная привычка ещё с детства. – Харальд изогнул губы в ответной улыбке. Внутри что-то свернулось привычным комком, забивая лёгкие, и отдалось болью в висках. – Меня это всегда успокаивало, но не думаю, что в этом есть что-то необычное.

– Тебе решать, что думать. – Мальчик пожал плечами. Он молча смотрел в небо, почти не шевелясь. – Я верну винтовку, когда она перестанет быть мне нужной. Благодарю за то, что веришь Зигфриду, он такой хрупкий, но очень ценный.

– Почему? – Харальду было просто любопытно, никаких особых причин спрашивать у него не было. Он медленно вдохнул воздух, нагретый пожарами и вместе с этим холодный, наполненный чёрными кристалликами снега. Сердце, быстро и неровно стучавшее в его груди, начало замедлять темп.

– Он восприимчив, через него можно общаться. Зигфрид как антенна, настроенная на нас. – Эраэль едва заметно улыбнулся, его явно забавляло такое сравнение.

– А почему он согласился? – Харальд поднял голову и посмотрел на низкие тяжёлые тучи. Интересно, а Сиг прав? Там действительно уже нет неба? Медленный выдох, осторожно, чтобы не потревожить свежие швы.

– У него были причины. – Ещё одна лёгкая улыбка, как точка в конце – ничего не добавить. Харальд кивнул. Его это не касалось, лишние знания только усложняют жизнь. Механизм должен выполнять свою функцию в машине и не пытаться что-то узнать или изменить.

Харальд сжал кружку, ему хотелось закричать или хотя бы выругаться. Как он мог пропустить это, как? Ответ действительно был так близко, на поверхности, достаточно было лишь протянуть руку, просто получить эти досье раньше, прочитать характеристики. Тогда бы он всё понял. Конечно, это не является доказательством, но понимание – это оружие. Остатки кофе едва не выплеснулись через край, когда он резко отодвинул кружку в сторону. Индиго, он оказался во всё это втянут из-за них. Каждый раз их просьбы и приказы вынуждают его идти на крайние меры, рисковать, ничего не получая взамен, кроме ещё больших проблем. Как же можно было так сглупить! Харальд встал и подошёл к окну и отдёрнул штору. Ветер снова усиливался, ночью будет настоящая буря, как и в прошлый раз. Теперь у него есть мотив и даже объяснение артобстрела. Республику можно вычеркнуть из основных заказчиков, так что, скорее всего, это дело рук Пророка, что ж, вполне в его стиле. Что теперь? Предупредить, дать цель и указания. Ещё надо будет сходить проведать Хайнриха, его помощь, возможно, ещё потребуется, так что надо выяснить, в каком он состоянии. Как же всё это просто, даже как-то неприятно. Банальные причины, стандартные мотивы, всё так же, как и всегда. Харальд вздохнул и вытащил бархатистый цилиндрик сигареты. Доктор Мерниц, конечно, ему не разрешал, но сейчас ему этого просто хочется. Осталось совсем немного, надеюсь, всё пройдёт гладко.

Хайнрих перевернулся на бок и поморщился от боли. Альберт делал почти невозможное, пытаясь поставить его на ноги в кратчайший срок. Михаэль ещё был жив, но в сознание так и не пришёл. Обидно, я бы хотел хотя бы попрощаться. Хайнрих привык отказываться от людей, такова была его работа – находить предателей и отправлять их в печь, и не важно, сколько они прослужили вместе, были ли друзьями, ведь за другом или хорошим знакомым всегда легче следить. Он научился не привязываться, вот только не мог предположить, что его слуге тоже может угрожать опасность. Не знал, что его отправят сюда, не думал, что Михаэль умрёт от ран, полученных во время боевых действий. Как несправедливо – мальчик ведь мог остаться с семьёй. Нет. Бессмысленно жалеть себя, что случилось, того уже не изменишь. Михаэль выбрал его так же, как он сам выбрал Михаэля, тут ничего не поделаешь. К тому же, мальчик пока жив, если он продолжит бороться, у него будет шанс, пусть крошечный, но будет.

Он лежал рядом, на соседней койке, весь опутанный проводами и трубками, маленький и хрупкий. Михаэль, мальчик, которого он подобрал в рабочем квартале, человек, ставший для него незаменимым. Почему так вышло? Просто было одиноко. Просто было тяжело одному в офицерской квартире. Просто трудно справиться с ядовитым чувством вины – он не стал кадровым военным, выбрал Управление Безопасности и за это получил молчание и осуждение в глазах родных – предатель. И не важно, что он был просто наивным мальчишкой, тогда он сам выбирал свой путь. Не о чем жалеть. Михаэль тоже выбрал, отбросив мнение родных – в этом они были похожи. А ещё обоим нравились книги, хотя это и было непринято в их семьях, оба ценили комфорт и хорошую еду, просто Михаэль вначале не знал, что это такое. Потом научился готовить, у него отлично получалось. Они были похожи, поэтому понимали друг друга. Им не нужны были слова, никогда, так почему же сейчас так хочется, чтобы он открыл глаза, так важно сказать? Нечестно. К этому давно пора привыкнуть – в жизни нет места равновесию, нет места справедливости, тот, кто тебе дорог, обязательно предаст. Хайнрих закрыл глаза, ему не хотелось больше видеть изломанное тонкое тело на белых простынях. Не стоило привязываться к нему, это может помешать работе. Бросить – значит предать, но только его одного ради Империи, разве это плохо? Какая разница, сейчас он не может ничего изменить.

Харальд вошёл в палату Гильтенланда и закрыл за собой дверь. Хайнрих, кажется, спал, его мальчик всё ещё был в коме – сплошной комок бинтов, трубок и проводов, худое тело, тёмные волосы размётаны по подушке. Харальд задумчиво перевёл взгляд на второго пациента. Бледная, пергаментная кожа, чернильные тени под глазами – вряд ли он сможет вернуться к работе в ближайшее время. Хайнрих шевельнулся, вздрогнул, неудачно задев сломанное ребро, и открыл глаза.

– Добро утро, оберштурмбанфюрер. – Харальд поставил стул рядом с койкой Гильтенланда и сел. В глазах Хайнриха непонимание – зачем этот человек пришёл к нему, чего хочет? – Я пришёл навестить вас.

– Сколько прошло времени? – Слова толкались, царапали горло.

– Вас нашли несколько часов назад, времени прошло совсем немного, меньше суток с атаки. – Харальд поймал взгляд Хайнриха и теперь не отрываясь смотрел ему в глаза, удерживая. – Рад, что вы уже пришли в себя, оберштурмбанфюрер. Этот юноша жил с вами, насколько я знаю, он всё ещё в коме? Я хочу знать, кем он вам был.

– Просто слуга, ничего более, – Хильдеберг попытался отвести взгляд.

– Можете не лгать мне, я не собираюсь ни осуждать вас, ни использовать. – Харальд не разорвал контакт, так легче заставить говорить. – Мне всего лишь нужно знать, на что вы сейчас способны.

– Слуга. Почти незаменимый. Я привязался к нему. Знаю, что это было ошибкой, но я не думал, что он окажется слабостью. – Фразы непривычно короткие, ему ещё тяжело говорить.

– Привязанность вовсе не обязательно должна быть слабостью. – По губам Харальда скользнула едва заметная улыбка, он позволил Хайнриху отвести взгляд. – В подобной ситуации я продолжил расследование, полностью доверившись тому, кто был важен для меня.

Удивление в глазах Хайнриха – это почти неуместная откровенность. Есть кто-то важный, кто-то, кому доверяешь. Слишком опасные слова для такого человека, как Рейденберг. Искренность как способ помочь или убедить? Но зачем ему это?

– Просто довериться? – Кажется, он сам не верит в то, что говорит. Хайнрих слишком привык к смертям, к расставаниям, к предательству.

– Если верите ему. Выживет он или умрёт – это будет его выбор. В любом случае, сейчас вы ничего не можете сделать. – Харальд устало вздохнул. Хайнрих справится, хотя ему, вероятно, было бы проще, если бы мальчик умер сразу. Нет, не проще – привычнее. – Мне понадобится ваша помощь, когда вы снова сможете работать.

– Вы ещё не выяснили, кто убийца? – Голос хриплый, голубые глаза словно подёрнуты пеплом. Так хочешь знать?

– Выяснил, осталось доказать. Сейчас ваши обязанности временно выполняет штандартенфюрер Фендербах, но ему последнее время нездоровится. Что ж, желаю вам скорейшего выздоровления.

Харальд встал со стула и поставил его обратно в угол. В глазах Хайнриха мелькнула скрытая неприязнь, оставалось надеяться, что это поможет ему отвлечься от мыслей о его слуге. Они с Зигфридом никогда не ладили, а теперь представитель Башни занимается внутренними расследованиями вместо него – неплохой стимул вернуться к выполнению своих обязанностей как можно быстрее. Жестоко, разумеется, но это всего лишь мотивация. Харальд закрыл дверь и устало опёрся рукой о стену. Сейчас он чувствовал себя тряпичной куклой, которую кто-то дёргает за привязанные к ней нити. Ещё несколько часов, и станет ясно, ошибся ли он.

Хайнрих устало опустил голову на подушку. Короткий разговор с детективом совершенно его вымотал. Как у него получается так вытягивать на откровенность, заставлять, гипнотизировать одним взглядом? Странный человек. Зигфрид, значит? Этот трусливый и пронырливый тип? Умеет же Рейденберг расшевелить. Он прав, конечно, прав, сделать для Михаэля он ничего не может. Верить? Верить, что болезненно-хрупкий мальчишка, выросший в рабочем квартале, выживет, получив такие травмы? Верить. Так непривычно, так опасно. Верить кому-то, кто может предать или просто умереть. Он разучился делать это уже давно. Сделать исключение для Михаэля? Зачем? Неужели это так важно? Хайнрих закрыл ладонями глаза, надавил сильно, до цветных кругов. Важно. Это важно. Михаэль важен. Для него. Не хочется терять, не хочется оставаться одному, не хочется снова. Глупо так сильно цепляться за какого-то подростка, глупо и опасно, но по-другому не получается. Важен? Да, наверное, он – тот, в кого можно рискнуть поверить хотя бы раз, последний, потом уже не получится. Ладно, Михаэль, я верю. Хайнрих убрал руки от лица и открыл глаза, повернулся к соседней койке. Не подведи, выживи, я рассчитываю на тебя.

– Живи. Это приказ. – Тихо, одними губами, слова скатываются в тишину. Как клятва, как обещание, подобное тому, безмолвному, данному ими друг другу однажды дождливой ночью.

В комнате было темно, Харальд не включал свет. Снаружи было светлее – где-то на юге полыхали багровые зарницы, они окрашивали низкие снеговые тучи тревожным алым цветом и вибрировали в воздухе низким гулом далёкого грома. Сердце стучало размеренно, отсчитывая секунды. Харальд позволил себе отдохнуть пару часов – всё уже готово, осталось только ждать, пока убийца сделает свой ход. Если он ошибся – он проиграет, времени на ещё одну попытку нет. То, что живёт внутри людей и выстроенных из их генов химер – чувства, как часто они толкали их в бездну. Гнев, ненависть, обида, жажда мести, зависть, боль потери, разочарование – как часто именно они становились мотивом преступления. Никаких рациональных, логических причин, именно поэтому так сложно понять почему, но когда наконец понимаешь, всё становится до отвращения простым и банальным. Всегда так – приходится вытаскивать эти чувства, изучать и отбрасывать, потому что ему точно не следует сочувствовать преступникам. С маньяками в этом отношении интересней – в их действиях всегда есть логика, своя, извращённая, но обязательно есть. Не надо копаться в чужих чувствах, достаточно просто разгадать головоломку – чисто, просто, строго, ничего лишнего, никакой причастности. Так намного проще – проникнуть в голову, а не в сердце, подстроить образ мысли, а не эмоции. Но интересней всего, когда это перемешивается – чувства, подкреплённые логикой, сложная мотивация, выстроенная на чём-то простом и банальном, как на фундаменте. Интересно и опасно, как вальс на лезвии бритвы. Когда он только поступил в Академию, его мало интересовали причины, по которым люди переступают границы закона, скорее он просто искал хоть что-то не слишком скучное, посещал несколько дополнительных курсов, думал перевестись, если надоест. В этом не было ничего странного, Империи были нужны хорошие специалисты, поэтому студентам позволялось менять специализацию при условии сдачи всех несовпадающих экзаменов. Если человеку интересна его работа, он будет делать её хорошо – простая и понятная истина, однако в личном деле указывались все факультеты и дополнительные курсы, которые офицер Управления посещал во время учёбы – это тоже было правило, полный контроль. Ты можешь выбрать то, что у тебя лучше получается, но все твои неудачные попытки будут зафиксированы и учтены. Первым человеком, заинтересовавшим его, был Принц, он сам подошёл к нему, лично, что было неслыханной удачей для любого студента, и пригласил на встречу. У него было что-то вроде закрытого клуба для тех, кого он сам выбирал. Ничего необычного, простое проявление лидерских качеств – так тогда подумал Харальд и пошёл, просто из любопытства, он всегда был слишком любопытен, отцу это не нравилось. А ещё он был наблюдательным, поэтому сразу заметил, что в словах и жестах членов клуба есть скрытый смысл, двойное дно. Для того чтобы понять, разгадать эту загадку ему потребовалось время, хотя и гораздо меньшее, чем остальным – так ему сказал потом Принц. Научиться читать людей, разгадывать их, выяснять мотивы и шаблоны поведения – это было необходимо, чтобы выжить в том закрытом клубе. Стоит быть благодарным ему за эти уроки, верно? Харальд невольно улыбнулся. Как хорошо, что здесь темно, и никто не видит. Принц подошёл к нему тогда, потому что он его чем-то заинтересовал, по той же причине он сам принял то приглашение. Вот только, Его Высочество совершенно не умел делиться ничем, особенно собой. Харальд смотрел, как он уничтожает тех, кого сам привёл в свой клуб, одного за другим. Он не чувствовал ни сожаления, ни страха, только лёгкое разочарование. Принц был безжалостен, он играл чужими жизнями, как фигурами на доске, и так же просто смахивал их за край – одним движением. Это было странное время, почему он вспомнил его сейчас? Дни в офисе или на улицах, полные лжи, грязи, крови или пластика и отчётов, глава Отдела, изо всех сил натаскивающий новичка себе на замену, и опять ложь, обучение искусству выявлять надломы, сбои, ошибки внутри деталей-людей. И ночи, выплетенные из боли и наслаждения, опасных, изощрённых игр и всё той же липкой, затягивающей лжи. Странное время, странные люди, даже воздух тогда был странным. Его едва не затянуло, Харальд понимал это ясно и отчётливо – и тогда, и сейчас.

Плотные шторы полыхнули багровым огнём ещё одной зарницы. На улице совсем стемнело, скорее всего, ужин в казармах уже закончился, значит, уже скоро. Время растянулось, свернулось тугой пружиной где-то внутри. Сейчас можно только ждать, все фигуры расставлены, всё, что можно сделать, уже сделано. Дверь дрогнула от стука, тишина треснула от слишком близкого раската грома за окном. Как драматично, даже не верится. Пора.

Юный светловолосый химера несколько неуверенно кивнул и зашагал по песку. В конце концов, ему не было причин отказываться, если он его просит. Конечно, им говорили докладывать обо всех странностях, но это же смешно, верно? Не мог он быть предателем, никак не мог, так что всё в порядке, да и просьба совсем пустяковая, никто и не заметит, что он ушёл. Тучи на юге окрасились багровыми вспышками, гулко ударил по барабанным перепонкам гром. Тревожная ночь, ветер усилился, скоро начнётся настоящая буря. Химера усмехнулся, ему это было не важно, благодаря индивидуальным модификациям он мог выжить в настоящем песчаном шторме даже посреди пустыни, такой была его особенность. Всё равно стоит поспешить, если закроют казарму, придётся провести всю ночь снаружи, тогда его точно накажут. Ветер швырнул в лицо горсть песка, химера закрыл глаза ладонью, поэтому не заметил, кто сбил его с ног. Тяжело, на грудь давит что-то большое, пахнущее знакомо и в то же время, по-чужому.

– Ты? Что ты…? – Химера задохнулся от нахлынувшего понимания. Его пара, такой знакомый, только теперь к его запаху примешивался запах крови и наркотика. Страх стальным обручем сдавил горло, сковал руки и ноги. Нет, я не могу, никогда тебя не ударю всерьёз. Как холодно, как же не хочется умирать, особенно так! Химера зажмурился и приготовился к боли. Давление с груди исчезло, только резанули по коже полностью выпущенные когти.

Иггдрасиль положил руку на плечо Хвергельмиру и кивнул в сторону одного из молодых химер. Светловолосый юноша вернул посуду и направился к выходу, там он остановился, видимо, с кем-то разговаривая, он не мог отсюда видеть, с кем.

– Ты не знаешь, где его пара? – Иггдрасиль наклонился к самому уху своего напарника. Хвергельмир улыбнулся и подвинулся к нему поближе – так было проще разговаривать, не привлекая внимание, пусть думают, что они просто закрепляют связь.

– Он вышел из столовой минут десять назад, кажется, это оно, пошли. – Хвергельмир игриво подмигнул напарнику и встал из-за стола. Когда они вышли, на улице никого не было, ветер быстро заметал следы, мешая определить, куда пошёл молодой химера.

– Туда, я ещё его чувствую. – Иггдрасиль втянул носом воздух, одновременно трансформируя тело в полубоевую форму. Рядом сухо хрустнули, меняясь, кости его пары.

Две химеры бесшумно скользили по перетекающему между складами песку. Запах стал сильнее, теперь к нему прибавился ещё один – тяжёлый, металлический, но без примесей – кровь человека. Ни один из них даже не оглянулся, когда они пробежали мимо лежащего у стены и уже наполовину засыпанного песком тела часового. Время билось у них в груди в бешеном ритме – только бы успеть. Небольшая площадка у одного из складов, на песке почти в центре лежит светловолосый химера, руки раскинуты крестом, в глазах плещется ужас – он уже понял, что происходит, но всё равно не может причинить вред своей паре. У него на бёдрах сидит второй химера – более крупный, с чёрными волосами до плеч, полностью трансформировавшийся, в глазах нет ничего, кроме безумной жажды крови, левая рука заведена для удара. Иггдрасиль прыгнул первым, прямо с бега, не останавливаясь, вперёд. Перехватить за талию, своим весом свалить и оттащить в сторону – он всё-таки крупнее Хвергельмира. Напарник рывком отбросил в сторону неудавшуюся жертву и через миг оказался рядом, выкручивая одну из рук несостоявшегося убийцы. Теперь дождаться, другие тоже должны были следить, ну где же вы? Силы утекают как кровь в песок – обезумевший от жажды крови химера невероятно силён, вдвоём нам не справиться. Быстрее!

Высокий мужчина с выцветшими светлыми волосами усмехнулся и толкнул своего напарника. Тот вздрогнул и перевёл взгляд на столовую. Оттуда только что выбежали двое – те химеры, которых им надо было прикрывать.

– Быстрее, созывай всех. Не забудь передать Сурту, я без его ребят туда не сунусь. – Высокий ещё раз усмехнулся, поправил ремень винтовки и направился к краю крыши, разбежался, перепрыгнул на соседнюю и побежал дальше. Они должны были только прикрывать на самый крайний случай, всё остальное предстояло сделать боевым химерам и самым сильным из оперативников Абеларда. Приказ для снайперов был прост – сохранить как можно больше жизней. Мужчина прикоснулся к передатчику в ухе, активируя его на приём. Кто-то уже заметил ту новую парочку химер и теперь докладывал о том, куда они побежали – молодец, напарник. Как только кто-то подавал сигнал тревоги, активизировались все наблюдательные посты на крышах, боевики собирались со всего лагеря согласно полученной информации – у всех, задействованных в операции, были такие же передатчики. Кроме того, Абелард договорился с военными о проверке – по сигналу все часовые должны были доложить своё местоположение – те согласились, после убийств, совершённых химерами, они заметно нервничали. Разумеется, сигнал о проверке был подан сразу же после звонка напарника. Один не отозвался, здесь недалеко, у складов. Снайпер усмехнулся и перескочил на следующую крышу, если повезёт, ему даже не придётся стрелять.

Сурт передёрнул плечами, под кожей по мышцам прошла судорога трансформации. Он получил сигнал около минуты назад и сейчас бежал к складам. Там почти не было наблюдательных пунктов, но направление он знал точно – впереди мелькала невысокая худощавая фигура его пары, Вигрида, а он мог чувствовать запахи на огромных расстояниях и даже различать их, выделять из огромной массы единственный нужный.

– Пахнет кровью, человеческой, и ещё химерами, четырьмя, все восьмёрки. – Вигрид уверенно свернул к продовольственным складам. Он бежал легко и бесшумно, скользя по песку и едва касаясь его босыми ступнями. Сурт нащупал передатчик в ухе.

– Следуйте к продовольственным складам, быстрее. – Ему не ответили, химера усмехнулся, люди так серьёзны всегда, они не понимают, что драка – это весело.

Они обогнули очередное здание и оказались на небольшой, засыпанной песком площадке, у противоположного конца которой сидел, сжавшись в комок, молодой химера. Жертва, тот, кого должны были сегодня убить. В центре двое химер пытались удержать третьего, изо всех сил прижимая его руки к земле. Сурт растянул губы в улыбке, оскалив крупные белые клыки.

Вигрид остановился рядом с дерущимися химерами. Три неудачника, и там, чуть подальше – ещё один. Вигрид ухватился за волосы яростно вырывающегося химеру и резко дёрнул назад, впечатывая в песок. Двое других, пытавшихся удержать его руки и ноги, смотрят устало и с благодарностью. Неудачники, я делаю это только потому, что меня попросил Сурт. Накачанный токсином, жаждущий крови химера был невероятно силён, даже втроём им было тяжело удерживать его на земле. Рядом на колени опустился высокий мускулистый мужчина с короткими белыми волосами – Сурт, единственный, кто достоин моего уважения. Химера рванулся, зарычал, отбрасывая тех, кто пытался его удержать. Вигрид откатился к стене, сгруппировался, поднялся на ноги. Из-за склада слева появились двое бойцов их отряда, справа выбежали трое крепких парней в форме военной полиции. Вигрид медленно выдохнул и отошёл к стене, расслабленно прислонился и закрыл глаза, дальше они справятся без него, у Сурта есть шприц с сильным транквилизатором, парень вырубится в считанные секунды, а там уж Корнер вымоет из него эту дрянь, если наркотик сам не разложится в крови. Ну вот, перестали копошиться. Вигрид открыл глаза и усмехнулся. Толпа неудачников, просто ничтожества. К нему подошёл Сурт, хлопнул по плечу – пора идти, дальше справятся без нас. Вигрид кивнул – едва заметно, только шевельнулись отросшие прядки волос – передёрнул плечами, возвращаясь к человеческой форме, и пошёл за своей парой. В отличие от большинства химер, особенно молодых, для них двоих важнее было понимание, доверие и уверенность друг в друге, а не физическая близость, но для того чтобы прийти к таким отношениям, было нужно время, а ещё мозги. Вигрид чиркнул не убранными когтями по стене склада и усмехнулся. У этих неудачников самые большие проблемы как раз с мозгами, думать не умеют и не хотят, поэтому и оказываются в таких глупых ситуациях. Черноволосый химера вернул руке полностью человеческую форму и догнал ушедшего вперёд Сурта. Зачем им слова, когда они и так одно целое?

Харальд открыл дверь, на пороге стоял Абелард, взволнованный и немного бледный. Значит, покушение состоялось, и начальник военной полиции пришёл сообщить результаты. Отлично, осталось только подтвердить подозрения.

– Штандартенфюрер, я вас разбудил? – В голосе удивление и пара капель вины. То, что я не стал включать свет, ещё не означает, что я спал.

– Нет, докладывайте. – Харальд посторонился, пропуская Абеларда внутрь. Мужчина вошёл и остановился рядом с письменным столом.

– Нам удалось остановить химеру, всё было именно так, как вы и говорили – они ушли с ужина один за другим, но, к счастью, это вовремя заметили. – Абелард слегка прикусил нижнюю губу, немного нервно сжал фуражку. – Те две химеры, которых вы отправили следить, пары первых жертв.

Харальд кивнул. Пары? Радует, что не сказал – убийцы. Итак, Иггдрасиль и Хвергельмир всё-таки сделали то, что должны были. Их заметили наблюдатели на крышах и подняли тревогу – только среди тех, кто участвовал в операции, разумеется.

– Мне нужно немедленно переговорить с жертвами. – Харальд поймал взгляд Абеларда – неуверенный и несколько растерянный. – Они ведь оба живы?

– Да, оба, вот только. – Абелард замолчал, сильнее прикусив губу. Герр начальник военной полиции, откуда столько неуверенности? Харальд соединил пальцы рук, успокаиваясь – ему не понравилось это странное чувство радости, предвкушения, лихорадочного возбуждения. Побочное действие лекарств или близящийся конец расследования? Раньше такого с ним не было, значит, лекарство.

– Договаривайте, оберштурмбанфюрер. Вы не смогли найти настоящего убийцу, верно? – Харальд позволил Абеларду отвести взгляд – этот человек союзник, нельзя на него давить. Как же хочется закончить всё и вернуться в город!

– Да, мы понятия не имеем, кто он. Да и напавший на пару химера пока спит, ему ввели сильное снотворное и успокоительное. – Абелард пожал плечами и облегчённо вздохнул.

– Мне нужно встретиться с парой. – Харальд взял со стола перчатки и направился к двери. Только бы жертва помнил лицо того, кто его отправил на смерть – в конце концов, нет никаких причин стирать его память, значит, он должен помнить в отличие от своего неудавшегося убийцы.

Абелард кивнул и вышел на улицу. Харальд поправил платок, чтобы он плотнее закрывал нос и рот. Ветер усилился и превратился в настоящую песчаную бурю, которая бешеной химерой носилась по узким проходам между домами, сметая людей со своего пути. Едва Харальд вышел и закрыл дверь, Абелард схватил его за руку и подтащил к металлическим периллам, вделанным в стену – единственный способ не потеряться и не упасть при таком ветре. Небольшая фамильярность, жизненно необходимая и простительная в подобных условиях. Харальд едва заметно улыбнулся. Всё-таки люди очень сильно зависят от условий – то, что кажется невозможным в одной среде, оказывается нормой в другой. Это не означает, что человек неотделим от среды, скорее данное его проявление, социальная маска может эффективно существовать только в определённых условиях. Меняется среда, меняется маска, а значит, и всё остальное – нормы поведения, круг и манера общения, порой даже социальная роль. Харальд наклонил голову, защищая лицо от ветра и песка. Абелард повернулся и что-то прокричал, но он ничего не услышал, только прочитал по губам «близко». Или ему просто очень хотелось, чтобы он произнёс именно это слово.

Идти действительно оказалось недалеко.

Харальд закрыл за собой дверь, отрезая мутные песчаные вихри и вой ветра. Окна, забранные толстым прозрачным особо прочным пластиком, выгибались и дрожали под напором бури. Внутри было светло, знакомый коридор и стальные двери – всё выкрашено в белый цвет. Молодой парень-охранник вытянулся и отдал честь каким-то нервным, неловким движением. Харальд оттянул вниз платок, открывая лицо. Сейчас этот солдат не видит ничего, кроме блеска нашивок – Управление Безопасности Империи, штандартенфюрер и ключ, обвитый цепью – Седьмое Управление, Третий Отдел, резонансные преступления. Форма позволяет выделяться в толпе и в тоже время совершенно стирает лицо из памяти. Абеларду хватило одного взгляда, чтобы солдат отпер дверь и пропустил их внутрь. Молодой химера сидел на узкой койке, подтянув колени к груди и обхватив их руками, он казался потерянным и слабым.

– Доброй ночи. – Харальд взял стоявший у противоположной стены стул, поставил его рядом с койкой и сел. Химера не пошевелился и, кажется, даже не заметил его. Что ж, отлично, значит, придётся приводить в порядок ещё и его. – Гйоль, я хочу задать тебе один вопрос.

Химера поднял голову – в глазах слепая покорность и отчаянье, губы искусаны в кровь. До этого Харальду пришлось разговаривать с убийцами, ужас осознания для которых перемешивался с болью потери пары, и не был чистым. Здесь же не было ничего, кроме страха, непонимания и отчаяния, этому химере потребуется ещё очень много времени, чтобы пережить и простить предательство и боль. Глаза кажутся пустыми, безжизненными как выжженная пустыня на юге. Харальд встал и подошёл к химере, обхватил пальцами подбородок и приподнял так, чтобы он смотрел ему в глаза.

– Слушай меня и отвечай, только честно, мне нужна правда. Ради себя, ради своей пары, ответь мне честно, хорошо? – Харальд дождался кивка. Такое короткое едва заметное движение, которое фактически является приговором. – Вот и отлично. Скажи, кто дал тебе поручение этим вечером, с кем ты разговаривал после ужина?

Харальд спиной почувствовал, как напрягся Абелард. Жертве нет нужды изменять память или вводить какие-то токсины – он ведь всё равно должен умереть, а значит, Гйоль – единственный, кто видел настоящего убийцу и помнит его.

– Я не могу, не могу. – Губы едва шевелятся, шепчут снова и снова. Не могу. В глазах – глухое отчаянье.

– Имя, просто назови имя. – Голос Харальда звучит ровно и спокойно. Если бы ты знал, как многое сейчас зависит от твоих слов. Это моя уверенность, ты её чувствуешь? Я не отпущу, положись на меня.

– Не могу, – срывающийся шёпот. Ну же, давай.

– Ни ты, ни твоя пара ни в чём не виноваты. Он не предавал тебя. Поверь, ему будет очень больно, когда пройдёт действие токсина, и он поймёт, что напал на тебя. – Харальд смотрит в глаза химеры, удерживая зрительный контакт, убеждая.

– Токсин? – Химера смотрит удивлённо. Да что же это, им же говорил, верно? Кажется, он был настолько шокирован нападением своей пары, что забыл об этом.

– Да, твоему напарнику ввели токсин, меняющий восприятие. – Харальд кивнул. Ну же, парень, верь мне.

– Гимле не виноват? Он не хотел меня убивать? Тогда почему его держат отдельно? – Гйоль вцепился в рукав Харальда, едва не вырывая серебряные нашивки.

– Сейчас он находится под действием сильных успокоительных и снотворного. Его осмотрят, очистят организм от остатков токсина. – Харальд слегка отстранился, но рук не убрал. – Вы сможете встретиться и поговорить, но сейчас он без сознания. Он ни в чём не виноват, ты тоже. Он не ненавидит тебя, таково действие токсина – чем важнее ты для него, тем сильнее будет желание убить. Скажи, он старался?

– Да, очень старался. – Гйоль говорил тихо, нервно покусывая губы. – Как будто от этого зависела его жизнь.

В глазах химеры мелькнуло странное выражение – облегчение, боль и радость. Чем упорней он старался убить его, тем важнее он для него – странная, вывернутая логика.

– Это жестоко. Так жестоко. – Гйоль закрыл глаза и коснулся руки Харальда. Даже через кожаные перчатки он почувствовал, какие у химеры холодные пальцы. – Это был Глейпнир.