Читать книгу Дом с драконами. Пластилиновая собачка - Екатерина Велесова - Страница 5

Майское солнце плескалось в отражениях луж на асфальте, пуская зайчики в глаза горожан. Сирень набрала цвет и вздулась гроздьями лепестков, готовая взорваться в любой момент и одарить мир буйством ароматов и красок. Тюльпаны раскрылись на городских клумбах, подчёркивая торжественность первого мая. Даже весенний дождь, собиравшийся с утра над городом, решил не портить торжественное мероприятие, увёл свои тучи на поля и занимался делом там.

Природа, умытая и красочная, готовилась поменять растяжки с лозунгами, бумажные гвоздики и красные флаги на свои, настоящие шедевры. И люди радовались первомайской демонстрации, мечтая о скором наступлении лета!

По главному городскому проспекту, в сторону центра двигались колонны рабочих, учащихся и служащих и размахивали флагами, транспарантами и портретами Членов Политбюро.

Пока из радио диктор кричал какие – то лозунги, после которых непременно следовало: «Ура, товарищи!», в колоннах пели и танцевали, выпивали на ходу и закусывали, не забывая отвечать громогласное «У-у-р-р-а-а-а!».

Рабочие коллективы шагали под гармошку и частушки. В молодёжных группах слышались аккорды гитары. А маленькие дети смотрели на всю пестроту вокруг с высоты папиных плеч, приглядывая сладости, которыми торговали лоточники на тротуаре.

Но для большинства взрослых демонстрация оставалась не только приятным времяпрепровождением, но и обязаловкой, после которой все торопились рассеяться по своим делам. Кто-то шёл гулять на набережную и в городскую рощу, а кто-то бежал домой, чтобы побыстрее уехать на дачный участок. Молодёжь, в основном, оставалась в центре города и шумными кампаниями заполняла все парки и скверы.

Толик с другом, отколовшись от заводской колонны направлялись в центр и остановились около лотка с мороженым. Небольшая очередь быстро двигалась. И два друга уже ощущали молочную ледяную сладость во рту, когда Толик взглянул на девушек, которые уже купили мороженое и пошагали по тротуару прочь.

От вида знакомого силуэта сердце сжалось! Валя!

– Пошли! Да быстрее ты! Там девчата! Потом расскажу! —Толик схватил друга за рукав и потянул за собой

Тот ничего не понял. Он действительно хотел мороженое и очередь уже подошла, поэтому попытался воспротивиться. Но Толик был непреклонен и девушек они успели догнать.

Первая ссора молодых супругов всегда звучит, как гром среди ясного неба. И для Валентины и Анатолия, поженившихся через полтора месяца после нечаянной встречи на праздновании Первомая, это стало открытием. Даже большим, чем первая брачная ночь, когда Толик узнал, что его молодая жена, уже была, когда-то замужем.

Встречать на пустынных улицах рассвет, держаться за руки и слушать песни под гитару – это совсем не то, что быть мужем и женой.

До женитьбы молодые легко стояли на цыпочках, демонстрируя всё своё положительное нутро, а иногда и притворялись слишком покладистыми, восторженными и пылкими. В надежде, что неприятные черты партнёра исправятся со временем.

Но ЗАГС пройден, печать поставлена, условности сброшены. И жизнь начала окатывать новоиспечённых супругов ледяной водой. Потому что, как оказалось, никто не хотел переучиваться, переделываться, уступать. И то, о чём ни слова не было сказано на берегу, сейчас всплывало айсбергом и грозилось уничтожить семейную лодку, о которой так много спето и написано.

Валентина сидела на кровати в маленькой съёмной комнатке, метала глазами злые молнии и готова была уже сорваться на крик, потому что не понимала, почему муж вообще смеет ей перечить.

– Ты совсем сдурел что ли? Сколько лет нам придётся копить на участок. А строить потом сколько? И на какие шиши? Я в город не затем приехала, чтобы в избе жить и жилы рвать. Тебе на стройке лет за пять квартиру дадут, а ты упёрся, как чурбан в свои железяки и света не видишь!

Толик старался держать себя в руках и старался не повышать голоса, но нервы уже были на пределе. Потому что ему казалось логичным то, что он, как глава семьи, имеет право не только высказать своё мнение, но и настоять на нём.

– Это я чурбан? Да твою ж мать! Принцесса! Жилы рвать она не хочет! Давно с драной перины на матрас то пересела? И кто тебя их рвать заставляет? Ты на своей пухфабрике работаешь? Вот и работай. Ты что ли строить то будешь? Нажился я в этих ульях многоэтажных, не хочу больше. Я дом хочу свой, понимаешь? Ты квартиру хочешь? Ну так иди сама на стройку. Может лет через десять и получишь свою клетушку.

Он уже собрался покинуть поле брани, по которому даже шагнуть было некуда. Потому что маленькая комнатушка с небольшим окном, только и вмещала в себя полуторную кровать на железных ножках, да старинный резной шкаф для их скромного гардероба. Но Валентина не могла остановиться на столь безобидной ноте, потому что считала, что последнее слово должно остаться за ней и выпалила на той громкости, которая свойственна была её голосу

– И пойду! За тебя что ли держаться стану? Городского то из себя строишь! Голытьба бесштанная! А то у твоей мамани прямо хоромы! Моя то, хоть нас всех шестерых подняла, а твоя? Нарожала не весть от кого, да раскидала по учёбам. Пусть государство позаботится. Моя маманя с твоей из одного села родом. Не забыл? Мне же всё про ваше семейство рассказали! Маманя твоя с девок непутящая!

У Толика желваки заходили ходуном, кулаки сжались, и он процедил, – Ты, Валентина, прежде чем сказать, думать то научись! Ты к чему мать мою приплетаешь?

Та осеклась и смолчала. А мужчина перешёл на грозный шёпот

– Сплетни собираешь? Не нужен я такой тебе? Спина к спине, и кто дальше прыгнет. Вот и весь разговор. Я твоих не трогаю, и ты мою семью помоями не смей обливать!

Он вышел в соседнюю комнату, отдёрнув занавеску и следом хлопнула входная дверь. Валентина осталась в комнате одна. Внутри всё кипело, хотелось разрыдаться, но слёз не было. Ткань в дверном проёме зашевелилась и вошла хозяйка дома, Александра Никитична. Осуждающе посмотрела на квартирантку и присела рядом на кровать

– Да, девонька. Накуролесила ты, лопатой не разгребёшь. Зачем так мужика обижаешь?

Бровки у той поползли вверх от возмущения и карие глаза округлились, – Тёть Шур, это я его обижаю? Да чем же это? Ну сказала сгоряча. Так к слову пришлось. Что такого? Он же чуть меня не ударил, и я же виновата?

Пожилая женщина вздохнула

– Ты замуж то зачем шла? Он тебе ведь не любый! Сколько у меня живёте, столько ты его изводишь.

– А с чего это нелюбый? Да и так если, то что, жениться нельзя что ли, по-вашему?

– Отчего же? Жениться то можно, только жизни не будет. Ты, девонька, ежели замужней быть хочешь за ним, то остепенись да язык приструни. Толик твой, как телок. Будешь к нему с лаской да вниманием, так и он горы свернёт. А уважать не будешь, никто тебе парой не будет. Уж мне восьмой десяток пошёл. Врать то не стану, – Александра Никитична поправила платок на голове, вздохнула и вышла, ворча себе под нос, – Эх, девка. Сердце то каменное. Не хлебнуло горюшка горького, вот и мается. А жизнь то заставит, накличешь! Эх, хлебнёшь, коли не остепенишься.

Валентина психанула ещё больше и начала собирать свои вещи в узел, злая на весь мир, – Да кто он такой то, чтобы уважать? Телок! Ага, вот он и есть телок. Надо вернуть место в общежитии. Мужиков этих – пруд пруди. Я себе мужа что ли не найду? А маманя говорила, чтобы замуж не торопилась. Как в воду глядела. Ещё прибежит, в ноги упадёт! А я подумаю, вернуться или нет! Да все они одинаковые!

Мысли прыгали в голове, перескакивая с одного на другое, не давая сосредоточиться. И руки беспорядочно засовывали в наволочку кофты, платья и выкидывали мужские рубашки на пол.

Но Валентина вдруг села, опустила наволочку с вещами на пол, со злостью пнула ногой и разревелась

– Куда идти то? В общежитие? Девчата засмеют: хороша жена, нечего сказать. И месяца не прожила. Бабы итак судачили, что замуж мне, только за столб выходить. Ехать домой в деревню? Так маманя с отцом заклюют. Бабам соседским, вот радость то будет, когда станут на позор выставлять. В первый раз от мужа сбежала через полгода и теперь. А сёстры? Так и будут упрекать, что их жизнь осуждала, а сама? Ну уж нет!

Вечером Толик пришёл с работы, как ни в чём не бывало. Александра Никитична сидела с вязанием в руках и только изредка вздыхала и поглядывала в сторону кухни, где молодая встречала мужа с работы.

Валя накрывала на стол и не знала, как начать разговор, поэтому суетилась между печкой и буфетом, забывая о том, зачем подошла в этот раз.

Но Толик помылся в рукомойнике и начал первым, вытирая полотенцем руки и пытаясь уловить реакцию жены, которая постоянно отводила взгляд, – Валюх, тут рядом домик продают. Может посмотрим сходим?

– А деньги где возьмём? Дом то не копейки стоит?

– Может собрать успеем, а может хозяева уступят, чтобы частями отдавать. Я шабашить думаю и перевестись в горячий цех. Там заработки выше, чем у меня с бригадирскими. Надо посмотреть сначала. Да и не дом там, а так, избушка. Много не запросят. Нам то главное, чтобы первое время жить в нём, да строиться. Как думаешь?

Валя замерла около стола, так и не решившись повернуться лицом к нему и неопределённо пожала плечами

– Поужинаем, да сходим. За спрос денег не берут.

Толик повесил полотенце на гвоздь, улыбнулся и обнял её, мечтательно вздохнув, – Эх, Валюха, мы с тобой такой дом построим! Высокий, деревянный и такой тёплый, что зимой босая не замёрзнешь. И чтоб детям, каждому по комнате, и у нас своя спальня и зал большой. Вот увидишь, так и будет!