Читать книгу Путь наверх. Книга первая. Воительница - Елена Александровна Тимофеева - Страница 3

Когда обезумевший от запаха крови конь мчал через лес, взметая вихри сухих листьев, Демира вспомнила о волке. Наверное, потому, что, как и волк тогда, она теперь не боялась смерти. Умереть не страшно; важно, как умереть.

Демира знала, если её настигнет та свора, что скачет позади, то смерть её не будет лёгкой. Но пугало не это. У неё достанет сил вынести пытки. Стоя на раскалённых углях – она и тогда найдёт мужества плюнуть в рожи своих врагов. Но перед пытками и смертью её ждало бесчестье, и это заставляло воительницу в последних проблесках сознания гнать охваченного ужасом жеребца вперёд, потому что выдержать бой одна против дюжины, раненая трижды и истекающая кровью, она не смогла бы.

Они знали это и потому не посылали больше стрел. Они хотели взять её живой и оттянуться всласть, заодно и отомстить за гибель четверых из своей своры. За то, что такие меткие руки – отрубить все пальцы; за то, что такие зоркие глаза – выколоть остриём кинжала. Но перед тем, за непокорность, за то, что бросала вызов богам и законам – все двенадцать пройдут по её телу!

Не дать им настигнуть себя и схватить на забаву! И конь мчит непокорную всадницу ещё быстрее. А свора скачет следом, улюлюкает в погоне. Шакалы, загоняющие раненую лань, не знают, что мчат вслед за ней на погибель свою.

Только бы не потерять сознание, не отпустить поводья! Ещё немного гонки в прозрачном, пахнущем прелой листвой лесу! Уже близок тот резкий поворот, там, у самой границы владений колдуна Арий Конрада, куда никто не смеет ступать! Уже скоро конь вынесет всадницу на скалу, обрывающуюся над рекой, и, не сбавляя темпа, понесёт дальше, в небо, навстречу слепящему Солнцу. Свора, мчавшая сзади, не сможет сдержать коней, и сорвётся вниз, в пенный поток, на острые камни, куда сорвётся и она, но прежде дотронется до Солнца. Только бы удержаться в седле, не потерять сознание…

Красное марево заволакивает глаза, в пробитых стрелами руках всё труднее удерживать поводья. Скрученные из сыромятной кожи, они выскальзывают из мокрых от крови ладоней. Свора всё ближе, горланит и брызжет слюной, чуя близость добычи. И уже рукой подать до спасительного поворота, когда перед глазами Демиры земля и небо меняются местами, и она валится с коня, не успев послать закату прощальный взгляд.

«Умереть достойно!» – стучало в её голове сквозь пелену забытья, и поднять налитые свинцовой тяжестью веки было невыносимо тяжело. Гул в ушах глушил и шелест ветра в облетевших деревьях, и шорох опавшей листвы, и пьяный хохот торжествующей своры. Нет, хохот должно быть слышно! Она-то знает, как ликуют загнавшие лань шакалы, и как должны ржать эти жеребцы, спеша расстегнуть свои прелые, вонючие портки. Но шум в голове постепенно стихал, и другие звуки не спешили проникнуть в сознание Демиры. Тишина стояла вокруг, когда боль в пронзённом стрелой левом боку вновь бросила её в сумрак забвения.

И она видела мчавшего в ад Чёрного Всадника, который даже не взглянул на неё, и свет впереди, сначала неверный, потом ослепительный, и Небесного Стража, что захлопнул перед ней Врата Вечности, и Свет иссяк.

Пробуждение сознания пришло быстро, и боли больше не было. Свет прошёл миллионами золотых нитей через её израненное тело, вдыхая в него жизнь, и Демира, тяжело вздохнув, открыла глаза.

Туманный взгляд скользнул по каменным стенам, исчерченным непонятными знаками, сфокусировался на висящем в её изголовье перевёрнутом чёрном кресте, потом на маленьком мозаичном восьмигранном окне под потолком. Сквозь него, будто вестник гостя из другого мира, падал на пол узкий трепещущий луч света.

Демира лежала в тесной комнате на жёстком ложе, мягкая коричневая шкура укрывала её ноги. Длинная тканая рубаха была надета на ней, а раны умело и туго перевязаны полотняными бинтами.

Ей оставили жизнь, над ней не надругались, кто-то обмыл и перевязал её раны – зачем? Чтобы продать рабыней на рынке ближайшего города? Боль была тупой и вялой, всё тело наливало свинцовой слабостью. Но Демира помнила: рождённый свободным не должен спать, пока плетёт из кожаных ремней ошейник тот, кто позже назовёт себя твоим хозяином. Нужно бежать сейчас, прежде, чем кто-то войдёт в эту комнату.

Стиснув зубы, воительница медленно поднялась с одра и встала босыми ногами на ледяной каменный пол. Теперь ей надлежало изумиться беспечности своего тюремщика: в углу комнаты в кожаных ножнах стоял её меч, выгибал спинку тиковый лук, поблёскивали перья на стрелах в потёртом колчане с бахромой. Здесь были даже те два стилета, рукоятки к которым она сама выточила из кости и тщательно отполировала.

Демира повесила на плечо лук, опоясалась и прицепила к поясу колчан со стрелами, взяла тяжёлый меч. Эти усилия раскрыли и заставили кровоточить её раны, но это мелочи, которых не замечает волк, попавший в капкан и отгрызающий себе лапу.

Демира открыла тяжёлую дубовую дверь и, шатаясь от слабости, вышла в узкий, длинный, каменный коридор, освещаемый неярким светом двух факелов на стене. Быстро миновала его и очутилась перед другой дверью – более массивной, окованной железом. Взялась за кольцо, потянула на себя, дверь тяжело поддалась, отворилась, и Демира ступила в просторный зал.

Шесть каменных колонн с высеченными на них ликами злобных химер поддерживали высокий, сумрачный свод. На чёрном мраморном полу был очерчен мелом круг, а поодаль стоял тяжёлый дубовый алтарь, покрытый пурпурного цвета материей. Вокруг него ровными линиями выстроились свечи чёрного воска, образуя собой всё тот же перевёрнутый крест.

А в конце зала, под мозаичным окном из синих и жёлтых стёкол, стоял массивный стол из дуба. Толстые старинные книги в тяжёлых медных переплётах лежали на столе, а за ним в каменном кресле застыла жуткая фигура в багровом плаще с капюшоном, который скрывал её лицо. Видна была только белая бескровная рука с зажатым в пальцах орлиным пером, взметнувшаяся вверх и замершая на мгновение, будто раздумывая перед подписанием чьего-то смертного приговора.

Демира успела увидеть всё это за доли мига, а потом своды зала содрогнулись, лики химер на мраморных колоннах ожили, исказились злобными гримасами, каменные очи засверкали зелёным огнём. Запах плесневых грибов и мокрой земли, вой ветра, хлопанье кожистых крыльев, скрежет когтей и демонический хохот заполнили зал. Полезли из стен скрюченные, узловатые корни. Белые тени призраков возникли из ниоткуда и принялись плясать у алтаря, оглашая воздух жутким завыванием, от которого кровь стыла в жилах. Пламя свечей, горевших перевёрнутым крестом, погасло, ветер сбрасывал со стола старинные фолианты, трепал их, вырывал листки, подбрасывал вверх, кружил в сумасшедшем водовороте и стремительно обрушивал вниз.

Страшные оскаленные морды, выступив из пустоты, окружили Демиру. Она схватила меч, но необъяснимая сила вырвала его из рук и ударила о стену так, что дамасская сталь разбилась на мелкие осколки, точно ледяная сосулька.

Фигура в красном плаще выпрямилась и властно прокричала, заглушая рёв ветра и вой демонов:

– Стой, где очерчен мелом круг!

Охваченная суеверным ужасом Демира подчинилась, а облачённый в багровый плащ поднял кверху руки и прокричал что-то на непонятном и страшном, словно клёканье клюва коршуна, языке.

И всё стихло. Одним взмахом красного рукава он вернул в ад все бесчинствующие здесь тёмные силы.

Звенящая тишина заполнила зал, только листочки растерзанных старинных фолиантов бесшумно кружились в воздухе.

– Кто ты? – тихо спросила Демира, обессилено опускаясь на пол и глядя на выпрямившуюся перед ней фигуру в красном, лицо которой по-прежнему скрывали складки капюшона.

– Арий Конрад, – отчётливо прозвучал под сводами зала низкий, леденящий душу голос, – магистр Ордена Сов.

Арий Конрад! Имя, повергающее в трепет всё живое от Северной Киммерии до границы Океана!

Демира вскочила на ноги, выхватила из-за пояса оба своих стилета, но движение вызвало такую острую и пронзительную боль, что колени подкосились, и она рухнула без чувств на мраморный пол.

Прикосновение холодных пальцев к обнажённому телу выдернуло её из темноты забытья, она вскинула руки, вцепилась в горло незримому врагу и сжала, вложив в них все оставшиеся силы.

Но чужие ледяные пальцы перехватили её запястья, и у самого уха Демира услышала хриплый сдавленный голос:

– Опусти руки! Клянусь водами Стикса, я не причиню тебе вреда!

Воительница ни разу не слышала, чтобы нарушали такую клятву, поэтому ослабила хватку, опустила вниз тяжёлые руки.

Мутная пелена перед глазами постепенно растаяла, и близко перед собой она увидела лицо молодого мужчины – худощавое, скуластое, с забранными назад длинными светлыми, почти белыми волосами. Красивые густые каштановые брови не смягчали застывшего взгляда светло-серых, холодных и бесстрастных, точно оловянных, глаз. Эти глаза обитателя преисподней, не мигая, смотрели на Демиру, и она с трудом подавила в себе желание снова вцепиться колдуну в горло.

– Я не причиню тебе вреда, – повторил он тем же низким, душу леденящим голосом, – позволь мне закончить начатое.

Только сейчас Демира осознала, что лежит в той же каменной келье, и перед нею призрак из зала с колоннами, только красный плащ он снял. Высокий ростом, великолепно сложенный мужчина, одетый в штаны из мягкой чёрной кожи и плотно обтягивающую грудь рубаху из тонкой чёрной материи. Странный амулет из волчьих клыков, птичьих когтей и кроваво-красных рубинов качнулся на серебряной цепи, когда колдун склонился над Демирой.

«Позволь мне закончить начатое», – он менял повязку на ране в её левом боку, самой глубокой, болезненной и рваной – наконечник стрелы был в зазубринах. Под рубахой на девушке ничего не было, но колдун не смущался её наготы, полностью поглощённый своим делом.

– Не следовало вставать так рано, – хмуро проговорил он, – сильная кровопотеря окончательно ослабит тебя, да и рана может воспалиться.

Он смочил в медном тазу тёмные мясистые листья и приложил к ране. Демира невольно дёрнулась – в боку зажгло так, словно туда насыпали кайенского перца.

– Это остановит воспаление, – пояснил колдун, накладывая поверх листьев кусок чистого полотна.

Голова кружилась, звенело в ушах, и, закусив от боли губу, воительница с трудом проговорила:

– Почему ты помогаешь мне?

– А ты знаешь, сколько стоит твоя голова в Корусе? – вопросом на вопрос ответил колдун, и таким мрачным безразличием был наполнен его голос, что в другое время Демира непременно оценила бы столь своеобразное умение шутить.

Она облизала сухие потрескавшиеся губы и негромко сказала:

– За то, что к жизни вернул, благодарить не буду – моя жизнь много не стоит; но то, что от позора спас – до конца твоим должником буду.

– Долги уже оплачены, Демира, – возразил колдун, и воительницу почему-то не удивило, что он знает её имя.

– Когда? – спросила она.

Он окончил перевязку, и, опустив подол рубахи, накрыл её голые ноги шкурой. Выпрямился во весь рост, снова поразив воображение девушки силой и статью.

– Той зимой, в месяц вьюжень, – ответил колдун.

– Я не знала тебя до этого часа, – уверила его Демира, – и прежде никогда не ступала в твои владения.

– Истина, – кивнул он, – это я ступил на твою территорию.

И поскольку взгляд его гостьи выражал полнейшее недоумение, колдун пояснил:

– Ты не добила тогда раненого волка, ты принесла его на руках в пещеру, ты зашила его рану, дала ему еды и воды; ныне я плачу тебе свой долг, а ты ничего не должна мне.

– Волк? Волк – ты? – холодея, спросила Демира, вспоминая страшные сказки об оборотнях, что сказывал долгими зимними ночами седой и скрюченный прадед в её далёком детстве.

Он отвернул ворот своей чёрной рубахи, низко наклонился, и к ужасу своему она увидела белый шрам у основания его шеи, и вспомнила, как смотрела вчерашней ночью на кроваво-жёлтый диск полной луны, низко висящий в безоблачном ясном небе.

Арий Конрад выпрямился, и на долю мига воительница успела заметить жёлтый волчий отблеск в его холодных серых глазах.

Оборотень! Зверь! Побратим нечистой силы! Липкий ужас придавил Демиру каменной плитой к ложу, кончики пальцев похолодели, лоб покрыла ледяная испарина.

– Я не причиню тебе вреда, дитя Солнца, – в третий раз повторил магистр, – когда ты почувствуешь в себе силы сесть на коня, ты покинешь мой дом. А теперь тебе нужно выпить это, – и он протянул девушке серебряный кубок с тёмным зельем, издающим пряный дурманящий аромат.

Демира настолько была раздавлена слабостью, болью и суеверным страхом, что не нашла в себе силы приподняться. Тогда магистр поднёс кубок к её губам, но, хотя пить хотелось сильно, девушка отвернулась и плотно сжала губы.

Красиво очерченные брови магистра сошлись над переносицей, он запрокинул голову и коротко сдавленно засмеялся.

– Ты заставила волка есть со своей руки, и волк ел, чтобы выжить. Ныне ты будешь пить с руки волка, если хочешь жить, – холодно отчеканил он и, приподняв Демиру за плечи, поднёс к её губам питьё.

И когда она глотала горькое зелье, ей на мгновение показалось, что не белая костлявая рука держит кубок, а огромная волчья лапа с длинными, изогнутыми, чёрными когтями.

Воительница зажмурилась, мотнула головой, отгоняя наваждение, а когда вновь открыла глаза, рука, державшая серебряный кубок, была обыкновенной человеческой рукой с длинными тонкими пальцами, не костлявая совсем, разве бледная – и только.

Как долго носило Демиру по свинцовым волнам этого тяжёлого сна, она того не ведала. Выпив колдовского зелья, она рухнула в бездну без конца и начала, без звука и света, чёрную, ровную, незыблемую.

– Хозяин, не оставляй меня больше с нею! – вопил по ту сторону бездны чей-то испуганный голос. – Она умирает! Она бредит и в бреду говорит страшные вещи!

– Она не умрёт, – насмешливо отвечал низкий, знакомый голос, – она не прошла всего пути.

Демира мечется по постели, пытаясь вырваться из цепких объятий Гипноса.

– О, хозяин! – шепчет полный тревоги  первый голос. – Она так молода и так прекрасна! Моим очам больно зреть, как эти раны уродуют её совершенное тело! Бедняжка!

– Ха-ха-ха! – смеётся отрывистым сухим смехом тот, другой. – Уж не влюбился ли ты, Арефа?

– О, хозяин! – вздыхает первый голос. – Она даже не взглянет на меня!

– Взглянет, отчего же! – хохочет второй голос. – И только!

Ледяные пальцы касаются лба Демиры. Судорожно вздохнув, она открывает глаза, видит расплывчатым пятном бледное лицо Арий Конрада, мрачный взгляд его застывших серых глаз; он кладёт холодную ладонь на её грудь, шепчет звучным клокочущим шёпотом:

– Инфламма! Риторна!

Облако густых благовоний окутывает раненую, и в этом облаке она видит другое лицо, восемнадцатилетнего юноши, с чёрными, спадающими на лоб кудрями, живыми, полными огня карими глазами и румянцем во всю щёку. Он с тревогой смотрит на неё и, увидев, что она открыла глаза, облегченно вздыхает.

– Видишь, Арефа? – удовлетворённо говорит магистр. – Свою жизнь она не ценит ни в динар, но не ей решать, когда уйти. Каждый должен пройти свой путь. А теперь дай ей поесть.

Юноша поднёс к губам Демиры чашку с похлёбкой, но она, хотя ничего не ела уже несколько дней, не разомкнула губ.

– Хозяин, – озадаченно проговорил юноша, – она не хочет есть. Должно, невкусная похлёбка? Может, я забыл чего положить? Корешков забыл?

– Кишков лягушачьих забыл! – передразнил его Арий Конрад. – Она не ест, потому что думает, что ты намешал в своё варево червей и жаб. А колдуны не едят червей и жаб, они лишь пьют в полнолунье кровь девственниц.

– Скоморох базарный! – хрипло проговорила Демира и, взяв слабой рукой из руки юноши миску, глотнула из неё.

Арефа побледнел так, что его румяное лицо стало бледнее лица магистра.

– Мессир, – прошептал он, – она сказала…

– Меня мутит от запаха еды, – внятно и чётко произнесла Демира, хотя голос её звучал слабо, – когда я смогу есть, я съем и червей, и жаб, и всё, что дадите, – и сунула миску обратно Арефе в руки.

Арий Конрад в упор смотрел на дерзкую воительницу, пряча улыбку в уголках жестоких надменных губ.

– Голова её стоит десять тысяч динариев, – изрёк он, – присматривай за ней, Арефа, – велел колдун и вышел из кельи.

– Десять тысяч динариев! – повторил вслед за ним ошеломлённый юноша. – Такова цена за твою голову? Это правда?

– Почему ты зовёшь его хозяином? – спросила тихо Демира, с трудом перекатывая по постели тяжёлую голову. – Ты служишь ему?

– Магистр Арий Конрад воспитал меня, – ответил Арефа, – моя мать была уличной женщиной. Роды застали её в лесу. Когда мессир нашёл меня, она была мертва. Он подобрал меня младенцем, выходил, вырастил, и я предан ему душой и телом.

– О да! – с трудом улыбнулась Демира. – Лучший способ заполучить верного пса – это приручить его щенком.

– Магистр заменил мне отца! – возразил оскорблённый Арефа.

– Да ведь он молод! – не поверила воительница. – Если он воспитал тебя, то должен быть в летах!

– Магистр живёт уже третий век! – сказал юноша. – Ему известен секрет вечной молодости.

– А бессмертия? – не удержалась от вопроса Демира.

– Увы, мессир смертен, – печально вздохнул Арефа, – но он сумеет найти секрет бессмертия, – добавил уверенно.

– Слишком скучно быть бессмертным, – губы раненой сложились в презрительную усмешку, – гоняющийся за вечной жизнью и боящийся смерти труслив и смешон.

– Не говори так! – побледнел ученик магистра. – Арий Конрад не знает страха! В его груди сердце льва!

– Лев тоже собака! – зевнула Демира и, не видя, как вскинулся Арефа, спросила:

– Колдун поручил меня твоим заботам. Как долго его не будет?

– Сколько обычно длится месса на горе Кулаберг? – сам себе задал вопрос юноша. – Дня три, редко, чтоб подолее.

– Надо поправляться и уезжать отсюда, – пробормотала Демира и, взяв миску, которую Арефа так и держал в руках, давясь, через силу глотнула из неё несколько раз.

Всяк слыхал про то проклятое место – чёрную гору Кулаберг, обиталище Аримана – Князя Тьмы. Туда не то, что человек – дикие звери не смеют ступать, там не растёт ни одного дерева, и ни одна птица не смеет подняться над её вершиной.

Мистический Орден Сов! Три века назад его рыцари бросили вызов Ормузду – Богу Света, пытаясь выкрасть у его жрецов Книгу Бессмертия и приготовить эликсир вечной жизни, дарующий безграничную власть в Новом мире. Согласно преданиям, Совы потерпели поражение в неравной битве с Ангелами Света. Те, кто остались в живых, не смогли найти дороги обратно из Белой Пустыни, и в наказание за свою гордыню вечными тенями обречены скитаться по раскалённым пескам. Лишь Арий Конрад чудесным образом избежал кары, обрёл секрет вечной молодости и полон-таки решимости обмануть Ормузда и завладеть Книгой Бессмертия.

Этот живой призрак рождал в Демире неизъяснимый трепет; своим могуществом, властью над необъяснимым против воли притягивал к себе. Он умел управлять временем, владел секретом вечной молодости, легионы демонов подчинялись одному взмаху рукава его красного плаща. Грозный и прекрасный, надменный и величественный, презрительный и равнодушный, Арий Конрад не мог не вызвать к себе интерес.

К вечеру того же дня Демира нашла в себе силы подняться с постели, оделась и заплела косы. Арефа поил её какими-то мерзостными отварами, нестерпимо-горькими, скулы сводящими, но эти зелья возвращали её к жизни.

Ночью она спала спокойно, без кошмарных сновидений, а к исходу дня даже смогла выйти из чертогов колдуна к свету.

Солнце клонилось к закату. Демира и Арефа стояли у подножия скалы – жилища Арий Конрада и смотрели на медленно опускающийся за кромку чёрного леса огненный шар. Красные отблески лизали вершины деревьев, в лучах заката небо казалось багрово-фиолетовым. Солнце золотило длинные ресницы Демиры, придавая её взгляду кроткую нежную прелесть. Природа готовилась ко сну. Всё вокруг дышало чистотой и покоем и даже не верилось, что вот здесь, в этой скале – обитель чёрного мага, переплетение подземных галерей, где вальсируют призрачные фантомы, радуясь завершающей стадии мессы на Кулаберге.

Следующим днём Демира совсем оправилась. Раны затянулись и почти не болели, слабость постепенно отступала. Арефа расстарался: сварил на ужин такую похлёбку из зайчатины, что можно было вместе с ложкой её съесть. И поев её, девушка почувствовала, как в её раненое тело возвращаются и прежняя ловкость, и гибкость, и сила.

– Хочу спросить тебя, Арефа, – сказала Демира, – наёмники визиря Аль Магруфа, что гнались за мной, что с ними сталось?

– Ты поела? – спросил юноша.

Демира кивнула.

– Следуй за мной, – велел он, поднимаясь из-за стола.

Она прошла вслед за ним по коридору, затем он отворил находившуюся сбоку потайную дверь, и Демира увидела ведущую вниз каменную винтовую лестницу. Арефа снял со стены факел и взял её за руку.

– Не оступись.

Опираясь на горячую, вздрагивающую от волнения руку юноши, Демира осторожно спустилась вниз и вошла следом за ним в сырой промозглый зал, освещаемый дюжиной лампад. Ароматное масло горело ровным светом в тщательно отполированных человеческих черепах.

Волосы зашевелились на голове – слухи слухами, но теперь она сама видела, что являет собою магистр Ордена Сов. Их было двенадцать! Двенадцать вооружённых до зубов головорезов, каждый из которых одним взмахом сабли мог разрубить противника пополам.

– Арефа, – глотая тошноту, тихо спросила Демира, – колдун отсёк им головы и выпотрошил их черепа?

– Мне про то неведомо, – отозвался юноша, спокойно поправляя фитиль в одном из светильников, – мессир принёс тебя, раненую, беспамятную, бросил мне под ноги мешок с этими черепами и велел сделать из них лампады. В эту же ночь он спустился в этот зал и зажёг их взглядом – все двенадцать. Потом долго стоял посреди зала, скрестив на груди руки, и от тела его шёл еле зримый голубой свет. Потом он сказал: « Видишь, Арефа, как горит масло в этих светильниках? Так же горят в аду души тех, кто хотел погасить этот солнечный луч».

– Солнечный луч – это я? – изумилась Демира.

– О да, – ответил Арефа, с тихим благоговением глядя на неё, – и хоть очи твои чёрны, как безлунная ночь, в них живой ясный огонь. Косы твои пахнут залитой светом травой, все краски солнца играют на твоём лице. Ты истинно дитя Солнца. Не Луны.

Демира вздохнула. Цветистые речи из мужских уст не ласкали её гордыню, не трогали слух, скуку лишь вызывали. Она молча прошла в середину зала, где стояла огромная, под потолок, позолоченная статуя богини Гекаты. Много усилий, наверное, пришлось приложить, чтобы доставить сюда этого исполина. А может, колдун плавит золото здесь, ещё глубже, под землёй?

У подножия статуи был сооружён массивный каменный жертвенник, пятна засохшей крови темнели на нём, и воительница ощутила нестерпимое желание поскорее уйти отсюда, подняться из этого подземелья к свету. Она нашла взглядом каменные ступени и стала медленно подниматься вверх. Арефа догнал её, взял за руку и помог выйти. Юноша прожил с Арий Конрадом всю жизнь, с рождения, и ничто не смущало его в этих отшельничьих покоях, а у Демиры всё увиденное вызывало смятение. Когда они вышли из каменных чертогов, её ещё долго сотрясала внутренняя дрожь.

– Улететь бы птицей, – тихо молвила Демира, глядя в серую прозрачность осеннего неба.

– Твой конь пасётся по ту сторону горы, – отозвался Арефа, – ты можешь уехать, когда захочешь.

– Завтра, с первым лучом рассвета, – решила она.

Юноша смотрел на неё, и печаль таилась в его взгляде.

– Далёк твой путь? – с усилием спросил он.

– О да, – взгляд Демиры, устремлённый вдаль, был отрешён и холоден, – я пересеку Киммерию и двинусь на Север. Там я найду своё королевство. Я верю, что где-то оно есть – моё королевство.

– А король? – голос Арефы звучал совсем безжизненно.

Демира повернулась, смерила его тяжёлым взглядом и уголки её красивых, чуть полноватых губ приподнялись в презрительной полуулыбке.

– Зачем король, Арефа? Я буду королевой, а не забавой короля.

– Дух твой твёрд, взгляд ясен, руки ловки, ноги быстры, ум остр – ты будешь королевой, – заключил ученик магистра.

– Не возьму тебя с собой, – отрубила Демира, – не люблю рабов.

Арефа молчал, глядя, как танцует ветер в опавших листьях.

– В хрустальном шаре ты видишь этот мир, – напомнила воительница, – у каждого свой путь. Служи магистру, и, возможно, он поделится с тобой секретом бессмертия.

В глазах юноши сверкнул странный огонёк, губы дрогнули, но он не произнёс ни слова. Демира подошла ближе и положила ему на плечо руку. Взгляд её потеплел.

– Ты заботился обо мне. Я буду помнить.

– И я тебя никогда не забуду, – эхом отозвался Арефа.

Когда совсем стемнело, они разожгли костёр и пекли на огне лесные яблоки, нанизав их на тонкие прутики. Луна пошла на убыль и смотрела на них из-за облаков хитро прищуренным оком. Воздух, наполненный полынной горечью, запахом прелой травы, ещё хранил тепло осеннего дня, дурманил, кружил голову. Тихо потрескивали янтарные уголья, и далеко за лесом, в болоте, заросшем осокой, тоскливо кричала выпь.

Демира сидела близко к костру, натянув на голые колени рубаху и обхватив их руками. Отблески пламени бросали золотые тени на её задумчивое лицо. Тяжёлые косы чёрными змеями спускались по спине, поблёскивая золотыми искорками в свете костра. В них девушка вплела маленькие жёлтые цветочки, что цветут в лесу до поздней осени – их бережно собрал для неё днём Арефа.

Они молчали. Магия ночного леса была так сильна, и единение с природой было настолько тесным, что вмешаться живым словом – значило сломать хрупкую гармонию.

В небе трижды ухнул филин, и эхо зловещим многоголосьем повторило его полночный клич. И едва стихли последние отзвуки, как приглушённый опавшей листвой, послышался топот копыт, и из леса на полном скаку вылетела чёрная, словно из царства мрачного Аида, лошадь. Её длинная грива, встрёпанная ветром, искрилась, точно наэлектризованная молнией, глаза полыхали красным пламенем, а копыта – прежде Демира не видела ничего подобного – были золотыми.

Верховой в чёрном плаще осадил коня перед самым костром так резко, что тот взвился на дыбы, показав всю силу и грацию неукротимого животного. Всадник сбросил капюшон – и Демира узнала магистра Ордена Сов Арий Конрада.

– О, ты совсем оправилась, – голос колдуна звучал глухо, словно тело его уже перенеслось сюда, а сознание ещё находилось там, на вершине Кулаберга, – когда отправишься в путь?

– На рассвете, – ответила Демира.

– Хватит ли тебе сил? – глаза цвета расплавленного олова смотрят на неё в упор.

– Да, – последовал решительный ответ.

Арий Конрад медленно повернул голову, оглядел ночной лес, словно раздумывая о чём-то, потом властно крикнул:

– Карфакс!

Вдалеке послышалось знакомое ржание, топот копыт, и к пещере прискакал палевый жеребец Демиры, стройный, сильный, быстрый, как ветер.

– Карфакс! Мой верный! Мой славный! – Демира подошла к коню, похлопала по боку, погладила. Жеребец всхрапнул, потянулся к хозяйке, ткнулся бархатной мордой в плечо.

– Довольно нежностей! – одёрнул её Арий Конрад. – У нас мало времени. Пока ночь не повернула на день, нужно доехать до священного источника и искупаться в его водах. Это вернёт тебе силы. Едем.

Демира не спорила. Привычным движением вскочила на спину неосёдланного коня, в раненом боку кольнуло болью, и девушка закусила губы, сдерживая стон.

– Вперёд, Карфакс! – и палевый послушно поскакал вслед за чёрным конём магистра.

Они пересекли лес в полном молчании. Потом пошли скалы – в свете убывающей луны они казались голубыми. Узкая лесная тропа – двоим не разъехаться – в этом месте ещё более сужалась, делала крутой поворот, и конь на полном скаку выносил всадника на берег небольшого лесного озера. Неукротимый водопад обрушивался в него с отвесной скалы. Внизу в скале вода промыла грот, и пенный поток падал перед ним отвесной стеной, а сбоку, разбиваясь о камень, ронял воду легко и мягко.

Всадники спешились, отвели коней на поляну, оставив щипать последнюю желтеющую траву, и вернулись к озеру. Демира сняла высокие кожаные сапоги, ступила в воду. Ступни обожгло холодом – до чего студёная, но девушка даже не поморщилась.

Арий Конрад стоял на мокром песке, откинув капюшон чёрного плаща и скрестив на груди руки.

– Разденься, – велел он низким приглушённым голосом, – расплети косы и сними повязки. Целебные воды источника, что бьёт из этой скалы, залечат раны и дадут твоему телу силу и твёрдость этих камней, мудрость и мягкость этого озера, чистоту этого ветра.

Демира миг поколебалась, но взгляд магистра был настолько бесстрастен, что она отбросила смущение, стянула через голову полотняную рубаху и принялась снимать повязки. Раны затянулись и заживали быстро, прежняя сила возвращалась в тело.

В озере купалась луна, пересекая его серебряной дорожкой. Демира прошла по отмели к гроту, на ходу проворно расплетая косы. Тряхнула волосами, расправляя их, и на одном дыхании шагнула под холодный поток. Дух перехватило, девушка встрепенулась всем телом, и тот час же ей стало жарко, кровь быстрее заструилась по жилам, щёки вспыхнули румянцем, глаза заблестели живым влажным блеском. Вода и впрямь была волшебная – вливала крепость, несла исцеление. Забыв о присутствии магистра, Демира подняла вверх руки, потянулась к потоку навстречу, гибкая, стройная, безупречно красивая. С наслаждением подставила лицо холодным струям, закрыла глаза, растворяясь в шуме падающей воды.

Она забыла обо всём на свете под чудотворным потоком, и в себя её привело, как и тогда в пещере, ощущение тяжёлого пронзительного взгляда. Демира вздрогнула всем телом, открыла глаза и обернулась так резко, что мокрые волосы взлетели полукругом и смачно шлёпнули её по спине. Рука неосознанным инстинктивным движением скользнула к бедру, где обычно висел в кожаных ножнах тяжёлый кованый меч, но в ту же секунду воительница осознала свою оплошность и опустила руку.

Громкий ироничный хохот многократным эхом пронёсся в скалах и замер где-то вдали, оборвавшись на самой высокой ноте. Демира вышла из воды, на ходу выжимая волосы, и подошла к магистру почти вплотную, мельком отмечая, что ростом приходится чуть выше его плеча. А ведь она не коротышка, статная, атлетично сложенная.

– Не очень-то мне по душе быть посмешищем, – процедила Демира, яростно отбрасывая назад мокрые волосы.

– Смеюсь я редко, – ответил Арий Конрад. Голос его звучал холодно, но в серых, пристально глядящих на неё глазах, вспыхивали задорные искорки, – я не осмеивал тебя, – добавил с полуулыбкой магистр, – оденься, замёрзнешь, – он наклонился, поднял с песка полотняную рубаху и протянул её Демире.

Интересно, сколько женщин перебывало на его ложе, что он так спокойно, не меняясь в лице, взирал на её обнажённое тело?

В любви и на войне Демира была безумна, и после смертной битвы отдохнуть, напившись допьяна в мужских объятиях, было для неё привычно. Утром уходила, не оглядываясь, не смущаясь, не сожалея, не привязываясь. Но никакие силы не столкнули бы её в объятия Арий Конрада – этого бесстрастного, мрачного колдуна. Хотя – она уверена – они могли бы быть весьма жаркими.

Воительница надела толстую рубаху, обулась, откинула на спину тяжёлые от воды волосы. Рубаха облепила влажное тело, подчёркивая все его линии. Арий Конрад по-прежнему не сводил с неё глаз.

– Ты любишь оружие? – спросил он.

– Да, – Демира всегда отвечала на прямо поставленный вопрос так же коротко и прямо.

– Ты слышала о Разящем Без Промаха Мече, что закалён в пламени Ада?

– Слышала, – последовал ответ.

– Хочешь владеть им? – медленно проговорил магистр, испытующе глядя на неё.

– Что я должна делать? – спросила воительница.

– Ты отправишься со мною за семь перевалов, в пустыню Яхтан – в Белую Пустыню, туда, где святилище Ормузда граничит миры на Этот и Иной. Спустившись в святилище, ты овладеешь Мечом.

– А что получишь ты? – поинтересовалась Демира.

– Книгу Бессмертия, – спокойно ответил Арий Конрад.

– Чтобы завладеть миром? – уточнила воительница. Едва заметная усмешка скользнула в её голосе.

– Там видно будет, – уклончиво отозвался магистр.

– Нет, – Демира покачала головой, – эти игры не по мне. Найди другого спутника.

– Мой выбор пал на тебя, – отрезал колдун.

– Я не хочу биться с Воинами Света за Дьявольский Клинок, – пояснила Демира, – я молода, я мало видела мир, и я хочу найти в нём своё королевство.

– Тогда тебе тем более необходим Разящий Без Промаха Меч, – кивнул Арий Конрад, – без его помощи тебе не стать королевой.

– Мне не нужна помощь богов, – девушка дерзко усмехнулась, – в этой жизни я рассчитываю только на свою силу, ловкость и быстроту. Я одна пройду свой путь и стану королевой.

– Твоя воля, – Арий Конрад подозвал своего чёрного рысака, вскочил в седло и поскакал обратно, не дожидаясь свою гостью.

Эту последнюю в доме чародея ночь Демира провела в кошмарных сновидениях. Ей снился Дьявольский Клинок, о котором она столько грезила. Во сне она вновь пыталась завладеть им, и вновь терпела неудачу.

Под утро ей приснился магистр Арий Конрад. Он стоял в изголовье, ангел ада, вперив взгляд своих холодных очей в её спящие глаза. Под ним горела земля, пламя победно ревело, захватывая ступни, поднималось выше, лизало колени, но магистр, не отрываясь, смотрел на Демиру, словно не чувствуя боли и жара. Потом резко наклонился к ней, будто желая поцеловать. Воительница вскрикнула и проснулась.

Сквозь восьмигранное оконце под потолком проникали в каменную келью серые рассветные сумерки. Пора. Демира слезла с постели, натянула мягкие замшевые штаны, оставленные тут для неё; тонкую, но прочную кольчугу надела поверх рубахи. Тут же был и шлем, вроде тех, что носят викинги севера Киммерии. Со лба посередине клином спускалась узкая металлическая пластина, защищая переносье. Шлем пришёлся как раз впору.

Демира бросила горсть воды в лицо, глотнула из кувшина, сунула за пазуху кусок хлеба, перепоясалась, взяла оружие и вышла из пещеры. У входа стоял Арий Конрад в чёрном плаще с низко надвинутым на лоб капюшоном, и бледный, печальный Арефа. Глаза юноши покраснели, припухли, воспалённый взгляд говорил о бессонной ночи.

– Уже собралась? – глухо прозвучал из капюшона голос магистра.

– Пора, – отозвалась она, с тихим восторгом глядя на поднимающийся за кромкой леса красный солнечный диск. Лучи лизнули лицо девушки, и всё существо её охватил тайный трепет, предвкушение чего-то нового, радостного.

– Карфакс! – звонко крикнула Демира.

Палевый скакун тот час же откликнулся на зов. Несмотря на тяжёлые доспехи, девушка вскочила в надетое чьей-то заботливой рукою седло с привычной лёгкостью.

– Прощайте! – Демира подняла руку. Поднимаясь на небосклон, солнце позолотило её шлем, сверкнуло в металле кольчуги. Сильная телом, красивая ликом, храбрая духом воительница, случайный гость в доме магистра, или – случайности не случайны? Они прощались, не ведая, предначертано ли им встретиться вновь.

– Я буду помнить! – добавила Демира.

– Удачи тебе в пути, – проговорил Арий Конрад.

В глазах Арефы стояли слёзы, он подался вперёд и бросил Демире букет последних осенних цветов. Девушка ловко поймала его, отсалютовала юноше и, резко развернув коня, пришпорила его и поскакала вперёд, навстречу восходящему солнцу.