Читать книгу Наследники графа. Александрин - Елена Андреевна Тюрина, Елена Тюрина - Страница 6

1652 г.

В церкви было очень холодно. Толстые восковые свечи горели чуть потрескивая. Приглушенно пел хор. В какой-то момент воцарилась тишина: священник подошел к алтарю и начал церемонию…

Александрин Соланж де Куси, нежная, трепетная маленькая мадемуазель, наряженная в сверкающий атлас, алмазы и жемчуга, стала баронессой де Брионе тихо и без лишнего пафоса. Свадьба была подготовлена очень быстро, на торжество пригласили только самых близких. Весь день свирепствовала гроза. Природа негодовала по воле Господа, а вот отец невесты был хмур и угрюм по вполне понятным причинам – не такого мужа он хотел для дочери. Она вызвала его гнев, ослушавшись его воли, и мало того – забеременев от своего ухажера. Собственно, это обстоятельство и послужило причиной торопливой церемонии. Граф де Куси даже не пытался сделать вид, что рад за дочь. Но, несмотря на явное нерасположение к нему со стороны отца Александрин, Филипп де Брионе не мог насмотреться на свою девочку-жену. Он безумно любил ее и это невозможно было не заметить.

Когда свадебная процессия приехала из церкви в замок Брионе и гости сели за столы, Арман выглядел безразличным к происходящему и довольно невежливо игнорировал попытки новых родственников с ним пообщаться, всем своим видом давая понять, что все это у него особой радости не вызывает.

Ближе к вечеру, уже отведав практически всех сортов вина, которое подавалось к столу, он стал периодически язвительно подшучивать над теперь уже мужем дочери, норовя поставить того в неловкое положение. Всех, кто хорошо знал графа де Куси, удивляло такое его поведение, ведь он всегда отличался умением вести себя в обществе и невероятным самообладанием. Графиня как могла, сглаживала жестокие высказывания мужа, переводя их в шутку, но при этом сверля его возмущенным взглядом. На помощь ей пришел виконт де Куси, обратив внимание гостей на себя. Он танцевал практически со всеми присутствующими дамами, отпускал остроты и развлекал гостей смешными историями.

– Виконт, вы окончательно выбрали стезю священнослужителя? Неужели вас не прельщают соблазны мира?– кокетливо поинтересовалась Эжени – кузина Филиппа де Брионе, яркая брюнетка с зелеными глазами.

Молодой человек вздохнул и мягко произнес:

– Вы имеете в виду женщин?

Девушка многозначительно улыбнулась и вместо ответа вдруг прямо спросила:

– Сейчас задам безумно наглый вопрос. У вас есть любовница?

Настала очередь Армэля многозначительно улыбнуться и промолчать. Юноша склонил голову, пряча задорно блеснувшие синие-пресиние глаза. Виконт незаметно перевел тему разговора. Он забавлял молодежь, собравшуюся возле него в дальней части зала, рассказывая смешные случаи из жизни Александрин. Правда теперь сестра не так болезненно реагировала на них, как в детстве, а тоже покатывалась со смеху вместе со всеми.

– Армэль, вы еще расскажите свою любимую историю про пони, – бросил граф, заметивший, что его сын сел на своего любимого конька. – Ее уже все выучили наизусть но, может, найдется кто-то, кто не знает. Сам научил сестру глупости и сам посмеялся – бесподобно.

– Граф, вы ужасный ворчун! – притворно надув губки, заявила Эжени. – Давайте, Армэль, про пони!

Виконт пропустил колкость отца мимо ушей.

Видимо плохое настроение было только у графа де Куси. Остальные гости веселились и, как и подобает в такой день, от всего сердца поздравляли новоиспеченных мужа и жену.

Прохаживаясь среди гостей юная баронесса обратила внимание на смешного напыщенного невысокого человечка в парике.

– …Он армянин, – презрительно говорил он о ком-то.

– Кто такой армянин? – поинтересовалась Александрин у мужа.

– Армяне – это такой древний народ, проживающий на Кавказе, – стал рассказывать ей Филипп. – Они внешне схожи с нами, французами. Такие же темноволосые и темноглазые, с прямыми или чуть с горбинкой носами.

– Хм, я француженка. Но у меня светлые волосы и глаза. Когда мне было шесть, я сбежала из дому и отправилась гулять по улицам Мадрида. К слову, до сих пор удивляюсь, как долго взрослые могут не обращать внимания на пропажу ребенка, – повествовала новоиспеченная баронесса. – Я улизнула незаметно, бродила среди домов, каких-то грязных канав и нищих. Потом меня обступила местная детвора – дети простолюдинов. Они удивлялись, что я такая светлая, а они все смуглые и черноволосые. Трогали мои волосы, говорили, что похожа на куклу. Мне было страшно. Правда моя гувернантка меня быстро нашла и отвела домой, строго наказав никому об этом побеге не рассказывать, а то бы ее выгнали.

Вскоре гостям подали десерт – цукаты, персики, желе и прочие сладости. Большим сюрпризом для всех стало необычное для Франции лакомство – горячий шоколад.

– О шоколад! Какая прелесть! Я много слышала о нем, но никогда еще не пробовала, – с восторгом сказала Эжени де Брионе.

– Это графиня любит, я такое не ем, – скептически заметил граф де Куси – Рецепт этой гадости испанцы скрывают, пришлось специально приглашать кондитера из Мадрида.

– Граф, вы приехали на свадьбу дочери чтобы поворчать? – подняла брови девушка.

– Не только. Еще выпить.

– Вы потрясающий мужчина! Обожаю вас!

– Эжени, флиртуйте не так явно, – усмехнулся Арман.

Девушка хихикнула.

Графиня де Куси беседовала в это время с нескольким дамами, рассказывая о том, что впервые попробовала шоколад в Мадриде и с тех пор влюбилась в него. Хотя многие, отведав необычный десерт, недовольно морщились – он оказался совсем не сладким, а скорее горьким.

– Я не могу понять графа до конца. Он закрыт, не улыбчив, ироничен, – говорила Эжени Армэлю.

Виконт хотел что-то ответить, но в этот момент его отвлекла графиня де Шаре – отвратительная пожилая дама, от которой разило так, словно она никогда не меняла исподнего. Эжени удивляло, как у Армэля хватает терпения общаться с ней, да еще и на скучные религиозные темы. И как он не замечает бесстыжего взгляда, которым эта старуха его периодически окидывает!

Вечером из отъезжающей кареты Анна наблюдала за провожавшими гостей бароном и баронессой. Александрин веселая, нарядная, невероятно прекрасная, дурачилась как ребенок – сорвала с мужа шляпу и побежала, смеясь. Надеялась, что он бросится следом. Но у того хватило ума этого не делать. Лишь стоял, улыбался. «Стыд какой», – подумала графиня. Ей не по душе был этот скоропалительный брак дочери. Но то, какой несчастной становилась девушка при виде своего отца и то, как вел себя с ней и Филиппом граф де Куси, вынуждало графиню проявлять дипломатичность, чтобы не усугублять и так напряженную ситуацию. Она злилась на Александрин и одновременно испытывала к ней жалость. За весь день отец и дочь практически не разговаривали, за исключением того момента когда он, согласно традиции, подвел ее к алтарю.

Еще грядет череда торжеств, после чего Александрин и Филипп отправятся во Флоренцию. А через полгода у них появится ребенок…

Вернувшись в замок почти ночью, граф сбросил нарядный, расшитый золотом камзол, и, прохаживаясь по гостиной в одной кружевной рубашке и, то и дело наливая себе еще вина, болтал с аббатом Дюамелем-Дюбуа. К слову, де Монфор не смог приехать на свадьбу дочери друга, хоть и был приглашен. Он прислал письмо с поздравлениями и извинениями, в котором ссылался на невозможность приехать из-за службы. Анри высказал мысль, что это просто повод, а истинная причина нежелания шевалье приезжать кроется либо в различии политических взглядов либо в чем-то другом…

Когда Арман наконец поднялся в свою спальню, жены там не было. Граф озадаченно обвел взглядом комнату и, пошатываясь, направился на половину графини. В ее покоях свечи не горели – значит, уже спала, не дождавшись его. Скинув одежду, он бросился на кровать и привлек к себе супругу. Но неожиданно для него она отвернулась, плотнее закутавшись в одеяло.

– Я устала, – проговорила графиня холодно.

За все время, что они были вместе, практически не было случаев, когда она отказывала ему. Разве что если плохо себя чувствовала. Арман разозлился.

– Устали рисоваться перед гостями, делая вид, что рады породниться непонятно с кем?

– Устала лицезреть ваше ужасное поведение, позорящее и унижающее нашу дочь.

– Вот как, значит? «Унижающее нашу дочь», – передразнил он. – Не нашу, а вашу. Вы ее родили от кого-то другого, потому что у меня такой глупой дочери быть не может.

Анна приподнялась на локте и застыв смотрела на мужа. В лунном свете, падавшем на постель, он отчетливо видел, как изменилось ее лицо. Когда неожиданно получаешь удар в живот – вот, пожалуй, с чем отдаленно можно было сравнить чувства графини. Но у нее хватило сдержанности не устраивать скандал и не броситься вон. Она лишь сказала после долгой паузы каким-то чужим голосом, звук которого поразил ее саму:

– Думаю, после таких слов мне лучше покинуть ваш дом.

Он промолчал.

Графиня уехала рано утром. Арман видел из окна, как она садилась в карету. Будучи довольно закрытым, гордым и злопамятным человеком, он никогда не просил ни у кого прощения. Но сейчас душа рвалась туда, вниз, он даже бросился уже к двери, потом услышал, как застучали лошадиные подковы и зашелестел под колесами гравий – карета отъехала. Графом овладело отчаянье. Душа, казалось, распята или растоптана… Внутри что-то сдавило. Арман схватился за грудь и застыл, припав к стене спиной. Вошедший слуга успел заметить испуг на его побледневшем лице. Впервые в жизни им овладело настолько сильное, практически осязаемое чувство страха. Сердце никогда не беспокоило графа де Куси.

Несмотря на непрекращающуюся боль в груди, он весь день пил с другом. После обеда Анри уехал, Арман же решил, что надо прилечь и немного отдохнуть. Раньше не отдыхал днем, но это давление в области сердца никак не проходило. Сон не шел. Мысли снова вернулись к жене. Куда она поехала? В Париж? Неужели так сильно обидел ее? Сам уже смутно помнил, что наговорил ночью. Решил завтра же отправиться следом. Но к вечеру ему стало намного хуже. Задыхаясь, хрипя, позвал Санчо. Тот явился незамедлительно и застыл в шоке, видя, как исказились черты лица его господина. Арман уже не слышал, как суетились вокруг слуги и как приехал доктор. С ним случился сердечный приступ.

Карету и лошадей графиня прислала назад, когда наняла почтовых…

В казарме, как обычно, стоял шум и царило оживление. Кто-то отпускал сальные шутки или хохотал над ними, кто-то спал, громогласно храпя, кто-то чистил оружие или сапоги. Де Монфор играл в карты с двумя солдатами и ему очень везло. Он выиграл подряд два раза. Вчера так и не добрался до своей квартиры и друзья после бурной попойки притащили его сюда.

– Вам сегодня несказанно везет! – с завистью произнес один из солдат, наблюдавших за игрой.

– Если бы мне еще не было так плохо, – посетовал шевалье. – Десять дней пить – это вам не шутки.

С приходом к власти Мазарини, сначала умело продолжавшего политику Ришелье, французская армия одержала ряд побед над испанцами в длившейся тогда войне. Но когда во Франции началась гражданская война, названная Фрондой, во время которой против кардинала выступили не только ремесленники, купцы и крестьяне, но и знать, желающая вернуть привилегии, отобранные у дворян Ришелье, дела Мазарини значительно ухудшились. Войско редело с каждым днем, офицеры пьянствовали ночи напролет, интенданты воровали. Ни о каком благополучии, силе и процветании армии говорить не приходилось…

Увлеченный игрой де Монфор даже не сразу расслышал в этом гомоне, как караульный вошел, вытянулся в струнку и сообщил:

– Командир, там к вам дама.

– Что? Какая еще дама?

«Если Полин явилась сюда – прибью дуру», – недовольно подумал Мишель, шагая к двери. Голова гудела от выпитого накануне. И игру пришлось прервать – что тоже не добавляло этой даме, кто бы она ни была, шансов на радушный прием.

Дверь была приоткрыта и де Монфор услышал, как второй караульный громко говорил кому-то:

– А недавно на шевалье де Монфора напали сразу семь наемных убийц! Он отбивался как лев! Хорошо, что наши ребята подоспели вовремя!

«Вот болтун!», – с этой мыслью Мишель вошел в приемную и пораженно застыл.

– Вы?

Женщина в расшитом камнями красном платье и в изысканной красной с черными перьями шляпке, украшенной рубиновой брошью, сидела на стуле и нервно теребила в руках перчатки. Разодетая дерзко и дорого, словно для парадного обеда, она подняла на него глаза. Перед ней стоял смуглый, худощавый брюнет в помятой одежде. Его лицо было покрыто щетиной – не успевал приводить себя в порядок между пьянками. Но эта несколько грубоватая деталь придавала шевалье еще больше очарования. Упавшие в живописном беспорядке волосы, свежий шрам на запястье… Монфор уставился на сидевшую перед ним женщину своими большими, блестящими, почти черными глазами. В этот момент – какими-то дикими и напуганными.

– Что-то с графом? – его голос дрогнул.

Анна отрицательно покачала головой.

– Самое страшное, что с ним могло случиться – напился до беспамятства как всегда.

«Если бы не вы, он бы не начал пить», – подумал Мишель. Он не верил в происходящее. Приехала к нему?

– Жак, ступай вон, – бросил шевалье все еще находившемуся тут же караульному. Тот поспешно удалился.

– Что привело вас сюда? – теперь была очередь де Монфора задать ей этот вопрос, как некогда она спросила у него в замке де Куси.

– Я поеду в имение покойной матери, – тихо ответила графиня. – Это далеко отсюда. Я была там давно и всего один раз. С мужем. Отправила туда письмо с распоряжением, чтобы все подготовили к моему приезду. Но прежде чем ехать, мне нужно к казначею. Сегодня к нему я уже не попаду. Только завтра. На гостиницу у меня нет денег. Мне необходима… ваша помощь.

– Моя? – Мишель удивленно уставился на нее. Смысл ее слов постепенно доходил до его сознания и это вызывало массу вопросов.

– Господин Монфор, его высокопреосвященство вызывает вас к себе, – просунув в приоткрытую дверь голову, объявил какой-то солдат.

– Ладно, разберемся позже, – шевалье быстро написал на клочке бумаги адрес, достал ключи от своей квартиры и положил перед Анной.

– Ждите меня там, – и снова унесся, так же быстро как вошел.

Освободиться ему удалось только поздно вечером. Поспешил со всех ног домой. Весь день только и думал о своей неожиданной гостье. Гадал, что случилось, и что заставило ее приехать именно к нему. Когда явился к себе в квартиру, увидел, что графиня спит. Ее платье лежало на стуле, а у двери стояли упакованные вещи. Монфор задумчиво смотрел на спящую женщину. Потом тихо вышел в коридор и позвал слугу.

– Возвращайся в казарму, переночуешь там, – сказал шевалье. – Придешь рано утром, по дороге купи свежих булочек и молока. А то еды совсем нет. И смотри, не проспи.

Слуга с недовольным видом ушел. Господин же снова заглянул в свою комнату, чтобы посмотреть на гостью. Во сне она натянула на себя одеяло и перевернулась на живот, почти уткнувшись лицом в подушку. Светлые пряди рассыпались по одеялу и кружевной золотистой сеткой упали ей на щеку. Мишель вышел и бросился на кровать слуги. Так и пролежал без сна почти всю ночь, прислушиваясь к ее размеренному дыханию и не веря своему счастью…

Не заметил, как заснул уже под утро. Проснулся де Монфор около одиннадцати. Сразу услышал голос графини. Она говорила слуге, чтобы тот нанял ей карету. Кое-как приведя себя в порядок, пригладив пятерней волосы, вошел в комнату. Анна в своем алом платье сидела за столом и, отщипывая кусочки от аппетитно пахнущей булочки, не спеша ела.

– Доброе утро, – сказал шевалье.

– Уже почти день, – отозвалась она.

Когда слуга ушел, Мишель сел напротив женщины и вопросительно на нее посмотрел.

– Может, расскажете все-таки, что случилось?

– Ничего. Просто я разрушила все, что у меня было. Без угрызений совести и сожалений. У меня было все. А сейчас ничего нет.

– И что дальше?

– Понятия не имею. Вы же знаете, какой он. В нем бездна зазнайства. Он может часами с гордостью рассказывать о том, что обучил нового сокола охотиться или о том, что его лучшая кобыла родила жеребенка от лучшего скакуна. Он кичится даже тем, что он пьяница! Либо ты живешь по его правилам, либо убирайся к черту. Я устала жить по его правилам.

– А почему вы приехали ко мне?

– Потому что я не хочу, чтобы кто-то знал, что я в Париже. А вы единственный человек, который точно ему это не сообщит. Завтра же я уеду.

– Вы без служанки?

– Служанка донесла бы ему, куда я поехала.

– Ехать одной на такое большое расстояние небезопасно для женщины.

– Вы смеетесь что ли? Мне уже не двадцать лет, и даже не тридцать. Кому я нужна? У меня, между прочим, скоро будет внук, – усмехнулась графиня.

Мужчина промолчал.

– По пути заеду к Армэлю. Он недавно получил приход. Как раз посмотрю, как он там устроился. Боже, никогда бы не подумала, что мой сын станет священником! – говорила она.

Смотревший на нее долгим взглядом де Монфор, наконец, решился сказать вслух то, что думал:

– Я поеду с вами. Одинокая дама, путешествующая даже без служанки, обязательно привлечет внимание грабителей. Если с вами что-то случится, я не прощу себе этого.

– А ваша служба?

Мишель небрежно махнул рукой.

– Я уже больше года не брал отпуск. Вот как раз отдохну.

Следующую ночь де Монфор провел на службе. А утром, выпросив у кардинала отпуск, отправился к себе на квартиру. Мазарини посчитал, что после того нападения начальнику его охраны действительно лучше было на какое-то время убраться из Парижа.

Анна сидела на кровати. Одетая в черное с синими вставками платье, с воротником под горло, она бы выглядела очень строго и холодно, если бы не уложенные красивыми локонами волосы, добавлявшие ее виду кокетливой утонченности. Как и маленькая синяя шляпка на голове.

Карета подъехала к дому почти сразу после него. Мишель приказал слуге отнести вещи графини, быстро побрился, оставив лишь аккуратную эспаньолку, и, захватив все необходимое, что ему могло понадобиться в дороге, помчался вниз. После бессонной ночи он выглядел довольно помято.

– Вы словно в монастырь собрались, – отметил шевалье, окидывая Анну взглядом.

– Я должна соответствовать образу матери священника, – улыбнулась она.

Нормандия – провинция недалеко от Парижа, на берегу моря. Именно там, в районе Руана, располагался приход, в котором служил Армэль. Он объединял несколько деревушек. Этот край всегда славился необыкновенной красотой своей природы и своими сырами. Сыры здесь делали действительно отменные. Как и сидр. В чем не преминул убедиться де Монфор, когда они остановились в таверне чтобы перекусить. К слову, в Нормандии Анне, наконец, удалось нанять довольно расторопную девушку в служанки.

Шевалье плохо помнил, о чем говорил со своей спутницей. Его настолько поразило осознание того, что она рядом, что он с трудом соображал. Нес какую-то чушь о том, что именно здесь сожгли бесстрашную Жанну д′Арк и с видом знатока рассуждал о том периоде истории. Лишь бы не молчать и не погружаться в раздумья, лишь бы не прислушиваться к своим чувствам… Анна же почти все время безмолвствовала. Иногда де Монфору даже казалось, что она его совсем не слушает. А он не мог надышаться запахом ее духов.

Когда услышавший звук подъезжающей к дому кареты Армэль вышел к воротам и увидел, кто приехал, его удивлению не было придела.

– Матушка!

Он обнял графиню. Молодой человек едва достигал среднего роста, но был прекрасно сложен. С возрастом он стал еще больше походить на отца. С первого взгляда де Монфору даже показалось, что перед ним стоит сам граф – почти таким же он был, когда друзья познакомились. Только в лице виконта не было той надменности, какая была присуща его отцу. Армэль был очень хорош собой, подвижен, его красивое лицо было приветливым и открытым.

Но сейчас виконт смерил де Монфора взглядом темно-синих, глаз. Таких же пронзительных и глубоких, как у Армана. Он словно все понял, потому глядел холодно и немного презрительно. Однако поздоровался вежливо.

– А где отец? Вы погостите у меня, матушка? – на виконте была простая домашняя одежда, и он мало походил на священника. О том, что дом принадлежит духовному лицу, говорили церковные принадлежности, Библия и другие духовные книги, а также висевшая в углу сутана.

Увидев на столе какую-то открытую книгу, которую Армэль, видимо, как раз читал, Анна перелистнула пару страниц.

– Я изучаю труды кардинала Ришелье, – заметив это, сказал он. – Великий человек был!

Графиня отметила, что граф де Куси не любил Красного герцога, и виконту тут же захотелось это обсудить. Однако, несмотря на разговоры на отвлеченные темы, избежать вопросов о том, почему она приехала и почему граф не с ней, Анне не удалось.

– Я решила наведаться во владения, принадлежавшие моей покойной матери, вашей бабушке, виконт, – наконец тихо сказала она, стараясь не смотреть на сына.

– Прекрасный уход от ответа, – скептически произнес Армэль, испытывающее глядя на мать.

Добиться большего ему не удалось. Он предложил графине и ее спутнику переночевать здесь же, но Анна категорически отказалась.

– Мы остановимся на постоялом дворе, а утром продолжим путь.

– Матушка, это же очень далеко. Нужно ехать несколько дней, – не успокаивался молодой человек. – Как вы могли решиться сами отправиться в такую поездку? Хотите, я поеду с вами?

– Нет, Армэль, не стоит.

– Господин де Монфор, спасибо, что сопровождаете ее, – от шевалье не ускользнула некая ирония в его словах.

Уезжала Анна уже намного более веселая, чем она была на пути сюда. Довольная что ей не пришлось рассказывать сыну истинную причину ее побега из дома, она теперь почти без умолку говорила. Мишель же наоборот стал более молчалив. Не замечая перемен в его поведении, она что-то рассказывала ему, когда мужчина вдруг сказал спокойно, но каким-то напряженным голосом:

– Сударыня, отодвинетесь, пожалуйста.

Анна удивленно округлила глаза, но послушалась. Только сейчас заметила, что сидит действительно близко к нему. Через пышные юбки она чувствовала его твердое бедро.

– А что случилось? – все-таки не выдержала и поинтересовалась она.

– Рядом с вами я не в состоянии контролировать не только свои мозги, но и свое тело, – тем же тоном ответил де Монфор, глядя прямо перед собой.

Графиня, осознав смысл его слов, молча отвернулась, чтобы скрыть смущение, и стала смотреть в окно.

Спустя какое-тот время шевалье все-таки нарушил воцарившееся неловкое молчание.

– Почему вы не сказали сыну правду?

– Какую правду? О том, как его отец заявил мне, что Александрин дурочка и не может быть его дочерью? Что я родила ее непонятно от кого? – голос графини де Куси задрожал.

Мишель не верил своим ушам.

– Может, Арман сказал, не подумав? – попытался он оправдать друга.

– Граф не говорит не подумав. Еще когда я была ею беременна, он заявлял подобное! И неспроста вспомнил сейчас. Значит, думал об этом все время! Всегда сомневался в том, что она его дочь! – произнесла с обидой Анна.

«Видимо у него были причины так считать и ставить под сомнение происхождение девочки», – подумал де Монфор, но промолчал.

– Прожить с ним столько лет, чтобы услышать такое оскорбление! – говорила графиня возмущенно. – Я многое терпела, но услышать, что моя дочь – ублюдок? Незаконнорожденная? Навязанное ему чужое дитя? Он не смеет говорить мне это!

Следующее утро выдалось очень теплым и солнечным. Шевалье прохаживался у кареты, ожидая, когда его спутница соизволит спуститься из своей комнаты на постоялом дворе, и они отправятся дальше. Лошади тоже нетерпеливо топтались на месте. Наконец де Монфор увидел, что Анна идет по двору, оживленно болтая о чем-то с женой хозяина. На графине было надето платье цвета, который называют персидским синим. Довольно глубокое декольте почти не скрывало ее соблазнительных форм.

Супруга трактирщика несла в руках кувшин. Дамы уже поравнялись с Мишелем, и он услышал обрывок их беседы.

– Это сок из черники. Я только что сделала. Хотите отведать?

Графиня взяла у нее кувшин и немного отпила. Капля сока, густая, темно бордовая, упала с горлышка ей на грудь. Анна ощутила, как жидкость, холодя кожу, скользит вниз и вдруг почувствовала теплое щекочущее прикосновение. Монфор пальцем провел по полукружию ее груди от линии платья вверх, к ключице, вытирая капельку сока и дорожку от нее. Опешившая графиня изумленно проследила за его рукой и подняла на него пораженный взгляд.

– Аккуратнее. Платье испортится, – тихо сказал он, глядя ей в глаза.

Cок действительно едва не попал на светлое кружево, которым был отделан верх лифа. Смутившись, графиня отвела глаза и ничего не сказала. Села в карету, даже забыв похвалить сок и попрощаться с трактирщицей. По коже Анны пробежали мурашки. И вряд ли они были вызваны холодным напитком.

Монфор уже давно не был неопытным юношей и прекрасно видел, что происходит с его любимой женщиной. Куда подевалась уверенная в себе, язвительная и холодная дама, злого языка и нрава которой он даже побаивался? Она не щадила людей, которые чем-то ее обидели или затронули ее интересы. Защититься от нападок графини Мишелю обычно было не под силу, и порой рядом с ней он чувствовал себя глупым теленком. Теперь они словно поменялись ролями. Анна уже не могла прятаться за большую любовь всей своей жизни, без конца напоминая ему, что ей дорог супруг. После того, как она рассказала шевалье о том, что ушла от графа, графиня словно стала беззащитной перед его напором. Монфор был уверен в своих силах и пока выжидал, наблюдая, как в ней разгорается томление… Хотя сопротивление и попытки сохранить призрачную верность мужу оказались сильнее, чем он думал.

Когда вечером они остановились в очередном постоялом дворе, Мишель решительно вошел в комнату Анны и запер дверь. Без камзола, в одной рубахе, закатав рукава так что видны золотисто-смуглые руки, под тонкой тканью угадываются мускулы, а в проеме воротника – курчавая темная поросль на груди… Графиня, стоявшая у окна, не успела ничего возразить, когда мужчина притянул ее к себе и стал покрывать горячими поцелуями ее шею. Вдыхая цветочный аромат ее духов, он сам пах чем-то пряным и жарким. Его руки потянули за тонкую ткань пеньюара, чтобы прикоснуться к телу, которое он так страстно желал…

– Нет, Мишель, не надо… Не надо!

Почти крикнула, оттолкнула его и запахнула на груди пеньюар.

– Пожалуйста, перестань. И иди спать, – сказала хрипло и отступила, словно готовясь в обороне.

– Что за глупая женская жестокость так мучиться самой и мучить меня? – в сердцах бросил он.

***

Миниатюрная, пухленькая (ее положение уже было не скрыть), румяная, Александрин взлетела по ступенькам замка. В своем желтом с розовым платье и шляпке в тон она казалась какой-то райской птичкой. Ее глаза ярко сияли лазурной голубизной, как и небо в этот день. Она всегда была похожа на котенка – игривого, ласкового, но своенравного и порой диковатого. Юная баронесса хотела попрощаться с матерью перед предстоящим путешествием.

– Графиня дома?

«Замужняя дама, еще и беременная, а скачет как белка» – подумала служанка.

– Ее сиятельство уехала на следующий день после вашей свадьбы, сударыня.

– Как уехала? Куда? – удивилась молодая женщина.

– Никто не знает. Спросите у графа. Он у себя в комнате, врач запретил ему подниматься с постели.

– Он болен? – воскликнула Александрин.

– Ну да.

Девушка понимала, что должна зайти к батюшке, но страх перед ним пересиливал беспокойство за его здоровье. Ни от кого не укрывалась неловкость, возникавшая, когда дочь оказывалась в обществе отца. Невозможно было не заметить внезапных периодов молчания и напряженной атмосферы между ними. Баронесса смалодушничала и так и не поднялась в комнату графа.

Армэль тоже приехал в родовой замок. Юноша был поражен, узнав, что отец болен и находится в постели, потому что доктор не позволяет ему подниматься. Не снимая плаща и шляпы, в запыленных ботфортах, виконт бросился в спальню графа. И почти столкнулся с аббатом Дюамелем-Дюбуа, выходившим оттуда.

– О, крестный! – воскликнул он. – Что с отцом?

– Сердце, – коротко ответил Анри. – Он спит, так что пойдемте, мой друг, побеседуем в гостиной.

– Но я хочу увидеть его, поздороваться!

– Он заснул только что. Думаю, не стоит его будить, – настоял аббат.

– Мама знает, что произошло?

– Нет, она уехала сразу после свадьбы Александрин. На следующий день.

– А почему?

Аббат лишь пожал плечами.

– Отец сам от себя всех разогнал – и Александрин, и маму, – вдруг печально сказал Армэль.

Движением головы он откинул назад волосы, черные как у графа… и взгляд тот же, что у графа… и в смехе, и в голосе его было что-то от отца… Анри раньше редко задумывался над тем, насколько юноша похож на Армана. Сейчас же поймал себя на мысли, что невольно завидует другу. У него есть достойное продолжение… Самому аббату было неведомо, есть ли у него дети. Никогда в жизни ни одна женщина не говорила, что носит его дитя.

Позже войдя в спальню к графу, виконт сокрушенно отметил про себя, как сильно исхудало его лицо. Он был очень бледен. Армэль думал, что у него просто недомогание, но теперь он видел болезнь в его глазах, в плотно сжатых губах, даже в атмосфере комнаты.

Граф улыбнулся сыну приветливо, но его глаза были пусты. Он лежал в белой рубахе, безжизненно вытянув руки и ноги.

Виконт оцепенел. Что если отец умрет?… В это невозможно было поверить. Это было немыслимо. Армэль, которому было двадцать три года, вдруг ощутил себя маленьким мальчиком, совсем не готовым стать главой семьи.

– Армэль, я хочу вас попросить отправиться в Париж. Я думаю, туда уехала ваша мать. Она должна вернуться. Мне бы хотелось, чтобы вы с ней побыли какое-то время здесь.

– Я надеюсь, батюшка, вы не помышляете о смерти! – в голосе виконта слышался испуг. – Мы каждый день будем молиться о вашем здоровье! И я уверен, что вы скоро пойдете на поправку.

Арман ничего не ответил.

– И мама не в Париже! – вдруг добавил Армэль.

– Откуда вы знаете?

– Я ее видел.

Граф посмотрел сыну прямо в лицо.

– Она отправилась в имение бабушки де Боул, а перед тем заехала ко мне. Сказала, что хочет проверить все ли там в порядке, – пояснил тот.

– Как я не подумал об этом имении! – теперь граф глядел куда-то мимо Армэля. – И как она?

– Нормально.

– А почему вы не стали ее сопровождать? Она что поехала одна?

Молодой человек молчал.

– Почему ты не поехал с ней? – в голосе графа послышались повелительные нотки, но потом словно его осенила какая-то догадка, и Арман спросил уже тихо: – Она что… была не одна? Ее кто-то сопровождал?

– Господин де Монфор, – ответил виконт.

Анри повернулся к графу, они обменялись молниеносными взглядами. Непонятный Армэлю диалог между ними продолжался некоторое время, но ни слова не было произнесено вслух. Потом Арман отвернулся и стал смотреть на небо, видневшееся в окне.