Читать книгу Ева и её братья - Елена Барбаш - Страница 6

Жизнь с Лёликом позволяла Еве не думать о деньгах. Купить тогда можно было всё. Она ходила по недавно открывшимся кооперативным магазинам и тратила, тратила, тратила… Однажды купила откутюрные сапоги аж за восемьсот рублей. Это как сейчас тысяч десять зелёных. Ева почему-то была уверена в завтрашнем дне, и идея накопления капитала в её прекрасной рыжей голове в ту пору проигрывала потребительской идее.

Первый звоночек для Евы прозвенел, когда однажды она застала Лёлика не просто пьяным, а ещё и обдолбанным. С тех пор как у него завелись большие деньги, вокруг него вился рой дармоедов, модных, но бедных актёров и прочей околобогемной шушеры. Он всю эту прихлебательскую толпу водил в рестораны, там кормил – поил, с ними и кокаин нюхать научился. А ещё у Лёлика появились женщины. Он их трахал, потом дарил шубы, в общем, вёл себя очень благородно.

Еву вся эта ситуация раздражала. Да, «раздражала» – правильное слово. Она не страдала, она злилась. Несколько раз Ева брала кирпич, шла на Лёлика в атаку и била ему морду. Лёлик её боялся, почти так же, как Евин папа боялся Евину маму. Однажды её мама пыталась папу убить. Папа отбивался сковородкой, и там, где он случайно маму задел, вскоре возникла раковая опухоль. А через год после смерти мамы и отец за ней последовал на тот свет. Что-то такое важное они делали друг для друга, что не могли жить порознь.

Ева ещё в школе заметила, что, когда она очень злится, предметы перестают её слушаться. Однажды, когда Лёлик после бурной ночи под утро пришёл домой в дым пьяный, расхристанный и пахнущий женским секретом, тёмная волна гнева поднялась от самых Евиных стоп, расширила её зрачки и парализовала тело. И тогда на голову мужа упала хрустальная ваза, стоявшая на итальянской стенке. И лишь потом Еву отпустило и она начала Лёлика душить.

* * *

В ту ночь Еве приснился новый сон. Вереница пролёток, нагруженных чемоданами, растянулась на сотню метров. Она с мужем сидела в одной из них. Они медленно двигались по притихшему городу. Привычная тревога охватила её. При этом она за что-то сердилась на мужа. Он сделал выбор за неё, и она должна была подчиниться. В какой-то момент она вдруг поняла, что забыла дома что-то очень важное. Она просила мужа вернуться, но он был непреклонен. Она смотрела на собранные чемоданы, полные ненужного барахла, и недоумевала, как она могла оставить то, что действительно ценно.

Тут Ева проснулась. Она не понимала или не помнила, что именно забыла дома.

* * *

Утра после пьянки начинались после трёх часов пополудни с того, что Лёлик валялся в ногах. Сценарий был выверен и не менялся. Когда доходило до слов, то были они пошлы до сведения скул.

– Где ты шлялся, ублюдок? Кто эта дрянь, с которой ты сношался?

Вообще-то Еве уже было совершенно всё равно, кто именно был этой дрянью сегодня ночью. Но ритуал, ритуал…

– Рыжик, клянусь, больше никогда вообще это не повторится. Никогда. Про-о-о-ости, любимая (с подвывом). Вот, вот, возьми, примерь.

И откуда-то материализовывалась коробочка с кольцом (камень каратов в пять). Потом Лёлик падал на четвереньки и начинал целовать пальцы ног.

Ева себя подкупать позволяла. Вот только на душе у неё становилось всё тяжелее. Она понимала, что приближается к точке невозврата. Смутное предчувствие катастрофы иногда накрывало её волной паники и холодного пота. Лёлик раз за разом влезал во всё более опасные аферы. Покупал и продавал бензоколонки, поставлял горючее министерству обороны, спекулировал нефтепродуктами. Однако деньги утекали у него сквозь пальцы: в банных оргиях с генералами и депутатами, в ресторанах с прихлебателями, которых набегало за стол до десятка, с женщинами, роившимися вокруг него, как мухи вокруг мяса.

Еве было невыносимо жалко этих тысяч долларов, на которые можно было бы, например, построить дом. Но гораздо жальче было ей своих обманутых ожиданий. Вместо обещанного праздника она оказалась на помойке, в окружении всего того, что так презирала. А что такое для неё праздник, она как-то раньше и не задумывалась. Зато теперь отчётливо понимала: праздника не бывает без любви. А ещё – что ситуацию надо разрешать. Но привычка к сытой жизни удерживала её от реальных шагов. Это Ева тоже ясно осознавала, поэтому не переставала себя корить ещё и за малодушие. И так по кругу.

Очень скоро мрак и самоедство допекли её окончательно, она решила дать мужу последний шанс и поговорить «по-доброму». Ева улучила редкий момент, когда Лёлик оказался трезв и относительно свеж, заткнула поглубже букет упорно рвавшихся наружу матерных слов и начала с обволакивающего мурлыканья:

– Ну что, Лёль, как там дела твои многотрудные?

Лёлик вытаращился на жену – пару дней назад он здорово покуролесил и прощён до сих пор вроде не был, поэтому столь миролюбивый тон удивлял и настораживал. Радостно осклабившись, он пулемётом выдал:

– Всё отлично, Рыжик. Сейчас очень удачный контрактик ломится на нефтянку мою. Подпишу – и махнём на Мальдивы!

Ева отчётливо поняла, что говорить «по-доброму» не получится. Тошно. Она изучающе смотрела на него прозрачными зелёными глазами, слегка наклонив голову.

– Интересно, Лёлик, как тебя убьют – в бане с генералами расстреляют?

Лёлик замер на секунду, а потом вымученно засмеялся.

– Шутишь, Ева. Сейчас всё как никогда в ажуре. Надо рубить баблосики, пока они в руки идут…

Ева перебила:

– Или на стрелке с авторитетными бизнесменами взорвут? Тебе как больше нравится?

– Никак, мля!.. Что ты несёшь вообще, о чём ты? – взорвался Лёлик.

– О будущем, дорогой, о будущем. Которого нет. В нашем доме не звучат детские голоса, здесь нет ни жизни, ни смысла, ни любви. Да и дома, собственно, нет.

– Что?! Ты живёшь в шикарной хате в центре! – возопил он, демонстрируя чудеса тупости. – Ни в чём себе не отказываешь, хочешь – учись, хочешь – на шопинг в Милан гоняй. Всё у нас есть – и будущее, и деньги, и любовь! Я кручусь как могу – и только ради тебя, между прочим!

– Ради меня кокс нюхаешь и баб ублажаешь? – вкрадчиво поинтересовалась Ева, с удивлением отмечая, что её переполняет не ярость, а чудовищная брезгливость.

«Вот он, край», – подумала она про себя.

– Я… – Лёлик запнулся и молниеносно сообразил сменить тему. – Ты детей хочешь, Евушка?

– Я хочу развод, – отчеканила она и вышла.

К чести Евы надо сказать, что слов на ветер она не бросала и начала было готовить развод и пути к отступлению, когда в один судьбоносный для неё момент Лёлик исчез. Он не пришёл ночевать, его мобильный оказался отключён. Никто из его друзей и подельников не знал, где он. Ева сначала испугалась, но потом, обежав мысленным взглядом активы, успокоилась. И решила даже, что так лучше, потому что Лёлик никогда бы её не отпустил с миром и с таким количеством денег.

Позже к ней приходили те, из-за кого Лёлик, собственно, и исчез. Но к тому времени Ева успела продать квартиру и хорошенько спрятать деньги. Приход визитёров её даже слегка обрадовал. Была гарантия, что опостылевший Лёлик не всплывёт в ближайшие пару-тройку лет.

Одна только незадача: Ева оказалась беременна. Она обнаружила это, когда пошёл пятый месяц и в проступившем животике что-то стало конкретно ворочаться, толкаться и постукивать. Она пошла к врачу, и гинеколог, немолодая, ушлая и видавшая виды тётка, посмотрела на неё как на ненормальную.

На Евино счастье, всё у неё протекало легко и беспроблемно. Уютно устроившись на диване, Ева часто представляла себе малыша (она уже знала, что это мальчик), совершенно не вспоминая его папу. Она мечтала, как будут они гулять за ручку в Сокольниках, есть мороженое, кормить уточек в пруду. А ещё Ева радовалась тому, что у неё есть деньги и не надо искать работу. Рожать она уехала в Англию.