Читать книгу Музыка Нового Света. Том 1 - Елена Барлоу - Страница 6

Замок Кемпбэлл, Гленфарг, Шотландия

1746 год, весна

Шум развеселившейся толпы и грохот десятков сапог о каменные плиты; грубые мужские и изредка женские голоса раздавались почти в каждом уголке замка; собаки лаяли, надрываясь, во внутреннем дворе, где пришлось расположиться и многим солдатам, так как в комнатах для них уже почти не было места – в общем, вся эта вакханалия звуков, раздающаяся в ночи, так доконала маленькую Амелию МакДональд, что ей пришлось забраться высоко на крепостную стену с восточной стороны. Улизнуть от няньки не составило труда – Магдалену то и дело дёргали, так как она была опытной прислугой. И, конечно, она должна была присматривать за малышкой Сарой. Когда её мысли вновь возвращались к Амелии, Магда попросту не успевала до неё добраться. Её внимание тут же переключалось на что-то ещё.

Впервые за долгое время Амелия ужасно пожалела о том, что она с родными не дома, в Хайленд, что отец занят этими дурацкими восстаниями, в которых она не видела никакого смысла, и что неясно было, когда же они все, наконец, вернутся назад. Шумные посиделки с товарищами отца по ночам уже не вызывали у девочки прежний восторг. К тому же она знала, что за этими сборищами последуют лишь битвы, и после очередной такой её отец вернётся угрюмый и всклокоченный, как побитый лис, и сообщит, что потерял ещё одного друга.

Даже последний дурак осознавал, что якобитам не победить англичан и принца Уильяма Августа, который так рьяно истреблял мятежников, что за глаза ему дали прозвище «мясник». Наслушавшись историй о Красавчике принце Чарли, о восстаниях и кровавых битвах, Амелия всё больше начинала ненавидеть то, с какой лёгкостью отец и даже мать бросаются в эту гущу событий, едва ли думая о последствиях. И всё ради очередного Стюарта, которому было плевать на союзников, и который наверняка уже был далеко от Шотландии, ведь после поражения при Каллодене он пропал, бросив выживших восставших.

Обо всё этом Амелия узнала из слухов и болтовни Магдалены. Разумеется, ни отец, ни мать не говорили о победе англичан при дочери. Они оба были слишком горды и упрямы.

На что ещё надеялись якобиты, было неясно; явно не на пощаду и милость короля и его безумного сына, однако продолжали поддерживать трусливого Стюарта и от столкновений не сбегали. Глядя на всё это со стороны, своим детским умом Амелия понимала, что оказалась частью затянувшейся бойни, исход которой могло решить лишь чудо.

Да, этой весенней ночью тоже было шумно. Якобиты, товарищи Джона МакДональда, разрабатывал очередной план мстительной битвы, и казалось, что дрались они уже от отчаяния, из последних сил. Упрямые горцы не хотели этого признавать. А всё, чего хотела маленькая Амелия – вернуться домой со своей семьёй, чтобы её новые братик или сестрёнка родились в спокойствии и мире.

За этими мыслями, блуждая по крепостной стене и изредка вглядываясь в чернеющий горизонт вдали, девочка не заметила, как через боевой ход прошёл её отец. В темноте, там, где не проникал свет фонаря, он дождался, пока Амелия подойдёт ближе, затем с победоносным кличем вскочил и схватил её, приподняв на руках высоко-высоко. Удивлённая и радостная Амелия вскрикнула, затем обняла отца за могучую шею.

– Что ты делаешь тут совсем одна, пташка моя? – спросил Джон МакДональд, и его светлые глаза озорно блеснули в полутьме. – Надоело якшаться с этими пьянчугами внизу?

Амелия кивнула и засмеялась, когда он пощекотал её шею пальцем.

– Ну прости ты их! Они не успокоятся, пока не опустошат все кладовые Кемпбэлла!.. Я тебя с самого утра не видел. Утомилась, да?

От него пахло терпким вином, по́том и влажной кожей от ремней на его одежде. Амелия обожала комбинацию этих запахов, поэтому каждый раз, как отец брал её на руки, ей хотелось лишь обнимать его, уткнувшись носом ему в шею или волосы. И чтобы это мягкое тёплое ощущение, разливающееся по её тельцу, никогда не покидало её.

Джон МакДональд – ещё молодой, высокий и вечно смеющийся, будто неунывающий зелёный юнец – усадил дочь на край парапета стены между зубцами, при этом подерживая её широкой ладонью, и стал, как и всегда, рассказывать о грядущем сражении. О том, что «надоевшие, словно мухи, англичане» не упустят возможности расправиться с его людьми, но отступать они не намерены, а намерены победить, и вот уж тогда, когда не останется ни одного грязного пса Камберлендского Мясника, желающего посигнуть на земли горных кланов – тогда-то они и вернутся домой.

Говорил он об этом и о многом другом воодушевлённо, с улыбкой на губах, не замечая даже, что Амелия уже опустила голову и, глядя на свои колени, едва его слушала. Отец делал это каждый раз, когда пытался успокоить её. Но по большей части лишь занимался самовнушением. Даже восьмилетняя Амелия это понимала.

В наступившей между отцом и дочерью тишине, когда слышны были только отголоски пирушки в замке да лай собак, Джон МакДональд ласково потрепал девочку по голове и произнёс:

– Всё это – наше путешествие, битвы и лишения – всё однажды закончится. Я знаю, что ты соскучилась по дому… И я знаю, как много ты понимаешь и хочешь сказать.

Амелия осознанно взглянула на него – его загорелое лицо с парой шрамов на подбородке находилось очень близко к её лицу.

– Но жизнь такова, что посвящая себя одному, ты непременно оказываешься втянутым в другое. От этого нельзя просто так освободиться. Нельзя отвернуться и уйти. Так или иначе приходится делать выбор.

– Тогда почему нельзя не воевать? – спросила девочка.

Вопрос этот как-то раз высказала вслух её младшая сестра, и сейчас Амелия внезапно о нём вспомнила. И после небольшой паузы отец сказал:

– Иногда не воевать просто нельзя, пташка.

– Почему?

– Потому что люди разные. Оттого и войны разные. Нельзя заставить кого-то сложить оружие. Нельзя заставить кого-то говорить о мире или сдаться.

– Если бы не было войны, мы остались бы дома… – пробормотала Амелия.

Она отвернулась, насупившись; отец тем временем вздохнул и задрал голову, чтобы посмотреть на звёздное небо.

– Ты хороший ребёнок, дочь. И, поскольку ты такой хороший ребёнок, ты ищешь идеальный мир, – произнёс мужчина, и в его голосе Амелия расслышала вдруг глубокую печаль. – Но ты не найдёшь его здесь. Только не здесь. Чтобы отыскать идеальный мир, нужны идеальные люди. Однако их нет… и никогда не будет.

Джон погладил её по голове, затем мягко заставил девочку взглянуть на него.

– Я не самый лучший отец, иначе научил бы тебя вещам более достойным. Скажи мне, дочь, чему может научить ребёнка простой раб?

– Но ты никакой не раб! – она удивлённо захлопала глазами.

– Все люди рабы чего-либо. Едва взяв в руки оружие, я стал его рабом. Твоя мать, чьи предки были знаменитыми конунгами и завоевателями, тоже раба… моих прихотей и гордыни. И она не может от этого освободиться, ведь она – моя жена. Золото, земли, война, король и даже человеческие чувства… Нельзя быть свободным в мире, где ты зависим. Чем скорее ты это поймёшь, тем быстрее перестанешь искать идеал, которого не существует…

Разочарованная, Амелия ощутила, словно её укололи чем-то острым. Да так глубоко, что ещё некоторое время было больно. Девочка подумала о своей семье, о будущем и о том, с каким отчаянием её отец убеждал самого себя, что для якобитов ещё не всё потеряно. Тогда в чём же был смысл?

Холодный порыв ветра скользнул между зубьями парапета, и Амелия поёжилась. Видимо заметив настроение дочери, Джон МакДональд потрепал её про плечу. Затем подхватил и снял с парапета, поставив на ноги. Присев перед нею, он посмотрел Амелии в глаза и сказал:

– Как бы там ни было, ты – моя пташка. Ты стала старше быстрее, чем я ожидал… Пообещай мне одну вещь, Амелия.

– Да?

– Что бы ни случилось с тобой потом, не становись рабом. Тебе не нужно оружие, и тебе не нужны покровители. Потому что ты способна творить судьбу собственными руками.

В тот миг она хорошо запомнила его улыбку, ставшую грустной, и как ветер растрепал его рыжие волосы – такие длинные и яркие, словно огонь в темноте. Стоя на коленях, отец обнял её, поцеловав в горячую щёку… и мир вокруг них словно замер…

Форт Дэвидсон, Северная Каролина

1762 год, конец октября

…Наконец-то ветер стих. И накрапывающий дождь прекратился. Последние несколько дней погода стояла такая мерзкая, что даже собаки, обитавшие в форте, предпочитали отсиживаться под навесами. О, но если бы погода могла что-то решить!

Был примерно полдень, а казалось, словно время суток уже неразличимо. Вечер или день – всё одно, всё было серым и промозглым. Небольшое неогороженное кладбище, где сейчас находилась Амелия, располагалось вне форта, но достаточно близко. Амелия стояла напротив нового могильного камня и неосознанно перечитывала выгравированную надпись:

Здесь покоится тело

мистера Жеана Чарльза Брунеля

из Па-де-Кале,

ушедшего 12 октября 1762 года

«Тело моё станет прахом,

Прах мой воскреснет к праведным,

Вознося хвалу Иегове».

Это был самый типичный для местных захоронений камень, без лишней роскоши, только сверху остался заметен черепок с крыльями, который Амелия возненавидела, едва увидела в день похорон. Но и камень, и эпитафию выбирала Мегера, так что она решила не спорить с ней. Вернее сказать, со дня стычки с ирокезами они так и не поговорили.

Всё, что ей оставалось теперь, потеряв очередного верного товарища – стоять над его могилой и дрожать под отяжелевшим от дождя плащом.

– Он не должен был умереть здесь, – пробормотала она глухо. – Так далеко от дома… Он останется в этой чужой земле, и нам придётся его бросить и уехать.

– Как ты бросила Клейтона?

Амелия вздрогнула, услышав чужой голос, но не обернулась. Снова она. Притащилась, как злобная тень, и встала над душой. Она уже надоедала ей полгода назад. Правда, тогда она быстро исчезла. И вот опять, уже после смерти Жеана она достала её даже на кладбище.

– Я никого тогда не бросала! – рявкнула Амелия.

– Как же так? Бедняга умер из-за тебя, а ты даже не удосужилась о нём вспомнить.

– Я не… я вовсе не забыла…

– Ещё как забыла. И про Жеана забудешь… Такие молодые и славные мужчины… Они погибли из-за твоей дурости, а тебя и совесть не грызёт…

– Заткнись! Неправда! Всё неправда! – крикнула Амелия, обернувшись так резко, что кончик её косы выпал из-под чепца. – Я не хотела! Это всё было случайностью…

– А ведь у Клейтона остались юная жена и маленький сын. Они были бы славной семьёй, но ты всё разрушила.

Амелия посмотрела обезумевшим горящим взглядом на эту женщину, носившую всегда лишь чёрное, похожую на чёрное облако, настолько она была закутана с ног до головы. Даже лица её видно не было. И у неё был противный скрипучий голос, как будто простуженный, причём очень давно. Она продолжала обвинять её, напоминая о прошедших событиях, а Амелия ничего не могла с этим поделать.

В конце концов, она снова обернулась к могиле, и её взгляд уцепился за слово «воскреснет». Девушка сцепила похолодевшие руки перед собой и начала растирать пальцы. Ей стало жутко холодно.

– Как же далека ты теперь от Бога, – послышался всё тот же голос позади.

– Всё, что ты делаешь, вредит другим. Томас оставил на тебя своих людей. Доверил тебе их жизни. Но он ошибся.

– Он не должен был нас бросать… Эта дурацкая война… Это не наше дело!

– О своём отце ты думала так же.

Она говорила с такой издёвкой, такой откровенной прямотой, что любому другому Амелия никогда не позволила бы подобного тона… Но ей она помешать не могла. Она не могла заткнуть её, не могла заставить замолчать.

– И как мог Томас доверить тебе столь важную миссию? А теперь на твоих руках кровь невиновного.

Она говорила о том индейце, сыне вождя. Ну конечно. Амелии так хотелось крикнуть, что не существует невиновных, и что она выстрелила, сама того не осознавая. Но лишь промолчала. Потому что этот мерзкий голос, звучавший позади неё, был прав. Сын вождя тут не при чём. Но катоба пропустили на свою территорию ирокезов. А не случись этого, на их людей не напали бы в лесу, и милый Жеан не лежал бы сейчас в сырой могиле.

– Томас привёл нас сюда, наивно считая, будто эта земля и эти люди ему должны, – произнесла Амелия вслух; её гнев уже почти остыл. – Ему не дали обещанного, нас прогнали, нам пришлось так долго скитаться. А теперь он бросил нас.

– Неужто всю ответственность на него повесить решила? – кажется, она даже рассмеялась над её словами. – Скажи лучше, что не оставила бы Гебриды, зная, какой ужас ждёт тебя здесь!

Слушая её, Амелия едва сдерживала слёзы. Ей пришлось закрыть глаза, и на несколько мгновений и холм, и могильный камень, и все мертвецы вокруг неё исчезли в темноте. Но женщина в чёрном продолжала стоять позади и бормотать:

– Или ты хочешь принять великодушное предложение короля? Представляешь, каково это будет – вернуться домой! Без мужа! Без всех этих людей, которые больше в тебя не верят…

– Джон не такой, как они, – сказала Амелия, будто хотела позвать его.

– Он больше не любит тебя, как прежде. Он уже взрослый, и ему ближе пример Томаса, нежели твой. Ты больше не дочь МакДональд. Ты всех разочаровала… Особенно своего отца.

Амелия открыла глаза и услышала, как где-то недалеко зашуршали кусты. Она попыталась спрятать влажное лицо в ладонях, помотала головой, но это не помогло.

– Если твой муж не вернётся, ты всё потеряешь. Ты сгниёшь здесь.

Холодный порыв ветра словно ударил её в спину. Чепец окончательно слетел с головы. Амелия стянула его с плеч и сжала в покрасневших пальцах. «Хватит, хватит, хватит, хватит…»

– Папа тобой очень недоволен…

Кто-то приближался сюда со стороны форта, только вот она не слышала.

– Нужно было тебе утонуть, прыгнув с той скалы.

– Нужно было мне утонуть, прыгнув…

– Амелия?

Девушка открыла глаза и выдохнула. Вокруг была всё та же серость: кладбище, лес, тропа и стены форта позади. И ветер опять затих. А её пальцы, наконец, оставили чепец в покое.

– Ты с кем-то говорила?

Амелия посмотрела на своего брата, чей возмужавший голос показался ей незнакомым. Но через пару мгновений всё пришло в норму. Девушка бегло оглядела его серый костюм из шёлка – пальто и жилет явно повидали лучшие времена – и улыбнулась. Он выглядел очень стройным в этой одежде. Как жаль, что у её брата больше нет достойных нарядов. В высшем обществе ему не было бы равных по привлекательности…

– Я просто разговаривала с Жеаном, – ответила Амелия.

– Ах, вот как! Прости меня, я помешал, – Джон было улыбнулся, но и эта улыбка быстро исчезла. – Всё же плохо, что они выбрали это место. Я хотел, чтобы его похоронили где-нибудь на холме, откуда были бы видны горы и лес.

– Да, знаю. Но это неважно. Жеан любил море больше, чем землю.

– А ещё он любил рассвет и чистый горизонт.

Какое-то время они постояли в молчании, пока, видимо, сам Джон не выдержал. Он сообщил сестре, что мистер Франклин нынче утром получил из Нью-Берна письмо.

– Кажется, я последняя, кто узнаёт его содержание, да? – Амелия натянуто улыбнулась, глядя на заметно помятый вскрытый конверт в руках брата.

А вот Джон совсем не улыбался, читая его содержание. Так она узнала, что губернатор провинции Северная Каролина, господин Артур Доббс, распорядился казнить троих индейцев-ирокезов за убийство Жеана Брунеля, а их соратников из племени выгнать на западные территории. Ирокезам отныне запрещено было возвращаться сюда.

Парень сделал паузу и взглянул на сестру, на её бесстрастное выражение лица. Она ничуть не ощущала себя удовлетворённой. Тех троих, замучивших Жеана, казнят. Остальных прогонят. Вот и всё. Амелия вздохнула. Её всё ещё грызло мерзкое чувство… будто этого было мало.

– И насчёт вождя катоба и его сына…

Амелия хмыкнула себе под нос.

– Я знала, что меня накажут. В конце концов, катоба хорошо ладят с местными. А я убила сына их вождя.

– Господин Доббс пишет, что вождь Нопкихи согласился на сделку во имя сохранения мира, – Джон перевернул лист. – Нас высылают из форта.

– Нас? Ты имеешь в виду…

– Всех нас. Всех наших людей. Дают срок – три дня на сборы. А взамен тебе не будут предъявлены обвинения, по причине… хм… – Парень запнулся на половине фразы, явно не желая произносить то, что было написано. – В общем, если катоба ещё раз пропустят через свои земли воинствующие с колонией племена, им тоже не поздоровится.

Вот, значит, как всё разрешилось. Амелия устало прикрыла глаза и задумалась. Вождь лишился своего сына, а она лишила крова почти семь десятков человек. И потеряла своего друга.

Взглянув ещё раз на могилу Жеана, Амелия подумала о том, что цена за пару глотков свободы в Новом Свете, где ей уже всё осточертело, оказалась слишком высока.

– Нам нужно идти, – сказал Джон. – Мистер Франклин ожидает. Сегодня вечером ирокезов повесят, а потом он вызвался сопроводить нас…

Ощутив раздражение, Амелия чуть не закатила глаза.

– Куда? Куда нам идти? Я и понятия не имею!

– Мы придумаем, – он мягко положил руку ей на плечо. – Даю тебе слово.

В тот же день троих избитых индейцев притащили на местную виселицу. Толпа вокруг собралась приличная: практически все жители форта пришли посмотреть на казнь. Амелия стояла в одном из первых рядов, ближе всех к деревянному помосту, но в одиночестве. Притихшая Магдалена, будто оглушённая последними событиями, хотела было встать рядом, но Амелия сама прогнала её.

В течение получаса всего процесса она наблюдала за ирокезами, отнявшими жизнь Жеана; они стойко держались, не опуская голов, пока Франклин зачитывал приговор и приказ губернатора всем собравшимся. А перед самой казнью полил дождь, тяжёлый и сильный. Однако практически никто не разошёлся.