Читать книгу Доказательство Канта - Елена Чара Янова - Страница 10

О чем может мечтать человек в тот момент, когда его поманили гипотетической конфеткой, при этом тут же ее изо рта изъяв самым что ни на есть наглым образом? Разумеется, я честно мечтал оказаться поближе к вожделенной нанитовой перчатке.

Нет, ну каков поганец! Заинтриговал, значит, перспективной разработкой и смылся незатейливым образом в кусты вместе со своим роялем наперевес.

Я ж теперь не то что спать не смогу, я не смогу спокойно бутерброд себе сварганить и съесть, буду бояться подавиться в мечтах заиметь такую роскошь. Зажмурившись, я представил себе, скольких проблем мы могли бы избежать, изобрети Тайвин свою чудо-броню хотя бы на год раньше. А лучше на два. Или вообще с самого начала бы с такой бегать. Но лучше поздно, чем без нее, честное слово. А вот я молодец, я выбил под шумок грант для Эйнара. Таких тетушек, как у него, бесспорно, надо направлять в правильное конструктивное русло, в том числе с помощью финансовой мотивации.

Так что я немножко попереживал, что не могу прямо сейчас вернуть из загребущих лапок ученого хоть одну перчатку – старую-то он, получается, тоже стибрил! Но быстро утешился удовольствием лицезреть воочию чувство знатного удивления на лице Алана. Он вышел из временного жилого модуль-блока, развернутого для промышленников, с каким-то распечатками в руках, и застыл на пороге, наблюдая во всей красе сцену отбирания у меня перчатки. Славно, а то я уж было начал думать о том, что его в принципе пошатнуть невозможно ни с какой стороны – настолько монументально он умудрялся выглядеть практически при любом раскладе.

– Алан, доброе утро, – поприветствовал я руководителя промышленников. – Готовы к геологическим свершениям?

– Не вполне, – задумчиво отозвался апостолец. – А вы случайно не в курсе, как складывается судьба изобретений Тайвина?

– В смысле? – переспросил я. – Вы имеете в виду, когда его разработки выйдут на общеупотребимый уровень? Это вы у «Авангарда» интересуйтесь, не ко мне вопрос.

На самом деле я слегка кривил душой. Все я прекрасно знал, но делиться с апостольцами тернистыми путями утекания наших первопроходческих тайн совершенно не спешил.

Официально все, что мы находили, будь то новая неведома зверушка, растительность или минерал, подробнейшим образом фиксировалось в системе учета информации – ее обеспечивали дроны связи. В каждую экспедицию мы были обязаны брать с собой эти небольшие летучие многофункциональные станции. Они мониторили наши передвижения вне жилых модуль-блоков, отслеживали предпринимаемые нами и нашими подопечными действия, а по любому моему чиху подлетали с суборбитальной траектории для дополнительных записей и мгновенной передачи во все забитые в их контакт-лист инстанции.

Прелесть использования дронов связи я оценил отнюдь не сразу. Первое время меня несколько угнетала необходимость постоянно находиться под наблюдением беспристрастного электронного ока. Не Большой Брат, и вокруг не реальность антиутопии «1984», конечно, но приятного мало. Но потом я смирился, поняв, что пользы от такого присмотра намного больше, чем иллюзорного вреда для моей свободолюбивой натуры.

Потом, после записи отчета, данные сразу уходили в разные научные подразделения – дроны сами фильтровали по ключевым словам рапорты, и информация попадала прямо в нужные цепкие руки биологов, физиков, геологов и прочей ученой братии. А при малейшем намеке на вред первопроходцам подключалась помощь колониальной полиции во главе с Энтони – эдаким шкафчиком два на два в кубическом эквиваленте воплощения старательной справедливости. Я никогда еще не встречал более упертых и вместе с тем более честных и прямых образчиков человеческой породы.

А уж если нас пытались совсем обидеть, в дело вступал «Авангард» – молодчики из военного подразделения, служащего в Шестой колонии местным напоминанием ее жителям о существовании такой бесспорно полезной штуки, как Межмировое правительство. Вон ту находку на место положите, пожалуйста, не ваша юрисдикция. И руками попросим первопроходцев не трогать, а то придет астродесантный укомплектованный ай-яй-яй и покажет раков зимой.

Так и существовали – мы контролировали туристов и колонистов, делились полезными сведениями с учеными и сразу получали от них отклик – или почти сразу, зависело от находки – а нас самих курировал «Авангард».

И, конечно, все Тайвиновы придумки сначала проходили обкатку у нас, потом торжественно вручались военным – и, соответственно, правительству, потом при их одобрении передавались ученым, а вот в какой момент происходила утечка на черные рынки, история стыдливо умалчивала. А вот этот вопрос точно был не в моей компетенции, и я не особо интересовался успехами поиска и поимки технологических воров.

А вот кто, что и когда у нас из-под носа изящно перехватывали в обход «Авангарда», мы прекрасно видели. Тот же «Апостол», будь он неладен, уже трижды лично мной в колонии палился на использовании нанопротекторной технологии защиты грузов и оборудования, хотя официально Тайвин свою обожаемую драгоценность военным от сердца оторвал едва ли полгода назад, все хотел до ума довести для начала.

Для меня оставалось загадкой, каким образом ушлые промышленники увели алгоритм воспроизводства нанитов, и я ожидаемо не стремился общаться с их представителем сверх предполагаемой нормы.

Алан невозмутимо пожал плечами, показывая, что ему в сущности все равно, он может и подождать, во что я ни капельки не поверил. И принялся выяснять обстоятельства, волей апостольской приведшие нас в самый эпицентр жизненной силы Шестого мира.

– Просветите меня, пожалуйста, что мы делаем на экваторе? – как ни в чем не бывало, спросил я. – Вы причины так и не назвали до отлета, хотя по-хорошему мы имели право знать заранее.

Алан снова чуть пожал плечами – интересно, а в его арсенале жестов кроме небрежного еле уловимого плечепожатия еще какие-то позы имеются? – и ответствовал вопросом на вопрос слегка оторопевшему мне.

– Что вы знаете о нерукотворных ликах Христовых, Честер?

– Разрешите взглянуть?

В руках у апостольца я приметил распечатки с изображениями среди прочих документов. Промышленник протянул их мне, и я был вынужден констатировать тот факт, что сочетание светотеней действительно напоминало лицо. Но с весьма специфическим саркастичным выражением – будто предполагаемый лик активно пытался не рассмеяться в голос, и отнюдь не от смешной шутки. Я повернул изображение одним боком, другим, вверх ногами. Иллюзия мгновенно растворилась – передо мной по-прежнему был вполне привычный спутниковый снимок местности.

– Не знаю, что вы хотите от меня услышать, но в нерукотворные лики я верю намного меньше, чем в парейдолию.

– Простите? – вежливо поинтересовался у меня Алан, и я охотно пояснил.

– Видите ли, когда-то я увлекался изучением биологии и загадок человеческого мозга, и знаю о его склонности стараться обобщить все, что человек воспринимает, найти систематичность даже в полном хаосе. И мне кажется, что ваши лики – лишь следствие чьей-то повышенной способности к ассоциативно-образному мышлению. Или в ваших рядах есть фанатики, – неловко пошутил я. – Неужели вы в экзотические экваториальные тигули только за призрачным ликом поехали?

– Нет, конечно, – мне показалось, или человек-невозмутимость позволил себе едва заметную ухмылку? – Это было бы… нецелевое расходование средств.

Я подавил облегченный вздох – только с отбитыми на религиозные чувства мне работать не приходилось – и продолжал расспросы.

– А скажите, зачем вообще «Апостолу» нужна вся эта… мишура? – я неопределенно повертел пальцами. – Я имею в виду приверженность теории креационизма, символика эта, лики опять же… Это же просто промышленная корпорация, да, крупная, конечно, но я не понимаю, зачем дополнительные навороты?

Алан снисходительно хмыкнул, заложил руки за спину и принялся как заправский лектор вдоль трибуны расхаживать передо мной и вещать менторским тоном.

– Как вы знаете, доказательств бытия Бога существует ровно пять. Если не считать доказательство Канта. Фома Аквинский был человеком редкого ума, и привел аргументы в пользу существования Бога через движение, через производящую причину, через необходимость, через целевую причину и от степеней бытия. Тот факт, что помимо Земли в необъятной Вселенной существуют эволюционно схожие миры, лишь иллюстрирует их – при прочих относительно равных условиях при наличии единой первопричины, за которую мы с вами аксиоматично примем Бога, развитие жизни идет схожими путями и со схожей скоростью. Существование настолько отличного от Земли и пяти колонизированных экзопланет мира должно нести в себе либо опровержение, либо подтверждение доказательствам Аквинского. Более того, наши специалисты надеются обнаружить здесь материальное подтверждение и онтологическому с теологическим аргументам в критике Канта и его понимания существования Бога, выраженном в категорическом императиве. Но я в первую очередь экономист, не теолог, возможно, я в чем-то вас дезинформировал.

– Так, ладно. Это я примерно понял. Но корпорации-то это зачем?

– Не корпорации, синдикату, – поправил меня Алан. – А вы как полагаете?

– А есть разница между корпорациями и синдикатами? – удивился я. – Я вижу только одну причину – люди охотно жертвуют деньги на благотворительность, а лучшая цель почувствовать себя благородным – это помочь детям, старикам, животным или неизлечимо больным. Зачем жертвовать в пользу религии, для меня одна из неразрешимых загадок. И тем более я не пойму, зачем синдикату столько денег. Их у вас мало, что ли?

– Человеческая душа – потемки, – нравоучительно произнес Алан. – И все же религиозный человек жертвует во благо своей веры не деньги, как вы в атеистическом своем сознании полагаете, а эквивалент своей работы. Раньше человек приносил в жертву плоды трудов своих напрямую – вино, часть урожая, выращенный скот…

– Угу, церковная десятина. И человеческие жертвоприношения случались, – поддакнул я и уточнил: – Я не атеист, я по природе пантеист с идеалистическими замашками.