Читать книгу Доказательство Канта - Елена Чара Янова - Страница 2

Звякнул вызов смарта, и я принял звонок. На голограмме появилась прекрасная валькирия, как и всегда не отступающая от своих привычек – исключительно в рамках деловой проекции, по край ключиц, и я в который раз залюбовался чуть курносым носиком, аккуратной линией губ, выразительными светло-карими глазами и светло-медного цвета с бронзовым отливом косой, перекинутой через плечо вперед. Если бы я не был противником служебных романов, я бы долго не думал, честное слово.

Макс посмотрела на меня с видом крайне оскорбленной фотомодели – обиженно и чуть брезгливо, и я успел уже чуть испугаться, что чем-то ее прогневил, но тут она озвучила причину недовольства.

– Чез, тут начальство требуют. Приедешь?

Я несколько напрягся: такие случаи, конечно, бывали, всем не угодишь, но нечасто.

– А что случилось?

Макс поморщилась и пояснила:

– Окно прорубили, и недовольны, – и почти жалобно добавила: – Приезжай, а?

– Приеду.

Я влез в оружейный сейф, достал иглы и рассовал боезапас по запасным магазинам. Бронебойные с красной отметкой под руку, разрывные, с черной, подальше, с синей отметкой и парализующим сердечником – заряжаем в игломет и досылаем первую в ствол. Суровый первопроходец едет охранять беззащитных колонистов, вдруг его по головке погладят. Куда я денусь с подводной лодки, моя обязанность не только защищать людей от зверей, но и наоборот. И кто б еще защитил от людей нас самих… Выскочив из кабинета, я ссыпался с третьего этажа нашего офиса и стрелой понесся к стоянке, прыгнул в свой флаер и полетел по координатам смарта Макс, в пятый сектор, где в Шестой колонии жили физики.

Уже подлетая к расширенному жилому модуль-блоку, я понял, что придется нелегко: у входа в дом стеной стояла моя почти заместительница, оплот стойкости и выдержки, а о ее прочность, как волны о скалу, билась, потрясая бумажками, почтенная рыжеволосая дама в возрасте. За домом виднелся разрыв в защитном куполе колонии, его караулили первопроходцы-оперативники, Али и Уилл, рядом с ними вилась тройка новичков-стажеров, периодически потыкивая в дыру иглометами.

Сути претензий дамы я не слышал, но мог представить – у некоторых людей патологическое кверулянтство входит в состав ДНК отдельным геном. Такой социотип я недолюбливал еще больше, чем восторженных фанатов – эти хотя бы просто за первопроходцами хвостиком ходят, раздражает, но не критично. Но работать приходилось с разным контингентом, и я, глубоко вдохнув, настроил себя на длительный и бессмысленный разговор.

Посадив флаер рядом с конфликтной точкой, я степенно вышел из кабины и приблизился к спорящим.

– Добрый день, – нейтрально-дружелюбно начал я и тут же был ожидаемо прерван.

– Какой же он добрый, ваши вандалы потоптали мои розы, а площадка для пикника… – рыжеволосая дама на секунду задохнулась от праведного возмущения, и я смог вклиниться в поток ее рассуждений.

– Давайте начнем с самого начала. Во-первых, предъявите документы, – я не мог не поиграть в стража порядка, хотя, конечно, правоохранительные органы и их доблестные сотрудники в лице колониальной полиции в колонии уже более года как имелись. – Ваша личная карточка, рабочее разрешение на въезд в Шестую колонию или приглашение от родственников, справка от карантинного контроля с разрешением на ввоз неэндемичной растительности… – Когда надо, я умел быть полным бюрократическим занудой.

Дама несколько растерялась, затем, сердито насупившись, метнулась в дом за бумагами. Макс облегченно выдохнула, и я повернулся к ней.

– Рассказывай.

Макс покосилась на дом, на меня, на ребят и вполголоса доложила обстановку.

– Короче, мадам приехала по приглашению племянника, как ты понимаешь, физика. Привезла с собой букет роз, заявила их как подарок, но по факту развела цветник на заднем дворе. А вот откуда взялся разрыв, мы пока не поняли. Но живность чертометом оттуда прет, надо будет карантинной службе звонить, ксенозоологам, отлову… – Макс обреченно зажмурилась, а я на секунду даже порадовался, что скоро уеду в командировку. Пока я тихо улыбался, она несильно ткнула меня кулаком в живот и пояснила: – Слишком у тебя счастливое выражение лица. Ты что, с геологами в экспедицию идешь?

– Да, – ехидно ухмыльнулся я. – На днях мы выезжаем, завтра буду сроки согласовывать.

– Кто – мы? – заинтересованно уставилась на меня моя правая рука.

– Ну как. Я, Роман, Уилл, интровертов-неразлучников возьму, еще пара научников точно на хвост сядет. – Макс разочарованно пихнула меня в плечо.

– Самый цвет у меня отобрал. Хотя бы Али оставишь, и то хорошо.

– Не дерись, а то укушу. – Я был настроен благодушно, еще бы, такой гемор – и не мне разгребать.

– А ты попробуй дотянись! – Макс уже заняла боевую стойку, надеясь на легкий спарринг, и тут возле дома на посадочную площадку к моему флаеру и машине Макс присоединился видавший виды летательный аппарат, который и флаером-то можно было назвать с натяжкой, – какая-то старая модель.

Из него выбрался рослый кряжистый мужик лет тридцати пяти-сорока, в легкомысленной гавайке и летних полотняных штанах, в сандалиях на босу ногу, со специфическим загаром, обветренным по шею лицом и основательной небритостью. Растрепанные светлые волосы, размах плеч и голубые глаза говорили о том, что в глубине веков его предки, потрясая топорами и вознося хвалу одноглазому богу, приводили в трепет половину Европы.

– Доброго дня, уважаемые первопроходцы! – миролюбиво поздоровался физик. – Чем обязан столь пристальному вниманию?

– Доброго! – я развернулся к мужчине, внимательно его оглядел и спросил: – Долгая экспедиция была?

Физик почесал роскошную растительность на лице, и вдруг пристально посмотрел мне в глаза, чуть наклонившись. В его взгляде я увидел помесь беспокойства и какого-то по-детски восторженного интереса, будто к нему на огонек заглянул не я, а любимый супергерой.

– Вы же Честер Уайз, верно? – ответил он вопросом на вопрос. Я чуть пожал плечами – привык к тому, что внешность у меня узнаваемая, а в первой волне колонистов так и вовсе знакома чуть ли не лично каждому.

– Да. Так вот, пока вы отсутствовали, ваша тетушка организовала там, на заднем дворе, клумбу с розами и разрыв защиты. Потрясающие таланты, их бы в конструктивное русло. Теперь нам с вами надо разобраться, как она смогла пробиться за купол, зачем и что теперь делать.

Физик с неохотой оторвался от созерцания моей физиономии.

– Простите, я просто всегда мечтал с вами познакомиться, но не таким вот, – он обвел пространство рукой, а в окне за занавеской мелькнул и тут же спрятался обратно в безопасную темноту дома острый нос в обрамлении рыжих локонов, – не самым приятным образом.

– Чем моя скромная персона вас так заинтересовала? – смущенно полюбопытствовал я и, почувствовав себя неловко, сцепил руки за спиной, не зная, куда их девать.

– О вашей работе легенды ходят, и о вас – особенно. Простите, не представился, Эйнар. – Мужчина протянул руку, и я с удовольствием ответил. Рука у него оказалась грубой, твердой и сильной, как и подобает истинному потомку норманнов. – Меня не было три недели, вот, оставил дом и кошку на тетушку. Я знал, что она у меня особа деятельная, но чтобы настолько… – физик сокрушенно покачал головой.

Мне жутко хотелось узнать, что за легендами обросли я и мои ребята, но спрашивать постеснялся и, приветственно улыбнувшись, произнес:

– Пойдемте, посмотрим на масштабы бедствия.

Мы прошли сквозь ухоженный палисадник, полный хрупких полупрозрачных представителей местной флоры, и, зайдя на задний двор, остановились перед источником беспокойства всего жилого сектора.

На самом краю разрыва, на заботливо взрыхленной клумбе пламенел алыми бутонами полутораметровый розовый куст, разительно отличающийся насыщенной цветовой гаммой зелени и будущих цветов от осторожной хрупкой красоты растений Шестого мира.

– Три недели, говорите, интересно… А букет вам тетушка когда привезла? – я созерцал куст с нездоровым предчувствием неприятностей.

– Вот три недели назад и привезла. Я не понял, правда, за что мне столь изысканный подарок, вроде я не прекрасная девушка, – и Эйнар покосился в сторону Макс, молчаливой тенью скользнувшей за нами. Она чуть зарделась, а я почувствовал легкий укол ревности, который тут же загнал подальше. Вот еще, не хватало мне собственных сотрудников к незнакомым физикам ревновать. – Но документы все были в порядке. Приехала она по моему пригласительному, букет на карантине обработали, справку дали, все как полагается.

– Только никто не подумал, что розы прекрасно размножаются черенкованием, – закончил за него я. – Но почему так быстро? Кстати, вы говорили о кошке.

– Да, Мира, я ее с Пятой колонии привез, стерилизована, чипирована, – отчитался Эйнар.

– Покажете? – с неподдельным восторгом попросил я, невольно начиная улыбаться. Эти кошки – особенные, и я не видел их вживую никогда, но всегда очень хотел. И просто так упустить такую диковинку я не мог! Эйнар расплылся в ответной улыбке и махнул в сторону двери, ведущей в дом со двора.

– Конечно! Только сейчас день, она спит и может быть немного неприветливой.

Особенность Пятого мира была в том, что у планеты оказался крайне долгий период вращения вокруг своей оси – порядка 350 земных дней, а в тот момент, когда на планете наступает условный день, длящийся около 170 суток, звезда частично или полностью закрыта крупным спутником, и по факту тепло мир получал, а вот свет – не очень, и жизнь на нем сформировалась преимущественно приспособленная к темноте.

Четырехухие кошки Пятой колонии, насколько я знал, удивительные, почти сказочные существа, и мне предстояло убедиться в этом лично. Чуть не подпрыгивая от предвкушения, я зашел за Эйнаром в полумрак дома и тут же увидел в кресле чудесное создание.

Кошка действительно спала, ее крупные уши заканчивались кисточками, а там, где у обычных кошек небольшая кожно-хрящевая складка – кармашек Генри – у Миры виднелась вторая пара ушей поменьше. Получался этакий кошачий цветочек – огромные уши с поперечными хрящевыми полосками, концентрирующими собственный ультразвук, вторые ушки, отвечающие за звуки в нижнем диапазоне, и вся эта красота – в окружении немыслимого количества вибриссов.

Серебристо-серая кошка зевнула во весь рот, обнажив пасть с белоснежными зубками, лениво защелкала, издавая ультразвуковые волны, чтобы убедиться, что пришел хозяин, и открыла глаза. Огромные, как у земных лемуров, невероятного темно-синего цвета с фиолетовыми прожилками, и сузившимся от света вертикальным зрачком, они прошлись по моей скромной персоне. Судя по всему, я кошке не очень понравился, и она, спрыгнув с кресла, взметнула длинным хвостом и неторопливо удалилась куда-то.

– Красавица! – с искренним восхищением похвалил я кошку, и Эйнар немедленно просиял.

– Да, Мира у меня особенная. – В голосе физика слышалось неподдельное тепло, и я порадовался за питомицу. Проблема ввоза домашних животных в Шестой мир была отдельной болевой точкой. Местную живность приручать пока никто не пробовал, а бесконтрольно завозить в полностью эндемичный мир кошек или собак было смерти подобно.

Вроде колонисты это понимали, но и без пушистого друга многим было в новом мире неуютно, и приходилось идти на компромиссы вроде обязательного чипирования, стерилизации или кастрации и конских штрафов за безнадзорных и потеряшек. Пока экспансию чужеродных для этого мира животных и растений удавалось контролировать, но надолго ли это… как показала практика – не очень.

Я вздохнул и поманил Эйнара обратно во двор.

– Куст придется убрать. А вот как быть с дырой…

– Может, договоримся? – физик, представивший размер финансовых вложений, компенсирующих тетушкину активность, с надеждой на меня посмотрел, и мне пришлось собраться, и стать как можно серьезнее.

– Эйнар, – начал я с интонацией ректора, объясняющего незадачливому студенту, что шутки кончились, и отчисление неизбежно. – Из разрыва в безопасное пространство колонии могут попасть не только крупные хищники, но и мелкие ядовитые насекомые. Если для вас не так важны жизни колонистов, то подумайте о тете. Она же первый рубеж на пути всякого летающего и ползающего. А в сам разрыв может убежать ваша Мира. Долго ли она проживет снаружи? – я кивнул на колеблющиеся лохмотья защитной пленки: за ней виднелось море острых стеблей ломкой травы, среди которых что-то щелкало, пищало, трещало и шевелилось, и сине-стальными отблесками проплывали облака по высокому бледно-голубому небу чуждого мира. – Договориться мы сможем только по одному пункту – оставить вашу тетушку или депортировать ее за вредительство колонии. Куст мы уберем, разрыв закроем, штрафы тоже придется выплатить, порядки не я придумывал. И позовите, пожалуйста, виновницу беспокойства, мне надо задать ей пару вопросов.

Эйнар вздохнул, смиряясь с неизбежным. И тоскливо произнес:

– Да, вы правы. Знаете, я думал… а, неважно. – Он махнул рукой и ушел, а мне оставалось только раздать ценные указания.

Пока ребята латали дыру, попутно показывая новичкам технику работы с наноструктурой защиты: как латать прорехи, чем зашивать отсутствующие куски и как программировать, физик вернулся в сопровождении воинственно настроенной пожилой дамы.

– Леди, – внимательно и строго посмотрев на рыжую интриганку, я постарался донести до ее понимания важность ситуации. – Вы нарушили обязательные порядки пребывания в Шестой колонии. Вы занимаетесь несанкционированным растениеводством, ослабляете защиту безопасного пространства вашего жилого сектора и подвергаете опасности свою жизнь и жизнь других колонистов. Понимаете?

Рыжая покаянно вздохнула, но следов раскаяния я не почувствовал. Значит, у нее в рукаве припасена еще пара черенков, семена карантин бы точно не пропустил. Жаль, жаль, все-таки придется пожестче.

– Как вы смогли прорвать защиту? – уточнил я. Леди хитро взглянула на меня исподлобья и произнесла только одно слово.

– Дихлофос.

Ну вот я так и знал! В попытке защитить свои драгоценные розочки гиперактивная дама прыскала на куст – и на защитный купол, и, мне кажется, не очень переживала, когда появилась первая брешь, ведь дыры размером со взрослую скорпикору вряд ли возможно добиться за одно случайное обрызгивание.

И неспроста вокруг разрыва очень мало инсектоидов: чувствуют стойкий чужеродный запах и опасаются соваться. В дихлофосном открытии были свои плюсы и свои минусы: с одной стороны, теперь я точно знал, что фауна Шестого боится банального инсектицида, и вряд ли утечка под купол была хоть сколько-нибудь значимой.

С другой – ну как, как? Высокотехнологичная наноструктура защитной пленки, которая выдерживает перепады температуры, воздействие чужеродных газов, фильтрует воздух от микроорганизмов и настроена на пропуск только безопасных видов – и дихлофос! Тайвин будет в восторге, надо будет позвонить и рассказать. А лучше прийти лично, на реакцию нашего штатного гения будет любо-дорого взглянуть.

– Понятно. Если вы нарушите установленный порядок повторно, я буду вынужден вас депортировать. – Дама вскинула голову и уже вдохнула воздух, чтобы задорно со мной поругаться, как была прервана племянником.

– Тетя Эмма, уважаемый первопроходец прав. Нельзя просто так взять и посадить розы там, где они миллионами лет никогда не росли. – Тетушка, поняв, что сопротивление бесполезно, молча вынула из рук Эйнара остаток злосчастного букета, прихваченного физиком из домашней вазы по пути, и отдала мне. Все черенки были усеяны корнями, и женщина, грустно поглядев на остаток недостижимой больше цветочной роскоши, перевела наливающийся слезами взгляд на меня.

– Я просто хотела немного красоты. Здесь все такое… блеклое, – прошептала она.

Повинуясь внезапному порыву, я встал на одно колено, взял ее ладонь в руку и, глядя снизу вверх, посоветовал:

– А вы обратите внимание на красоту этого мира. Роза – царица среди земных цветов, а вот здешнюю монаршую особу пока никто не видел. Может, вы нам ее и найдете? – дама слегка покраснела от смущения, осторожно вынула руку и пообещала:

– Я попробую, спасибо.

Теперь я точно ощущал идущие от нее флюиды понимания, стыда и надежды на то, что все обойдется малой кровью. Она благодарно улыбнулась нам, и ушла в дом.

– Мы закончили, – рядом материализовалась Макс, подошедшая почти бесшумно. – Сейчас специалистов вызовем, и можно ехать.

Встав с колена, я поймал на себе взгляд племянника.

– Эйнар, – обратился я к молчаливой статуе физика. – Думаю, большую часть штрафов вам не придется оплачивать, проведем списание под грант испытаний безопасности купола. Дихлофос, кто бы мог подумать, – я изумленно покачал головой. – Но вы, пожалуйста, следите за порядком в своем доме.

– Конечно, – серьезно и ответственно сказал физик. И, помолчав, добавил: – Теперь я точно знаю, что иногда легенды оказываются правдой.

– Вы о чем? – недоуменно переспросил я, но Эйнар лишь хитро улыбнулся и, протянув крупную сильную руку, еще раз сжал мою ладонь.

– Спасибо, Честер. Пойду поговорю с ней, – развернулся и ушел.

– Макс? – я, оставшись в недоумении, развернулся к помощнице. – Он это о чем?

– Думаю, он это про слухи про тебя и про нас в общем, – хихикнула Макс. – Не смотри на меня так, я сплетни не собираю, но мне тоже интересно. Поспрашиваю.

Мы вернулись в офис, и в наше небольшое трехэтажное здание я не просто вбежал – влетел едва ли не на крылышках, мигом взобравшись на третий этаж, и с порога завернул под удивленными взглядами коллег не к себе, а в святая святых – обитель белых халатов под руководством нашего штатного гения.

Тайвин всегда аккуратен и собран, никаких засаленных халатов и шальных глаз, растрепанной головы и сумбурной речи. Словом, гений нашей конторы под киношные стереотипы, прямо скажем, совсем не подходит. Разве только иногда увлекается до маниакальных огоньков в глазах, но так бывает нечасто.

Чаще в его репертуаре деловые костюмы с идеально отглаженными рубашками и стрелками на брюках, надо будет носки и шнурки, кстати, проверить как-нибудь, интересно же! Поверх костюма – сияющий белизной медицинский халат, кажется, даже накрахмаленный (и когда успевает каждое утро?). Носит ученый узкие очки с прямоугольной тонкой оправой, правильно сочетающейся с тонкими чертами лица, длинные каштановые волосы забраны в хвост, чисто выбрит, и как будто сам – воплощение стерильности. Если бы я умел рисовать, и меня попросили изобразить человеческую ипостась скальпеля – я бы Тайвина и запечатлел.

Но один пунктик у ученого есть – если он видит непрофессионализм, пыль, небрежность в работе, он немедленно бледнеет (от возмущения краснеют только скулы), и начинает громко отчитывать нерадивый персонал, отнюдь не стесняясь в выражениях. Клянусь, первое время я даже записывал! Только он, зараза очкастая, заметил, и с тех пор исключительно вежлив, даже жалко, такие перлы пропали.

Распахнув дверь в лабораторию, я поприветствовал научный состав Корпуса первопроходцев и почти вломился к Тайвину в кабинет. Тот, как обычно, чрезвычайно чем-то занятый, не поднимая головы от микросхемы, над которой он сосредоточенно колдовал с микроплазменным паяльником в руке, раздраженно посоветовал:

– Дверь прикройте, желательно с той стороны.

Я, конечно, не стал обижаться и радостно сообщил:

– Тайвин! У меня к вам дело на миллион!

– А, это вы… на миллион чего?

– А какой валютный год сейчас?

– Вроде был долларовый… – ученый пребывал в некоторой растерянности.

Валютные года на Земле распределились между десяткой крупнейших мегалополисов, и их смена базировалась на мне не очень понятных экономических механизмах, поэтому четкой регламентации, когда одна валюта сменит другую, не существовало. И, конечно, в колониях регулярно путались и принимали любой вид электронных платежей с незначительными колебаниями в курсе конвертации.

– Значит, на миллион баксов! – я был весел и жизнерадостен, чем, очевидно, Тайвина невероятно раздражал. Но сделать ни он, ни я с моим лучезарным настроением ничего не могли, поэтому я милостиво спускал колкости с его стороны на тормозах, а он особо не усердствовал. – Короче. Что вы знаете про дихлофос?

– Дихлофос? – ученый удивился настолько, что даже соизволил на меня посмотреть. – Инсектицид такой… фосфорорганический, кажется. Его давно уже не используют. А что?

– А то, – внутренне предвкушая реакцию, оповестил я, – что дихлофос на ура справился с вашим нанопротекторным куполом.

И я продемонстрировал запись выезда на вызов. Взбешенный Тайвин, меняясь в лице, под конец фрагмента чуть ли не шипел сквозь зубы.

– Это ж надо было догадаться! Честер, вам никогда не казалось, что вокруг одни идиоты, и я в том числе?

– Нет, – застенчиво ответил я. – Мне совершенно не хочется ни вас, ни себя упрекать в идиотизме, ни наших подчиненных, ни колонистов. Откуда вам или им было знать, что вещество, не производящееся уже сколько там десятилетий, вдруг окажется потенциально опасным для защитного купола?

– Я должен был хотя бы подумать! – на ученого жалко было смотреть, он готов был себя сгрызть за допущенную ошибку. – Хотя… я же конструировал основной узел производства нанитов на электротонической основе, а дихлофос всего лишь блокирует нормальную работу ацетилхолинэстеразы, это никак… Стоп. А вы мне само средство не привезли?

– Конечно, привез. – Я выложил перед ним на стол яркий аэрозольный баллончик, слегка подъеденный ржавчиной. Явно лежал у тетушки в заначке с давнишних времен. Тайвин тут же схватил упаковку и принялся, сосредоточенно нахмурившись, вчитываться в ее состав.

– Пиретрины, – удовлетворенно кивнул он. – Так я и думал. Блокируют передачу электроимпульса. Это уже проще. Вот подлость, потребителям нравится звонкое словечко, а производителям и плевать, фосфорный там инсектицид по факту, на основе хлора или вообще циклопропановые эфиры, как тут, покупают-то все равно дихлофос. Не возражаете, если я займусь работой?

– Нет, если вы мне подпишете акт о списании штрафов в счет гранта по испытаниям безопасности купола.

– Что? Вы этим вредителям предлагаете еще и грант выдать? А что-нибудь поперек у них не треснет? – поинтересовался уязвленный гений, на скулах которого медленно разгорались алые пятна – признак надвигающейся бури.

Кажется, мне пора…

– Но вам же это поможет, правда? Значит, мы можем себе позволить такой финт ушами, – миролюбиво заметил я. Тайвин поморщился.

– Выраженьица у вас… Ладно, подпишу. Еще что хорошего сегодня случилось?

– Еще тот розовый куст за три недели вырос. Вам не кажется, что это ненормально? – я выложил перед ним на стол тетушкины черенки и счел свой долг перед наукой на сегодня выполненным: – Я могу идти?

– Идите, идите, куст я ботаникам отдам и почвоведам, пусть поработают. – махнул на меня рукой ученый и обратил все внимание на баллончик с дихлофосом, а я пошел к себе.

Среди моих подчиненных, обитавших через коридор от ученых, царило оживленное веселье. По центру просторного светлого офиса на основной переговорный стол взгромоздилась Макс и вещала что-то, вызывавшее взрывы гомерического хохота.

– О, а вот и герой дня! – ко мне подскочил Али, первопроходец с характерным профилем и еле заметным сопутствующим акцентом выходца откуда-то с соплеменных моему Девятому, Московскому, мегалополису гор. – Макс, давай сначала!

Та хихикнула в кулачок и, оглядевшись, переспросила:

– Все согласны?

Ребята закивали, и я невольно заулыбался, предвкушая хохму.

– Так вот. Чез, я тебя поздравляю!

– С чем?

– Ты внебрачный сын руководителя колонии!

Я, давя улыбку, поинтересовался:

– А он об этом хотя бы знает?

– Конечно, нет!

Понятно, пока я ходил к Тайвину, моя, так сказать, правая рука сбегала к аналитикам и собрала про меня порцию свежих сплетен. Я представил себе «радостное» лицо полковника Вернера, который всегда меня недолюбливал, и хмыкнул.

– И кто ж сообщит ему прекрасную весть об отцовстве?

– Твоя задница, конечно! – прыснула Макс, и мы по ее примеру расселись по столам и пару минут с удовольствием обсуждали на каком месте этой моей выдающейся части тела и какой формы должно быть родимое пятно, чтоб меня официально усыновили.

– Так. А еще что говорят? – полюбопытствовал я.

– Что ты дал совершенно неприличных размеров взятку за свою должность, и за тебя все делаем на самом деле мы, а ты так, лицо фирмы, так сказать. А, да, ты андроид, потому что тебя не подкупишь, и вообще, слишком ты правильный и справедливый, люди такими не бывают. Еще говорят, что у нас тут свальный грех и единое семейство с тобой во главе… Из менее безобидного – что у тебя есть муж, которого ты держишь дома в подвале и никому не показываешь. – На этом моменте Макс заинтересованно покосилась на меня и аккуратным движением заправила выбившуюся прядку волос за ухо.

Я фыркнул.

– Ну-ну. Андроид и свальный грех – это мощно! А вот когда это я успел себе под жилым блоком подвал выкопать, интересно мне знать? А мужа у меня отродясь не было, я давно и прочно женат.

– На ком? – с еле заметной ухмылкой спросил Роман.

– На работе, конечно, – с важным видом пояснил я. Ребята в ответ заулыбались. Тема семьи среди нас была неприкосновенным табу: работа на работе, дом – дома.

На этой оптимистичной ноте к нам незаметно подкрался шеф, и мы дисциплинированно поспрыгивали со столов, готовые к указаниям.

– А еще мне самолично рассказывали, что вы, Честер, продали душу дьяволу. Поэтому у вас и Корпуса получается все как по маслу.

Ребята расслабились, посыпались отдельные смешки. Я же в изумлении поднял брови и помотал головой.

– Быть того не может. Серьезно? Кому-то завидно, что ли, что меня аж нечистому сосватали?

– Серьезно. И, вполне может быть, вскоре вам придется столкнуться с такой… позицией.

Я поскучнел, памятуя об одной из заявок. Да, сопровождение первопроходцами экспедиций за защитный купол – часть быта и жизни колонии, но кто сказал, что мы одинаково охотно ходим со всеми подряд?

– Не самая радужная перспектива, хочу заметить.

– И я о том же, – отметил шеф. – Но неотвратимая.

– Я понял. – Я подал знак, бойцы разошлись по своим местам, а я пошел к себе в кабинет планировать экспедицию с геологами.

Интересная у меня все-таки работа – и не ученый, и не военный, не то предводитель отважных могучих рейнджеров, не то главный заводила в компании таких же ушибленных на голову энтузиастов.

Человечество успело освоить к середине двадцать третьего века пять пригодных для жизни миров, но все они, в отличие от Шестого, были так или иначе похожи на родную Землю, на Пятом вон даже кошки водились, правда, о четырех ушах. И колонизация предыдущих пяти экзопланет принципиально не отличалась от освоения диких земель на Земле в стародавние времена составления карт и великих открытий.

А вот Шестой оказался орешком покрепче, и тогда было принято решение создать команду первопроходцев, то есть нас. И главной нашей задачей стало досконально изучить все опасности и возможности нового мира, и подготовить площадку для его постепенной колонизации.

А я до сих пор отчаянно изумлялся, кто вообще меня пустил на ответственную руководящую должность и даже дал под мое разгильдяйское управление пятнадцать первопроходцев высшего уровня подготовки. Началось все с моей скромной персоны – точнее, разумеется, не лично с меня, а с моей статьи. Точнее, не совсем моей…