Читать книгу Срывай с гвоздя крылья. Талант дается… каждому по его силе (Святое Евангелие) - Елена Чиркова - Страница 32

Сарафанное радио долго молчать не стало. Как говориться, на каждый роток не накинешь платок. Меня новость о расправе Рыжей Томы над матерью застала днем, после того, как уроки в школе закончились. Я шла по направлению к дому. И помню, что чувствовала себя отвратительно. На душе скреблись кошки. Мой путь пролегал мимо магазина. Еще издали я увидела, что у сельповского крылечка толпятся Шулятьиха, Надька Бомбовоз и еще несколько деревенских теток. Холодок пробежал у меня вдоль загривка, когда я почувствовала на себе их цепкие, выворачивающие мое нутро, алчные взгляды. Я поняла: они обсуждают мать.

Как только я начала приближаться, жоп-кружок, затаился, притих.

– Ты Геля дома-то была? – У Бомбовозихи, у первой прорезался голос. – Маму видела?

– Нет. А что? – Ослабев вдруг от накатившей волны ужаса и страха, выдавила я из себя «глухие» невнятные слова. – Что-то случилось?

– Да, нет. Не бойся. Не случилось. – Успокоила меня Бомбовоз. – Мама твоя прихворнула. Отлежится немножко и все хорошо будет.

Я собралась было пройти мимо, но мне не дали.

– Говорят, это ты теть Томе – то позвонила? – Пошла напролом Шулятьева, – Говорят, твой голосок в телефонной трубке-то прозвучал.

Я стояла, молча таращила глаза.

– Не напирай на девчонку. – Вступилась Бомбовоз. – Мала она еще, чтобы со взрослыми разговоры разговаривать.

– А доносить на свою родную мать не маленькая? – Съязвила Шулятьха. – Ну и змею же Маринка у себя на шее пригрела. Так ведь сама виновата. Одевает девку едва-едва. Не кормит. Вон пришла вчера к нам, голодная, как собака. Хлеба ей дали, так она его весь до крошки съела.

– Неправда все это! Вы врете. – Заорала я. – Мама меня нормально кормит. Она вообще ни в чем не виновата!

– Ага, не виновата. – Хмыкнула Шулятьиха. – Сука не захочет, кобель не вскочит.

Я стояла и чувствовала, как нарастало во мне желание ножом вспороть себе вены, отомстить себе самой за предательство матери. Нужно было торопиться, сделать это прямо сейчас.

Я бросилась к дому. Вбежала в нашу коморку. Марина лежала в той самой позе, что и вчера.

– Спит. – Подумала я. – Если резать вены, вдруг больно будет, вдруг наделаю шуму?

Я решила съесть таблетки. Тихонечко вытянула из серванта коробку с лекарствами. Утащила на кухню, начала лихорадочно выколупывать таблетки из упаковок. Складывала в пригоршню, резко закидывала в горло, глотала, запивая водой из стакана. Я уже не соображала, что делаю, когда почувствовала, как Марина больно сдавила мне запястье.

Потом все было, как в тумане. Мать, согнув меня в животе, сунула в мой рот свою руку. Я блевала на пол желтой воздушной пеной (в школе давали яичницу). В пене плавали не успевшие раствориться таблетки, похожие на катышки пенопласта.

Конечно же, я осталась жива. Мариша много лет проработала в приюте. Пусть в столовке. Но первую помощь оказать она мне смогла.

Мои отношения с материю с того дня совсем не заладились. Она не устроила мне разборок. Не плакала. Не кричала. Ходила недоступная. Холодная. Молчаливая.

Мне казалось, что с того самого дня она принялась ждать, когда я уеду. Это был хороший выход для нас обеих.

Я любила мать. Но как «растопить лед» я не знала. Марина не шла на сближение. Я чувствовала себя ненужной, заброшенной, одинокой.

Что мне оставалось делать?

Я стала мечтать о том, чтобы поскорей закончить восьмилетку и уехать в город, поступать в кулинарное профтехучилище.