Читать книгу Оправдай мою ложь - Елена Чутская - Страница 8

Рано утром, чтобы не разбудить Лёвушку, жена закрыла дверь на кухню, и пока он пил кофе и доедал последний бутерброд, решила поделиться с мужем своими новостями.

– Я всё-таки встретилась с твоим знакомым из районо. Дмитрий Алексеевич оказался вполне приличным человеком, даже ручки пытался мне целовать. Сказал, что если конфликт докатится до его ведомства, то подавить его большого труда не составит. Везде найдутся сердечные люди, помогут, – Лариса искренне улыбнулась и стала заваривать себе черный чай.

Михаил усмехнулся. Ничего не поменялось. А чего он собственно ждал? Что его жена по взмаху волшебной палочки из сварливой и кичливой мачехи превратится в нежную и всеми любимую Золушку? Нет, такое только в сказках.

– Ты бы не радовалась раньше времени, – решил он предупредить жену. – Бывают такие конфликты, которые погасить практически невозможно. И Дмитрий Алексеевич не поможет.

– Ну мы же один конфликт с тобой вчера ночью погасили, правда? – она ждала ответа, а он медлил.

Что ответить? Если бы погасили, то сегодня утром во сне он не целовался бы так исступленно и неистово с едва знакомой шатенкой.

– Поживем-увидим… – это всё, что он смог выдавить из себя. Лариса застыла с каменным лицом.

Она проводила мужа до дверей, хотела чмокнуть в щеку, но он быстро перекинул плащ через руку, подхватил кожаный дипломат, бросил «до вечера», ушел и даже не оглянулся.

До работы оставался целый час. Сегодня среда, в гимназию ей идти к третьему уроку. Она заглянула в комнату сына. Лёвушка спал как в далеком детстве: на животе, руки под подушкой, одна нога свисала с дивана, одеяло практически лежало на полу. Лёвушка, сыночек… любимый…

В школе на большой перемене возле актового зала к ней снова подошла Екатерина Петровна. За последнюю неделю женщины заметно сблизились, стали обсуждать не только учительский состав и дирекцию, но и делиться семейными проблемами. Лариса доверяла Кате полностью. Прошел почти месяц после их встречи в больнице, но Екатерина Петровна сдержала слово: никому не разболтала про аборт, чем и заслужила безграничное доверие Ларисы Игоревны.

Стоя в нише коридора и посматривая за своим третьеклашками, Катя шептала на ухо новоиспеченной подруге.

– Мой-то Дениска решил на осенние каникулы в Прагу меня свозить, представляешь! Оперу послушать! Вчера билеты купил, столько денег отвалил, ужас! Всё пытается свою вину загладить после аборта.

Лариса взъерошила короткую челку, посмотрела через плечо – никого. Только дети бегают по коридору, ждут занятие по хоровому пению.

– Видимо, на большее у мужчин фантазии не хватает. Муж тоже принес вчера проспекты из туристического агентства! – решила она хвастануть. – Сказал, выбирай: Париж или Лондон. Всё старается, прощение вымаливает. Так и не простила его! Пусть еще помучается.

– Зря, Ларис, ты так строго с ним, – Катя опустила глаза. – Ведь мужики долго просить прощения не умеют. Надоест ему, и другая найдется. Утешит!

У Ларисы вдруг как-то по-иному в голове замелькали картинки их совместной с Михаилом жизни. Вот буквально за последние несколько дней! Сложив весь калейдоскоп, она так задумалась, что на лбу появились глубокие поперечные морщины.

– Ты так-то не заморачивайся, – Катя заметила перемену в ее лице. – Я же пошутила. Знаешь, как: собака лает, ветер носит…

Лариса еще больше поменялась в лице. Катя поняла, что ляпнула какую-то глупость, и стала быстро соображать, как исправить сложившуюся ситуацию. Выручил долгий и резкий звонок. Перемена закончилась.

После уроков Лариса Игоревна отменила факультатив по литературе и поспешила домой. Что ее так встревожило, объяснить не могла, но войдя в квартиру, тут же принялась по всем шкафам пересматривать одежду мужа. Лёвушки дома не оказалось, наверное, ушел по друзьям-товарищам. Никто ей не мешал, не дышал в спину. Полная свобода действий, просто карт-бланш какой-то. Сорочки, костюмы, ветровки, куртки, плащ и пальто, спортивные костюмы. Она не спешила, не торопилась, обыскивала карман за карманом, стараясь ничего не пропустить. Нашла пятитысячную купюру в брюках, мелочь в кожаной куртке, смятые проездные трамвайные билеты, два носовых платка, но никакого намёка на любовницу не обнаружила. Даже в спортивную сумку залезла, но и в ней ничего не нашла. Как овчарка, обнюхала все пиджаки, рубашки и галстуки. Ни одного волоска, ни одной посторонней ниточки, ни пылинки, ни соринки – ничего! Только идеальная чистота и запах стирального порошка местной химчистки.

Приближался вечер, за окном рано смеркалось. Лариса решила приготовить на ужин что-нибудь особенное, сын любил жареную курочку, отварную картошечку и ее фирменные блинчики с клубничным джемом. Как во сне подвязала фартук, встала у плиты, но руки сами потянулись к телефону.

– Миш, привет. Ты не сильно занят? Я на пару минут.

– Говори, слушаю, – сухо отозвался муж, словно и не с женой разговаривает.

– Я тут решила в связи с приездом сына вас ужином порадовать. Ты дома во сколько будешь?

На другом конце молчали.

– Даже не знаю, Ларис, наверное, поздно. Тут заказчик очень важный без предупреждения нагрянул, нужно в гостинице разместить и все организаторские вопросы порешать. Как всё улажу, сразу приеду домой.

– Хорошо, – она отключила телефон.

Врет, неужели врет! Последние дни она была занята работой. Даже несколько работай, сколько решением той проблемы, которую ей преподнесли родители учеников. Она каждый день ждала вызова к директору, но получив от завуча примерный график факультативных и дополнительных занятий по своему предмету на первое полугодие, почему-то успокоилась и перестала вздрагивать каждый раз, когда на ее уроках в классе открывалась дверь. А после встречи с Дмитрием Алексеевичем и вовсе пораскинула мозгами и пришла к выводу, что хорошего преподавателя в самом начале учебного года им уже не найти, классное руководство у нее никто не отнимет, на такую дополнительную нагрузку желающих не было. Получалось: работай, Ларочка, дальше, только не высовывайся и лишний раз на рожон не лезь. Веди себя скромно, порядочно, ну и про подарки надо будет на время забыть, пусть муж теперь подарками радует.

Неосторожные слова Екатерины Петровны основательно засели в ее голове. Да что там засели, просто припечатались к мозжечку, как торговое клеймо на говяжье филе! Ни о чем другом она уже думать не могла. Из-за этой долбаной работы совсем позабыла о муже, выпустила его из рук, отпустила поводок подлиннее. Вот он свободу-то и почувствовал! Ну ничего, ничего сегодня она исправит положение, и все вернется на круги своя…

Вчерашний секс ей ничего не дал. Она не могла вспомнить, чтобы муж вел себя подобным образом в постели. Это было быстро, динамично, в какой-то мере жестко, но ей понравилось. Она даже не успела до конца прочувствовать новые нахлынувшие эмоции, как всё быстро закончилось. Лариса надеялась, что предстоящая ночь пройдет в этом плане более продуктивно. Пока Лёвушка дома, муж будет спать в общей постели и ни на какой диванчик не уйдет. Она ворковала на кухне, гремела сковородками, готовила целый пир. Настроение немного улучшилось, и все страхи отошли на второй план…

Наташа закончила работу ровно в девять вечера. Немного устала, болела спина. Когда вышла на улицу, он ждал ее в машине. Два раза плавно моргнули фары, автоматически поднялась крышка багажника. Вечер на удивление выдался теплым. Золотая осень только начиналась, листья медленно падали под ноги, пахло асфальтом и дымом. Где-то дворники поджигали запрещенные костры.

Он встретил ее возле багажника, сумка заняла свое привычное место. Когда сели в машину, наклонился за поцелуем, но Наташа сделала вид, что поправляет заколку в волосах. Михаил потянулся на заднее сидение, и ее взору предстал аккуратный, маленький букетик бело-розовых цветов.

– Ой, зачем? – непроизвольное удивление отразилось на женском лице. – Не надо было…

– Нравится? – он протянул букет, внимательно проследил за ее реакцией.

– Да. Очень! Спасибо, – Наташа вдохнула аромат роз, задержала дыхание. – Я уже не помню, когда последний раз получала такой красивый букет. Спасибо!

– Это дело очень просто исправить, – включил зажигание, машина медленно выехала со стоянки, остановились перед красным светофором.

– Ты же не спешишь? – он решил уточнить. – На сегодня работа окончена?

– Да. А что?

– Поехали, поедим что-нибудь. Очень кушать хочется.

– Так ведь поздно, – она осеклась и тихо засмеялась. – Ну, если очень хочется… Только я так одета… ничего?

– Вообще не думай об этом. Я не хотел тебя смущать, тем более после трудового дня. Здесь есть неподалеку очень даже приличное кафе, и музыка не навязчивая. Надеюсь, что понравится…

Этим «приличным кафе» оказался респектабельный ресторан с тремя звездами, не Мишлена, конечно, но всё-таки, с названием «Золотая подкова». Наташе он понравился тем, что имел ажурные ширмы, за которыми можно было укрыться от любопытных глаз. В просторном красивом зале гостей было немного. Они выбрали столик в самом конце у окна, заказали жульен, рыбу и салат. Михаил настаивал на бутылочке дорогого шампанского, но она согласилась только на бокал сухого вина. Пока ждали исполнение заказа, он первый задал вопрос.

– Какие новости на работе? Как машина?

Наташа оторвалась от созерцания ночного города за окном, мило улыбнулась, поправила воротничок поношенного свитерка.

– Всё хорошо. Машинка бегает. Сегодня с утра на заказ съездили, хорошая клиента попалась. Оптовая.

– Это как? – Михаил пододвинул ей бокал вина, себе налил минералки.

– Воспользовалась полным ассортиментом наших услуг: педикюр, маникюр, корректировка бровей, стрижка, покраска. Целый день у нее проработали. Такие клиентки редко попадаются, зато платят хорошо: всё и сразу.

– Я так понимаю, простоя у вас пока нет, – одну салфетку он разложил на брюках, за воротничок заложил вторую, боясь испачкать новый галстук.

– Нет. Работа есть постоянно, каждый день. Татьяна предложила совместный салон красоты открыть. Но это пока в стадии размышлений.

– В чем проблема? Расскажи, что-нибудь придумаем, – он потянулся к ее руке, коснулся тонких пальцев с аккуратными, ровными ноготками без лака.

– Проблем никаких нет. Мы еще и сами не знаем, чего хотим. Если открывать салон, то клиенты должны его посещать. А нашим женщинам удобнее, чтобы мы к ним сами приезжали. Вот и подумать надо, зачем тогда открываться, искать помещение, брать кредиты, покупать оборудование.

– Много надо денег?

– Кому как, – она пожала плечами. – Для нас это неподъемная сумма. Почти два миллиона.

– Да, приличная, – согласился Михаил. Заказ принесли, жульен дымился белым паром. – Ешь, пока теплый.

Ужин прошел в полной тишине. Он наблюдал, как она ровно и правильно держала ложку, не путалась с вилкой и ножом. Ела не спеша, аккуратно пользовалась салфеткой. Непроизвольно он почувствовал в ней какой-то аристократизм, какой-то скрытый стержень и собственное достоинство. Ела она молча, с полным ртом не разговаривала. Он редко задавал короткие вопросы, получал такие же ёмкие ответы. От десерта Наташа отказалась, хотя в этом ресторане он мечтал удивить ее именно неповторимым шедевром французской выпечки. Через час, когда они вышли из ресторана, улицу затянул плотный, молочный туман.

– А я осень люблю, – Михаил вдохнул ночной воздух полной грудью и расправил плечи. – Вот такие вечера тихие, теплые. Люблю гулять перед сном, даже в дождь… Вообще дождь люблю даже больше, чем осень, всегда, в любое время года. А ты?

Они сели в машину. Не задавая лишних вопросов, он выбрал направление к ее дому.

– Я люблю стихи, люблю Пушкина, – вдруг отозвалась она. – А он любил осень… Наверное, и я люблю осень. Так получается?

– А почитать что-нибудь можешь? По памяти.

Всю дорогу она читала ему стихи. Таких стихов он раньше не знал. Читал когда-то в детстве еще в школе, а затем они исчезли из его жизни. Но стихи были хорошие. Проникновенные, грустные, чуткие, нежные и все о любви. Он почувствовал, что именно любовь по какой-то неведомой причине обошла эту женщину стороной. И еще боль, невысказанная боль была в этой любви. Она читала свои любимые стихи, словно пела песню, и он слушал ее, не перебивая.

Когда подъехали к дому, Михаил взял ее холодные руки и стал целовать каждый пальчик по отдельности. Это выглядело так трогательно и мило, а еще очень сексуально, что Наташа высвободила одну руку и стала нежно гладить его волосы. Они были жесткие, густые, чуть волнистые и пахли дорогим парфюмом. Он поднял голову, посмотрел в ее глаза. Боже мой, какие же грустные у нее глаза!

И снова целовал мягкие, но уже податливые губы, упивался малиновым вкусом и хотел большего. Он нежно дотронулся до ее груди, она не отстранилась, только напряглась вся.

– Тебе неприятно? Скажи, я не буду…

Она не ответила, а он продолжил настойчивые, глубокие поцелуи и осторожно сжимал грудь через одежду. Хотелось снять с нее колючий свитер, ощутить теплоту кожи, впиться в сосок и… Кресло под ним щелкнуло и немного отодвинулось назад.

– Как же здесь всё неудобно, – Михаил попытался вернуть сиденье в исходное положение. – Эта телега стоит кучу денег, а для основного занятия совершенно неприспособленно…

– Я не могу сегодня, – Наташа поправила на груди свитерок, после его поцелуев незаметно вытерла губы тыльной стороной ладони, но он заметил.

– Что не можешь? – не понял Михаил, разочарованно уставившись на силуэт темного подъезда.

– В квартиру не могу тебя сегодня привести. Там отец. Вчера вернулся в город, решил в поликлинике обследование бесплатно пройти. До выходных пробудет…

Он быстро соображал. Значит, если бы квартира была свободна…

– Ты против гостиницы возражать не будешь? Я завтра вечером всё устрою.

Она думала. Не спеша застегивала куртку, поправляла сбившиеся волосы, облизнула припухшие губы.

– Хорошо, – но согласилась как-то нерадостно, а скорее обреченно. – Я завтра после пяти освобожусь.

– Я позвоню заранее. Скажешь, куда за тобой заехать.

Молча проводил до двери подъезда, донёс сумку. Она прижимала к груди букетик цветов. Возле ступеней были сложены деревянные ящики, швеллера, плоский лист толстого металла.

– Это домком у городских властей выбил, – пояснила Наташа. – Пандус для инвалидов будут делать.

– В подъезде много инвалидов?

– Да, имеются. На колясках по ступеням невозможно спуститься. Люди годами в квартирах сидят.

– Ну дело-то хорошее, нужное… Ну что, до завтра? Наташа…

– До завтра. Спасибо за вкусный ужин.

Она приняла сумку, немного подумала, привстала на цыпочки и дотянулась до его губ. Он схватил ее в объятия, притянул к себе, жадно прильнул к губам и закрыл от удовольствия глаза. Но им помешали. Запиликал электронный замок, входная дверь открылась и на ступеньки вышли два молодых человека. Наташа резко отстранилась от него и быстро проскочила в распахнутую дверь…

Возвращаясь домой, он лихорадочно перебирал в памяти все приличные гостиницы города. Каждая по такому случаю вызывала сомнение. Жене он никогда, в принципе, не изменял, возможно, так и не представилось удобного случая, да он его и не искал. Работа, семья, дом, редкие дни отдыха, потом снова командировки, дом, семья и так по кругу…

Уже, войдя в тихую и пустую квартиру, посмотрел на часы: двенадцать ночи. Осторожно ступая по дорогущему паркету, наощупь прошел на кухню, закрыл дверь и включил свет. За столом сидела Лариса. Он не ожидал ее увидеть, надеялся, что жена давно досматривает десятый сон. От неожиданности смутился, пригнул плечи и отвел глаза.

– Ты что в потемках сидишь? – Михаил, как за спасательный круг, схватился за бутылку минеральной воды.

– Да вот сижу, жду любимого мужа с работы. Голодного, несчастного, замученного непосильным трудом. Ужин теплым держу… У тебя совесть есть?

– Это ты мне сейчас о совести будешь говорить? – он расправил плечи, уселся на стул. – Ну давай, начинай.

Ее подмывало высказать все свои обвинения ему прямо в глаза. Но в чем именно можно было его обвинить, до конца не осознавала. Если затеять скандал, проснется сын, всё услышит, и задуманное ею перемирие полетит к чертям собачьим.

– Неужели трудно было позвонить, – Лариса надула губы, – мы с Лёвушкой ждали, потом ужинали без тебя. Ты голодный, Миш?

– Нет, я с заказчиками в ресторане поужинал. А позвонить забыл, извини.

Ну вот, уже лучше. И голос вежливый, и взгляд смягчился. Теперь лишь бы самой ничего не испортить.

– Так ты там выпил, наверное, – заулыбалась жена. – Может, коньячку?

– Достаточно. Завтра важная встреча, я в душ.

Когда он ушел в ванную, Лариса метнулась в спальню. Здесь всё было тщательно приготовлено: свежие ароматные простыни, воздушные подушки, теплые одеяла. Ночник ненавязчиво горел приглушенным светом, вся комната погружена в романтическую ауру неги и любви. Она быстро сняла халатик и совершенно голая нырнула под одеяло. Это ее основной сюрприз! Давно она не ложилась спать, в чем мать родила.

Муж явился после душа в пижаме, на жену даже не взглянул, по инерции потянулся к ночнику, чтобы погасить свет.

– Не надо выключать, – остановила его Лариса.

– Почему? – он удивленно уставился на жену и только сейчас заметил обнаженные плечи над одеялом и манящую улыбку.

Господи, почему именно теперь!

– Иди ко мне, любимый. Я немного продрогла, согреешь? – игриво улыбнулась Лариса и откинула одеяло.

Всё это он видел миллион раз. Желтый свет ночника падал на выпуклый животик, на раздутое галифе бедер и развалившиеся на две стороны, словно молочный пудинг, приплюснутые груди. Жена одну ногу согнула в коленке, руку заложила под голову, приглашая в томные объятия. Чем-то отдаленно ее вид напомнил ему кустодиевскую красавицу, и Михаил улыбнулся. Непроизвольно сравнил стройную подтянутую фигурку Наташи с рыхлым, одутловатым телом своей жены, даже под одеждой у первой он не нащупал ничего лишнего. И опять улыбнулся.

– Ты лучше ночнушку свою любимую надень, теплее будет.

Выключил ночник, лег на свою сторону и закрыл глаза. Но Лариса не сдалась. Неуклюжим выпадом оседлала мужа сверху и принялась целовать его лицо. Он даже не сопротивлялся. В этот момент отвращение к собственной жене настолько сильно придавило его сексуальное желание, словно семитысячной килограммовой наковальней, что о здоровой эрекции не могло быть и речи. Она словно коршун набросилась на него и завладела всем телом. Гладила и целовала мускулистую грудь, нежно покусывала шею, одновременно терлась сосками о его торс, лизала живот и спускалась всё ниже. Но ее горячая прелюдия не возымела на него никакого действия. Она уперлась носом в вялый член и разочарованно застонала. Как же так? Почему? Взяла его двумя пальцами, пошевелила, засунула за щеку, поболтала им во рту, пару раз лизнула языком, как лось кусок соли. Стала сжимать яички, но задела мошонку острыми ногтями. Михаил чертыхнулся, дернулся и отстранил жену от важного детородного органа.

– Может, ты успокоишься сегодня, Ларис?

– Миш, ну что не так? – жена плюхнулась рядом на подушку. – Всегда же нормально было. Ты устал, да? Давай утром пораньше меня разбуди, ладно?

– Лара, давай спать. Я, действительно, что-то сегодня устал. Спокойной ночи…

Она еще долго ворочалась под одеялом, пока не надела ночную сорочку, не согрелась и тихо не засопела носом. Еще бы! Такой сюрприз невозможно было не оценить. Жена даже в самую лютую жару не хотела спать нагишом и всё время ложилась в постель в укороченных хлопковых шортиках, что поначалу вызывала у него раздражение, ну а потом привык и не обращал на это никакого внимания. Как-то и жалко ее, а простить почему-то не хочется, и вообще ее не хочется…

Он думал о Наташе, о тех давно позабытых чувствах, которые она своим появлением всколыхнула со дна его души и нечаянно подняла целый столп такой зеленой мути, о существовании которой он даже и не знал, даже и не догадывался. Свой брак всегда считал успешным, многого не требовал, никогда не строил для себя лишних иллюзий. Временами чего-то хотелось, но чего именно, сформулировать до конца так и не мог. Но сегодня он как-то по-другому посмотрел на свой благопристойный, состоявшийся брак. И почему-то стало жаль последних десяти лет супружеской жизни. В свои сорок два года он понял, что в будущем ничего интересного и увлекательного в его сексуальных отношениях уже не произойдет. До конца дней рядом с ним в постели будет лежать вот эта женщина, и чувство неприязни, а может, даже явного отвращения с годами будут только усиливаться и, в конце концов, полностью отравят его жизнь. Брак всегда был важен в первую очередь только для женщины. В нем она чувствовала себя уверено, была защищена от каких-то только ей известных опасностей и всё свое дальнейшее будущее выстраивала на этом фундаменте. Мужчина институт брака воспринимал, как что-то временное, необходимое в данное время и в данном месте, и никогда не заглядывал так далеко и не связывал свой свободный полёт в космическом пространстве крепкими узами и нелепыми обещаниями до гробовой доски.

Лёжа на боку, подальше от спящей жены, Михаил думал о том, что его уже мало что держит в этом браке. Только лишь привычка, привязанность и чувство долга. Но кому именно, а главное что должен, понять не успел, провалился в нежные объятия жгучей шатенки и выбираться оттуда ему не хотелось…