Читать книгу Генератор участи. Фантастический роман - Елена Долгова - Страница 8

Дневной город меняется и производит совершенно другое впечатление, чем ночной – в этом легко убедиться, проведя пару часов на открытой платформе ресторана «Восхождение». Площадка для любителей острых ощущений без видимой опоры (невидимая не в счет) висит на высоте птичьего полета. Можно без помех рассматривать суету прохожих. Датчики Вильмы давали возможность укрупнить картинку, и оценить ее как в общем, так и в мелких деталях. Дух ночного беспутства уже развеялся. Людская масса состояла в основном из мелких офисных служащих, которые вышли поразмяться в перерыв, не довольствуясь виртуальным отдыхом или иллюзорными пейзажами внутри башен. С точки зрения Вильмы фигурки внизу смахивали на статистов освистанного спектакля, которые уже осознали провал главной звезды и без толку суетятся, не имея шансов выправить положение.

Плечи внучки Кантера, сквозь тонкую алую блузку, холодил сквозняк. Она поймала несколько профилей крупным планом и вдруг поняла, что сильно ошибается. В целом эламиты держались с достоинством, но вот с напыщенным высокомерием – крайне редко. В толпе почти не было глупых лиц.

«Вот он, любуйся, отбор по индексу в действии».

Вильма перегнулась через ограждение, чтобы взять удачный ракурс – ребенок в собственном маленьком гироплане с брюзгливым и серьезным личиком – и не заметила, как за ее столик подсели.

– Вильма Кантер, я не ошибся?

Пришел именно тот, кого она ждала. Прежде и единожды Вильма уже видела это правильное лицо, правда, всего лишь в записи, но для искусственных глаз разница между непосредственным восприятием и техническим изображением не важна.

– … Дин Шеннон, психотехнолог. Обер-координатор Шеннон. Простите, если невольно заставил вас ждать.

– Пустяки, извиняться не за что. Это я оторвала вас от более серьезных занятий.

– Серьезные дела скучны, а занимательные несерьезны, и только увидев вас, я поверил, как можно совместить несовместное.

Тот, кто проговорил этот комплимент, сам впечатление производил.

«Он старше меня примерно лет на десять, но словно не имеет точного возраста. Блондин, причем на глаз национальное происхождение не определить. Крупный, но двигается легко. Мог бы стать хорошим бойцом, если бы захотел. Умный и расчетливый, к тому же без потребности лишний раз демонстрировать это. Выдержанный и спокойный. Одним словом, эламит».

– Я внучка координатора Кантера.

Кулон на груди в очередной раз мигнул рубиновым сиянием. Шеннон, не чета толстяку в лайнере, в декольте пялиться не стал. Вильме это понравилось.

– Генерал-координатор – мой давний друг, – коротко сказал он. И добавил:

– Очень жаль, что придется помешать вам любоваться видом.

– Предлагаете начать работу прямо сейчас?

– Если вы не возражаете. Я вырвался из Центра на десять минут, только затем, чтобы забрать вас.

– Я могла бы добраться самостоятельно.

– Да, конечно. Но вашего индекса не хватит, чтобы одной пройти в здание. К тому же, вы моя приглашенная гостья…

– Кантер очень хорошо отзывался о вас, – осторожно сказала Вильма и почувствовала, что промахнулась.

Шеннон улыбнулся – широко, приветливо, тщательно пряча иронию. Улыбка на правильных губах вышла лишь чуть кривоватой.

– Мы работали вместе… одно время. Кантер по натуре теоретик, он умен, наверное, даже гениален, когда имеет дело с теорией искусственных систем. А я склоняюсь к практике и развитию естественный способностей человека. Мы, признаться, расстались, но расстались добрыми друзьями.

Вильма встала и едва заметно поежилась. Высота внезапно испугала ее. «Ходячая логика. Влад говорил мне, что Шеннон психотехнолог. С таким не поспоришь, с ним не знаешь, как и держаться»

– Пойдемте.

Она уже знала подоплеку встречи, и знала, что Шеннон ее знает тоже. Кантер (дела которого в недрах технократической системы всегда оставались широки и многообразны) вызвал старого знакомого, чтобы помочь Вильме пройти тест.

Такое намерение, не являясь преступным, вызывало очередное двоетолкование.

Задачи подбирал вычислитель – машина Госалы. Каждый тест оставался уникальным, хотя все они признавались одинаковыми по сложности. Считалось, что угадать невозможно, Вильма допускала возможность злоупотреблений вокруг индексов, но до сих пор любые подозрения оставались без доказательств. Кантер, впрочем, отправляя ее к другу, выглядел несколько смущенным – словно протекционист, пойманный за руку приятелем.

– Чем мы займемся? – хмуро спросила она у Шеннона.

– Я обещал Кантеру развить ваши скрытые способности.

– О!..

Эламит снова улыбнулся – на этот раз открыто и обаятельно.

– Полностью согласен – мера, очевидно, излишняя, но, поверьте мне, безопасная как чистка зубов и довольно забавная. По крайней мере, в том виде, в котором я ее предлагаю вам. Над собою я проделывал подобное десятки раз и, как видите, не совсем еще лишился рассудка…

Вильма оценила юмор и влезла в гироплан, приткнутый к ресторанной площадке. Белесая невыразительная официантка скептически посмотрела вслед, но с места не тронулась. Можно было не сомневаться, что чип неплательщицы уже прочитан и стоимость обеда попросту вычтут с банковского счета Вильмы.

Под свист ветра машина отчалила и перестроилась в нижний ряд.

– Это далеко?

– Да совсем недалеко, мы почти на месте.

Они поднялись чуть повыше и влетели в люк башни, видимо, Шеннон пренебрегал наземными дверями.

– Тут черный ход, – подсказал он.

– Ваш мозговой метод на самом деле создает гениев?

– Да как сказать… Влад преувеличил и сочинил легенду, в которую сам же и поверил. Я пользуюсь установкой, чтобы отдыхать – она и в самом деле забавна. В целом считается, что каждый сеанс развивает скрытые способности, но нет способа сравнить сбывшиеся и несбывшиеся варианты. А потому я так и не уловил эффекта, – довольно беззаботно объяснил эламит.

Вильму передернуло от необъяснимой неприязни. Ненадолго показалось, что ожило устройство связи, потом она поняла, что Тони молчит, и этот звук – лишь едва уловимый шум крови самой Вильмы.

Изнутри Гуманитарный Центр выглядел блеклым, просторным и холодноватым. Машину Шеннон припарковал на внутренней стоянке, прямо в башне. Сотрудники, изредка в униформе, а чаще в гражданской одежде, шли мимо Вильмы, на брюнетку с пылающим кулоном никто не обращал внимания, и несколько полезных снимков тут же отложились во встроенную память ее поддельных глаз. Занятый своими мыслями координатор не заметил манипуляции.

Они вместе свернули под арку и вошли в кабинет Шеннона. Раздвижная дверь сомкнулась за их спинами, отрезая ропот многих голосов, шаркающие звуки шагов, сияние полудня в широких окнах. В комнате оказалось пустовато, спокойно, и очень тихо. Блеклый пустой телеэкран занимал стену напротив стола. Вильма присела на кушетку и вытянула ноги. Она не видела себя со стороны, а если бы могла увидеть, то оценила бы несоответствие собственного яркого облика холодной чопорности Гуманитарного Центра.

– Начнем прямо сейчас. Пожалуйста, возьмите этот шар в ладони.

Шар (величиной с крупный грейпфрут) оказался теплым и немного зернистым на ощупь.

– И все?

– А вы ожидали, что я подключу вас к компьютеру?

– Пожалуй.

Шеннон устроился напротив нее, на стуле. Его ладони, спокойные и уверенные, красивых очертаний, оставались пустыми – ни пульта, ни кнопки, никаких признаков явного контроля.

– Расслабьтесь, не надо слишком напрягаться, думайте о приятном – этакий теплый ветерок в душе.

Вильма опустила веки. «А ведь это никакая не стимуляция мозгов, – вдруг отчетливо и тоскливо осознала она. – Это проверка на правду. Кантер не поверил мне. Он понимает, что перемена в моих воззрениях произошла неестественно быстро. Он отправил меня, собственную внучку, к Дину Шеннону – к этому холодному расчетливому типу, чтобы пошарить в моей душе и вывернуть ее на изнанку. Именно так выворачивают карман, одно движение, и вот – из него сыплется то, что еще не успело потеряться: пыль и труха, нечто серое, потом дешевый талисман, купленный на распродаже и, под конец, потраченная на две трети губная помада.

Дин, развлекается… А для Кантера собственная внучка только средство. Он может счесть меня мусором и сбросить со счетов, может уничтожить, а может и пригреть, если эксперимент с шаром его устроит. А я не знаю, как держаться, и о чем думать, тоже не знаю. Я понятия не имела, что такое вообще возможно…»

– …расслабьтесь, ей богу, у вас напряжено лицо, так не годится, если не будет расслабления, придется начинать процедуру заново…

Разум Вильмы метался в поисках выхода. Ладони, которые держали шар, слегка вспотели, их покалывали невидимые иголочки, ощущение получалось неприятное, словно от укусов голодных муравьев. «Вот ведь дрянь, и откуда оно черпает энергию?».

Шеннон, похоже, подстроился и легко угадывал чужие мысли.

– Здесь многие устройства подпитываются так, – с деланной любезностью отозвался мучитель.

«Самые дорогие мои воспоминания – для него только лабораторная грязь».

Вильма проглотила горький комок в горле.

– Мне щиплет руки – это нормально?

– Пощипывание – только результат вашего внутреннего неприятия, – мягко отозвался Шеннон.

«Господи, хоть бы случилось что-то и помешало ему…»

Темные очки, откинутые на темя, скользили по волосам, внутри дужки едва слышно шуршало – далекий голос Тони казался встревоженным:

«Горного тумана сегодня нет»

«Как он некстати вылез, я ничего не могу ответить».

Вильма попыталась выгнать размытый образ Лейтена из своей памяти. Ненадолго ей показалось – Шеннон почувствовал что-то интересное и весь напрягся в предвкушении развязки. Она чуть приоткрыла веки. В щелочку можно было наблюдать правильное, спокойное, немного ироничное лицо эламита.

– Мне кажется, лучше снять эти очки, – внезапно сказал он. – Очки нам только помешают.

Координатор сократил дистанцию, довольно развязно протянул руку, коснулся головы Вильмы. Она сжалась. Через секунду темные очки оказались у него в руке. Шеннон сложил их и убрал в собственный внутренний карман.

– Попробуйте представить себе ветер, – вежливо, но настойчиво попросил он.

Она снова сомкнула веки.

…Горячий вихрь нес острые песчинки, песчинки кололи лицо, бесчисленные мелкие уколы походили на укусы муравьев… Напор воздуха пригибал волю и изнурял зноем. Голова казалась пустой изнутри и легкой – вот-вот унесет.

– Все в порядке, – подбодрил Дин.

Вильма (та, которая существовала только в воображении) попыталась отвернуться. Ее невесомая сущность заколебалась и немного подвинулась, почва (почвой оказался песок) вязко поплыла под ногами.

– Замечательно…

Этот довольный как мурлыканье голос отрезвил. Вильма из видения обрела жесткость, своей неподатливой сущностью отодвигая ветер. Он, однако, не прекратился, а сделался злее, песчинки опять хлестнули по скулам.

…Мучительно хотелось заслониться. Она перебирала воспоминания, подыскивая среди них подходящий заслон. Абстрактные, безвидные впечатления слепого детства на какое-то время придержали опаляющий жар урагана, но не выдержали и, сметенные, распались на вполне зримые рваные клочья. Жизнь в колледже запомнилась слишком пресной, чтобы сгодиться в дело. Память услужливо подсовывала совсем другие образы – Лейтена, Новаковского и Кота, пасмурный день над серым островом посреди болота, влагу, прохладу, изломанные очертания деревьев, тесные переходы и мрачную роскошь подземелья, стеклянный саркофаг и бледное лицо спящего в нем человека.

«Вильма!»

Сначала показалось, что Тони зовет ее, но очки с секретом оставались в кармане у координатора. Скорее всего, очередную шутку сыграло воображение. «Сейчас этот эламит догадается обо всем». Калейдоскоп воспоминаний крутнулся еще раз. Внучка Кантера нацелилась, и выхватила из пестрой картинки-мозаики один-единственный подходящий крошечный осколок.

Им оказался летний полдень в сквере клиники. Солнце раскалило высокий забор с выломанным металлическим прутом. По ту сторону стены, в густой пыли, сидел уже знакомый поджарый зверь. В его красноватых миндалевидных глазах тлела ненависть. Слюна с языка вязкой ниткой стекала на асфальт. Вильма-из-видения в отвращении попятилась, чувствуя опасность всем своим существом и счастливое свечение лета только усиливало эту тревогу.

Собака напряглась, собираясь напасть.

Вильма хорошо видела миг начала прыжка – напряглись рельефные мышцы под рыжей шкурой, широкие, сильные лапы (сначала передние, потом задние) оторвались от земли, взбив напоследок фонтанчики невесомой пыли.

В следующий миг мощный удар сбил ее с ног. Горячий скользкий язык коснулся шеи, острые клыки впились в кожу…

В полупустой комнате Гуманитарного Центра перепуганный Шеннон склонился над потерявшей сознание внучкой генерал-координатора.

– Эй, помогите! – позвал он в растерянности, и, конечно, не получил ответа.

«Что я наделал – я ведь, пожалуй, перегнул палку, когда пошалил с ее сознанием. Это было слишком интересно. Чертовски яркие образы – меня и самого проняло насквозь».

Сейчас, когда датчики девушки оставались прикрытыми веками, ее странность почти исчезла. Яркий, с точки зрения Дина довольно вульгарный кулон в виде сердечка, короткими вспышками мерцал где-то пониже ее ключицы. На лице, напротив, застыла маска дерзости и облагороженного упрямства. Спутанные темные кудри свесились на лоб.

«Бог мой, как дико я промахнулся – если внучка Кантера заболеет, то скандал с самим Кантером мне гарантирован. Даром, что старый лицемер лично попросил меня вмешаться…»

Переживая минутное раскаяние, он поднял безвольное тело на руки и переложил на кушетку. Нащупал пульс – тот бился слабо, но ровно. Ненадолго Шеннону показалось, будто шнурок от украшения впился девушке в шею и мешает дышать, он попытался найти застежку, не нашел, вынул из кармана летней куртки складной нож, перерезал нить и убрал беспокойное сердчишко с глаз долой – в ящик стола. Красное мигание прекратилось и это ему понравилось.

«Если я сейчас по связи вызову врача, огласки не миновать. В лучшем случае инцидент сочтут кабинетно-любовной интрижкой садистского толка, а в худшем пойдет слух о том, что я в своих исследованиях слишком вольно экспериментирую с непосвященным в дело материалом. Все это, конечно, мелочи, но накануне голосования в Совете любые сплетни могут обернуться скандалом».

Он подобрал брошенный шар и запер его в сейф, нашел на стеллаже миниатюрную диагностическую аптечку и прижал контакты чипа к голому запястью девушки. Должно быть, в этот день против Шеннона восстала сама судьба, но лекарственный картридж устройства оказался безнадежно пустым – характерный запрос на подзарядку сразу же легким покалыванием отозвался в пальцах координатора. Тогда он, проклиная в душе неудачу, отпер дверь и выбрался в суетливое пространство коридора.

Как оказалось, кстати. Верный соратник, доктор медицины Ливнев, ждал чего-то у стены. Вид доктор имел рассеянный, задумчивый и неприкаянный, хмурился, морщился, и смотрел словно бы сквозь Шеннона, куда-то вдаль.

– Ты в порядке?

Они охотно пожали друг другу руки.

– Пожалуй, не совсем в порядке – с утра чертовски трещит башка.

– И у меня та же самая проблема. Вчера вечером был на банкете у нашего специалиста по эвтаназии.

– А по виду свеж.

– Я вынужден считаться с этим чудаком, он не признает отказов. Но, явившись на вечеринку, мне не следовало там дегустировать несовместное. Я не выполнил это золотое правило, и, как следовало ожидать, нажрался. Так что, моя покладистость – вот настоящая причина моих несчастий.

– Могу только посочувствовать.

– Кстати, у тебя не найдется запасного картриджа к аптечке?

– Психотропный или общего профиля?

– Общего, – с непроницаемым видом отозвался обер-координатор.

– Несколько штук завалялось у меня в кабинете. Тебе прислать это через доставку? Я все сделаю, – пообещал Ливнев, хотя на деле даже не тронулся с места.

Шеннон, однако, на уловку не поддался.

– Если хочешь, я зайду за картриджем вместе с тобой, – любезно предложил он.

Ливнев нехотя сдался и побрел к лифту, неспешно передвигая ноги – как видно, и вправду чувствовал себя неважно. Обер-координатор оглянулся на дверь кабинета. Он испытывал сильнейшее желание захлопнуть и заблокировать ее, но для этого пришлось бы сначала войти внутрь, чтобы забрать ключ. Ливнев не отличался деликатностью и вполне мог завалиться следом или заглянуть в проем и обнаружить бесчувственную Вильму.

Шеннон пережил короткий миг колебаний, после чего решился – и быстро зашагал к лифту, едва ли не подталкивая медлительного коллегу перед собой.

– Тебе, друг, должно быть, и вправду плохо, – вяло прокомментировал доктор медицины.

В кабинете Ливнева Шеннон забрал то, что хотел, прервал беседу и заторопился обратно, с легким удивлением замечая, как нарастает в душе иррациональная тревога. Лифт оказался занят. Элегантная женщина в пурпурном, ожидая кабину, вертелась перед зеркальной панелью. Она норовила рассмотреть в зеркале свой акцентированный костюмом зад, а потому выгибала шею так, что живо напомнила Шеннону фламинго.

Он едва сдержался, чтобы не наградить незнакомку грубой репликой. Лифта все не было. Постепенно паника охватила координатора.

Он прикинул количество этажей, который отделали его от Вильмы и незапертого кабинета – нечего было и думать, чтобы воспользоваться лестницей. «Похоже, я тут застрял на полчаса», – понял взбешенный Шеннон и не сдержался:

– Вы прекрасны, словно видение человека в абстинентном синдроме6.

Красавица перевела непонимающий взгляд в сторону Шеннона, но он уже мчался по лестнице, перешагивая через две ступени…

Координатор влетел в свой кабинет через десять минут и вздохнул с облегчением. Вильма заторможенная, но вполне живая, устроилась в его кресле и смотрела на телеэкран, задумчиво накручивая на палец завиток темных волос.

– Вы знаете, я был в отчаянии, я помчался за помощью – примирительно и жалобно сказал Шеннон. – У вас акклиматизация, так что оставим эксперименты – они вам не идут. Простите меня, ради бога, за неудачную попытку помочь. Мне кажется, ваши способности не нуждаются в улучшениях.

Вильма вздрогнула и отвернулась от телеэкрана. Шеннон проследил за ее реакцией и оторопел.

«Она включила экран – зачем? Конечно, чтобы посмотреть передачу и расслабиться после неприятных впечатлений. Девушка искала обычного развлечения».

То, что показывал экран внутренней связи, к развлечениям не относилось никак. Камеру, которая посылала изображение, воткнули где-то под потолком. Сейчас она искоса давала панораму знакомого координатору небольшого зала, выхватывая зеленоватые халаты, деловито ссутулившиеся спины двух медиков, стойку с оборудованием, толстый шнур, уходящий в розетку на стене, и длинный, прозрачный ящик-саркофаг.

Человек в саркофаге спал или находился в беспамятстве. Он не был мертв – обручи ребер медленно приподнимались в ритме дыхания. Лицо оставалось спокойным, бледные опущенные веки не дрожали.

Если бы Шеннон мог проникнуть в тайну событий недавнего прошлого, он понял бы переживания Вильмы безо всякого шара. Внучка координатора хорошо помнила залегшую под серой пеленой облаков топь, бункер, секретную комнату, и другой саркофаг, в котором точно так же теплился чужой, похищенный и запертый разум. Аналогия больно поразила ее. Не жалостью, нет, скорее страхом.

Но Шеннон, проницательность которого вовсе не была абсолютной, видел совсем другое – некстати включившийся экран и расстроенную девушку в кресле. Она была красива – яркой и теплой красотой активного существа, которую не портили странные глаза. Напротив, с точки зрения Шеннона они придавали Вильме сходство с бабочкой-нимфалидой и делали это сходство законченным и совершенным. Вульгарное сердечко на шнурке, заброшенное в дальний ящик, больше не мешало его восприятию.

«Вот извращенец, – подумала догадливая Вильма. – Ему нравятся мои датчики».

– Поищите очки, ладно? – неуверенно попросила она.

– Да вот они… О, господи!

Искренне расстроенный, обер-координатор пошарил в кармане и вытащил то, что осталось: раздавленное левое стеклышко пошло трещинами, дужки перекосились.

– Не припомню, как это произошло, – с искренним раскаянием заявил он. – Должно быть, я слишком торопился и ударился о двери. На мой дилетантский взгляд, эта вещь не совсем в вашем стиле. Она вам очень дорога? Может быть, отдадим ее в ремонт?

– Не надо!

Вильма живо представила, чем чреваты попытки ремонта.

– Бросьте в мусор, – моментально нашлась она. – Этот фасон устарел еще в прошлом сезоне.

Шеннон покорно сунул сломанную безделушку в отверстие утилизатора.

Между тем Вильма втайне прикинула, насколько просветил эламита эксперимент с шаром. Получалось, что вообще не просветил – обер-координатор держался очень открыто, хотя и выглядел несколько обескураженным. «А нужно ли спрашивать про саркофаг? Если спрошу, он решит, что интерес спровоцирован обычным любопытством, а если промолчу, моя замкнутость будет выглядеть подозрительно».

– Что это было? – она кивнула в сторону мертвого, угасшего экрана.

– Ах, это…

Шеннон замялся.

– Съемки реанимационной установки, – ответил он после короткого колебания. – Замечательная вещь, можете мне поверить, но внешне выглядит просто ужасно – как хрустальный сказочный гроб.

– Понятно. А вы не подбросите меня в резиденцию Кантера?

– Конечно, да. Рабочий день кончился – с меня довольно.

Фраза «а что вы делаете сегодня вечером» вертелась у него на языке, но показалась самому Дину слишком банальной.

– Кстати, показать вам город? Это можно сделать по дороге.

– А разве его можно показывать?

– Почему бы нет?

– Элам слишком большой, и слишком погружен в себя. Этакая самодостаточная громадина. Мне кажется, настоящая жизнь идет внутри башен, а то, что снаружи, глядится до странности однообразно.

– Не знаю, наверное, все дело в том, что вы не видите город так, как вижу его я. Говорят, привлекательность в глазах смотрящего.

Она отметила, что обер-координатор произнес слово «глаза» мимоходом, нисколько не смутившись. По-видимому, он не имел в виду физического различия между нормальными людьми и Вильмой.

– Так вы собираетесь вместе со мной посмотреть кое-что интересное?

– Пожалуй, да.

– Тогда садитесь в гироплан.

За пределами Центра Шеннон вырулил повыше, похолодало, Вильме сделалось зябко. Она заметила пропажу кулона, но никак не могла вспомнить, видела ли вещицу на себе до момента возвращения Шеннона в кабинет. Лейтен наверняка пребывал в тревоге, но внучка Кантера ничего не могла поделать и с этим – она только слабо надеялась, что шнурок попросту перетерся, после чего сомнительное сердечко тихо затерялось среди мелкого канцелярского мусора.

«Если этот эламит подберет кулон и разберется в его устройстве, то наверняка разоблачит меня, и тогда Кантер узнает все, его непрочная приязнь растает как снег на солнечном склоне, а расплата будет такой, что подумать страшно».

– Куда мы, все-таки, летим?

– Сейчас узнаете.

Гироплан пошел вниз, от иллюзорного падения захватывало дух.

Шеннон вылез первым и протянул Вильме руку.

Местечко, где они оказались, должно быть, находилось за пределами застройки, неподалеку от барьерного поля. Горы, лиловеющие и громадные, терпеливо ждали за невидимой границей Элама. Впереди смеркалось, солнце садилось где-то за спиной. Багровый диск уже наполовину скрылся за силуэтами башен. В этот час разница между рукотворными громадами башен и камнем хребта незаметно стиралась. С гор принесло тревожный запах пустоты и льда.

– Пойдемте, – позвал Шеннон.

Дорожка, выложенная плоским осколками гранита, уходила в сумерки, деревья, не очень высокие, но живописные в своей неухоженности обступали ее с двух сторон. Породу растений Вильма не рассмотрела, во всяком случае, выглядели они достаточно дико и естественно.

– Это преддверие.

Сумерки давали Вильме преимущество. В неверном свете она видела лучше эламита. В двух десятках шагов впереди выгибалась арка из дикого камня, сразу за нею редковатая темнота вечера сгущалась до смоляной черноты, оттуда исподволь и чуть-чуть потянуло настоящей серой.

– У вас есть фонарик?

– Он нам не пригодится.

С каменной арки свисали рваные плети вьюнка. Вильме показалось, что по дорожке совсем недавно прошло крупное животное. Сломанные стебли сочились вязкой влагой. Оторванный и размозженный лист подсыхал на гранитной плите.

– Это место за пределами города? – не уверенно спросила внучка координатора.

На этот раз Шеннон промолчал.

Он шагнул в темноту и тут же исчез. Оставшаяся в одиночестве Вильма попыталась понять соль шутки с исчезновением. Снова повеяло серой. Животное грузно возилась в глубине зарослей.

– Шеннон!

Молчание.

Она еще раз присмотрелась к мертвому листу на граните. Сок из растения уже вытек. Раздавленная оболочка сморщилась и высыхала. Процесс распада происходил невероятно быстро.

– Ладно, эламит проклятый, тебе меня не запутать.

Вильма вслед за Дином переступила грань темноты. На долю секунды ее датчики ослепли, не помогало даже ночное видение. Казалось, что мир исчез, придавленный бесконечным океаном первозданной ночи. В пустом пространстве мерно колыхались тоска и покой. Им не было ни конца, ни края, ни в смысле протяженности, ни в смысле философическом. Несчастная как никогда Вильма захлебывалась от уныния и неизбежности. Она попробовала плакать, но горячие слезы на щеках остывали и оказывались холодны словно лед. Она не испытывала никакой боли и не понимала природы своего отчаяния, к тому же, не задумывалась о природе.

Все это – видение, темнота и мучительная депрессия продолжались совсем не долго.

– «Оставь надежду всяк, сюда входящий», – насмешливо протянул Шеннон.

– Ну и шуточки у вас.

Арка и темнота напрочь исчезли. Внучка координатора находилась в непонятном, но явно не под открытым небом расположенном месте. В клубящейся коричневой дымке терялись дальние стены и свод помещения. Оно ощущалось огромным, но все же замкнутым и глухим. Скрипели базальтовые осколки под ногами. Их острые края Вильма чувствовала даже сквозь толстую и упругую подошву удобных ботинок. Место, которое в целом походило на преувеличенно просторную пещеру, небольшое озеро лавы пополнялось из неширокой реки. Веяло жаром и серой. Исток огненного потока прятался вдалеке.

– Где это мы?

– В аду, – снова иронично ответил Шеннон. – Вы умны и не наивны, и я не решился приглашать вас в рай – что бы ни значил заслуженный рай по ту сторону жизни, устроенный тут, на земле, он выглядит банально и пошло до невообразимости.

– А вообще-то он есть?

– Есть.

– А это настоящее? – Вильма ткнула пальцем в сторону озера кипящей лавы.

– Не сомневайтесь, – невозмутимо отозвался эламит. – Кстати, не советую пробовать на ощупь – вы серьезно сожжете себе пальцы.

– А я уже подумала, что все это виртуальность.

– Бог с вами, чтобы виртуальность для вас?! Никакой такой иллюзорной дешевки – я не решился бы сопрягать свою гостью с компьютером.

– Не верю.

– И не надо. Все оно настоящее. По крайней мере, в какой-то мере, то есть существует не исключительно в наших мозгах, и не только в виде сигнала.

– Натура слишком громоздка.

– Конечно, – Шеннон охотно кивнул, и тут же добавил. – Это, безусловно, громоздко, безумно дорого и технически совсем не рационально… Но это роскошно именно потому, что подлинное сделано и до вызова расточительно. Излишества нужны, потому что они создают праздник и истребляют избытки, которые в противном случае сами по себе превратились бы в катастрофу.

– Занятная идея, – буркнула внучка генерал-координатора. – Я где-то такое уже слышала.

Огненная река, смесь оранжевого пламени и черных сгустков пемзы, лениво текла у ее ног. Черные рогатые тени медленно перемещались по ту сторону. Одна из фигур – косматая, похожая на фавна, приблизилась, стала очень заметной, и напоказ помешала пламенеющую жидкость багром.

«Сгинь, собака зла».

Черт, похоже, понял и потрусил прочь, унося багор в лапах, а на заднице – бичеобразный хвост, увенчанный кисточкой.

– Он тоже настоящий?

– Мутант.

Обер-координатор смотрел куда-то вдаль, в хаотически извитые клубы едкого дыма. Тени этих подземных облаков блуждали по камню купола.

– Вы верите в переселение душ? – внезапно спросила Вильма.

– А вы?

– Я просто верую.

– Понятно. Значит, классически, в западном смысле религиозны.

– Ад на земле – кощунственная затея.

– Почему?

– В нем нет грешников.

– А вы хотели бы посмотреть на их мучения?

– Нет!

– Почему?

– Ни один человек не имеет морального права приговаривать другого к аду.

Шеннон сухо усмехнулся.

– Может быть. Но то, что вы видите – только парк развлечений. Тоска и безнадежность на пороге игрушечного ада – лишь часть преходящих развлечений эламитов. Вам что, затея не нравится совсем?

– От чего же, антураж занятный… Зло очень часто выглядит ярче добра, иначе все выбирали бы добро, не задумываясь.

Шеннон понял и, похоже, согласился с охотой:

– Прежде чем окончательно освоить то или другое, нужно хотя бы знать приблизительно, из чего выбираешь. Кстати, о переселении душ…

Вильма, которая хорошо помнила о саркофаге, насторожилась, но технократ продолжил как ни в чем не бывало:

– Переселение души – идея древних, она же – основа индийских религий. Я бы удивился, если бы вы поверили в это.

– Почему?

– Идея исходит от другого мироощущения. Она предполагает вечность впереди, многократные попытки жить заново, и почти бесконечные поиски смысла. А такие натуры, как вы, любят все делать окончательно и бесповоротно – раз, хлесть, и отсекли навсегда. И при том, не имея пути к отступлению.

И снова непрошеный страх посетил Вильму.

«Он сломал мои очки и выбросил кулон – почему я решила, что Шеннон ни о чем не догадывается? Он мог догадаться и догадался наверняка. Просто занят своими мыслями, выдавать меня Кантеру прямо этой ночью или немного потянуть время».

– Хотите немного пройтись?

Она охотно согласилась, и не выдала страха. Вильма стояла перед Дином, выпрямившись, и скрестив руки на груди – ловкая и подвижная от природы, и эта естественная грация маскировала напряжение, вызванное тревогой.

Координатор не мог спрятать лицо, а потому сохранял на нем самое любезное, разве что чуть насмешливое выражение.

– Держитесь за мою руку.

Мост через огненную реку оказался без перил – просто базальтовая балка. Силуэты бесов по ту сторону исчезли.

– В вашей карманной преисподней тоже девять кругов?

– Конечно. Все, как положено, полноценное развлечение. Я не древний поэт, и не стану водить вас по всем девяти, так что мимо некоторых пройдемся беглым шагом.

Вильму опалило жаром огня. Мост под ногами крошился, но не сильно. Огонь адской реки пек лопатки, зато прямо в лицо тянуло сквозняком. Очередной порыв (откуда ветру взяться под землей?) принес горсть ледяной крупы.

– Мне холодно, Шеннон, давайте вернемся.

Эламит не выпускал руку Вильмы, он переплел свои пальцы с пальцами Вильмы, и все попытки выдернуть кисть отзывались только болью в суставах.

– Если уйдем сейчас, то пропустим самое интересное.

Вихрь усилился, гудело всерьез – пронзительно и уныло. Пару раз Вильме показалось, что она видит призрачные тени, уносимые потоками воздуха, они казались прозрачными и бесплотными, но имели объем и на удивление человекоподобную пластику.

– Кто эти ребята?

Психотехнолог не ответил. Одно из лиц, перекошенное страданием, приблизилось. Уголки широкого рта доходили почти до ушей. Существо вполне осмысленно заглянуло Вильме в лицо, губы зашевелились, невнятно проговаривая непристойное слово.

– Ну, это уже слишком.

Дин молча отмахнулся от привидения. Произведенное этим жестом воздействие смяло и перекосило призрак. Он развернулся к эламитам тощей спиной и метнулся в клубящуюся мглу грязного тумана.

Ветер стихал. Туман то ли распался, то ли превратился в дым… Да, именно в дым – там, в отдалении курились костры, и паленая трава пахла пронзительной и сухой пепельной горечью. Пропал потолок пещеры, незаметно сделавшись сумрачным небом северного лета. Пологий плоский холм хорошо скрывал источники огня – видны были только последствия горения – серые клубящиеся хвосты. Длинный и правильной формы ров тянулся вдоль подошвы кургана. Земля, выброшенная из него, уже успела порасти сорняком, осыпаться и оказалась отчасти смытой дождями. Аура запустения окутала и холм, и равнину.

Внучка координатора вздрогнула – заунывно выли псы. Этот вой начинался на хриплой ноте рычания и заканчивался пронзительными и переливающимися тоскливыми звуками. Потом он сменился чавканьем и грызней. Буро-рыжие гладкие спины сновали среди высоких стеблей шпорника. Одно из животных обернулось, показав плоскую голову хищника. Шеннон, который в эту минуту думал совсем о другом, не увидел ничего странного, а Вильма узнала рыжего зверя из собственного кошмара.

– Хватит! Выключите немедленно!

Дин невозмутимо вглядывался куда-то в колеблемую перегретыми испарениями костров дымку.

– Вы же знаете, что это невозможно сделать.

– Сделайте. Я сыта по горло вашими виртуальными извращениями.

– Это не компьютерная имитация, – бесконечно терпеливо повторил обер-координатор. – Там, у арки, я вам уже объяснил…

– Хватит! – прикрикнула Вильма, переходя грань истерики. Ее словно охватило яркое пламя, этот внутренний огонь не слишком обжигал, а, скорее, подталкивал на решительные действия…

– Хватит, Дин, я и так поняла, что тут творится. Вы бездарно пародируете ад. Сначала преддверие – этот лес, толстое чудовище в кустах и каменная арка, потом первый круг, это там, где стылый сквозняк гонит проблудившиеся души. Наконец, второй. Тут, по легенде, должен засесть Цербер, но я его никогда не видела, и угодливое подсознание подсунуло мне бультерьера из детского кошмара. Сколько их еще осталось, этих кругов – семь? Восемь? В третьем положено гореть огню, не сомневаюсь, что вы угостите меня очередным мерзким зрелищем. Это гадко. Пустите мои пальцы. Выключайте систему, иначе я пожалуюсь Кантеру.

Психотехнолог бросил ее руку.

– Ладно. Развлечение не удалось. Давайте, поднимемся на холм, надеюсь, там все кончится. Во всяком случае, приношу свои искренние извинения.

Она медленно побрела по пологому склону, то и дело попадая носками ботинок в кротовые и мышиные норы. Обер-координатор плелся сзади и немного в стороне. Он сорвал стебель шпорника и, насвистывая, сбивал им надоедливых слепней.

Вильма остановилась на вершине кургана и обомлела – равнина плавно уходила за горизонт. Мелочи мира – трава, побитая непогодой, проплешины разнообразной растительности, осколки валунов и сами валуны, выбоины конских и оленьих следов, тусклый огонь костров – все это выглядело абсолютно реальным. Сохранялась даже воздушная перспектива: предметы на расстоянии менялись не только в размерах, но и окраске, причем не преувеличенно, а ровно настолько, чтобы выглядеть естественными. Общий колер пейзажа – мутный, серый, тусклых коричневых и зеленоватых тонов, с оранжевыми пятнами костровых огней, не походил на моделированную картинку – в нем не было яркости и отточенности стиля.

– Смотрите внимательно, – прошептал Шеннон.

У огня скорчились плотные фигуры. Один из чужаков поднял широкоскулое лицо и с явным интересом уставился Вильму, взгляд ощущался как разумный и, одновременно, нечеловеческий.

– Вот, дьявольщина!

Шеннон, похоже, не на шутку встревожился.

– Вы правы, пожалуй, отсюда лучше уйти. Нас закинуло в сторону – быть, может, я напутал с заказом…

– Что?

– Я говорю, что мы немедленно уходим.

Он подхватил Вильму под локоть и рьяно, к тому же не очень вежливо потащил ее обратно – в сторону собачьего рва. Она все же успела обернуться и видела начало угрожающего движения странного получеловека. Он встал во весь рост – голый, низенький, очень коренастый. Стайка гнуса подобно нимбу вилась над его нечесаной низколобой головой.

По ту сторону холма Шеннон облегченно вздохнул и нервно расхохотался. Вильма, как ни странно, обрела утраченное было спокойствие – холеная и красивая, но очень раздосадованная физиономия эламита сильно позабавила ее.

– Кто это был, там, у огня?

– Считайте, что досадившее вам существо – только случайно затесавшийся в шоу эпизод. Я пытался выстроить что-нибудь пооригинальнее, подбирал фрагменты в мифологическом стиле. Внезапно все это вывернулось из-под контроля – сначала этот дурацкий бультерьер, потом, затесался неандерталец.

– Так все это, – Вильма махнула рукой в сторону равнины, – компьютерная имитация?

– Нет. Дотроньтесь до своего лица – вы не ощущаете видеоочков?

– Откуда я могу знать, что мои ощущения меня не обманывают?

– Такие ситуации очень плохо моделируются. Человеку можно показывать потрясающе правдоподобные картины виртуальной реальности, но обмануть его восприятие собственного тела до конца не удастся. Используйте старый метод – укусите себя за палец.

Вильма хмыкнула, но проверять не стала.

– Значит, весь пейзаж – декорации?

– Нет, не совсем. Я потом вам все объясню. Он существует. Это не имитация.

Шеннон потянул ее прочь. Желтые псы уныло затаились среди высоких стеблей. Вильма больше не слышала их утробного урчания, ощущалось только чужое и недоброжелательное присутствие, потом это чувство померкло. Купол из камня вернулся на положенное место над головой. Очень медленно и лениво несла свои «воды» река лавы. Ее беспокойное бурление уменьшилось, черт с багром тоже ушел.

Изнутри проем выхода выглядел блекло – прилично и неинтересно. Шеннон и Вильма выбрались из-под арки и оказались под жемчужным небом летнего вечера. Пейзаж изменился в который раз. Сумрачный лес напрочь исчез, стало просторнее. Ощущение покоя и безопасности непроизвольно охватило Вильму. Шеннон это заметил.

– Ну и что? – лукаво поинтересовался он.

– Отвратительно, – ухмыльнулась в ответ внучка Кантера.

– Совсем не понравилось?

– Да как сказать… По-своему стильно и с сумасшедшинкой. А где мы стоим теперь?

Шеннон продолжал улыбаться. Не оставляло ощущение, что эламит встревожен тайными мыслями, но довольно искусно притворяется беззаботным.

– Были в аду, по правилам должны бы попасть в чистилище, но на чистилище сэкономил городской бюджет, поэтому мы миновали его незаметно и сразу же очутились в раю – шаблон невероятный.

Вильма огляделась.

Рядом плескалось темно-лазурное, как на живописном полотне, море (виртуальность или имитация ощущений?). Тридцатиметровые пальмы мотал упругий бриз.

– Так выпьем же что-нибудь.

Они устроились за ажурным ограждением прибрежного ресторана. Лощеный официант с неприметным лицом принес ужин и холодный пунш. Играл маленький оркестр – гитара, старинная скрипка и звонкий барабанчик.

– За нашу дружбу.

Вильма дотронулась своим стаканом до стакана координатора.

– Как вы это проделали? Если мир вокруг не имитация, значит, мне дали наркотик и все это великолепие только видение одурманенной девушки. Плохие шутки, очень плохие шутки дорогой друг Дин Шеннон.

– Зачем же? Нет, я не шучу. Так вы верите в переселение душ, Вильма?

– Чушь! – резко ответила она, чувствуя, что по-настоящему пьянеет. Голова слегка кружилась. Логика событий смазалась, словно от случайного прикосновения недосушенный акварельный рисунок.

Оставалось неясным, заметил ли обер-координатор ее страх.

– Я и сам не верю, – добавил Шеннон. – Не верю умом и все тут, но иногда мне кажется… Кроме того, теория хорошо объясняет все…

Он внезапно задумался и замолчал, отставил пустой стакан. Тонкое стекло холодно отразило случайный лучик закатной зари.

– Пошлите отсюда. Уходим прочь.

– Куда уходим?

Вильма уже отрезвела – легкую алкогольную эйфорию запросто выгнала предвечерняя прохлада.

– Пора возвращаться. Вон там калитка в ограде. За нею знакомая нам обоим реальность Элама.

Непроницаемый для взгляда забор тянулся от горизонта до горизонта – вдоль всего побережья безымянного ненастоящего моря. Калитка оказалась белой, сплошной, аккуратно сколоченной из крашеных досок. Шеннон толкнул створку кулаком, Вильме показалось, что он сжимает в ладони какое-то устройство.

По ту сторону и впрямь оказался ночной Элам. Спинами гигантских чудовищ чернели горы, башни подпирали звезды, и Луна стояла довольно высоко – сияющий ущербный диск с откушенным краем.

Юркнул в сторону кибермусорщик, тележка с банками задребезжала и едва не опрокинулась. Должно быть, освещение снова работало в экономическом режиме, потому что фонарь поливал светом совсем небольшой участок тротуара под ногами. Гироплан Шеннона торчал неподалеку. Двое молодых парней сомнительной внешности тоже околачивались поблизости – их ловкие фигуры без явных признаков нетрезвости вдруг возникли на границе света и тьмы.

Последовал короткий разговор на элами, к тому же, так густо уснащенный жаргоном, что Вильма не поняла и половины. Шеннон попытался пройти мимо незнакомцев, словно бы их не замечая. Тогда технократа сбили подсечкой – быстро, и даже, можно сказать, профессионально. Вся троица драчунов отдалилась от фонаря и ухнула в потемки, но система городского управления среагировала на чип координатора так, как и следовало ожидать, то есть включила для его удобства соседний фонарь.

С точки зрения Вильмы открывшееся зрелище сильно походило на дебош, причем исход складывался явно не в пользу обер-координатора. Он сумел подняться, но его свалили снова.

О Вильме совершенно забыли, да, похоже, не интересовались ею изначально, сочтя за пустое место.

«Господи, что же мне делать…", – внучку Кантера охватило беспросветное отчаяние.

«Если Шеннона сейчас убьют, а на это похоже, все мои труды пойдут прахом. А если вмешаюсь, получится еще хуже. Мужчина хочет от женщины потакания, прощает ей глупость, кое-как мирится с ее умом, но совершенно не выносит ее превосходства. Я видела проигрыш Шеннона. Если я спасу технократа, то он в душе оскорбится. Влечение сменится формальной благодарностью, и в его резиденцию мне уже не попасть. Ах Кантер, Кантер, будь ты проклят за то, что не держишь дома терминала… И, все-таки, хочется что-нибудь подправить».

Она подскочила к тому из двоих, что был пониже, и без лишних затей пнула его, но не в пах (как он того ожидал), а в шею, под основание челюсти. Парень завалился на тротуар и принялся, елозя по грязи, стоически бороться с удушьем. Вильма развернулась ко второму противнику – как раз вовремя, чтобы прикрыться рукой. Попало по предплечью, очень больно, но кость, кажется, не сломалась. Внучка Кантера двинула парня локтем другой руки, метя в кадык, промахнулась, отскочила в сторону, и, крутнувшись, пнула, стараясь достать. Носок ее ботинка врезался человеку в живот, но не произвел на того особого впечатления.

«Да он словно каменный, не пробьешь».

Она, не останавливаясь, ударила еще раз – прямо в висок, но попала только в скулу. Противник, кажется, пошатнулся и тут же что-то мокрое и холодное скользнуло по ее руке и едва не задело грудь.

«У него нож».

Холодное сменилось теплым. Из перерезанного сосуда обильно и пенисто подтекало, к счастью, в темноте Вильма не видела цвета. Тело уже не слушалось, боль получилась такая, что хотелось заплакать.

«Дева Мария, как все получилось глупо. Я думала, будто что-то могу изменить в этом мире, а на самом деле не могу ничего, и поэтому сдохну прямо здесь, на грязном тротуаре задворков Элама. И на мне нет кулона связи. И некого позвать на помощь. И Тони не узнает, как все произошло».

Вильма сама не заметила, как осела и скорчилась, свернувшись клубком. В висках стучало и звенело. Она больше не смотрела на противника. Страха тоже не чувствовала, пришла разве что досада и легкое отупение – предвестник настоящего обморока.

– Эй, есть тут живые?

Что-то переменилось в ночи.

Вильма не заметила, куда подевался уцелевший враг – он, словно бес, растаял в тумане, чужая машина тяжело осела на тротуар, и свет фонаря ударил в лицо женщины, в ее зажмуренные искусственные глаза.

Она заставила себя разлепить веки.

Две высокие фигуры – угловатые от амуниции. Темная униформа защиты, скулы под затемненным щитком, видны только шевелящиеся губы ловцов на бледных лицах.

«…Задача по арифметике. Четверо баранов. Один исчез, второй попался, двое остались лежать на земле…»

«Прочитай чипы у этих двоих…»

«Технократ и девица со стеклянными гляделками – хорошая компания…»

«Может быть, врача…»

«Лучше заберем для проверки того, у которого кровоподтек на шее»

Вильма перестала ловить диалог. Вплотную подступала мерзкая тошнота. Чужой ботинок стоял возле ее лица. Потом он отодвинулся – и в просвет стали видны звезды. Сразу стало полегче. От земли несло холодом и свежестью влажного камня.

Потом послышался голос Шеннона, слов не разобрать, но в целом звучало с напором, убедительно. Ловцы тоже что-то отвечали, вроде бы, без лишнего хамства, но и без трепетного почтения. Пререкались не очень долго – те двое закинули безвольное тело в кабину гироплана, попрыгали следом, машина тяжело, как нажравшийся хищник оторвалась от земли и поплыла в сторону. Вильма заметила, что по руке больше не течет, осторожно дотронулась до предплечья – рукав оказался то ли вспоротым, то ли закатанным, плотная тонкая оболочка из перевязочного вещества прилегла к коже. Вспомнить момент перевязки почему-то не удавалось. Шеннон сидел рядом, на корточках, его несчастное лицо размазанным пятном белело в полутьме.

– Господи, вы ведь спасли нас обоих, а я вас подставил, как это было глупо, как преступно и бессмысленно…

– Что?

Он только помотал головой и ничего не ответил.

Вильма села на корточки и подтянула колени к подбородку. Кровь, которая обильно попала на блузку, уже начала подсыхать. Ткань противно липла к коже. Боль, впрочем, притупилась. Вильму вдруг осенило.

– Вы меня чем-то укололи?

– Использовал аптечку. Она сделала вам диагностику. Там обычный картридж, должно быть, обезболивающее и еще… кое-что такое, чтобы остановить кровь. Вам сейчас очень плохо?

– Нет.

– Я отвезу вас в клинику.

– Нет, мне совсем не плохо.

Она едва справилась с паникой. В памяти оставался пустой провал, Вильма не поняла, теряла ли сознание. Эти, пропавшие из ее жизни четверть часа, беспокоили хуже раны. «Я отключилась как-то вдруг. Потом Шеннон с помощью какого-то устройства поставил мне укол. Говорит, что обезболивающее, но что он под этим подразумевает? В ампуле мог оказаться наркотик. Я могла потерять контроль над собою и попросту проболтаться».

Она пригляделась к чужому лицу, в ужасе выискивая скрытые черточки неприязни или злорадства.

Ничего подобного не оказалось – Шеннон казался страшно огорченным, но не более того.

– Вас сильно побили?

– А?

Технократ, кажется, поначалу не понял вопроса, а потом беззаботно отмахнулся.

– На мне сейчас защитный костюм. Он с виду совсем как обычный, но удары изрядно смягчает. Вообще-то, такое снаряжение рассчитано на аварии…

– Помогите мне встать.

Она ухватилась за теплые пальцы координатора и поднялась. Колени противно дрожали, но в целом жить было можно. Ужасно смущенный Шеннон, похоже, не знал, куда деваться от отчаяния.

– Я отыщу вам лучшего врача в Эламе. Клянусь, не останется и следа, никакого шрама на вашей коже… Какой же я идиот!

– Почему?

– Потому что не защитил вас – попросту, не успел. Потому что поступил не как прагматик, а как осел – нам не следовало бездумно идти в ночь.

– Да?

– Эти идеалисты сочли меня подходящим объектом, чтобы сорвать злость. Вы, наверное, помните спящего человека в лаборатории?

Вильма моментально насторожилась.

– А? Нет, почти не помню.

– Бедняга был задержан в аэропорту – вчера вечером, в одиночестве, с поддельным чипом под кожей. Там же устроил драку с ловцами и покалечился, забежав в защитное поле. Сейчас его мозг поврежден, мы пытались кое-что подправить, но тут как раз случай, когда самые лучшие методики терпят фиаско.

– И что?

– Сейчас вы видели не пьяный дебош, а самую настоящую попытку мести.

– За что?

– С точки зрения этих людей я вивисектор.

Вильма оценила ответ и поначалу ничего не ответила. Лицо психотехнолога сделалось непроницаемым.

– Но вы ведь хотели ему помочь?

– Наверное – хотя кто знает? Я из научного интереса пытался вернуть ему память и сознание.

– Чтобы ловцы могли узнать правду?

– Мною двигало лишь любопытство, обычное желание хорошо сделать работу. Поймите, Вильма, фактически этот человек уже умер – не в тот момент, когда коснулся барьерного поля, а гораздо раньше, когда попытался сломать нашу систему контроля.

– Формально это преступление. Но разве оно кому-то повредило?

Шеннон опять стиснул пальцы – Вильма хорошо видела эти беспокойные руки, они, в отличие от лица, сильно выдавали хозяина.

– Не поддавайтесь эмоциям, особенно жалости, – быстро проговорил он. И добавил уже спокойнее, – Мы – сообщество, которое дает преимущество самым достойным. Заметьте, более знающим, чем другие, талантливым, и тем, кто умеет использовать свой талант. Человек, который походя ломает систему индекс-чипов, не просто незаконно повышает свой статус. Он отнимает законное место у другого. Быть может, у того, кто вложил в путь наверх все, что подарила ему природа. Поэтому «взломщик» – хуже, чем вор, хуже, чем формальный убийца, он крадет самую жизнь, сущность другого существа, чтобы присвоить ее себе…

Шеннон еще говорил, а Вильму тем временем пробрал нешуточный холодок, и не только от кровопотери.

«В тот миг, когда он узнает, что я задумала и осуществила на пару с Тони и с помощью Кота, он возненавидит меня за обман. Рано или поздно правда выплывет наружу, и этот красавец-эламит жизнь уложит на то, чтобы поймать меня. А, поймав, сунуть под свой холодный колпак. Под тот самый».

– Проводите меня. Я мерзну, тут грязно и пахнет смертью.

Он, осторожно поддерживая, довел ее до машины.

– Не могу вернуться к Кантеру, – мрачно заявила Вильма. – Дед сотрет меня в порошок, окатит презрением. Скажет, что я нарочно ввязалась в драку с подонками. Влад человек вежливый, он почти никогда не теряет хладнокровия, а потому обидные слова подбирает очень легко.

– Господи! Вы бились как настоящая амазонка – я никогда не видел ничего подобного, эта отвага…

– Лучше оцените, на что стала похожа моя блузка – рукав разодран, все в крови… Да мне же больно, наконец. Эта пленка на руке просто чудо медицины, но она давит на кожу как сатана.

– Вильма! Вы не плачете?

– Нет.

– Вам больно, я настаиваю насчет врача.

– Любой медик Элама с восторгом настучит Кантеру. Меня ждет ужасающий разнос. Не сегодня, так завтра… Надолго рассчитана ваша повязка? – чуть капризно спросила Вильма.

«Не переиграть бы – невесело подумала она. – С этим психотехнологом не знаешь, на что можно нарваться. Не дай бог, если сцена начнет отдавать балаганом, он довольно умен и в два счета раскусит подделку. И выставит меня. Или, вернее, начнет держать вежливую дистанцию, которая все испортит… А время, время… Лейтен, сгорая от тревоги, ждет. И времени осталось трагически мало».

Шеннон, однако, игру принял, не замечая чужого страха, на этот раз его улыбка была едва заметной.

– На двое суток, моя королева. Потом повязка регенерирует ткани. Если хотите, будьте у меня гостьей, для генерал-координатора мы вместе выдумаем чудесную, правдоподобную историю.

Вильма поколебалась напоказ – в ход пошла точно отмеренная доза вежливого сомнения.

– Я не хотела бы вам мешать.

– Ну что вы! Вы мне никогда не помешаете – такое предположение немыслимо, оно задевает здравый смысл Вселенной.

– Вселенная не обидчива.

– Так вы решительно настроены против?

– Пожалуй, не против – я решила не обижать понапрасну высшие силы, ведь когда я попала в беду, они послали мне вас.

В который раз зрительные датчики Вильмы спрятали ее ложь и ее душу, Шеннон не заметил ни мучительной тревоги внучки Кантера, ни ее яркого, короткого торжества. Для него с золотистого женского лица сияли странные глаза без зрачков – чудесные по форме и более выразительные, чем настоящие.

«Технократ чертов», – тут же решила про себя Вильма, смутно догадавшаяся о его состоянии. «Шеннона по его природе забирает на всякие странные штучки, которые совсем не похожи на прозаическую реальность».

Она кое-как устроилась в гироплане. Озерная поверхность лениво проплывала внизу. Машина снизилась и довольно неуклюже ткнулась о покрытие у подножия башни – то ли Шеннон нервничал, то ли не совсем справился с управлением, но это сотрясение неприятно отозвалось в раненой руке Вильмы.

«Хоть и больно, а повезло-то как, – подумала она. – Теперь, после стычки с этими психопатами, он чувствует себя виноватым, а потому не станет меня подозревать, даже если получит к этому новые основания».

Башня поглотила их, кое-что в местной ауре отличалось от жилища Кантера. Меньше изломов, ни следа торжественного и тяжеловесного декора – плавные линии, множество оттенков серебристого цвета.

– Погодите.

Шеннон повозился с карманным устройством.

«Он отключает защиту».

Вильма прошла под аркой, на секунду ощутив колкие мурашки на коже. «Что это было – проверка?»

Дин мысленного вопроса слышать, конечно, не мог, а потому промолчал. Что бы там ни было, преграда уже осталась позади. Внутреннее пространство разительно отличалось и от резиденции Кантера, и от путаного мироздания развлечений – в ней не держали ничего поддельного или неестественного.

Тут не сияло над головой подкрашенное фальшивой лазурью небо. Шмель не сновал по цветам. Стену отчасти покрывали панели хорошего дерева, а отчасти…

– О!.. А это что?

– Да так, ерунда, самый обыкновенный аквариум.

Аквариум, впрочем, обыкновенным не был – оттенки цвета для его обитателей, должно быть, подбирал талантливый дизайнер. Толща воды не позволяла рассмотреть заднюю стенку, заросли водорослей размеренно колыхались, словно их шевелили настоящие волны. Среди растений, кораллов и камней, в туманно-синей перспективе вились бойкие стайки рыб. Их упругие тельца образовывали изменчивые потоки.

Вильме захотелось зажмуриться.

Она поняла смысл.

Душою точно выстроенной панорамы оставались непрерывное движение и глубокий покой – изменчивый и неизменный, воспроизведенный в небольшом объеме за счет гениального выбора оттенков. Таким иногда бывает настоящее море.

– Слишком просто?

– Да.

– Нравится?

– Да.

– И знаете, почему? Что-нибудь посложнее напрочь испортило бы эффект.

Вильма кивнула, избегая разговаривать. Впервые за эти дни нервное напряжение сменилось полной беспомощностью. «Мы, мошенники-любители, думали залезть в их карманы, а по глупости затронули нечто большее. Тут море не воды, а чужих возможностей. Все мы трое – и Кот, и Тони, и я сама, только песчинки, которые хаос и порядок Элама легко смешают в общую кучу».

– Вам не плохо?

– Нет, просто слишком поздно. Покажите, где я смогу отдохнуть.

Гипнотическое ощущение бездны понемногу развеялось. Комната для гостей оказалась самой обыкновенной, но роскошной и очень удобной. По дороге туда Вильма сделала несколько тайных снимков – косяки, расположение окон, вид на аквариум, закрытые шкафы с непроницаемыми дверцами хорошего дерева, светильники, толстый ковер на полу, сам Шеннон с застывшей, странной улыбкой.

– Спокойной ночи.

Она лежала в темноте и смотрела во тьму.

Темнота стояла в душе.

Стоило зажмуриться, как на фоне век начинали плясать белые искры.

Догадка больно поразила Вильму – а что, если и у Шеннона в резиденции нет терминала?

Она ждала около двух часов, то проваливаясь в сон, то выныривая из водоворота фантастических образов, порожденных вечерним аттракционом. Раненая рука почти не болела, повязка прилегла к коже и не мешала.

Через два часа внучка Кантера встала и, двигаясь абсолютно бесшумно, выскользнула из комнаты. В первую очередь она отключила «сур» – систему управления резиденцией. Это легко можно было сделать с маленького пультика у кровати. Теперь квартира не реагировала на перемещения и, следовательно, некстати воссиявшая люстра не могла разбудить психотехнолога. Расположение комнат в виде схемы залегло во встроенной памяти глаз, эта схема пополнялась по мере необходимости. Рыбы в аквариуме равнодушно смотрели вслед странному существу без плавников – для них Вильма была лишь неясным образом за пределами обитаемого мира.

Она же быстро и ловко обшарила гостиную, но не нашла там ничего полезного, проскочила через холл и вернулась к выходу из резиденции.

Защитное поле, невидимое для обычного зрения, для Вильмы выглядело пленкой – безобидной, пока не трогаешь, и малоинтересной, если не нужно выбирать пути для отступления. Арка выхода мерцала так призывно – прямо как ворота в рай. Дин, по-видимому, всерьез позаботился, чтобы Вильма не влетела в опасную преграду – поперек проема был выставлен символический, но довольно прозрачно намекающий на истинное положение вещей барьерчик.

«Он не знает, что я вижу мир совсем не так, как видят они», – с некоторым удовольствием подумала внучка Кантера и вернулась в холл.

В попавшуюся по дороге ванную комнату заглянула мимоходом – и так было понятно, что там нет никого. Скорее всего таких местечек в резиденции отыскалось бы несколько, в расчете на ватагу гостей, но сейчас во всем пространстве, отведенном башней обер-координатору, не было никого, кроме Шеннона и самой Вильмы. Внучка Кантера закрылась в ванной, поколебавшись, на всякий случай включила освещение вручную и бегло осмотрела вещи. На полу лежал ковер, который отлично глушил шаги – это понравилось. Ящички трельяжа оказались по большей части пусты, той особой тоскливой пустотой, которую придает мебели длительная ненужность. Чистота, порядок и ни единого уголка, где оказалось бы что-нибудь полезное.

Вильма алиби ради смочила руки водой и выбралась наружу.

В гостиной стояла тишина, не нарушаемая ничем, кроме шелеста легких пузырьков в аквариуме. Дверь справа вела в бильярдную комнату, следующий переход – в домашнюю оранжерею. Там колыхалась влажная духота, было тепло и пахло цветами. Капли воды ползли по кожистым листьям. В глубине, среди листвы, причудливо искривленных веток и бледных ночных цветов, то ли возился питомец, то ли работала климатическая установка. Раздался резкий крик, наподобие свирельной трели, но это оказалась всего лишь запертая в клетке птица. Рядом с клеткой горел фонарик. С полминуты они смотрели друг на друга – девушка и птица. Девушка отступила, птица повозилась и затихла. Терминал мог находиться где угодно – в том числе и в укромном уголке оранжереи, хотя такое влажное место казалось странным и неудобным. Он мог оказаться даже в кармане куртки координатора. Вильма сдалась и потихоньку попятилась, почему-то не желая поворачиваться спиною к живой массе растений. Птица свистнула вслед.

В гостиной Вильма терпеливо выждала, пока успокоятся нервы, прислушалась – было очень тихо. Имело смысл обшарить кабинет, и винтовая лестница в углу вела как раз туда, но, поймай обер-координатор гостью в собственном кабинете, и для ночных блужданий уже не подобрать безобидного объяснения.

Она решилась и осторожно взбежала наверх. Преображенный ночным зрением, интерьер кабинета принял призрачный вид и наводил на пустые мысли о потусторонней природе места, но Вильма только цинично ухмыльнулась.

Координаторского терминала, конечно, не было нигде. Не оказалось даже простенького компьютера. «Сейф, должно быть, в спальне».

Вильма без церемоний выдвинула несколько ящичков стола, тщательно обшарила их и собрала немногие бумаги – в основном ими оказались фотографии. На изображениях преобладали нежные и округлые женские лица, стройные фигурки высоких пропорций и непринужденный антураж. Снимал, очевидно, сам координатор, по крайней мере, его не было ни на одной фотографии, зато на лицах моделей горел искренний, и даже экзальтированный интерес. Некоторые были обнажены, одна дерзкая нимфа, с волосами бледными, словно крылышки моли, расположилась в совершенно экстремальной позе.

Вильма тихо затряслась от смеха и сложила карточки на прежнее место. «Если Шеннон водит их всех сюда, то какого черта держит в общей кучке изображения? И ящичек не заперт. Или подружки не из любопытных (ну уж это вряд ли), или технократа развлекает их бешеная ревность».

Она уничтожила следы обыска и уже собиралась закрыть ящик, когда обнаружила любопытный предмет. Обычный лист бумаги, слегка помятый, с оторванным уголком, сложенный вдвое. Кто-то, скорее все сам психотехнолог, покрыл его поверхность уже побледневшими от времени каракулями, причем, преобладали неразборчивые надписи и скупые, наподобие чертежей, зарисовки.

«Занятно. Что-то он мне напоминает».

Чертеж походил на план квартиры, изображение которого осело в зрительном устройстве Вильмы. Она прикинула так и сяк и поняла, что план аквариума намечен явно, но вот с северной стороны… Она, прихватив с собою листок, поспешно скатилась с лестницы. Рыбы таращились сквозь грань миров. «За резервуаром спрятана комната». Время шло, Вильма металась вдоль поддельного океана, в упрямой надежде отыскать проход.

– Помогите мне, святые…

Она провела рукой по стеклу – нигде ни выбоины, ни зацепки. Панели стен казались гладкими. Рыбы, почуяв чужое движение, заметались в подсвеченной толще воды.

– Пропадите вы пропадом, молчуны…

Внучка координатора шлепнула ладонью по непробиваемому стеклу и – о чудо! – стена с аквариумом слегка подалась под рукою.

«Шеннон не любит закрывать внутренние двери резиденции, как не имеет привычки прятать личные вещи».

Вильма, уже в полной уверенности, налегла посильнее, и аквариум, вместо того, чтобы вдавиться внутрь панели, отошел в сторону – сработали невидимый датчики.

По ту сторону было не очень просторно, но вполне сносно. Столик приткнулся у стены, персональный терминал Дина (маленький, плоский, с закрытой крышкой) лежал на нем, очень удобное кресло стояло напротив. Это кресло приглашало присесть, недоверчивая Вильма сначала попробовала рукой – нет ли подвоха, потом опустилась на сиденье и пристроила разъем в уголок своего зрительного устройства. В тот же миг изображение развернулась и сделалось очень ясным.

Судя по нему, терминал использовался в основном для общения с другими координаторами – всплыла картинка спальни в чужом доме, колоритная фигура сухопарого старика под белым одеялом. Внезапно разбуженный технократ заворочался, брюзжа себе под нос что-то вроде: «Чертов энтузиаст Дин»

Пришлось немедленно оборвать связь. Лейтен, скорее всего, уже понял, что компаньонка лишилась кулона, он ждал сообщения, и мог получить его прямо сейчас. Но не крылась ли в очевидном поступке возможность разоблачения?

Припертая к стене обстоятельствами, Вильма все же осмелилась. Она использовала адрес Тони, в надежде, что тот носит компьютер с собой.

Некоторое время не происходило ничего. Потом выплыли неопределенные пятна – внучка Кантера узнала в них болотистую панораму, видимую из-под прозрачного купола. Лейтен сидел на полу, в той самой круглой комнате, которую она покинула шестьдесят часов назад. Судя по ракурсу, работающее устройство лежало рядом. Тони опустил голову (голову Константина Рассвета) на скрещенные руки и дремал так, как это случается только у людей, переживших мучительно длинные часы тревоги и ожидания.

– Эй! – позвала Вильма, избегая называть имя.

Лейтен вздрогнул и посмотрел прямо ей в лицо. Вернее, он перевел взгляд на собственный компьютер, но Вильма могла наблюдать каждую мелочь его облика – мятый воротник, покрасневшие от бессонницы веки, усталую, напряженную позу.

– Горного тумана сегодня нет, – произнес он условленную фразу и улыбнулся с искренней радостью, но Вильме в тот момент было не до мелочей.

– К чертям условный язык, – произнесла она быстрой скороговоркой. – Надеюсь, хоть этот канал не слушают… По крайней мере с моей стороны.

Лейтен кивнул.

– Старым адресом больше не пользуйся, – продолжила Вильма все в той же манере, – За меня не беспокойся и больше меня не ищи. Знаешь, я потеряла свой прекрасный кулон. Позже соединюсь с тобою снова и передам кое-что интересное. После этого уходи и начинай наш проект. Один, без меня. После того, что я сейчас сделала, мне придется отпасть на время.

– Что ты натворила? Там опасно?

– Встретимся после завершения в условленном месте, отсчитай два месяца от прежней даты – ответила Вильма, в надежде, что Тони поймет как надо. – Ну все, короткая пауза, друг. Оставайся пока наготове.

Пару минут она поманипулировала с терминалом, формируя для Константина Рассвета визу в Элам. Приглашающей стороной она, подумав, указала самого Шеннона, поскольку не была уверена, что другой вариант не отвергнет система управления городом. Теперь человек с чипом второго близнеца, мог спокойно пройти сквозь контрольную систему в аэропорту. Вопрос о возможной реакции Шеннона на такой подвох оставался открытым.

– Ты на месте, друг?

Изображение Лейтена на внутренней стороне очков появилось и окрепло.

– Я здесь.

– Все готово. Я сделала это. Отключаюсь. Прощай.

Она ощутила блаженство – ликование, которое возникает после хорошо проведенного дела. На открытом воздухе, должно быть, уже рассвело, там пятна утренней зари проникали сквозь толстые стекла, или бродили по стенам, подкрашивая их в теплые тона.

Вильма замешкалась всего на минуту, собираясь уничтожить следы своего вмешательства, но поняла, что не знает, как это сделать. Терминал Шеннона не позволял ничего подобного. Все ее попытки с обидным постоянством кончались ничем. «Конечно, этот терминал личное имущество обер-координатора. Надо успокоиться и понять, как с ним обращаются».

Она вскинула голову на легкий звук и обомлела. Силуэт обозленного Дина укором возник прямо в проеме.

Она, не тратя слов, вскочила, бросилась ему навстречу, и, в общем-то, рассчитала правильно. Раздраженный обер-координатор, не желая прикасаться к Вильме, отстранился.

Внучка координатора выскочила в гостиную, промелькнула в холл, пробежала коридором и оказалась перед аркой.

Арка зияла. Защитное поле сияло.

По ту сторону призывно маячило утро.

– Вильма, стойте!

Она, подстегнутая криком, подхватила легкий барьерчик, метнула его в проем арки и бросилась следом, ожидая мучительного прикосновения поля. В эту минуту ее страх перед местью обманутого Шеннона оказался так велик, что даже самоубийство показалось бы Вильме сносным способом избежать расправы. Поле, которое встретилось с брошенным предметом, ненадолго погасло – видимо, вмешался сур, стремясь избежать смертельного поражения человека. Попади Вильма под арку чуть пораньше или немного попозже, она и так получила бы удар, достаточный для болевого шока. Через миг все вернулось на свои места, и проход закрылся – то ли система успокоилась, то ли вмешался Шеннон и взял управление на себя.

Но Вильма ловкой рыбкой проскочила под аркой – как раз в ту самую долю секунды, когда поле еще оставалось выключенным. Потом она опрометью пронеслась коридором и только возле лифта обнаружила, что стоит на полу босиком. К левой пятке прилип потерянный конфетный фантик. Туфли так и остались в резиденции.

– Вильма, стой, остановись! – кричал Шеннон.

Он замешкался и не побежал следом, видимо, не сумел вовремя разблокировать проход.

«Мне надо уйти, и подальше, и к Кантеру нельзя возвращаться. Дело, считай, провалилось, связь с Тони оборвана и я теперь не знаю, как сбежать из Элама».

Она быстро пошла по коридору прочь, стараясь скорее достичь лифта и держаться как ни в чем не бывало.