Читать книгу Modus moriendi. Католическое сопротивление в Чехословакии, 1968-1989 гг. - Елена Глушко - Страница 7

После подъема 1968—1970 гг. первая половина 70-х стала периодом упадка для Католической церкви Чехословакии – не только в моральном, но и в количественном аспекте, о чем свидетельствует и официальная статистика. Как указывает историк Ярослав Цугра, «кризис затрагивал не только иерархическую структуру. Несмотря на теоретически многочисленную „членскую основу“… повседневное влияние церкви на общественную жизнь все уменьшалось»87. Католический священник и диссидент Вацлав Малый в своей статье подчеркивает роль негласного «социального договора» в обществе периода нормализации: «После подавления кратковременного „социализма с человеческим лицом“ преследования уже не были столь жестокими, как в предшествующие десятилетия. Это было время без идеалов, когда коммунисты не требовали слепой веры в свою идеологию. Им было достаточно лояльности граждан… Углубляющаяся двойственность жизни – в частной жизни выражать свое подлинное мышление, а на публике молчать и пассивно поддерживать данную систему – отрицательно повлияла на нравственное состояние общества. Результаты этого мы испытываем на себе до сегодняшнего дня. Девизом граждан стало: кто не крадет, обкрадывает семью. Важно только пережить маразм эпохи. На этом фоне зарождалась неофициальная деятельность христиан. Они поняли, что от власть имущих они не могут ожидать больше свободного пространства для деятельности и жизни в вере. Принять распространенную идею о том, что главное – просто выжить, было смерти подобно. Они убедились, что свобода не свалится на них сама, что они должны отвоевать ее, пусть даже ценой разного рода жертв. Начался бег на длинную дистанцию. Постепенно активизировались маленькие группы верующих под руководством священников или способных мирян. Можно сказать, что наступила эпоха „церкви в квартирах“»88.

Религиозная жизнь в стране ушла в глубокое подполье, однако не замерла, о чем свидетельствует, в частности, подготовленная для Президиума ЦК КПЧ в 1972 г. Отчетная записка под названием «Краткая характеристика ситуации в сфере государственной безопасности»: «Римско-католическая церковь продолжает идеологически воздействовать на граждан и склонять их на свою сторону. Она стремится к активизации религиозной жизни и для воздействия в первую очередь на молодежь вводит новые формы пастырской деятельности. Она собирает молодежь нелегально в т. Наз. Апостолатах мирян. В храмах, на приходах, в частных квартирах и летних лагерях, которые эти люди организуют, они настраивают молодежь на изучение богословия и на вступление в церковные ордена. Молодежь в апостолатах мирян приносит священникам обет послушания церкви. Воздействуя на молодежь в антикоммунистическом духе, они достигают хороших результатов, особенно молодые священники»89. В следующем году в аналогичном документе появились уже более тревожные нотки: «В настоящее время активизируются представители церкви. Главное содержание этой активизации – идеологическое, антимарксистское воздействие на верующих, в первую очередь молодежь и интеллигенцию. Подтвердились факты враждебной деятельности церковной иерархии, мирян и монахов, в первую очередь римско-католической церкви. В последнее время почти во всех регионах были выявлены нелегальные группы мирян, состоящие в основном из интеллигенции и молодежи. Далее было выявлено наличие нелегальной иерархии (тайные епископы), которые обеспечивают возможность нелегальной активности, вне рамок официальной церковной жизни. Неразрешенные мужские ордена также развивают значительную активность в приобретении новых членов»90. «Контрольный отчет по реализации стратегических мер в области церковной политики и научно-атеистического воспитания, утвержденных президиумом КПЧ 5 января 1973 года» предупреждал Президиум о следующем: «Особое внимание католическая церковь уделяет включению мирян в религиозную жизнь и пытается построить организованный апостолат мирян. Через его посредство она стремится распространять религиозную идеологию и продвигать свои воззрения на работу органов государственного управления. В некоторых случаях они опираются на деревенских функционеров Ч [ехословацкой] народной партии, которые, напр., в Моравии выступали в ходе католических обрядов в качестве чтецов литургических текстов… Католическая церковь стремится обновить некоторые уже исчезнувшие паломнические традиции и местные праздники, разные юбилейные годовщины и т. д. Так, например, в [месте паломничеств] в Ломечеке в области Страконице собралось невероятное количество верующих (примерно 7000), а на некоторых богослужениях в Словакии бывало и 4000 участников. Большое число участников было отмечено в католических храмах в ходе рождественских праздников 1973 г.»91. По-видимому, именно начало периода «нормализации» обусловило всплеск религиозной активности в Чехословакии: людям стало ясно, что происходящее в их собственной стране неподвластно их контролю, и в поисках внутренней уверенности и опоры они нередко обращались к религии.

Однако такая ситуация не могла сохраняться долго в условиях политического давления, которое приводило к постепенному сокращению числа священников на фоне резкого сокращения числа студентов богословских факультетов, которые только и могли пополнить их ряды. Следует отметить, что наиболее независимые чешские и словацкие католики, видевшие противоречие между подлинно христианской жизнью и политическим конформизмом в условиях государства, запрещавшего все проявления религиозности, кроме формальных, испытывали не только давление со стороны властей: они чувствовали себя преданными Ватиканом. Начиная с понтификата Иоанна XXIII, в течение всего периода «холодной войны» в отношениях с социалистическим блоком Ватикан придерживался принципов так называемой Ostpolitik: полагая своей основной целью назначение новых епископов (вместо интернированных, заключенных, умерших) в пустующие епархии, дабы обеспечить формальное существование католической церкви в стране, Ватикан (в первую очередь в лице Агостино Казароли) считал нужным идти на значительные компромиссы в переговорах с коммунистическими правительствами стран советского блока, в том числе – по крайней мере, в Чехословакии – иногда и за счет представителей «подпольной церкви», крайне неудобных для властей. Степень морального упадка и отчаяния, отчасти и поэтому царившего среди католиков Чехословакии, была непонятна ни чешским и словацким эмигрантам, ни ватиканским иерархам. Характерен в этом отношении комментарий, которым редакция журнала «Студие», издававшегося Чешской христианской академией в Риме, сопроводила публикацию фрагментов «Меморандума христиан Чехословакии»: «мы перепечатали фрагменты… вовсе не потому, что согласны со всеми мнениями и выводами, в нем обозначенными, но потому, что этот документ передает личные и коллективные переживания и опыт некоторых верующих в нынешней Чехословакии»92.

Начинается Меморандум с критики политики Ватикана в Чехословакии. Авторы исходили из того, что христианство должно оставаться аполитическим, надполитическим: оно должно «опасаться того, чтобы создать какую-то идеологию. Оно не должно подчиняться, против своей воли, никакому истеблишменту. Церковь должна возвещать приход Царства Божьего, не становясь то капиталистической, то марксистской и т.д.». Характерна вера авторов в грядущую глобальную победу коммунизма, когда церковь останется лишь маргинализованной группой: «Учитывая бессилие западного мира изменить сложившуюся порочную систему, вполне возможно, что разные формы коммунизма поработят весь мир. Таким образом, вполне вероятно, что однажды евангелие окажется в коммунистическом мире… евангелие и христианство смогут служить обществу, коммунистическому миру, самим себе; ни в коем случае не через конформизм, но через аутентичность, как призыв к радикальной реформе, или, еще лучше, как метанойя, внутреннее обращение». Авторы меморандума считают, что проповедь Евангелия в коммунистическом обществе станет главной возможностью его преображения. «Церковь будущего, в мире, который будет, по всей вероятности, коммунистическим, не может быть „Матерью и учительницей“, символом единства человечества и т.д., как об этом говорит торжественный язык энциклик. Церковь, присутствующая в мире, который, как нам кажется, грядет – это церковь-служительница, подобная Марии; церковь в пустыне, готовая к проповеди евангелия, неизвестная, как Иоанн Креститель…».

Тем не менее, политический конформизм противоречит духу Евангелия: «Мы, живущие при коммунизме, видим историческую роль христианства и свое место в сегодняшнем мире в верности христианству и критике коммунизма». «Христиане должны участвовать в создании позитивных ценностей, но одновременно занимать критическую позицию в духе евангелия, позицию ненасилия, протестовать против любого бесправия, каждого ущемления достоинства человеческой личности, нарушения прав человека и подавления легитимной свободы»93. Таким образом, в этом тексте 1976 года выражается основной парадокс католической политической теологии в социалистической Чехословакии: христианство не соприродно политике, но при этом оно исполняет роль пробного камня, абсолютного ценностного мерила по отношению к ней и может служить опорой для критики политического режима.

Текст, опубликованный как в самиздате, так и в тамиздате в том же 1976 году и ставший символом эпохи «нормализации» в истории католической церкви Чехословакии, носил название «Modus moriendi церкви» (так Агостино Казароли характеризовал тему своих переговоров с чехословацкими властями) и принадлежал перу чешского священника Ото Мадра. Начиналось эссе со слов «Давайте предположим, что церковь умирает» (Приложение ХІ), и его автор ставил своей целью разработать «богословие умирающей церкви». Текст весьма лаконичен, и Мадр не уделяет большого внимания проблемам соотношения богословия и политики; его размах шире: в ситуации умирающей церкви необходимо быть готовым «принять смерть!.. Мужественно смотреть в лицо будущему. Не обманывать ни себя, ни других фальшивыми утешениями… Полностью отвергать один-единственный путь гибели церкви: предательство». «Не замыкаться в себе, а стремиться погрузиться в круговорот Мистического тела. Молиться и приносить жертвы для спасения мира. Не тосковать среди людей как грустный ангел, а напротив, одарять всех светом и теплом своего присутствия». И здесь мы сталкиваемся с социальным восприятием христианской миссии: хотя впрямую в тексте не звучит ни слова о политическом протесте, запрет на предательство явным образом подразумевает готовность отстаивать собственные ценности и в секулярном мире.