Читать книгу Modus moriendi. Католическое сопротивление в Чехословакии, 1968-1989 гг. - Елена Глушко - Страница 8

К этому периоду в чешских землях сформировалось значительное многообразие различных форм сопротивления – форм того, что католический философ Вацлав Бенда в одноименном эссе назвал «параллельный полис»94, среди которых были как религиозные, так и сугубо светские, гражданские инициативы. Независимая от государства деятельность в условиях «нормализации» подразумевала соблюдение определенных правил конспирации, одним из которых являлся принцип «не пересекать круги»95. Поэтому организация летних католических лагерей для детей, создание подпольных семинарий, публикация в самиздате большого числа отсутствующей на официальном книжном рынке католической литературы – все это в основном происходило за пределами «светского» сопротивления, «Хартии-77» и Комитета по защите несправедливо преследуемых. Тем не менее, были и люди, выступавшие в роли «связных» между разными кругами сопротивления; ниже о них пойдет речь более подробно.

В конце 70-х гг. активизируются самые разные подпольные католические группы. Часть монашеских орденов (иезуиты, салезиане, капуцины) не прекращали тайное обучение новициев, их духовную формацию и развитие собственного служения с 1950 года, но в период после «Пражской весны» эти процессы обрели новое качество и отчасти вышли на поверхность (например, как свидетельствует о. Фидель Марек Пагач OFMCap, в 1968 году 6 ранее тайно рукоположенных капуцинов стали приходскими священниками96). Часть орденов (францисканцы, доминиканцы, пиаристы) сумели фактически возродить свою деятельность и обновить новициат лишь в период «нормализации». Развивались и международные контакты: так, у доминиканцев преподавали поляки – они сотрудничали с польским Папским факультетом в Кракове. Благодаря прямой поддержке Стефана Вышиньского, им засчитывали тайные экзамены как сданные на этом факультете. Впрочем, за весь социалистический период образование таким образом получили лишь 35—40 человек; госбезопасность знала об этих курсах97. С польскими епископами, а также, по некоторым свидетельствам, напрямую с Римом, поддерживали отношения и капуцины, которые действовали в это время зачастую независимо от родственного ордена францисканцев98, а также вербисты99.

Для детей существовали, к примеру, так называемые «дачки» (chaloupky) – летние лагеря, которые устраивали салезиане. Госбезопасность выслеживала их, однако они так или иначе функционировали на протяжении всего социалистического периода100. С 1979 г. cалезиане проводили в подполье летние интенсивные курсы философии и богословия. На протяжении 1970-80-х гг. активно работала тайная Конференция орденских представителей.

Необходимо отметить, что официальная и тайная жизнь Церкви в этот период часто смешивались между собой. Как отмечает М. Гавенда, многие священники, служившие официально на приходах, при этом тайно проводили духовные упражнения, молитвенные встречи, которые находились под государственным запретом101. В его книге также содержится ряд свидетельств, что многие будущие монахи официально изучали богословие на единственном существовавшем в Словакии после 1950 года теологическом факультете в Братиславе; при этом монашескую формацию для конкретных орденов они проходили тайно.

Кроме того, как констатирует О. Лишка, в конце 70-х гг. сближению разного рода антикоммунистических инициатив в Чехии способствовали, в частности, философские семинары на квартирах у супругов Гавелов (как Вацлава, так и Ивана, его брата), Гейданеков, Фрай и др., где представители подпольной католической церкви имели возможность общаться с представителями художественного сопротивления и андерграунда.

Нельзя забывать, что в 1978 г. Епископ краковский Кароль Войтыла, по разным свидетельствам, активно помогавший тайной церкви в Чехословакии102, был избран папой римским и принял имя Иоанна Павла II. В Справке о ситуации в сфере безопасности, представленной Президиуму ЦК КПЧ в 1979 г., дается пространная характеристика положения тайной церкви на международной арене и внутри страны, из которой следует, что соответствующие органы в это время уже видели в католических активистах (или считали нужным демонстрировать это в отчетности) заслуживающих внимания противников, сторону которых приняли и некоторые официальные католические иерархи: «…В целях усиления и расширения влияния римско-католической церкви очень активно работает т. наз. нелегальная церковь, в которую вовлечены нелегальные группы мирян, монахи и духовенство вне приходов. Деятельность «нелегальной церкви» в последнее время становится все более интенсивной. Имеются сведения о деятельности тайного богословского факультета в Праге, нелегальных группах мирян практически по всей стране и о нелегальной деятельности некоторых орденов. Характерная черта – взаимные пересечения легальной и «нелегальной церкви» и тот факт, что «нелегальную церковь» признают как представители римско-католической церкви, так и папа римский. В центре деятельности «нелегальной церкви» стоит стремление расширять круг подпольных епископов и священников, тайно организовывать многочисленное апостольское движение мирян, проводить частные богослужения на квартирах и т.д… Существование тайных епископов в ЧССР – важное церковно-политическое явление. В нынешней ситуации Ватикан в ЧССР имеет две епископские структуры. Одну формируют легальные епископы, такие как кардинал ТОМАШЕК, епископы ВРАНА, ГАБРИШ, ПАСТОР и ФЕРАНЕЦ. В другой – тайные епископы, такие как ДАВИДЕК, КРАТКИЙ, КОРЕЦ, ДУБОВСКИЙ и другие. Необходимо, конечно, помнить, что «нелегальная» церковь – это не только тайные епископы и священники, а целая структура под ними, начиная с мирян и заканчивая некоторыми простыми верующими (!!!)»103.

Особые усилия католическое подполье прилагало к тому, чтобы дать богословское образование тем, кто не мог получить его официальным путем. При этом, несмотря на государственные ограничения, в крупных городах (прежде всего в Праге и Брно) им удавалось поддерживать контакты и с зарубежными теологами. Ото Мадр вспоминает: «Самые большие возможности для теологического образования и апостольской работы предоставляла, разумеется, Прага… В одной из этих групп было несколько молодых студентов с некоторой богословской подготовкой. Рабочее название этой группы было „Junior“. Мы вместе критически анализировали тексты современных богословов и обсуждали проблемы, которые они предлагали. В качестве лекторов для этого форума удалось пригласить целый ряд заграничных богословов – например, Вальтера Каспера, позднее кардинала, именитого немецкого богослова Ганса Вальденфельса, австрийского специалиста по нравственному богословию Гюнтера Вирта, из Франции – Жана Валадье, других теологов, в том числе из Голландии и Бельгии. Эти ученые приезжали в Чехословакию как „туристы“, активно стремясь помогать нам»104.

Еще одной важной инициативой подпольной церкви в чешских землях был самиздат. Уже с 1973 г. о. Ярослав Книттл издавал сборник «Знамения времени»105. Однако конец 70-х – начало 80-х годов в чешских землях – это период расцвета самиздата, в том числе католического. О. Мадр так вспоминает конец 70-х гг. и начало этой волны: «Многие люди тогда независимо друг от друга переводили различные религиозные тексты и в нескольких копиях раздавали их знакомым. Эти достойные инициативы переводчиков свидетельствовали, что угнетаемая церковь жива, однако растущие реальные потребности католиков требовали систематической, продуманной издательской работы. Поэтому мы с друзьями задумались о том, что необходимо покрыть все поле религиозного образования хорошими текстами, напечатанными в максимально доступных технически тиражах. Велением времени было и стремление к хорошему стилю»106.

Первые издания печатались на ротаторе. Возникла и целая сеть распространителей, развозивших самиздат по Чехии, Моравии, отчасти Словакии. Соратниками Мадра были самые разные люди; так, о. Радим Гложанка вспоминает: «Я собирал тексты, 90 процентов – авторства Ото Мадра, пани Костигова их перепечатывала, а ее муж их редактировал. Доставать бумагу нам помогал доктор Владимир Фучик, а печатал я. Мы издали десятки религиозных и философских наименований… Книги распространял доктор Фучик – он развозил их по католическим общинам, священникам, монашеским орденам, а часть попадала и в Словакию»107. Как вспоминает Ото Мадр, они издавали прежде всего книжные серии, но, кроме того, стали печатать и журнал – «Теологические тексты»: «В „Теологических текстах“ я стремился представить все, что происходит в богословии, в мире и у нас. Приоритетом было знакомство чешских католиков с пособорным мышлением, но до некоторой степени и чешские авторы создавали нечто, что можно, пожалуй, назвать чешской постсоборной теологией. Помимо информационных статей о богословии и о церкви, с выходом в некатолический и общехристианский мир, „Теологические тексты“ инициировали дискуссию по актуальной проблематике, такой как, например, богословская оценка Яна Гуса или пастырские и этические проблемы. Постепенно также к нам стала приходить живая корреспонденция с мест, в которой затрагивались актуальные новости и практические задачи»108.

«Теологические тексты», издававшиеся в «пражской типографии католического самиздата» О. Мадра и Й. Звержины, стали первым, но отнюдь не последним католическим самиздатовским журналом. Нельзя не упомянуть бюллетень «Информаце о циркви», выходивший в 1980—1990 гг. – он начинался как информационное издание, по образцу бюллетеня «Информаце о Харте 77», где печатались новости о репрессиях. В Южной Чехии в 1979—1989 гг. выходил журнал «Взкршишени» («Воскресение»); основным его издателем был о. Адольф Пинтирж109.

Необходимо подчеркнуть, что ключевым фактором для развития протестных настроений в чешских землях и для последующего объединения оппозиции стало появление «Хартии-77». В 1976 г. чешская андерграундная рок-группа «Plastic People of the Universe» попала под суд, и процесс над ней, на котором сочли своим долгом присутствовать многие диссиденты, стал отправной точкой для создания «Хартии-77». В числе первых «Хартию» подписали чехи Зденек Бонавентура Боуше OFM, семинарист Франтишек Гохман, о. Йозеф Кордик, Франтишек Лизна SJ, о. Вацлав Малый, о. Йозеф Звержина, словаки о. Роберт Гомбик, о. Мариан Заичек, а также миряне-католики Вацлав Бенда, Даниэль Кроупа, Мария Рут Крижкова, Иржи Немец, Дана Немцова, Радим Палоуш, Ружена Вацкова. Хотя они составляли меньшинство в сравнении с теми католиками, кто с подозрением относился к этой откровенно политической и слишком рискованной инициативе, тем не менее в дальнейшем именно они, самые активные деятели католического сопротивления, в первую очередь и формировали позицию чехословацкого подполья. Тексты священников Йозефа Звержины, Ото Мадра (который, впрочем, никогда не подписал «Хартию»), а также философа Вацлава Бенды и других активно циркулировали в чешском, да и словацком самиздате и тамиздате.

«Хартия» оказала неоценимое влияние на дальнейшее развитие религиозного и гражданского сопротивления в стране. Как пишет историк Петр Слама, «агрессивный атеизм режима только усилил чувство общности между христианами различных конфессий. Объединению способствовал общий опыт исключенности из многих сфер общественной жизни (прежде всего из образования, из официальной культуры) и преследование активных членов церквей. Исключительным по своей открытости было сообщество, которое пыталось вести критику социалистического режима в рамках его же правовой системы, именуемое „Хартией-77“. Неожиданность экуменических протестантско-католических связей внутри этого движения, разумеется, бледнеет перед значительно более удивительными союзами, которые в рамках „Хартии-77“ формировались, к примеру, между христианами и реформаторски настроенными, еще недавно занимавшими видное положение коммунистами, или же между мыслителями-консерваторами и богемой из культурного андерграунда»110.

После опубликования «Хартии» власти ЧССР организовали активную кампанию по ее дискредитации: в главном органе КПЧ «Руде право» была напечатана разоблачительная статья, на многих предприятиях прошли профсоюзные собрания, где на сотрудников оказывалось давление, чтобы они подписали заявление против «Хартии» (отговорка, что ее нужно сперва прочесть, обычно не помогала), известных деятелей культуры в обязательном порядке вынудили подписать текст, в котором «Хартия» осуждалась – так называемую «Антихартию».

Согласно многим свидетельствам, в католических кругах отношение к «Хартии» было довольно сложным. Вацлав Малый, в то время католический священник, вспоминал111, что католики часто высказывали сожаление, что, подписав «Хартию», он лишил себя возможности публичной пастырской работы. Некоторые считали это предательством священства. Роберт Гомбик, словацкий священник, подписавший «Хартию», вспоминает, как от него отвернулись все бывшие знакомые; даже члены подпольных католических групп, за исключением отдельных людей, не хотели с ним встречаться, чтобы не навлечь на себя опасность112. Иезуит Франтишек Лизна вспоминает о сложностях в отношениях с провинциалом ордена, которые возникли у него после подписания «Хартии»113.

Тем не менее, сама «Хартия», а позднее Комитет в защиту несправедливо преследуемых, сформировавшийся на ее основе в 1979 г., сразу включили в свою повестку дня защиту религиозных свобод граждан (следует упомянуть, что, пожалуй, активнее, чем католики, в деятельности «Хартии» принимали участие протестанты – как миряне, так и пасторы). Уже документ «Хартии» №9 был посвящен свободе вероисповедания114. Вся информация, полученная хартистами о преследованиях верующих, непременно распространялась в бюллетене КЗНП. Это добавляло внешнего авторитета «Хартии»; характерно, что о. Рудольф Смагел, SDB, главный фигурант процесса над католическим самиздатом Моравии, полагает, что «Хартия» была важнее, чем подпольная деятельность католиков и имела больший масштаб влияния115.

Госбезопасность также обращала внимание на связи между «Хартией» и католической церковью. В отчете, представленном в Президиум ЦК КПЧ в 1981 году, говорится: «Ситуация в сфере безопасности на отрезке церквей и сект характеризуется повышенным стремлением римско-католической церкви добиться легальными и нелегальными путями „большего пространства“ для расширения религиозной идеологии… Римско-католический клир при этом руководствуется тактикой Ватикана, который пытается с помощью недозволенной деятельности орденов и апостолата мирян и через создание тайной церковной иерархии „возвысить положение церкви в ЧССР на уровень положения церкви в ПНР“. Нелегальная церковь свои усилия сосредотачивает прежде всего на обработке католически ориентированной интеллигенции и молодежи. Она пытается проникать и в среду рабочих. Формы ее деятельности не изменились. Например, нелегальные церковные ордена создают тайные богословские факультеты и нелегальные типографии для церковных материалов. Священники без государственного согласия и орденские священники занимаются религиозной деятельностью на частных квартирах и т. д. Среди представителей нелегальной церкви есть и подписанты „хартии“ и члены КЗНП. В рамках так называемой „католической секции“ КЗНП они издают собственные бюллетени и т. наз. тексты о дискриминации католиков в ЧССР. Они стремятся к созданию единой христианской „оппозиции“ во главе с представителями римско-католической церкви»116.

Изменилась в этот период и риторика подпольных католических богословов: эсхатологические ожидания здесь сменились призывами к активному протесту. О. Йозеф Звержина, один из основных идеологов чешского католического сопротивления, полагал, что миссия христианина в мире подразумевает и готовность к открытому политическому противостоянию несправедливой власти. В своей статье «Отвага быть церковью» (опубликованной в самиздате, а также в эмигрантском журнале «Студие») он писал: «Христианство никогда не было «частным религиозным воззрением». Еще менее – во времена гонений. Нас не спасет никакой компромисс, отход в сторону, капитуляция – но лишь союзничество в добре… Мы не признаем «классовую справедливость», потому что она добровольно стала частью несправедливости – мы хотим справедливости для всех, но прежде всего для обездоленных, притесняемых, шантажируемых, запуганных. Права человека – это не привилегии для нас или для церкви, это – наша обязанность по отношению к другим (Мф 5:10—12; 25:34—40)»117. «Наше сообщество не может замкнуться в себе, не может бежать из мира и отказаться от ответственности за него». Согласно Звержине, в истории известны четыре основных позиции церкви по отношению к светской власти: «общее послушание», «критическое послушание», «активное непослушание» («Там, где светская власть не исполняет свое послание или присваивает больше, чем ей принадлежит, или делает и то и другое, она теряет возможность притязать на послушание»), «пассивное непослушание» – что подразумевает готовность к мученичеству [126]. «Бог призывает нас участвовать в своем труде над человеком… Так мы хотим осуществлять «заговор беззащитных»… Мы должны стать служителями, пусть даже мучениками (поскольку бывает и бескровное мученичество) за свободу и справедливость… Единственная сила, способная превозмочь непредставимую силу оружия – это любовь»118.

Неизбежность связи религии и политики в ситуации современной Чехословакии подчеркивал и активист «Хартии 77» Вацлав Бенда. В его эссе «Католицизм и политика: корни и перспективы сегодняшней ситуации»119 взаимосвязь религиозной и политической активности объясняется следующим образом: властями «каждое проявление веры автоматически оценивается как имеющий политическое (что в моей стране обычно, к сожалению, означает также и полицейское) значение акт». «Подавляющее большинство чешских католиков убеждено (и, к сожалению, действительно неоднократно убедилось в этом на собственной шкуре), что уже тем, что они посещают богослужения и частным порядком исповедуют свою веру, они выражают отвагу и готовность страдать за дело Христово в такой степени, что никто не имеет права требовать от них других проявлений гражданской доблести и ангажированности. Разумеется, в такой позиции присутствует элемент предательства, обмена „Божьего царства“ на определенную укорененность в мире – пусть и в роли второстепенных и дискриминируемых граждан. В ней есть и элемент справедливого недоверия по отношению к прежним гонителям, которые сегодня бесправны и громко добиваются всеобщей солидарности – при этом нет достаточной гарантии, что, говоря о правах, они не думают о своих утраченных привилегиях». Бенда проповедует своего рода «теологию церкви под угрозой»: для индивидуального спасения верующего, разумеется, достаточно и малых дел, когда человек не подвергает себя непосредственной опасности репрессий, «но только мы находимся в ситуации, когда самые основы сообщества универсальной церкви, полис в самом широком смысле слова находятся под угрозой, когда каждый, хочет он того или нет, стоит перед вызовом: что лучше сохранить, свою жизнь или жизнь этого сообщества, этого столь жестоко терзаемого тела Христова? И перед лицом данного вызова вышеназванное поведение само по себе недостаточно, а в качестве примера – даже опасно обманчиво. Потому что так же, как и практикуемое абсолютным большинством населения бегство из гражданской жизни в сферу семейных или дружеских отношений, и оно представляет собой – может быть, немного более честное – отступление: отступление в гетто, добровольный отказ (резигнацию) от открытости и универсальной ответственности». «На уровне борьбы за политическую власть» ныне, по мысли Бенды, только и могут католики Чехословакии осуществить свою миссию «быть солью земли». «Если нынешнее политическое зло представляет собою прежде всего сковывающее бремя, которое каждый гражданин несет на себе и в себе, тогда единственная возможность – стряхнуть с себя это зло, вырваться из-под его власти и отправиться в дорогу за правдой. И при таких обстоятельствах каждая подлинная битва за собственную душу становится напрямую политическим актом, притом даже творчески политическим, поскольку это уже не простое „определение своих границ“ по отношению к чему-то, но сбрасывание бремени и открытие новому и неизвестному. И так, парадоксальным образом, в обществе, для которого типично массовое бегство в частную жизнь и полное равнодушие к кулисам официальной псевдополитики, можно говорить о латентной политизации, о росте политического потенциала – и христиане могли бы и должны были бы стать одним из связующих средств, посредством которых этот потенциал реализуется и приобретет видимую форму». «На основе многих указаний я убежден, что перед католиками чешских земель сейчас открыты только два пути: путь политического, и тем самым христианского падения, или же путь – хлопотный и тернистый – поиска новой, консервативно-радикальной политики»120.

Таким образом, по мнению лидеров католического подполья Чехословакии, участие в общественном протесте являлось одной из добродетелей подлинного христианина. Эта позиция, хотя первоначально маргинальная, в силу активности этих людей постепенно завоевывала сторонников.