Читать книгу Стрекозка встает на крыло - Елена Гостева - Страница 15

Неожиданно Телятьева вызвали в штаб, к некому майору Шудякову. Полковник, которому вестовой передал предписание, удивленно поднял брови, встревожился:

– Шудяков вызывает? Телятьев, Вы что-то натворили?

– Не знаю за собой серьёзных проступков… Кажется, не более грешен, чем прочие…

– Мне тоже так кажется, однако… Пообщайтесь с майором, потом, прошу Вас, расскажите… Если не тайна…

Телятьев повернул коня к штабному дому, Анреп снова окликнул, подозвал:

– Поручик, думаю, Вы должны знать… Этот Шудяков… Осторожней надо с ним… Знаете, он… в общем, из простых писарей… Говорят, лет десять, а то и все двадцать был штабс-капитаном, ничем неприметным… Проявил большое усердие в расследовании бунта… Слышали о черниговцах?.. За год на два чина вырос… Обдумывайте свои слова…

Телятьев поклонился полковнику:

– Благодарю Вас!

Бунт Черниговского полка, кто ж о нём не слыхал? Только все рассказывали по-своему, разные версии, а общаться с непосредственными участниками Телятьеву не приходилось. У кого-то после бунта полетели головы, с кого-то сорвали эполеты и мундир, а кто-то, стало быть, в чинах возрос…

Майор Шудяков, лет сорока-пятидесяти, выглядел уставшим, издёрганным, давно не высыпавшимся, на лице была маска отчаянного усилия: как будто б от того, справится ли он с неким сверхважнейшим делом, зависит спасение отечества, никак не меньше. Со столь решительным лицом люди идут в бой, а для майора полем битвы, вероятно, был его массивный стол, на котором в аккуратные стопки были сложены кипы деловых бумаг, стояли несколько чернильниц, в стаканах перья, карандаши. Он страдал одышкой, какая бывает у людей, что неожиданно для самих себя начали быстро раздаваться вширь и не успели свыкнуться со своими новыми формами. Расплывающуюся фигуру плотно облегал, образуя поперечные складки, мундир драгунского покроя, готовый вот-вот треснуть по швам. Старый мундир стал тесен, но майор, словно бы отказываясь этому верить, упрямо донашивал его. За столами меньшего размера склонились над бумагами два молодых писаря.

– Так-с, господин поручик, хотелось бы знать, – недовольно оглядев вошедшего и указав ему на стул, начал майор, – хотелось бы знать, по какой причине Вы генерал-майора в неловкое положение ставите, очерняете?

– Простите, не понимаю, о чём Вы?

– О чём? А сплетни нехорошие распускаете, жалуетесь на генерала-майора…

– Я жалуюсь?! Это ложь!

– А вот написано, – взяв приготовленный лист и отнеся его от глаз подальше, майор прочитал. – «…говорили, что поручик Телятьев отказался уступить генерал-майору Кочиалову скакуна, и за это подвергнут наказанию, отправлен на гауптвахту». А ни на какую гауптвахту Вас не отправляли, я проверял! – упёршись руками в стол и вперившись в поручика тяжёлым взглядом, заявил он голосом прокурора, убеждённого в вине преступника. – И что сие за выдумка, ради каких целей?

– Но кто говорил? Я ни разу ничего подобного не произносил. Что за фамилии-то там, в сём доносе указаны?

– Это не донос, а докладная записка! Фамилии здесь штатских господ, я к штатским отношения не имею, я за настроениями в армии следить обязан. А откуда штатские услышать могли, как не от Вас?

– Понятия не имею, господин майор, я не имею к сплетне никакого отношения.

– Как не имеете отношения, если о Вас говорят?

– Уверяю Вас, я б тоже хотел узнать, кто эту глупость сочинил. На дуэль бы вызвал…

– На дуэль?! Дуэли запрещены, не забывайтесь! А если не Вы, господин поручик, жаловались, тогда кто же? – грозно спросил обвинитель и улыбнулся ехидненько: мол, что, съел? Не отвертишься.

– Откуда мне знать? Меня уже дамы спрашивали по этому поводу, и я чётко объяснил, что это вымысел.

– А что ж Вы не спросили, кто им сказал, от кого они слышали?

– Выспрашивать сию глупость у дам? Простите, быть занудой, сутяжником в их глазах никак не хочу.

– А надобно было выяснить, тогда бы знали, что ответить мне, – назидательно выговорил Шудяков. – В обществе опасные разговоры ходят. Нехорошо-с… А если Вы не были на гауптвахте, отчего ж от общества прятались? Может, сами с друзьями шутку такую выдумали?

– Выдумать шутку, чтоб опозорить самого себя? Это бред, господин майор!

Но что этому майору говорить о чести, что он в ней понимает? Сразу видно: плебей.

– Не знаю, не знаю… а придётся отправить по инстанции докладную… И уж поразбирайтесь, повыспрашивайте, кто виновен в клевете на генерала. Виновный есть, ежли не Вы, другой кто-то. Выяснить надо… А вот и ещё на Вас докладные поступали… Часто Вы гуляете без кивера, в расстёгнутом мундире, отчего же?

– Но не во время учений, не в строю! А если возле квартиры, в свободное время расстегнул мундир, разве это за нарушение? Жарко же!

– А какой пример солдатам, что от них ожидать? Не понимаете Вы, как я погляжу, что такое армия.

– Что такое армия, господин майор, мне с самого младенчества объясняли мой дед генерал-лейтенант и мой отец полковник.

– Дед генерал-лейтенант, а фамилия какая? – насторожился взыскательный обвинитель, в маске грозного недоверия на его лице появилась трещинка испуга.

– Целищев Павел Анисимович.

– Целищев? – переспросил Шудяков, помолчал, разглядывая поручика сейчас с нормальной человеческой заинтересованностью. – Так Вы генерала Целищева внук? Жив он?

– Прошлым летом представился…

– Дай Боже Царствие Небесное… Знавал я его-с, знавал… Даже как-то чаёк с ним пивал… – майор при упоминании генерала словно бы померк, уменьшился ростом и объёмом: (снова себя в роли писаря ощутил, что ль?) – Я ведь всю жизнь при штабе… почти что всех генералов видывал… В турецкую-то войну генерал Целищев часто в нашем штабе появлялся… Внук его, стало быть… А батюшка Ваш кем же является? Телятьева-то я никакого не припомню.

– Батюшка, полковник Телятьев, в первой армии служил. Скончался, когда мне 11 лет было… От ран, полученных в Отечественную войну…

– Вот как… вот как… – сочувственно пробормотал майор, а потом снова начал обвинять, хотя без прежнего запала. – Однако подводите родителя и деда своего, докладные, рапорты на Вас поступают… Мне-то что делать с ними прикажете? Сегодня о генерал-майоре плохое скажут, а потом – и выше!!! Оставить без внимания никак нельзя!

– По-моему, в обществе уже забыли эту сплетню, я же всё объяснил, больше никто не интересовался.

– Думаете?.. А ежли до столицы слухи дойдут: что там о нас подумают?.. Скажут: опять проморгали… Языки-то недобрые укорачивать надобно, чтоб впредь не болтали… – и майор даже стукнул кулаком по столу для убедительности, произнося эту грозную тираду, а смотрелся сей жест нелепо. Нет, что ни говори, когда человек всю жизнь был на невысокой должности, и вдруг неожиданно вырос, командирские нотки в голосе и жесты, соответствующие чину, у него плохо выходят.

– Ежели не Вы, господин поручик, сплетни распустили, не Вы жаловались, Вам-то бояться-то нечего. Но Вам следует помочь виновного найти. Из таких наговоров на вышестоящее начальство, знаете, что родиться может?! Не вообрази Господь! Отпускаю пока, разбираться будем. Повыясняйте, прошу Вас, порасспрашивайте… Ежели мы дознаемся, что Вы правду мне излагать не пожелали, то… Опасайтесь, господин поручик, опасайтесь!

Полковник, которому Телятьев пересказал разговор, мрачно хмыкнул:

– Хмм… Крайне неприятно… Как бы противостоять?