Читать книгу Змея подколодная - Елена Касаткина - Страница 11

Начало лета. Солнце садится неохотно, отчего белый купол колокольни вдали долго ещё светится надеждой. Завалинка полуразвалившегося дома Авдотьи быстро заполняется девчатами. После смерти местной повитухи дом приобрёл дурную славу, чем привлёк к себе интерес местной молодёжи. Завалинка стала излюбленным местом сборищ, здесь знакомились, влюблялись, ссорились, бывало дрались, но чаще пели песни и травили байки. По традиции начинали с истории о гибели хозяйки дурного дома от котов людоедов. С каждым разом история обрастала всё большим числом домыслов и слухов и со временем превратилась в местную легенду, имеющую мало что общего с правдой.

В руках местных красавиц деревянные пяльцы и холстяные мешочки с нитками. Они пришли сюда поболтать, обменяться последними новостями, посплетничать и, конечно же, покрасоваться перед парнями. Цветные нитки стежками ложатся на белую ткань, выписывая узоры.

Уля здесь в первый раз. После того как Дуня сбежала из дома со своим кавалером и примкнула к шайке разбойников, мать старалась не выпускать дочерей из дома, но разве Фроську удержишь. Она и по деревьям-то как кошка лазает, а уж из окна выпрыгнуть – ей плёвое дело. Не в силах удержать, мать махнула рукой, но наказала ходить сёстрам вместе и не расставаться.

Фрося садится на свободное место, указывая сестре на место рядом.

– Давай сюда. Тут лучше видно, там под деревом темно.

Уля присаживается, расправляет юбку, укладывает на колени пяльцы. Натягивает полоску ткани. Фрося проглаживает рукой свой рисунок. Жёлтое вышитое крестиком яблоко кажется квадратным. Косится на пяльцы сестры.

– Это чиво у тебя будет?

– Дивчина.

– А чиво кусок узкий?

– Разрезала на две части.

– Для чиво?

– Что ты чивокаешь? Надо говорить – «что», а не «чиво».

– Больно грамотна ты, Улька, стала. Папаня так говорит, и я буду.

– Папане лет сколько? Папаня в школах не учился.

– У тебя самой три класса, один колидор. – Захрюкала Фрося, распыляя вокруг себя брызги слюней.

– У тебя и того нет. – Уля вытерла руку об юбку. – Ты, когда смеёшься, хочь рот прикрывай.

– Луче бы спасибо сказала, что я тебя из дома в люди вывела. А то бы так и сидела у маминой юбки.

– Не «лучи», – передразнила Уля. – Чего тут хорошего? Пустобрёхом заниматься.

– Слушай, – Фрося склонилась к уху сестры и зашептала: – Сейчас парни подойдут, я тебе свово Фанасия покажу, а ты глянь, как он? На меня глядит ли? И как глядит.

– А сама чего?

– Не могу я на него смотреть, краснею сразу.

– Да ты всегда красная, никто и не заметит.

– Ну погляди, что тебе стоит, а?

– Ладно уж, погляжу.

Шум голосов, неровный смех и свист известили о появлении парней. Разношёрстная ватага молодых людей что-то весело обсуждала. Внимание Ули привлёк юноша, толкавший впереди себя инвалидную коляску. Тиша!

Пяльцы выпали из рук. Надо бы поднять. А она не может. Занемевшие конечности не двигаются, и сама она словно аршин проглотила, сидит вытянувшись в струну, ни согнуться, ни встать.

– Ты чиво? – Фрося уставилась на сестру. Для верности пнула в бок локтем. Никакой реакции. Нагнулась, подобрала пяльцы. Сунула в руки. – Очумела, штоль?

Уля вздрогнула, опустила голову, вцепилась руками в пяльцы.

– Фрось, кто это?

– Ты про чаво?

– Вон там, с коляской?

– Ааа, так это Тишка Ресанов брата катит. А тебе пошто?

– Да так, ничего, просто лицо знакомое, он хозяйке моей новую печь выкладывал. – Уля нервно задёргала мешочек с нитками, но только сильней затянула узелок.

– Он? – засомневалась Фрося. Снова посмотрела на сестру. – А ты чего так побледнела? Глянулся он тебе, штоль?

– Ничего не глянулся, просто смотрю – знакомец будто, вот и спросила.

– Ага, вижу я, как ты с лица-то спала. – Фрося с интересом взглянула на парня с коляской. – Только зря сердце рвёшь, он молоканин, а они с иноверками не люблются, у них там строго, только среди своих. Вон Фёкла, та из ихних, вроде как любовь меж ними.

От этих слов Уля вспыхнула.

– Ого, как тебя… Надо мной потешалась, а сама яки буряк стала, – Фрося прыснула фонтаном брызг, но, увидев, каким расстроенным стало лицо сестры, сочувствующе погладила ей руку.

– Ну чё ты, да он же маленький совсем. Ему и симнацати нет, кажись. Он и сюда-то ходит ради брата. Федька сам не может, а возраст уже требует. До девок охоч, только никто с инвалидом любиться не хочет. Вот Тишка его и возит.

Тем временем парни заняли сваленные в кучу брёвна. Смолкли, семечки плюют, на девчат поглядывают. Тиша подкатил коляску к краю бревна, сам присел рядом. Кепку снял, пригладил чуб. Уля иголку в ткань наугад тычет, глаза поднять боится. Фрося снова к ней.