Читать книгу Змея подколодная - Елена Касаткина - Страница 9

Коварству кошек нет предела. Старая повитуха и знахарка Авдотья, у которой их было немерено, пугала местную детвору рассказами о том, как в стародавние времена кошки ели людей. Уля посмотрела на Ваську, который извивался у её ноги, выпрашивая шкварчащие на сковороде котлеты.

– Ууу, зараза, – отпихнула кота ногой. Кот обижено мяукнул, и Уле стало стыдно. Ударила кота ни за что. Не могут они людей есть. Авдотья всё выдумала, детвору попугать, чтоб не лазали к ней в огород за огурцами. Примирительно погладила кота, и тот довольно заурчал. Простил? А то мало ли. Уля соскребла со стен миски ошмётки фарша и примирительно протянула коту. Васька понюхал и отвернулся.

– Ишь ты!

А вдруг не простил?

За окном послышался скрип калитки.

Уля отодвинула сковородку и выглянула в окно. По тропинке к дому шли двое. Мужик в широкой серой рубахе на выпуск и заправленных в ботинки штанах-раскоряках. Рядом с ним юноша в светло-серой тужурке и начищенных до блеска сапогах. Одет парень хоть и неброско, но вскинутый вверх подбородок и зачёсанный назад чуб выдают в нём щёголя.

Сзади послышался грохот. Уля обернулась и ахнула. Миска, в которую она аккуратно складывала котлеты, валялась на полу перевёрнутой. Косясь на кухарку, Васька спешно уплетал котлету.

– Ах, ты гадёныш! – замахнулась Уля, но кот, отпружиня лапами, вскочил на подоконник и дал дёру.

– А вот, Федос Харлампьевич, и виновница всех моих бед. – В дверях показалась Лукерья Степановна, за ней порог переступил тот самый мужик в штанах-раскоряках.

– Я не виновата! – Уля бросилась собирать с пола котлеты. – Это всё Васька.

– Я не про тебя, дура! Про печь. – Лукерья погладила побелку. – Смердит, зараза. Угореть боюсь. Разломать бы её, а новую поставить. Возьмёшься? Хорошо заплачу.

Лукерья смотрит на печника ласковым взглядом.

Мужик обходит печь, поглаживает в раздумьях заросший подбородок. – Мда, это работёнка не одного дня, и даже не одного месяца, тяжеловато будет.

– Так я всё оплачу, – убеждает Лукерья.

– Ну… может… и сговоримся, заодно и ученика свово поднатаскаю. Эй, Тихон, кончай кота тешить, подь сюды.

Бывают встречи случайные, на уровне одного взгляда. Смелого, дерзкого. Его одного достаточно, чтобы забурлила фантазия и яркими мазками мгновенно нарисовала продолжение. Кажется, только шевельни бровью, улыбнись, сделай шаг…

Уля стояла как вкопанная. С этой дурацкой миской котлет и, не отрываясь, смотрела на него.

– Иди, – подтолкнула Лукерья. – Выброси это… Ваське.

Всё-таки какое же коварное животное – кошки. Целый день ничего не делают, гадят по углам, дрыхнут и при этом умеют добиваться того, что им нужно.

Когда мастера ушли, хозяйка наконец кликнула кухарку.

– Нечего тебе здесь крутиться, – посверкивая золотыми серьгами, Лукерья Степановна положила на стол перед Улей рубль. – Отдохни недельку, я пока в Одессу к снохе съезжу. Когда вернусь, позову. Готовить пока на улице будешь, там старая земляная печь за домом есть, Кондратий сейчас расчищает. Подправит малость, глиной обмажет, камнями обложит и сгодится какое-то время. К зиме Федос обещался новую печь выложить. Вот шельма, может ведь и быстрей, знаю, хочет деньжат из меня поболе выжать. Да ладно уж. – Лукерья тряхнула головой, отчего маленькие камешки в серьгах заискрились радужным блеском.

– А он один класть будет или с подмастерьем? – Жёлтые глаза сверкнули неожиданно ярко.

– Ооо … – растянулась, как пружину, Лукерья, внимательно вглядываясь в служанку. – А ты чего вдруг интересуешься?

– Да так… Просто с подмастерьем-то быстрей будет. На улице всяко может случиться. А вот дождь пойдёт, как готовить? А ветер? Пылищи надует, песок на зубах скрипеть начнёт, вы же меня ещё и отчитаете. – Выкрутилась Уля, опустив глаза.

– Хитришь, девка, – Лукерья подошла к служанке и приподняла пальцами её подбородок, заглядывая в глаза. – Ну и глазища. Прям охолонула. Да я-то баба стрелянная. Меня не проведёшь. Приглянулся парнишка?

– Вот ещё! – фыркнула Уля и отдёрнула голову.

Домой Уля вернулась поздно. Прошмыгнула в девичью комнату. Не включая свет, стянула платье и плюхнулась на кровать. Спать не хотелось. К тому же Фроська под ухом сопит, да Манька носом шмыгает.

– Ты чего там хлюпаешь? – Уля привстала, стараясь разглядеть лицо сестры. – Плачешь, что ли?

Маня не ответила, уткнула сильнее нос в подушку и забулькала соплями.

Уля подхватилась, пересела на кровать старшей сестры, толкнула в плечо.

– Случилось чивось?

– Случилось, случилось! – Маня оторвала лицо от подушки.

– Говори, чиво стряслось? Ну же. – Уля тряхнула сестру за плечи.

– Порченная я, вот чаво. Поняла? – Маня села в кровати и схватила руками голову. – Маманя узнает, убьёт.

– Откуда же она узнает?

– Живот я куда спрячу?

Охо-хо! А они с Фроськой дразнили сестру «кобылицей», думали, разъелась Манька, а она вона чего.

– Володька?

– А кто ж ещё.

– Так пусть женится!

– Не хочет он, говорит, рано ему ещё. Родители не позволят.

– Вот это да! Чиво делать думаешь?

– Повешусь!

– Ты чиво такое удумала?!

– А чаво? Позор-то какой!

– Вытравить надо, – раздалось из угла. Молчавшая до этого Дуняша перевернулась и, приподняв голову, упёрла щёку в кулак.

– Ты чиво?!

– Ничаво. У Авдотьи травка есть для вытравливания, бабы сказывали.

– Авдотья маменьке скажет.

– Травы у неё в сенцах под потолком висят, можно туда проникнуть, когда она спит, и…

– Украсть?

– Ну как хотите, – Дуня отвернулась к стене, уткнувшись носом в домотканый настенный коврик, и засопела.

***

Ночью Млечный Путь выглядит как вытянутое туманное облако, состоящее из более чем миллиарда светящихся капелек. Так, рассыпав в небе звёзды, ночь пытается указать пылинкам мироздания их земную стезю.

Двум чёрным точкам, двигающимся в направлении дома бабы Авдотьи, плевать и на замысел мироздания, и на начертанный вечностью путь.

– Ай! – вскрикнула Дуня, зацепившись ногой за торчащую из земли корягу. Вовремя подставленная рука спасла от падения.

– Ты чего рот раззявила? Под ноги смотри. Без пальцев останешься. У тебя их и без того мало. – Дурашливо загоготал спутник.

– Дурачина. – Шлёпнула кавалера по спине Дуня. В ответ Жорка тряхнул подругу так, что замотанная вокруг головы коса взметнулась и шлёпнула Дуню по спине. Жорка схватил косу рукой и потянул вниз.

– Ай! – снова вскрикнула Дуняша.

– Вот так, да! – Жорка склонился над девушкой и впился зубами ей в губы. Боль придавала поцелую особый вкус. Дуня почувствовала солоноватость. Опять до крови. Объясняй потом мамаше, что с губами.

– Ну хватит! – оттолкнула кавалера. – Пошли, а то поздно ужо.

– Нормально, надо чтоб бабка покрепче уснула. А то шум подымет.

– Она же глухая.

– Собак у неё нет?

– Нет. Кошек до чёрта.

– Эт хорошо. Кошки безобидны.

Покосившаяся калитка болталась на одной петле. Дуня схватилась за торчащую доску.

– Стой! – Жорка вцепился ей в руку. – Не трожь.

– Чаво ты?

– Скрипеть зачнёт.

– А как тада?

– Через забор. Давай подсажу. – Крепкие руки приподняли Дуню и перебросили через невысокое ограждение. Перелезть самому труда не составило.

– Ох и мясистая ты, – Жорка подхватил ладонью округлую ягодицу, сжал в руке и возбуждённо задышал Дуне в затылок. – Дело обстряпаем и на сеновал.

– Фу, дурень какой, – Дуня кокетливо отстранила руку ухажёра. – Пойдём ужо.

– Ну пойдём.

Жорка легко вскочил на крыльцо, сунул руку в карман и резко вынул. В лунном свете сверкнуло лезвие. Глядя в глаза спутнице, покрутил нож возле лица и прижал остриё к щеке. Девушка смотрела насмешливо. Страха в ней не было, только азарт, который с каждой минутой заводил всё пуще. Дуня, улыбаясь, надавила щекой на лезвие. Огромная грудь заходила ходуном. Она томно выдохнула:

– Любый мой.

Не отпуская лезвие, Жорка, провёл им по подбородку, затем по шее, скользнул в вырез кофты.

– Может ну его? Пойдём сразу на сеновал.

– Нет, – Дуня нырнула рукой в вырез. – Я Маньке обещала. Да и самой может сгодиться.

– Тогда поторопимся, – Жорка выудил нож из выреза. Повертел перед носом. – Где тут у неё замок?

– Какой замок, ты чаво? У неё деревянная задвижка только, да и ту она не использует. Толкай, да заходи.

– Тьфу, – разочаровано сплюнул грабитель и надавил рукой на дверь.

В сенях стоял преисподней мрак и жуткая вонь.

– Что это? Травы?

– Наверное.

– Что это за травы такие? Ядовитые?

– Я почём знаю.

Жорка сунул нож в карман и вытащил спички. Чиркнул. Сизое пламя осветило грязные квадраты ногтей. Поднял руку с горящей спичкой вверх и поводил из стороны в сторону. Весь притолок был увешан сухими пучками трав.

– Да их тут… – Спичка погасла и они вновь потеряли друг друга из виду. – Ты хоть знаешь, какие нужны?

– Не-а.

– Вот те раз. И как быть?

– Все возьму, а там разберёмся.

– Сложить бы во что.

– А ну чиркни ещё, может, где мешок есть.

Огонёк вспыхнул неожиданно ярко, серная головка оторвалась, взлетела и тут же погасла. Жорка пульнул обломок спички в темноту.

В образовавшейся тишине был едва различим странный, ни на что не похожий звук.

– Чаво это? – Дуня прильнула телом к Жорке.

– Спужалась? – Воспользовавшись моментом, Жорка ущипнул подругу за ягодицу, но та словно и не заметила. Приложила палец к губам.

– Тсс… Послухай.

Жорка замер. Чуть слышные звуки напоминали чавканье.

– Крысы.

– Откуда крысы, у ней же кошки? – Дуняша отстранилась. – Глянь, а?

Жорка на цыпочках подошёл к двери и, снова чиркнув спичкой, толкнул дверь в комнату.

Авдотья лежала на кровати лицом, или тем, что от него осталось, вверх. Свора кошек облепила тело старухи. На скрип двери ни одна из них не обернулась. Уткнув морды в разодранное тело хозяйки, кошки с остервенением рвали его на кусочки.