Читать книгу Там лилии цветут… - Елена Костадинова - Страница 6

Летит ветер на юг, потом

направляется к северу, кружится,

кружится и возвращается на свои круги.

Екклесиаст 1:6 Новый русский перевод

Ураган начался в океане. Несколько вихрей нежно дотронулись до соленой поверхности, набрали силу. Уверенно зачерпнули волну и завертели ее, вместе с рыбами и мелкими дельфинами.

Ураган крепчал, наглел, воронка вбирала в свою спираль чаек и бакланов, ломая им крылья.

Вода задышала, превратилась в триллионы растворенных в кислороде капель, они бешено вращались, поднимаясь к небу. Ураган закружил облака, принял их в жерло воронки, с натугой оторвался от океана и пошел к материку.

Полноправным хозяином ураган вошел в город. Дома снимали крыши, приветствуя его. Кровли летели, срезая верхушки деревьев. Разорванные провода уныло повисли. Коснувшись земли, заискрили, убивая все живое на метр в землю.

Тучи летели, как скорые поезда, оставляя на небе рваный след. Тихая молния открыла в небе черные провалы, и, спустя секунду, загремел гром, показывая, на что способен.

Один из смерчей, родившихся от урагана, добрался до пруда в городском парке, с хлюпаньем вобрал в себя всю воду и обрушил на берег.

Гибкий ивняк присел от неожиданности, развалины лодочной станции и стены залило так, что верхние кирпичи скрылись под темно-зеленой водой. На поверхности закачались розовые лилии.

И, когда вода схлынула, возвращаясь в чашу пруда, изломанные мясистые цветы и мертвые головы, соединенные с ними стеблями, с тяжелыми грузами, прикрепленными снизу, остались на берегу.

На городской подстанции не сразу отключили напряжение, поэтому бомж, промышляющий воровством проводов, получил смертельный разряд, когда двинулся к лежащему на земле толстому кабелю. Он почти ничего не почувствовал и последняя мысль его была: «Э, да тут килограммчика два будет»!

Смерть бомжа стала единственной на весь огромный город. Ураган обошелся без многочисленных жертв.

Дежурный на подстанции, наконец, отключил всё. Улицы и дома погрузились в тишину. Испустили дух троллейбусы, замер поезд подземки и пассажиры стали выбираться, перемежая аханья матами, и медленно зашагали к ближайшей станции.

Задрожав, отключились холодильники, погасли компьютеры, на полуслове вырубились телевизоры. Засипела и закончилась в кранах вода.

Экстренное совещание в городской электросети длилось семь минут, бригады разъехались по районам «устранять последствия урагана».

Город сидел без света около недели, несколько районов – дней десять.

Когда ураган, наконец, ушел дальше, в поля и редкий лес за городом, машина городской электросети въехала в парк, прошуршала по опавшей листве мимо лавочек, остановилась у пруда. Пока все выходили, бригадир звонил кому-то, уточнял, матерился.

Кленовая аллея, усыпанная мокрыми листьями по щиколотку, кивала голыми ветками. Провода валялись на тротуаре, цеплялись за расколотые стволы, свисали с ветвей. Бригадир крякнул,

– Работы на неделю!

– Если не на больше, – отозвался самый молодой и ленивый электрик.

Он и нашел мертвые головы с торчащими из них толстыми стеблями, грузами снизу и в клочья изодранными лилиями. Когда отошел опустошить переполненный мочевой пузырь, утреннее пиво поджимало.

Бригадир вызвал полицию. И в этот день на этом месте никто из электриков не работал. Кто-то на другой участок уехал, кто-то таращился на возню полицейских, а самый молодой, ленивый и бессовестный, под шумок, отправился домой, допивать пиво.

Собираясь в школу, Алина поглядывала в окно. Утро смотрело хмуро, ветки деревьев трепыхались, будто хотели улететь. Она вышла из подъезда и обеими ладонями прихлопнула запарусившую юбку. Ветер нес пыль, странный запах моря и рыбы. Дождь не начинался, но в темных тучах то и дело вспыхивали молнии.

Ураган вступил в город, когда Алина прошла половину пути до школы. На противоположной стороне улицы вертушки в дверях банка, пропускающие посетителей, начали медленно поворачиваться вокруг оси от ветра, что пытался войти в банк. Высоко над Алиной, на верхних этажах дома, мимо которого она проходила, заскрежетало. На тротуар спланировал лист рифленого профиля.

И, едва она успела спрятаться в нишу под балконом первого этажа, на асфальт с грохотом обрушился кусок шиферной кровли и раскололся, разбрасывая шершавые осколки.

И тут молния раскрыла портал в аспидную муть и сразу же загрохотал гром, заложило уши. На улицу обрушился такой дождь, какого Алина никогда прежде не видела. Стеной!

В нише под балконом в угол забилась белая собака. Алина подобралась к ней поближе. Так они и сидели, смотрели, как обе вертушки на входе в банк от ураганного ветра закружились так, что превратились в блестящие цилиндры. И вертелись с угрожающим гулом до тех пор, пока не сломались со скрежетом. Вначале левая, потом правая.

Мимо Алины и белой собаки летел грязный поток. В нем кружились мусор, листья, дохлые крысы. Цоколь дома и их ниша возвышались над улицей. Отсюда расплывчато, через стену дождя, были видны чисто вымытые ливнем крыши машин, плывущих по окна в воде, редкие, насквозь мокрые, прохожие. Они куда-то пробирались, выше пояса в грязном потоке, ложась на ветер, отворачивали от урагана лица, пытались вытереть залитые дождем глаза.

Белая собака и Алина сидели на сухом островке, куда еле долетали грязные брызги, таращились на стихию расширенными глазами, иногда взглядывали друг на друга. Испуганная Алина не выдержала и обняла собаку, прижала к боку и страх постепенно отступил.

– Вот, собака, – говорила Алина, – видишь, что творится?

И собака согласно трясла ушами и зевала.

Свистопляска продолжалась не меньше часа, а у Алины не было телефона, позвонить и предупредить, что опаздывает. Вчера она его так и не нашла. Ну, наверное, в школе и так поймут, что опаздывает, и почему, тоже поймут.

Сегодня у нее были заняты все шесть уроков. Но, едва ли ученики прорвались сквозь такой ураган. Она, вот, не смогла! А ведь вышла пораньше. Скорей всего, их тоже не пропустили ураганный ветер, грязные потоки и ливень.

«Лучше б им вообще из дома не выходить». Алина подложила сумку и уселась на нее, крепче прижав собаку. Та положила морду ей на колени. Им было вполне комфортно тут, в этом оазисе, даже не дуло. А скоро и поток остановится, вода в землю уйдет, в пруд сольется.

Ураган отвлек Алину от всего. От страшной находки в пруду, от ее решения покончить с мерзкими отношениями. Ночью спала она отвратительно. Стоило закрыть глаза, как появлялось лицо Гали Грековой с объеденными веками и губами, сине-зеленое, мертвое. Потом всплывало лицо Олега, гневное, брызжущее слюной.

Алина крутилась полночи, вспоминая прекрасные лилии. Она думала и думала. И мысли приводили к жутким выводам. Она вспомнила, что в их школе за последний год пропали… три девочки, одна из них – Галя Грекова. Все три были. Как бы это сказать… С изъянами. «Три девочки! Три лилии! А остальные? Наверное же тоже. Только не из их школы. Это же маньяк, точно, маньяк! Такое нормальный человек не придумает! И не осуществит. Почему же полиция не работает»?

«А потому», сама себе отвечала ночью Алина, переворачивая подушку на холодную сторону, «что ты не пошла в полицию. И другие не пошли. И как полиции работать»?

«Ага, ты еще их пожалей»! – раздражалась она, – «овца тонкорунная»! Из памяти вылезало самое ее постыдное и страшное воспоминание. И в нем полицейские вели себя не лучше насильников.

Грязевой поток иссякал, на тротуаре остались мокрые ветки, листья, собранные в островки, сорванные с балконов тряпки. Лежал одинокий женский босоножек с блестящими ремешками.

Алина выбралась из-под балкона, посмотрела на белую собаку,

– И покормить тебя нечем… Собака скорбно собрала брови домиком над умными карими глазами.

Алина давно собиралась носить с собой разный собачье-кошачий корм, но все откладывала, времени не находила забежать в зоомагазин. А как бы сейчас пригодилось! Бедная собака.