Читать книгу Свои как чужие - Елена Лопатина-Кибис - Страница 3

Евдокия нервно ходила из одного угла в другой, укорительно поглядывая на своего нелюбимого мужа, который вызывал у неё лишь отвращение и злость. Женщина не могла поверить, что всё ими нажитое имущество могут отнять, а самое ужасное она может лишиться и своей очаровательной головы. Она даже потеряла сон из-за постоянных переживаний. Её губы дрожали, но голос как всегда был груб и твёрд, она столько времени привыкла всеми помыкать и командовать, что потеря контроля и власть над всеми просто сводили её с ума.

– Григорий, что нам делать? Вон уже, сколько твоих друзей в Сибирь заслали. Помнишь весельчака Макара? Его со всей семьёй вглубь леса выселили, да в снегу с пожитками оставили, даже крыши над головой им несчастным не дали. Говорят он голыми руками яму копал, чтоб с детьми спрятаться от снега и ветра, отморозил себе руки, четырёх пальцев лишился, чахотку заработал, теперь весь больной, неизвестно насколько его бедного хватит. С голоду его младший сын помер, страшно-то как… Беда, то какая! Такая семья зажиточная пропадёт, а дом у них большой какой был, а хозяйство огромное, всё колхоз забрал, как не справедливо. А если и нас такая же участь ожидает, эти большевики совсем обнаглели. Кто им такую власть дал, да как они смеют? – голосила на весь дом недовольная Евдокия.

– Душа моя, перестань так нервничать! Ну, кто нас выселит? Да они побоятся, со мной связываться. У меня всё схвачено, я уже всем кому нужно заплатил, нас поверь, не тронут. Мне все в округе должны! Я их хорошенько в долги загнал, всех в кулаке держу, не пропадём, не бойся. Шумейко так просто голыми руками не взять! – важно произнёс Григорий, закуривая трубку и смакуя табачный дым во рту.

Он, как и раньше не мог отвести пристального взгляда от своей очаровательной жены, хоть она и не была так же молода как двадцать лет тому назад, но за всё это время нисколько не постарела. Её взгляд так же сводил его с ума, который будто будоражил его разум и завораживал, её чары столько лет брали вверх над мужем, что он давно перестал быть самим собой, а выполнял все её прихоти и желания беспрекословно. Его слова уже давно не имели веса в их семейной жизни, всё крутилось вокруг его привлекательной жены. Он готов был положить всё на кон, лишь бы хоть немного угодить вечно недовольной и жадной женщине.

– Ты про Федота Кравченко так же говорил, что побоятся его раскулачивать, что всех он под себя давно подмял. А нет, всё забрали и неизвестно, жив ли он ещё? – продолжала спорить недовольная Евдокия, поправляя дорогой перстень на безымянном тонком пальце.

– Не ну, ты сравнила. Кто такой Федот Кравченко, куда ему до меня? – спорил Григорий, его лицо было покрытой редкой щетиной, а на лбу красовалась только что появившиеся новая морщинка. Как он не старался скрывать усталость и тревожность, но всё было тщетно. От его жены невозможно было что-то утаить.

– Так половина односельчан из-за тебя нищими стали, ты такие с них проценты взимал, что им запуганным ничего не оставалось, как последнее тебе отдать и твоим бандитам. Твоя деятельность противозаконна, вор ты и вся твоя шайка. Думаешь, я ничего не понимаю? Я всё вижу, как ты ночами ворочаешься, за свою жалкую судьбинушку волнуешься, – продолжала ругаться дотошная жена.

– Вот ты как заговорила, как платья новые покупать, так Григорий дай, а как шапка на голове твоей горит, так врагом народа стал. Ты же со мной тоже отвечать перед законом будешь. Тебе всё мало, думаешь, я совсем глупый, не понимаю, почему за меня замуж вышла. Я на что, по-твоему, своё состояние нажил, если б по закону жил, ничего у тебя с твоими огромными запросами давно бы не было, совсем бы разорила меня, – стукнул кулаком об стол, разозлившийся на жену Григорий.

– А ты знаешь, что Степана признали врагом народа? Бедолагу на площади перед всеми расстреляли, а его семью как собак на мороз выгнали, они там все и помёрзли. А вдруг так и нас из-за тебя жизни лишат? Где ж ты на мою голову взялся, надо ж мне за тебя замуж было выйти? Как я тебя ненавижу, ты мне всю жизнь испортил, – не утихомиривалась Евдокия, судорожно перебирая свои тёмно-русые волосы.

– Это целиком твои родители виноваты, что мне тебя нищую подсунули! Сказали баба плодовитая, детей много мне родишь, хозяйкой хорошей будешь, перечить мужу не посмеешь. Ты наверно забыла, как я тебя уже с приплодом замуж брал? Да ты меня за это всю жизнь благодарить должна, так нет, постоянно упрёки от тебя слышу. А тебе всё денег только дай, никакой от тебя отдачи не вижу. Холодная как змея, в постель так совсем подпускать меня не хочешь. Не о такой жене я мечтал, хоть ты и на пятнадцать лет меня младше, но счастливей я от этого не стал. Я мог любую взять, так нет, тебя пожалел, думал, такая баба пропадёт, за такой мой благородный поступок век ценить будет, – раззадорился речами жены Григорий.

– Ценить тебя? Это ты должен меня на руках всю жизнь носить, нашёлся тут страдалец. Посмотри на меня, я всем хороша. Все мужики тебе завидуют. Только у меня такая грудь упругая и пышная, а фигура сочная и твёрдая, не то, что тощие и страшные жёны твоих друзей, без слёз на них не глянешь, особенно на Перепаденко Агриппину. Она такая бледная и волосы, как у мыши жидкие, но длинные, так и хочется их повыдергивать, чтоб глаза не мозолили. Не то, что у меня коса, любо дорого смотреть. А глаза у неё сонные и мелкие, как она через них вообще смотреть может и муж у неё странный, ходит возле Агриппины, глаз не сводит, на кого там смотреть. Она его точно приворожила! Он от неё и ни на шаг не отходит, будто она сметаной намазана, такой ласковый с ней заботливый противно на них смотреть. А, вот он недавно ей подарил рубиновое ожерелье, красивое такое, дорогое. Хвасталась передо мной эта жаба, я тоже такое украшение хочу, чем я её хуже. Посмотри на мои красивые и пухлые губки, как бы мне подошёл такой же от тебя подарок, пусть все мне тоже завидуют, – решила сменить тему для разговора Евдокия и снова принялась выклянчивать у мужа дорогие украшения.

– Нужна она тебе, что ты с ней вечно конкурируешь? Я тебе только три дня назад почти весь твой гардероб заменил, всё дорогое и по последней моде закупил, а цацек твоих уже и так полным полно. Куда тебе ещё больше, да и зачем их складировать? – удивился Григорий. Он действительно недоумевал, зачем такое множество платьев и туфель скупала себе жена. Ведь он уже несколько лет ходил в одних и тех же вещах: потрёпанных коричневых шароварах, на которые еженедельно ставил новые заплатки и в белой расшитой рубахе, которая уже от старости давно сделалась серой. Евдокия никогда не следила за внешним видом своего неряшливого мужа, который всегда ходил неухоженным: грязные засаленные волосы придавали ему вид небрежности, а застиранная одежда и едкий запах табака производили неприятное впечатление о нём. Но его это совершенно не беспокоило, а напротив ему в таком виде было комфортно.

– Гриша, ну не жадничай, разве можно мне отказывать, а иначе у меня испортится ещё больше настроение, будешь ночевать один в гостиной и от меня ласк не получишь. Ты знаешь, как мне нужны эти украшения, я не могу перед Агрипинной явиться во всём старом, ты обязан подарить мне колье, чтоб я могла ей утереть длинный нос. Представляешь, как её серое лицо исказится, когда она меня увидит всю такую разодетую с новыми серёжками и колье. Если купишь, я на тебя больше злиться не буду и забуду, что ты только три минуты назад мне столько гадостей наговорил, – сказала она.

Евдокия была как вулкан, её не возможно было предугадать, за день она могла внезапно несколько раз поменять своё настроение без видимой на то причины.

– Хорошо куплю, вот ты баба неугомонная, постоянно дай, то купи. Вот у тебя руки загребущие, всё тебе мало, как ни старайся, – сдался как всегда Григорий под давлением своей меркантильной жены.

– Вот и молодец. Жена-это лицо мужа, чем больше ты на меня тратишь, тем больше доказываешь всем свою состоятельность… – не успела Евдокия договорить, как в дверь их дома постучались:

– Шумейко, немедленно открывайте, а иначе мы взломаем вашу дверь!

Женщина подошла к окну и увидела толпу вооружённых людей. Она очень испугалась, что и до них дошла очередь. Сбылись самые страшные Евдокии предположения. Руки её затряслись, образовался большой ком в горле, она кое-как собралась и говорит:

– Зачем пришли? Уходите, никому открывать я не буду. Я вас не знаю, и знать не желаю. Нечего ходить по чужим дворам, а то псов с цепи на вас спущу.

– Хозяйка, хуже будет вам, если нам не откроешь, препятствие власти карается смертью. Так что не надо нам мешать, собирайте свои пожитки, детей, вы все будете сосланы. А то устроили тут беззакония, совсем обнаглели. Сколько можно людей обдирать?

Испуганный Григорий не стал им перечить, открыв двери, в недоумении жалобно заговорил:

– Вы же обещали нас не трогать, я вам столько денег отвалил. Ну как вы смеете нас выселять? Оставьте нас всех в покое! Что вам ещё нужно? Ведь мы можем и с вами договориться, тогда все будут довольны.

– Ах ты, шкура кулацкая! Ты думаешь всё можно в этом мире купить? Скажи спасибо, что ты жив ещё остался, а то на виселице со всем своим многочисленным семейством давно бы висел. Так, что собирайся быстрей, пока мы не передумали. Вам нашёл наш председатель более-менее подходящее место, с голоду не помрёте, хотя вы этого и заслуживаете со своей жадной и высокомерной женой, – унижали их большевики.

– А куда нас ссылают? В какой регион? – с замиранием сердца спросила Евдокия, пуская горькие слёзы. Она не могла поверить своим ушам, что именно её постигла такая жестокая участь. Как же она может оставить свой родной дом и всё имущество, нажитое ими долгими годами.

– В суровую Сибирь Евдокия поедешь, будешь рыбу ловить с мужем на пару. Это тебе не хвостом вилять перед посторонними мужиками и деньгами чужими сорить, которые вы у бедного народа безжалостно взимали. Будешь, как все нормальные сельские бабы жить, детей растить, мужем своим заниматься. А то на всю деревню прославила Григория бесстыдными похождениями с Василием Коровяком, царство ему небесное, такого мужика сгубила баба глупая. Так вам всем и надо, а то привыкли народ обдирать до нитки. Сами вон, какие пухлые щёки отрастили, а простые люди с голоду помирают, да последние жилы из-за таких как вы жадных и скупых кулаков надрывают. Была б моя воля, я вас вообще за решётку посадил, чтоб вы там все сгнили, уж не справедливо вас так отпускать, легко вы отделались за свои безбожные деяния, – бранился молодой большевик на семью Шумейко, которые сделались от страха бледнее белого.

Хотел Григорий возразить дерзкому юноше, но он на него направил заряженное ружьё и приказал быстро собираться, так как поезд скоро должен был отправляться в дальний путь.

Евдокия не могла поверить, что теперь ей придётся всё оставить и уехать в чужую холодную Сибирь. У неё всегда всё было спланировано на десять лет вперёд, своим сыновьям Евдокия давно присмотрела хорошие партии для женитьбы. А Лукерья так вообще в скором времени должна была выйти замуж за богатого сына кулака Артёменко, лучшего друга Григория. Но все планы её рухнули в одночасье, она к этому совершенно была не готова. Ведь Евдокия в своей жизни немало перенесла тяжёлых потерь и от многого отказалась, чтоб в конечном итоге остаться ни с чем. Это было для неё самое страшное и жестокое разочарование.

– Григорий, что же нам делать? Мы пропадём, мы точно пропадём, – кричала Евдокия на весь дом, чем ещё больше радовала большевиков, которые не могли сдержать смеха.

– Евдокия, не пропадём! Забирай все свои драгоценности и прячь подальше в свой чемодан, чтоб никто не увидел, а то всё отберут у нас эти варвары, – прошептал тихо жене на ухо Григорий, боясь не выдать себя перед обидчиками.

– Хорошо, а что с детьми делать? Лукерья замуж должна на днях выйти, у сыновей есть невесты. Как правильно поступить, здесь их оставить? – поинтересовалась Евдокия у мужа, которая никак не могла взять себя в руки и успокоиться. Её всю трясло и колотило.

– Ты, что совсем из ума выжила, они дети врага народа, их позже расстрелять могут. Мы не должны их тут одних бросать! Они здесь никому не нужны, наших сыновей невесты первыми же и сдадут, чтоб на свои шкуры не привлечь опасность со стороны новой власти. Я больше ничем не смогу им помочь, мы будем очень далеко, – грустно произнёс Григорий, помогая жене укладывать в чемоданы вещи.

– Дети собирайтесь, все собирайтесь, а иначе и вас могут эти большевики приговорить к смертной казни, – Евдокия не могла больше сдерживать слёзы. – Это всё из-за тебя Григорий, зачем ты на мою голову взялся, теперь наши дети и я должны из-за тебя страдать. За, что мне это всё, лучше б тебя только расстреляли, а нас в покое оставили.

Григорий не мог возразить жене, ведь он тоже считал себя виноватым. Ему было ужасно стыдно смотреть в глаза семье, особенно милым дочерям. Ему тоже было очень страшно покидать свой уютный дом и уезжать далеко от родимых мест. Боль и отчаяние овладело мужчиной. Но ничего не оставалось Григорию и его жене, как с двумя сыновьями и с пятью дочками отправиться из тёплой Украины в таёжную Сибирь. Евдокия сколько смогла, столько и захватила с собой столового серебра, драгоценностей и дорогих платьев, но это было так мало по сравнению с тем, что они оставили на своей родине.

Когда семья Шумейко села в поезд, их там уже ждали родители Евдокии – мать Иванченко Христина Никифоровна и отец Трифон Степанович. Христина Никифоровна с мужем только хотели подойти к ним поближе, но увидев недовольное лицо своей дочери, торопливо попятились назад.

– Она нас так и не простила, мы хотели как лучше для неё. Жила как в сказке с Григорием, неблагодарная. Евдокия всегда думала только о себе, мы с тобой эгоистку вырастили. Как можно так с родителями обращаться? Будто мы её заклятые враги. Но ничего, смирится, – обижено бормотала Христина Никифоровна мужу, на что он как всегда одобрительно кивал своей седой головой в знак согласия.

Евдокия всю дорогу злилась на Григория и своих родителей. Неужели ей придётся сосуществовать рядом с людьми, которых она столько лет ненавидела и презирала? Её всю выворачивало наизнанку от обиды, сердце сжималось и не давало покоя. Всю дорогу Евдокия переживала и вспоминала, сколько страданий и боли она из-за них перенесла. Евдокия не могла смириться с такой несправедливой участью, из-за сильных волнений и переживаний, у неё случился выкидыш на четвертом месяце беременности.

– Наверно это к лучшему, на один рот в семье меньше стало. А то чем нам его кормить? Самим как-нибудь бы пережить этот ужас, так хоть мучиться не будет, – успокаивала себя растерянная женщина.

– Не велика беда, ещё родим, – ничего лучшего в голову Григорию не сбрело, чтоб успокоить жену. На самом деле он опешил, не зная как себя правильно повести в сложившейся ситуации.

– Ты совсем глупый или прикидываешься? Ты чем думаешь семью кормить? Мы не знаем, куда нас везут и что теперь всех нас ждёт. Вдруг тоже нас на снег выкинут и от голода, мы с нашими бедными детьми концы отбросим. Я очень переживала, что у нас поздний будет ребёнок, как на здоровье моём беременность отразится. Что мы бы ему сейчас дали? Всё ты натворил, ну и где твоё богатство и связи, теперь ты нищий и звать тебя никак. Я вижу перед собой голодранца и хилого старика, который не смог свою семью уберечь от жестокой расправы большевиков. Если тебя на вырубку леса отправят, так ты и неделю там не продержишься. Ты никогда тяжелее рюмки в руках не держал, какой с тебя работник, только языком болтать горазд. Если от тебя толку не будет, я не стану с тобой страдать, нового кормильца нам найду, – брезгливо выдавливала слова Евдокия.

– Ты хоть бы детей постеснялась, своё нутро продажнее им не показывала. Не всё деньги в нашей жизни заменить могут, есть куда более ценные вещи, – рассердился Григорий.

– Какие же? По сельским бабам ходить, да деньги на них тратить. Я уже второго ребёнка из-за тебя лишилась, – с ненавистью глядя на него, сказала Евдокия.

– Он не мой был, а Василия Коровяка! Ты забыла, как с ним по сеновалам кувыркалась? Скажи спасибо, что совсем тебя тогда не убил. Надо мной весь колхоз потешался, рогоносцем на всю округу из-за тебя стал. Говорили добрые люди, чтоб тебя назад твоей семье вернул, да выкуп свой забрал. Такая баба порченная, никому в наше время не нужна! Но я люблю тебя и всё всегда тебе прощаю, а ты этого не ценишь. Я душу за тебя готов продать, последнее тебе отдать, лишь бы сделать тебя счастливой. Я уже сто раз у тебя просил прощения. Что мне ещё сделать, чтоб ты забыла своего Василия и мои глупости совершённые из-за слепой ревности? Чтобы бы ты сделала на моём месте? – оправдывался Григорий.

Евдокия отвернулась и больше не хотела с ним разговаривать. Ведь она действительно никогда не любила своего мужа, для неё он был полностью лишённым привлекательности, вызывая в ней лишь чувство раздражения и омерзения. Но разве он был виноват, что природа не одарила его природной красотой? А наградила Григория низким ростом, необычайной худобой, маленькими, глубоко посаженными глазами тёмно-карего цвета и очень длинным с горбинкой носом. Все черты его лица были неправильными и неброскими. Григорий никак не мог конкурировать с первой любовью Евдокии, с которым она встретилась, когда ей ещё и шестнадцати лет не было. Молодой красивый юноша сразу покорил её сердце. Он был высокий, широкоплечий, с серо-зелёными глазами, его кожа была смуглой, но, к сожалению беден и поэтому не мог жениться на Евдокии. Её родители не хотели выдавать красавицу дочь за нищего. Мечтали как можно выгоднее найти партию для Евдокии и обогатиться на этом союзе, вот и нашли Григория, который незамедлительно на ней женился.

Ведь она считалась образцом красоты по тем временам, румяная и полная девушка с пышной грудью и большими ягодицами, не могла не привлечь противоположный пол. Её густая тёмно-русая коса до пояса с сине-зелёными большими глазами и длинными чёрными ресницами, сразу покорила сердце богатого Григория. Девушка была очень дерзкой, её смех был заливистый и звонкий, которым она намеренно привлекала мужчин, что показывало её наглость и раскованность. Она знала, что очень привлекательна и умело этим пользовалась для удовлетворения своих собственных желаний. Но когда она узнала, что родители решили выдать её за старого и далеко не красивого кулака, была в ужасе. Как не просила Евдокия сжалиться и не выдавать за Григория замуж и дать возможность самой выбрать себе пару, не принесло положительного результата. Христина Никифоровна и слушать дочь не хотела. Жажда обогащения корыстолюбивой матери одержала вверх над здравым её смыслом. С того времени Евдокия больше не общалась со своей меркантильной матерью и всю жизнь её ненавидела, считала, что та ей всю жизнь испортила, выдав её в семнадцать лет за нелюбимого мужчину. Как не старалась Христина Никифоровна помериться с Евдокией, ничего у неё не получалось, ведь девушка понимала, что мать лишь хочет распоряжаться деньгами её богатого мужа. Евдокия не смогла забыть Василия и тайком на сеновале встречалась с ним несколько лет подряд. Родила от него первых своих двух любимых сыновей Ефима и Богдана.

Но однажды Григорий застал её с Василием, в порыве гнева взял вилы и пронзил красивое тело юноши, который сразу скончался на том же самом месте, а затем он принялся и за Евдокию, схватив за косу начал безжалостно её колотить по голове и бить коленом по животу. Григорий был в состоянии аффекта и не ведал что делает. Но когда пришёл в себя, сам ужаснулся своих страшных деяний. Вот в тот день она навсегда потеряла в своей утробе ребёнка на третьем месяце беременности и любовь всей своей жизни. Евдокия очень долго не могла восстановиться от серьёзных побоев и кое-как выжила. Григорий пытался вымолить прощения у своей молодой жены, но она его возненавидела всем сердцем, не давая ему даже мизерного шанса на прощение. Она видела в нелюбимом муже лишь убийцу Василия, которого любила больше всего на свете и она так по истечению долгих лет не смогла смириться с этой невыносимой для неё потерей. Рожая от супруга детей, с первой минуты их жизни относилась к ним холодно, отстранено. Лишь сыновья от Василия радовали её взор и дарили настоящее материнское счастье. Своих прекрасных дочек Лукерью, Пелагею, Аграфену и двойняшек Ангелину с Миланой, никогда не одаривала теплом и заботой, часто их наказывала и уже с рождения подыскивала подходящие им партии для замужества, но все её планы нарушил переезд в Сибирь. Как же она была зла и раздосадована. Евдокия всю дорогу корила Григория, родителей и своих детей, что все её проблемы из-за их появления на свет и давила всем на жалость, чувствую себя в тот момент действительно очень несчастной.