Читать книгу Обсидиановое сердце. Механическое сердце - Елена Михалёва - Страница 4

Сизый кряж протянулся извилистой цепью посреди Тривельской равнины. Леса укрывали его пологие склоны зеленым ковром. Они спускались к подножию, туда, где среди рощиц и пастбищ уютно устроился Аэвир – маленький городок скотоводов и виноградарей. Местные вина пользовались особым спросом в Идарисе, откуда их частенько на торговых судах отправляли и в другие земли.

Владел винодельной провинцией род Ратенхайтов. Его наследники были склонны скорее проматывать нажитый капитал, нежели приумножать его. Из поколения в поколение местные лендлорды пылали куда большей страстью к охоте в горных лесах, чем к виноделию.

Гвинейн Гарана въехала в Аэвир к вечеру третьего дня, когда закатное солнце окрасило кряж пурпурными отблесками на фоне шафранового неба. Адептка подняла взор дальше по дороге, которая змеилась меж каменных домишек вверх, к усадьбе на склоне.

Там, среди бесконечных виноградников высился особняк со стрельчатыми окнами. Выбеленные стены отчетливо выделялись среди кудрявой зелени. Именно в его окрестностях и завелся гремлин, что по ночам нападал на овец, а к утру вновь скрывался в пещерах, которые пронизывали старую гору. И никому его поймать не удавалось: паршивец оказался слишком проворен и быстр даже для местных охотников. Так сообщалось в письме, что пришло в Академию.

Долгожданную адептку встретили с распростертыми объятиями, стоило ее лошади возникнуть на подъездах к городу. Жители с любопытством высыпали из домов, дабы поглазеть на гостью. Дети постарше бежали за ней. Младшие жались к материнским юбкам и задумчиво ковыряли в носах. Словом, вполне обычный прием для маленького городишки.

Веселый бургомистр лично сопроводил Гвинейн до дверей хозяйского поместья. Он распорядился, чтобы конюх как следует накормил кобылу девушки, а затем собственноручно стукнул дверным молоточком о тяжелый диск на входе.

Дверь открыла худенькая служанка в сером переднике поверх глухого черного платья. Ее лицо напоминало крысиную мордочку. Светлые волосы были заплетены в тугую косу, перекинутую на грудь. Кончик косы белой пылью покрывала мука. Девушка сердито уставилась на бургомистра. На Гвин она обратила внимание лишь тогда, когда мужчина без лишних приветствий велел:

– Доложи лорду Ратенхайту, что прибыла адептка из Идариса по его просьбе.

– Лорд сейчас ужинает, – служанка окинула Гвинейн оценивающим взглядом с толикой явной женской ревности к особе, которой было позволено носить брюки и которую к тому же украшали такие роскошные рыжие локоны.

– Ты вконец сдурела, Вельга, – бургомистр перестал улыбаться. – Немедленно доложи лорду.

Девушка скрестила руки на груди, упрямо преграждая путь.

– Я же сказала…

– Кто там?

Громкий мужской голос раздался у служанки за спиной. Девушка спешно повернулась, сделала реверанс, и Гвин увидела небольшой тускло освещенный холл, а в его конце – лестницу, на середине которой стоял молодой мужчина едва ли старше нее самой.

Это был высокий блондин со слегка вьющимися волосами до плеч, одетый в черную рубаху навыпуск и темные штаны, заправленные в низкие сапоги. Из украшений лишь кулон из волчьего клыка на черном шнурке – нелепая деревенская мелочь, которая явно не подходила лендлорду. Обладатель высоких скул и точеных черт лица, с бледной кожей и удивительными карими глазами винного оттенка, в иной ситуации мужчина мог бы сойти за надменного аристократа императорского двора. Но сейчас он выглядел растерянным, внезапный визит явно застал его врасплох.

– Лорд Руаль, прошу простить за вторжение, – бургомистр поклонился, – но прибыла адептка из Идариса, и я решил незамедлительно привести ее к вам.

Градоначальник посторонился, пропуская Гвин вперед.

Магичка предстала пред лендлордом на пороге в лучах заходящего солнца. Алые волосы лежали на хрупких плечах аккуратными локонами. В них прятались несколько тонких косичек, украшенных серебристыми металлическими бусинками. На ней была белая блуза с закатанными рукавами. Корсаж из коричневой кожи, с множеством ремешков, такой, чтобы принять удар, но не стеснять движений. Черные брюки и высокие сапоги для верховой езды. И, как водится у адептов, сумка и несколько мешочков на поясе. Но, как у адептов обычно не водится, с другой стороны к поясу крепился маленький покрытый рунами топорик.

Глаза юноши, стоявшего на лестнице, расширились от удивления, он будто оцепенел.

Девушка с почтением сделала реверанс.

– Гвинейн Гарана к вашим услугам, лорд Ратенхайт.

От звуков ее голоса молодой хозяин вздрогнул и заторопился вниз по ступеням, дабы встретить гостью.

– Адептка, ох, что же это я! Прошу простить мою прислугу, – он поклонился, сдерживая улыбку, будто к нему приехала не исполнительница заказа, а знатная дама. – Проходите, госпожа Гвинейн. И прошу вас, зовите меня Руаль.

Он замахал руками бургомистру, давая знак, чтобы тот уходил. Мужчина торопливо закивал и попятился. Закрыл дверь за Гвин, оставив ее в полумраке холла с хозяином и его служанкой, даже не попрощался.

– Безумно рад видеть вас в моем скромном жилище, – Руаль Ратенхайт суетливо заправил рубаху в брюки. – Проходите же, не стойте у порога. Я как раз собирался отужинать. Вельга, подай второй прибор для гостьи. И то праздничное вино с кленовым сиропом.

– Вино, – процедила девушка, вновь посмотрев на гостью с явной неприязнью.

– Поторопись же, – шикнул на нее юноша. И затем рассеянно улыбнулся Гвин, не размыкая губ.

Служанка сделала реверанс и скрылась за одной из дверей. Видимо, направилась в кухню.

Гвин проводила ее задумчивым взглядом. Было в этой Вельге нечто такое, что раздражало ее. Нечто привлекающее внимание неуловимым, но крайне неприятным образом.

Она окинула взором холл. Типичная обстановка провинциальной усадьбы: резная мебель из темного дерева, вазоны с цветами, пара мрачноватых картин в простенках меж наглухо зашторенными окнами. И еще ковры, повсюду.

Пахло сдобой с кухни и, кажется, куриным супом.

Ничего подозрительного, кроме неприветливой служанки. Похоже, она – единственная прислуга, кто остался в этот час в доме подле молодого хозяина, возможно, неспроста. И Гвин помешала им.

– Я приехала разобраться с гремлином, милорд, – адептка повернулась к взволнованному хозяину.

– Ну, право же! – Юноша всплеснул руками. – Не прямо же с дороги пускаться на охоту! Уж на что в моем роду были заядлые звероловы, и те не спешили за добычей сломя голову. Отужинайте со мной, прошу вас, за трапезой я вам все расскажу. Отдохнете сегодня. Я велю Вельге подготовить для вас комнату. Завтра покажу вам места, где этот негодник портит нам жизнь, а там уж решите, как будете его ловить. Пройдемте к столу, будьте моей гостьей сегодня. Признаюсь вам, у меня ужасно редко бывают посетители.

Он вновь смущенно улыбнулся.

– Хорошо, – нехотя согласилась Гвин.

И радостный Руаль Ратенхайт тотчас заторопился отвести прелестную гостью в столовую.

Это оказалась довольно просторная комната, примыкающая к холлу прямо за лестницей. Помещение также служило гостиной. Еще одна лестница вела оттуда на галерею второго этажа. Там, за толстыми перилами по всему периметру комнаты виднелись массивные резные двери, за которыми, вероятно, скрывались спальни и хозяйские кабинеты. Выходило, что в столовую можно было попасть напрямую из любой комнаты. Или, сидя за трапезой, видеть всех, кто поднимался к себе в покои.

Посреди комнаты с потолка на тяжелых цепях свисала массивная черная люстра, украшенная оленьими рогами, но ни одна свеча на ней не горела. Зажжены были лишь три медных канделябра на длинном овальном столе, да в дальнем конце комнаты весело потрескивал камин. Там же стояли два кресла с высокими спинками, обитые звериными шкурами.

Вдоль стен расположились низкие диваны. А еще повсюду красовались охотничьи трофеи: бесконечные рога разных форм и размеров. Они явно соперничали по количеству с семейными портретами рода Ратенхайтов, кои занимали все простенки меж дверями на втором этаже. Пол же устилали шкуры и ковры, такие густые и мягкие, что на них было жаль наступать в уличной обуви.

Сквозь небольшие оконца под самым потолком проникал рассеянный вечерний свет. Сумерки снаружи и внутри становились все гуще.

– Прошу, госпожа Гвинейн, – молодой лендлорд услужливо отодвинул стул с высокой ажурной спинкой по правую руку от своего места.

– Благодарю, милорд, – Гвин грациозно опустилась на него. Дорожную сумку она положила прямо на пол у ног и сверху пристроила свой топорик.

Сервировка стола вызвала в девушке невольную жалость к Руалю Ратенхайту.

Маленькая фарфоровая супница с синими цветами на крышке. Теплые лепешки на круглой деревянной доске. Одна глубокая тарелка с таким же цветочным узором. Простые приборы. Пустой бокал. Ажурная салфетка возле тарелки, и больше ничего. Натюрморт одиночества как оно есть. Если между лордом и неприветливой служанкой что-то и было, они явно не планировали романтический ужин.

– Я живу один и питаюсь весьма аскетично, – будто извиняясь, сказал Руаль с очередной смущенной улыбкой. – Не ждал гостей из Идариса сегодня. Даже предположить не мог, что адепта пришлют так скоро, – он занял свое место за столом и торопливо поправил себя: – Адептку. Да еще столь очаровательную, как вы, госпожа Гвинейн.

Гвин вздохнула.

– Оставьте комплименты, милорд, не трудитесь. Я на работе, – она сплела пальцы в замок перед собой. – Расскажите лучше про вашего гремлина.

Лорд Ратенхайт усмехнулся, заправил волосы за ухо.

– Вижу, вы крайне профессиональны для своего возраста, леди Гвинейн, – юноша потупил взор. – А я так надеялся на приятную беседу за ужином.

С протяжным скрипом отворилась маленькая дверца в стене, ведущая напрямую в кухню. В столовую вошла сердитая Вельга с подносом в руках. Она быстро подошла к сидящей за столом паре и порывистыми движениями поставила перед гостьей еще одну глубокую тарелку, положила салфетку и столовые приборы, со стуком поставила бокал. Будь ее воля, она бы швырнула все это рыжей адептке в лицо – тут уж к гадалке не ходи.

Более сдержанно строптивая служанка обошлась с откупоренной бутылкой из зеленого стекла, такого темного, что содержимого не было видно вовсе. Поставив поднос на край стола, она разлила рубиновое вино по бокалам.

Дивный аромат карамели и винограда поплыл по комнате, такой чарующий и богатый, что ноздри Гвин невольно дрогнули. И лорд Ратенхайт заметил это.

– Одно из лучших наших вин, – пояснил он с гордостью в голосе. – Рецепт моего прадеда. Наша семейная реликвия, так сказать. Не для всех.

Последнее замечание заставило служанку сердито засопеть.

Лендлорд прищурил карие глаза и обратился к ней:

– Спасибо, Вельга. Приготовь комнату для нашей гостьи и можешь идти отдыхать. Уберешь здесь утром.

Служанка откинула косу за спину и рывком схватила поднос.

– Комната вашего брата в порядке, я убирала ее вчера. Гостья может заночевать там, ваша милость, – процедила она.

– Что ж, тогда ты свободна, – Руаль натянуто улыбнулся ей. – Спасибо, Вельга.

Девушка развернулась на каблуках и скрылась в кухне, хлопнув дверью.

– Прошу простить ее, миледи, – лорд потянулся к супнице и снял крышку. – Она была довольна близка с моим старшим братом и после его кончины стала совершенно невыносима. Каждый из нас пережил горе по-своему.

На ужин действительно подали весьма наваристый куриный суп с лапшой и зеленью. Руаль взял черпак и наполнил тарелку гостьи, а затем и свою. Супа как раз хватило на две порции.

– Приятного аппетита, – лендлорд закрыл супницу и принялся за еду. – Ешьте, пока не остыл.

Гвин взяла ложку, решив отложить вопросы о гремлине на потом.

Суп оказался весьма неплохим, хоть и слишком щедро приправленным, на ее вкус, а лепешки у строптивой служанки вышли суховатые. Но в целом ужин был более чем сносным, особенно после дальней дороги.

Разделавшись с супом и лепешкой, Гвин промокнула губы салфеткой. Лорд еще продолжал жевать, поэтому юная магичка тактично отвела взор и заняла себя разглядыванием картин в полумраке комнаты.

Сплошь семейные портреты в золоченых рамах. Бóльшая их часть висела на втором этаже. Внизу красовался лишь один – изображение молодого мужчины, выполненное по пояс. Надменный взгляд, темно-русые волосы, забранные в тугой хвост на затылке, черный бархатный кафтан, расшитый золотой канителью, и черты лица, почти точь-в-точь повторяющие черты Руаля, который уже заканчивал с супом. Портрет висел на почетном месте над камином.

– Ваш брат? – тактично спросила Гвин, заметив, что лорд Ратенхайт смотрит на нее.

– Да, миледи, – юноша промокнул губы салфеткой. – Мой старший брат Атран. Он погиб два года назад в горах вместе с нашим отцом и тремя егерями на зимней охоте. Меня тогда свалила простуда, я не смог поехать. Провалялся в лихорадке неделю, а когда пришел в себя, узнал, что остался последним Ратенхайтом в роду, – юноша тряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания, и его светлые волосы снова рассыпались по плечам. – Чудовищная трагедия, во всех отношениях. Я лишился семьи, а мои земли – знающих хозяев. Я не был готов к такому. И не покидает чувство, что до сих пор не готов.

– К смерти нельзя быть готовым, – сказала адептка.

Положа руку на сердце, Гвин никогда не любила задушевные беседы с незнакомыми людьми, особенно с заказчиками Академии. Но профессиональная этика, будь она неладна, требовала от нее терпения. Потому девушке частенько приходилось выслушивать долгие монологи о чужих тяготах жизни. Украдкой вздохнув, она принялась размышлять, как бы поскорее свернуть эту исповедь и перевести разговор в более подходящее русло.

Девушка протянула руку за бокалом. Поднесла к лицу. Понюхала. Это вино погружало в пряные ароматы осени и сладких коврижек с кленовым сиропом так пленительно, что Гвин прикрыла глаза.

Пить на задании запрещалось уставом. Но, с другой стороны, лорд Ратенхайт решил, что места нападений гремлина они пойдут смотреть лишь наутро, а значит, в данный момент Гвинейн не на службе.

– Вы, вероятно, часто сталкиваетесь со смертью в силу профессии?

Голос Руаля вернул ее с небес на землю.

Юноша сидел откинувшись на спинку стула и внимательно изучал собеседницу. Открыто. С неподдельным любопытством. В свете оплывающих свечей его лицо в обрамлении русых локонов походило на лик святого с фрески Собора Двух Церквей. Абсолютно невинное и умиротворенное, даже слишком.

– Простите мою бестактность, – он сжал губы, пряча улыбку, – но я впервые вижу мага так близко.

– Вам следует наведаться в Идарис, лорд Ратенхайт, – Гвин отставила бокал, так и не сделав ни глоточка. – Эта поездка развеет вашу скуку и подарит уйму приятных впечатлений.

– Вряд ли это возможно, – хозяин поместья вздохнул. – Я слишком нужен здесь. Скорбящая Гора не отпустит меня, к сожалению.

– И вы планируете скорбеть тут до старости? – Адептка прикрыла рот рукой, пряча зевок.

От сытной еды потянуло в сон. Скучная компания этому лишь способствовала.

– Ох, нет же, – Руаль вновь тряхнул головой. – Это название поместья, Скорбящая Гора. Вы не знали?

– Откуда, – Гвин сладко улыбнулась и мысленно прокляла лорда вместе с его горой и всеми усопшими родственниками, понимая, что сейчас обязательно услышит еще одну увлекательную историю.

– Берите ваш бокал, леди, – сказал юноша, резво поднимаясь. – Сядем поближе к камину, я расскажу вам об этом. И о гремлине, разумеется.

Гвинейн Гарана украдкой закатила глаза, однако нарушать настрой гостеприимного хозяина не решилась. Она послушно взяла свое вино и поплелась за лордом к двум креслам у огня.

– Все дело в том, – начал Руаль, когда они устроились друг напротив друга, – что камни Сизого кряжа неимоверно стары. Они испещрены порами и трещинами в таких количествах, что влага скапливается в них и замерзает зимой. А по весне, когда солнце прогревает склоны, камень словно начинает плакать. Оттепель здесь необычайно красива – вода выступает на открытых участках породы и стекает тонкими ручейками. Гора будто плачет, скорбит, отсюда и название поместья.

Гвин понимающе кивнула.

– И потому в кряже много старых пещер, в которых и завелся гремлин? – Она сделала новую попытку повернуть разговор в нужную сторону.

– О, совершенно верно, – подтвердил лорд Ратенхайт. – Но теперь вы с нами, и наши беды скоро завершатся, – он поднял бокал. – За ваш приезд, леди Гвинейн.

Руаль сделал глоток. Гвин не оставалось ничего иного, кроме как последовать его примеру.

Девушка пригубила совсем чуть-чуть, но на языке тотчас разлилась приторная сладость, такая, что заглушала собой весь дивный букет винограда. Нет, все-таки Ратенхайты правильно делали, что не пускали этот сорт на продажу. Он больше походил на десертный ликер для пропитки тортов, нежели на дорогое вино, которым можно гордиться.

Но молодой лендлорд приветливо улыбался. Адептка улыбнулась в ответ и сделала еще один глоток, побольше.

– Признаюсь честно, я удивлена, – она поставила бокал на широкий деревянный подлокотник кресла. – У вас так много охотничьих трофеев, но вы не смогли поймать какого-то гремлина. Они ведь как крысы или хорьки по натуре, только размером с… – Гвин в раздумьях сделала паузу, развела руки и показала нужный размер. – С бобра.

– С хитрого такого бобра, который способен задушить овцу или разорвать в клочья ягненка, – заметил Руаль. – И не забывайте, леди Гвинейн: отменными охотниками были члены моей семьи, но не я сам. Однако вы ведь сможете его выследить?

В его голосе прозвучала надежда.

– Конечно, – Гвин подавила очередной зевок. – Гремлины – это низшее семейство торольдов. Они не так уж и умны. Как и все им подобные, гремлин строит гнездо в укромном месте и охотится в его окрестностях. До тех пор, пока не придет пора искать себе пару. Тогда гремлин уходит на поиски второй половины и, если повезет, возвращается уже с ней, чтобы завести потомство.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – Руаль дернул плечом и залпом осушил бокал.

– Не волнуйтесь, – Гвин медленно покачала головой. – Это случится ближе к зиме. А чтобы выследить его, мне нужно не более суток.

– Вы его убьете? – на всякий случай уточнил лендлорд.

– Хотите, привезу вам? – Гвин криво усмехнулась. – На цепь посадите. На въезде в Аэвир.

Несколько мгновений Руаль непонимающе вглядывался в невозмутимое лицо адептки – не мог понять, шутит она или говорит серьезно, – но затем вдруг улыбнулся.

– Вы уже почти спите, как я погляжу, – заметил он.

Девушка потерла глаза. Она и вправду почувствовала усталость после дороги. Да еще этот сытный ужин, приторное вино и тепло от пылающего камина… Тело разомлело, сделалось тяжелым. Мысли текли все медленнее и медленнее.

– Я бы хотела лечь пораньше, дабы встать с рассветом и отправиться за вашим гремлином, – призналась Гвин.

– Прошу, посидим еще десять минут, и я провожу вас в вашу комнату, – взмолился лендлорд. – Наверняка вы завтра уедете сразу, как разделаетесь с этой пакостью, а у меня еще так много вопросов.

– Задавайте их поскорее, ваша милость, – Гвин откинулась на спинку кресла.

Мягкая поверхность, обтянутая хорошо выделанной оленьей шкурой, уютно приняла ее в свои объятия. От этого в сон потянуло еще больше.

Но Руаль Ратенхайт молчал.

Он наблюдал за девушкой пристальным взглядом своих странных вишнево-карих глаз. Под его тяжелым взором мышцы расслаблялись, а ток крови в венах будто бы замедлялся. Все спокойнее и спокойнее становилось Гвинейн на душе в компании этого незнакомого мужчины.

Он задумчиво провел пальцем по своим губам, покрасневшим от вина. Облизал их. Усмехнулся.

– М? – Гвин хотела нахмуриться, но не смогла даже бровью пошевелить.

– Никак не могу насмотреться на тебя с той самой минуты, как увидел на пороге, – голос лендлорда более не казался смущенным или неуверенным. Его звуки дурманили онемевший разум. – Красивая, как кукла. Идеальная. И пахнешь так, что колени дрожат.

Он протянул руку. Его длинные пальцы легко дотронулись до лба девушки, с какой-то придирчивой заботой убрали с лица и отвели в сторону рыжую прядь. Кожа коснулась кожи. Прикосновение обожгло льдом. И от этого дикого, пугающего ощущения Гвин удалось немного дольше удержаться в сознании, чтобы не уснуть прямо на месте.

Только мир уже поплыл. Перед глазами у нее, будто по воде, побежали круги.

– Это она?

Мужской голос резанул по ушам.

– Тише, ты ее напугаешь, – зашипел на кого-то Руаль. – Только взгляни на нее. Правда, она совершенна?

Юноша больше не скрывал восторга. Он сплел пальцы перед лицом и подался вперед. Его губы разошлись в широкой безумной улыбке, обнажая острые клыки. Белые и абсолютно хищные.

Заскрипели ступени. Кто-то неторопливо спустился со второго этажа и подошел к сидящим вплотную. Повеяло холодом.

– Действительно хороша, – подтвердил мужской голос.

С огромным трудом Гвин удалось повернуть голову, борясь с дурманом в ее жилах. Она бы вскрикнула от увиденного, если бы могла.

Перед ней стоял Атран Ратенхайт. Такой же, как на портрете.

Не видение, порожденное духотой, не обман света и тени – реальность.

«Погибший» брат лендлорда оказался вполне себе жив.

А Гвин почувствовала себя мухой в паучьих тенетах. Она, адептка из Идариса, попалась, как маленькая глупая девочка. Потеряла бдительность. Позволила запудрить себе мозги деревенской болтовней.

Паника накатила волной. Эта паника могла спасти ее и привести в чувство хоть немного. Но все свои вещи, включая оружие, Гвин, как последняя дура, оставила возле стола. И теперь между ней и заветным топором стоял оживший мертвец с картины.

Нужно было действовать быстро. Вспомнить заклятие. Хоть одно, хоть какое-то. Но почему же в голову не идет ничего, кроме сна?

Девушка дернулась в попытке пошевелиться, сбила локтем бокал. Тот опрокинулся и полетел на ковры, но никто даже и не заметил.

Атран Ратенхайт поймал Гвинейн за подбородок холодными пальцами. Он медленно наклонился к ней, приблизив лицо вплотную к ее лицу. А дальше произошло самое ужасное.

Его язык медленно прошелся по щеке адептки снизу вверх, от подбородка до скулы.

В месте прикосновения кожу обожгло. Сердце девушки забилось в ребра от ужаса, а глаза широко распахнулись. Но лишь на мгновение. Потому как после со всех сторон ее обступила тьма.

Последнее, что Гвин услышала до того, как потерять сознание, были слова Атрана Ратенхайта. Слова, от которых ее охватило немое отчаяние. Понимание того, в какие неприятности она угодила.

– Ты прав, брат. Невероятная кровь. Из нее выйдет восхитительная брокса.