Читать книгу Возмездие за безумие - Елена Поддубская - Страница 13
Глава 11. «Так что насчёт переезда?»
ОглавлениеЭтим утром, двадцать вторым июнем две тысячи тринадцатого, природа так и не разродилась, и день не удался. Ночной туман обволокла непроницаемая для света серость, отчего каждому живущему в Южном было неуютно и зябко. Резкое похолодание посреди лета навевало на Юлю Ухову печальные мысли. Вспомнился недавний разговор с матерью: Галю вызывали в полицию и спрашивали, не являлось ли падение дочери с табурета, на лоджии и перед настежь открытым окном, неудачной попыткой суицида. Доложили медслужбы. Юля знала про это наверняка. Месяц назад ей задавал наводящие вопросы травматолог, а потом долго шептался в смежной процедурной с Галей. Из того разговора Юля услышала только одну фразу: «Поймите, я обязан сообщить».
«Сообщил, козёл», – ругала врача Юля мысленно и не понимала, почему за последние недели возникла такая апатия: ни на что не было сил, хотелось лежать с закрытыми глазами и даже не шевелиться. Или спать, спать…. И только мать поддерживала в ней хоть какой-то интерес к жизни, заставляя поесть, помыться, сходить в туалет. Остальные члены семьи были Юле безразличны. Или раздражали. Особенно отец. Виктор постоянно приходил домой угрюмый и злой. Вечерами закрывал дверь в зале, автоматически запрещая домочадцам доступ к себе. Через толстенные стены доносились из зала шум телевизора, иногда кашель и другие физиологические звуки выпивающего мужика. Для отца Юля как будто совсем не существовала. Жизнь казалась молодой девушке пустой и ненужной. На тумбочке лежали таблетки, которые теперь надо было пить горстями: кроворазжижающие, иммуностимулирующие, антидепрессанты и транквилизаторы, а ещё болеутоляющие и противовоспалительные. Юля принялась выковыривать капсулки из упаковок и складывать их в одну горку. Полин, читавшая что-то в интернете, то и дело оглядывалась на сестру с подозрением, но ничего не говорила. Девочка знала: стоит только задать вопрос, не важно какой, и Юля разрыдается. Если раньше старшая сестра казалась Полин всего лишь неразбуженной, то теперь девочка стала подозревать в ней истерические настрои. Меланхолия, в виде тупого взгляда и ковыряния заусениц, шатко граничила с плачем и требованиями любить и заботиться о ней побольше. Улавливая боковым зрением повороты Полин, Юля всеми силами вызывала сестру на разговор: громко вздыхала, шумно поправляла лангеты, охала, шуршала упаковками от таблеток. Но Полин не реагировала, что-то писала карандашом с экрана, потом тёрла надпись резинкой до дыр, опять писала, опять тёрла.
«Тоже вот, сидит крыса, – злилась Юля, – Поди, рада радёшенька, что я останусь на всю жизнь калекой». Юля преувеличивала и насчёт сестры, и по поводу диагноза. Сестре она была почти безразлична, а никакого увечья никто ей не прочил. Но за окном стояло серое утро, которому соответствовало настроение. И одного этого хватало, чтобы на глазах Юли наворачивались слёзы. Громко всхлипывая, девушка теперь настырно смотрела в окно и не поворачивала головы к сестрёнке, окончательно отвернувшейся от экрана и вопросительно наблюдавшей за рёвой.
Сцена наверняка закончилась бы очередными упрёками в том, что тут ей никто не рад, но в это время жалобно замяукал Юлин мобильник. Звонила Вера. Она пришла проведать подругу, но не могла войти в подъезд: звонок наружного вызова не работал у Уховых уже больше месяца, а руки до ремонта у взрослых не доходили. Полин, обрадованная визитом Веры, стала расспрашивать соседку, как и где Ивановы собираются провести предстоящие каникулы. Лена и Игорь собирались, как уже не первый год, в июле в Юрмалу, а в конце августа в Турцию. Для двадцатишестилетней Веры, наевшейся по горло однотипными иностранными курортами с их размеренной скукой отдыха, альтернативой уже давно стал активный туризм с друзьями на Азове: с ловлей осетра, прогулками на надувных лодках, ухой на костре, катанием на лошадях. Но узнать про планы соседей девочке не удалось.
– Полина, иди убери на кухне! – властно приказала сестре Юля. Время приближалось к обеду, а на кухонном столе остались немытые после завтрака чашки. Посыл являлся предлогом. Двенадцатилетняя школьница всё поняла, и связываться со старшими девчонками не стала. Интуитивно она почувствовала, что у Веры есть к сестре разговор не для её детских ушей.
– Ну, как ты тут? – Вера кивнула на гору таблеток, выложенных на тумбочке, – Травят?
– Могли бы, уже бы удушили. И чего я такая невезучая, Верка, а?
Вера посмотрела на серость за окном, чтобы спрятать недоумение: подруга чудила и виновата в этом была только сама, вешая свои трудности на шею родных:
– Что, опять проблемы?
– Ещё какие. Вчера эта мелочь пузатая, – Юля кивнула на кухню и принялась накручивать локон на палец, – такой крик подняла, что я, видите ли, сплю на её месте. А где же мне спать? Не на кухне же?
Вера понимающе промычала и улыбнулась, мысленно благодаря родителей; у неё-то была своя комната, в которой можно было заняться девичьими делами вне контроля взрослых. Хотя, к слову сказать, Веру давно никто не контролировал. С самого раннего детства Лена и Игорь построили отношения с девочкой на полном доверии, и в семье от этого всегда царило понимание. И даже тот факт, что в последнее время Игорь стал откровенным игроком и теперь уже никак не мог скрывать свой порок, мало что меняло в отношениях всех Ивановых. Разве только, что удаляло Лену от мужа. Но с Верой Лена всегда вела себя как настоящая мать. Поэтому, узнав однажды про то, кто её настоящие родители, Вера пережила новость спокойно и продолжала звать дядю и его жену «папой» и «мамой». Только в офисе приходилось обращаться к Игорю по имени отчеству – Вера закончила три года назад юридический факультет и работала с тех пор консультантом по бизнесу в компании, открытой Игорем в начале двухтысячных, теперь уже самостоятельно, без всяких партнёров. Фирма «Юридическая помощь от Иванова» считалась процветающей. Юля, накручивая локон на палец, молчала. Она была сейчас очень похожа на свою мать, только взгляд у Гали всегда был острый, живой, а у дочери плавал.
Из-под кровати вдруг вылез маленький одноглазый котёнок. Вера засмеялась:
– Это у нас ещё кто? – она наклонилась и взяла его на руки. Котёнок пискнул. Тут же с лоджии вальяжно показался другой кот, взрослый, тоже одноглазый, и ревниво прыгнул на кровать к Юле. Этого Вера уже знала.
– Дай! – потребовала Юля и потянулась за малышом, – На помойке нашла. Такие люди безжалостные.
Вера отдала котёнка, осмотрелась: в комнате царил хаос от неупорядоченности вещей и предметов, от перегруженности ими, а ещё от лени хозяек. Захотелось поскорее уйти, но это было неприлично.
– Ты сегодня хоть что-нибудь ела? – Иванова легонько ущипнула подругу за часть голени, выглядывавшей из лангеты, проверяя толщину жировой складки. Подруга казалась сильно похудевшей. Кожа на ноге растянулась как ослабленная резинка. Юля непонятно махнула и отодвинула ногу.
– Маме теперь некогда нас кормить: целыми днями пропадает у Сюзанны. – девушка надула обиженно губки.
– Так ведь они дружат.
– Что? Дружат? Хм, – Юля усмехнулась, словно Вера сказала глупость. – Это с тётей Леной мама дружит. А на Сюзанну она молится. Сюзанна – это предел мечтаний, – от злости Юля гладила котёнка с такой силой, что казалось, снимет ему скальп. Тот беспомощно внимал ласкам, изредка попискивая. – Сюзанна – это женский идеал: благополучная и успешная, – девушка, копируя интонацию матери, возвела глаза к небу. Вера усмехнулась. Юля тут же снова надулась, голос её почерствел. – Только вот где бы она была, эта успешная, если бы не бывший муж? Это тебе не мой Киселёв с его сорока штуками. У Сюзанны одни алименты тянут выше. Эх!
Похоже, Юля завидовала. Осмотрев комнату, Вера увидела на тумбочке раскрытую записную книжку подруги, а в ней фотографию мужа. Меняя тему, спросила:
– А с Ромкой что?
– Ничего. Надоел. Было бы куда от него уйти, ушла бы, – Юля бросила крутить пряди и стала ковырять заусеницу на большом пальце.
– Что так? – Вера всегда думала, что подруга любит мужа.
– Задолбал: «Иди работай, иди работай».
– Что, и сейчас? – Вера кивнула на лангеты. Ей было всё-таки жаль любимую подружку. С малых лет Юля и Вера дружили и настолько привыкли друг к другу, что, даже не видясь неделями, постоянно перезванивались и делились новостям. Разве вот только что в последнее время связь эта стала какой-то рваной и односторонней. Юля словно считала, что на правах пострадавшей все должны звонить ей, а она никому. Вере не нравилось нытьё подруги: все-таки уже год как окончила технологический, получила профессию экономиста, проходила практику по управлению в международной компании «Бондюэль». Но на вопрос – почему не идёт работать – сначала объясняла, что устала от учёбы, потом придумала, что нужен ребёнок, а когда, год спустя, так и не сумела забеременеть, то стала упрекать родителей в том, что это они выбрали для неё профессию. Частично это было так: по окончанию школы и по получению диплома с отличием, в который вбабахали кучу денег – кругленькая сумма была потрачена на одних только репетиторов – Юля вообще учиться не хотела.
– Буду сидеть дома, как ты, мама, – модель Гали казалась девочке самой приемлемой. Вопли родительницы о том, что в нынешнем мире женщина не может быть зависимой, мнение дочери не меняли, – Глупости! Ты же – зависимая, и что? Делаешь что хочешь, ходишь куда хочешь. И денег тебе папа всегда даёт.
Получив диплом по профессии «Экономика, управление и бизнес», Юля не имела никакого представления об организации даже такого простого «предприятия», как семья. Она никогда не задумывалась над тем, сколько для этого требуется денег. Будучи замужем вот уже почти семь лет, молодая жена просила деньги сначала у родителей, а потом у Ромы, который начал работать в банке, исключительно для своих нужд: косметика, вещи, ресторанчики с немногочисленными подружками. В магазин молодая жена ездила как на экскурсию, кидая в корзинку первое, что понравится, и не глядя на цену. На рынок никогда не ходила, пугая себя слухами о том, что там могут вытащить кошелёк, обвесить, обмануть со сдачей и прочее. Да и вообще её отталкивали места скопления народа, поэтому Юля их избегала. В супермаркетах были хотя бы камеры наблюдения и охранники. А что такое базар? Случись чего, концов не найдешь. Так что Юля довольствовалась поездками в супермаркеты, где они с Ромой набирали всего оптом. Про стоимость жилья и коммунальных услуг Юля тоже не ведала. Оплатой платёжек занимались родители Романа, ибо молодые так и продолжали жить в предоставленной им квартире старших Киселёвых. Чего уж говорить про траты на машину? Эту статью расходов Юля вообще считала чисто мужской. Сама машину иметь не хотела и права, подаренные ей сразу после совершеннолетия, видела только один раз. Таким образом, молодая жена как могла, уклонялась от всех своих обязанностей, предусмотренных каждым из этих статусов, и была крайне недовольна, если ей напоминали о них. А в последнее время напоминания эти звучали всё чаще: Рома не хотел больше терпеть на шее иждивенку и почти ежедневно требовал искать работу. Даже теперь, когда жена была больна. Отвечая на вопрос Веры, Юля посмотрела со слезами на глазах; приступы внезапной жалости к себе были давно отработанным трюком.
– Какая Ромке разница, когда мозг выносить? Лишь бы мне сделать больно. Никому я, Верка, не нужна. И никогда не была нужна, – Юля завела привычную уже пластинку. И даже если по существу подруга была права, жалеть её почему-то Вере не хотелось. Во-первых, сама она не раз высказывалась помочь Юле в поиске рабочего места, во-вторых, это готов был сделать любой из членов семьи Уховых, даже Полин, прояви Юля хоть малейший интерес к рынку труда.
– Ладно, не ной. Ты знаешь, что мама тебя всегда примет. Хочешь – приходи! – Вера осторожно погладила Юлю по руке. Во взгляде девушки проглядывалась определённая нежность. Ухова осторожно стала следить за действиями Веры, оставаясь готовой в любой момент одёрнуть руку: ей не нужны были ни эти ласки, ни эта забота. Более того, они казались ей противными. Юля вообще не любила телесных отношений. Даже с мужем они создавали проблему. Что уж говорить про подругу. И напоминание о возможности переселения к Ивановым Юлю не привело в восторг. Лена действительно всегда была рада видеть в гостях и Юлю, и Полин, бывавшую у Ивановых гораздо чаще, чем об этом знали родители или сестра. Проблема была только в одном: у Ивановых всё было поставлено на самообслуживание.
«А кто же мне тогда чаёк с лимончиком в постель принесёт?» – пронеслось в голове Юли, но вслух она ответила другое:
– Наверно так и сделаю: переселюсь к вам на месяцок и носа сюда показывать не буду.
Три года назад Юля уже жила в комнате Веры почти месяц. Тогда она отчего-то решила развестись с Ромой, бросить институт, пойти работать учеником косметолога в салон красоты рядом с домом. У Гали от таких новостей упало давление, а Виктор просто выматерил дочь.
– Будешь всю жизнь прыщики выдавливать, – сморщилась Галя.
– Что ты в этом понимаешь, мама?! – протестовала Юля, – У них там крутой салон, шоколадом тело мажут!
– Ага, всяких плешивых-паршивых шоколадом, чтобы от них меньше дерьмом разило, – Виктор упёрто стоял на стороне жены, понимая, что порой супругам стоит быть солидарными, – И вообще, пора за ум браться в твоём возрасте. Поступила в институт, закончи!
– Мне он не нравится.
– А что тебе нравится? Тебе ничего не нравится. Ты что, решила сидеть на шее родителей всю жизнь? – как человек умный, хотя и резкий, Виктор давно уже понял стратегию старшей дочери. Вот только сломать её поведение не мог – за дочь всегда вступалась жена.
– Ты что, опять меня гонишь? – Юля дула губы, заламывала руки и закатывала глаза, демонстрируя близкую потерю сознания. Галя при этом охала. Но на Виктора такие сцены уже давно не действовали; надоели ему эти бабы! Поэтому Ухов громко стучал кулаком по столу.
– Хватит концертов! – от его крика замирал даже кот.
С тех пор, как в сентябре 2001 умерла рыбка Матильда, а после неё строем ушли в мир иной два хомяка и одна канарейка, всю последующую зиму Уховы ломали голову – какое же животного им завести для Юли. Полин тогда была совсем маленькой, её зверьки не интересовали, а вот Юля просила каждый день у мамы то нового хомячка, то опять рыбку.
– Я бы купил, – жаловался Ухов Иванову в гараже – после возвращения из Испании мужская дружба так окрепла, что теперь регулярно Виктор с Игорем захаживали в уховский гараж «вдарить по пивку», – Но ведь каждый раз, когда эти твари дохнут, дома истерики с похоронами и недельными поминками. И ребёнку стресс, и мне на душе говно.
– Тогда купи ей черепаху. – Посоветовал Игорь, – Черепахи по триста лет живут.
– Да? – Ухов прикола не понял, принялся рассуждать, где же ему раздобыть черепаху, но после третьей бутылки пива забыл про это. Этот разговор состоялся в феврале две тысячи второго. А уже через неделю, в самом начале марта, сам Иванов принёс Уховым котёнка: в доме, в котором располагался его офис, окатилась кошка, которую на фирме держали для ловли мышей. Не зная, куда девать приплод, Игорь предложил котёнка соседям. Маленький и жалкий, он тут же растопил сердца и Гале, и Юле. «Усыновили» его сразу же, не дожидаясь месяца. У мамы-кошки не было молока, оказывается, у животных такое тоже бывает.
– Бедный, – жалела малыша Юля, радостная, что на свете есть хоть кто-то, кто вызывает ещё большее сожаление, чем она сама, и отпаивая котика детскими молочными смесями младшей сестры. Звериный детёныш от них не отказывался, наоборот, сосал за милую душу. Что очень умиляло: порой в один момент наливали бутылку Полин и тут же кормили Пирата. Имя своё котёнок получил из-за невидящего глазика. Сначала глаза у него были «слепые», как у всех котят. А когда «раскрылись», оказалось что одним глазом котёнок видеть не может, верхнее веко слева было парализовано.
При очередном скандале кот мигом слез с кухонного стола и ретировался в безопасное место в конце коридора на коврик. Ухов продолжил также грубо, но уже потише:
– И вообще: не х. р тут шляться туда-сюда. Вышла замуж – живи! Какой ещё дурак тебя терпеть будет, кроме Ромы? Истерички, что ты, что мать твоя! У вас уже доходило до развода!
Тогда, три года назад, досталось и Гале, вставшей, как обычно на сторону дочери и предложившей ей переждать у них кризисные отношения с Романом. Но непокорную жену Ухов «вылечил» не словами, а материально: он тут же урезал все денежные средства, вплоть до тех, что предназначались на еду.
– На картошке пусть сидит, – Витя был очень зол, – И вам всем полезно. А то – фруктики им с базарчика, парное мяско. Не х. р! Научи дочь кашу варить и борщ, а то от неё любой муж сбежит. Корова! Выросла, а ума не набралась. И вторая вон на подходе, не знает, как пакет с молоком открыть, чтобы не пролить половины.
На крики и требования Виктора Галя закрыла дверь в спальню, в которой они ютились с Полин, на ключ, но Юле все-таки потакать не стала: приближались летние распродажи, а там уже не за горой и её день рождения в августе, поэтому ссориться с мужем не хотелось. А посему, в первый же день возвращения в родные пенаты, Юле дали понять, что никто ей особо не рад и места для неё тут больше нет. С мамой на большой кровати теперь спала Полин. А на месте проданной детской кроватки стояло бюро с компьютером. Выставленная за дверь с напутствиями помириться с мужем, Юля оказалась у Ивановых, где задержалась на месяц. В июле Лена и Игорь уехали в Юрмалу. Вера пропадала целыми днями в фирме Игоря на последней производственной практике перед получением диплома. В принципе, Ухова-Киселева могла жить у соседей и дольше, но заскучала. На приглашения подруги выйти в бар или поехать на выходные на дачу к кому-то из её знакомых, Юля отнекивалась: шумные компании она перестала любить давно. А Вера, «тоже мне подруга», вместо того, чтобы оставаться с ней, хандрящей, срывалась, куда наметила. Да и Рома стал всё чаще маячить, названивая и зазывая обратно домой. Нет, наверное, Ромка всё-таки любит её. И папа с мамой любят. И если бы не Полин, то всё было бы в их семье как прежде: Юлечка любимая и единственная. А теперь… Младшую сестру Юля давно уже не просто не любила, она её ненавидела. Вот только скрывать это приходилось тщательно, не дай бог мама о чём-то догадается? Тогда можно и не сомневаться, чью сторону она выберет. Об этом Юля даже думать не желала и только неприятно сморщилась на шум, раздавшийся из кухни.
– Опять эта косолапая что-то уронила, – Юля сузила глаза и, оторвав заусеницу и вздрогнув от боли, посмотрела на Веру. Иванова улыбалась в ответ, даже и не подозревая, какие мысли одолевают подругу относительно младшей сестрёнки. Сама она всегда мечтала иметь сестру или брата:
– Уронила – поднимет. Так что насчёт переезда к нам?
– Да, наверное, перееду. Пусть возятся со своей Полиночкой. Зачем я им? Они меня ни на родины, ни на крестины не звали, – теперь она говорила явно не своими словами и даже не своим тоном. Вера посмотрела на Юлю внимательно, пытаясь понять, откуда подруге были известны слова Сюзанны. Вспомнилось, как в две тысячи первом крестили Полин.